– Ты ее украл?
– Кого? Мазь? Сама же дала.
– Да нет же. Книгу. Они сказали, что видели, как ты ее украл. Если да, отдавай. Я верну.
– Интересная ты, Лиззи Майер! – просиял и расхохотался Рами. – Зачем мне ее красть?
– А зачем тебе она?
– Зачем людям книги? Читать, – в карих глазах сверкнул задорный огонек. – Или, как и те невежды, думаешь, что такие, как я, недостойны чтения?
– Прости. Не хотела тебя обидеть. Просто нужно было убедиться. Завтра костер у одного из их отцов, и там меня точно спросят.
– Точно! Костер, на котором ведьма загадает желание. Я удивился. Ведьмы же не загадывают желания, а Номи не читают книги.
Лиззи не могла понять, шутит он или нет, но решила отвечать серьезно:
– Не загадывают. Я соврала. Не придумала ничего лучше, чем этим пригрозить, чтобы остановились. Мне пора.
Ведьма пошла в обратную сторону, не дождавшись ответа, но вдруг обернулась. Рами так и стоял, не двинувшись с места.
– Если ты знаком с нашей старшей и моей сестрой, значит, ты из семьи Бо Айсы?
– Знаешь, как зовут нашу Бо, но не знаешь, что мы тоже читаем книги?
– Я серьезно спрашиваю.
– Ладно, я понял, серьезная Лиззи Майер. И да, и нет.
– Я тебя опять не понимаю, – выдохнула Лиззи. – Так да или нет?
– Я родом из северных кланов. Моя Бо – это Бо Рийса, она сестра Бо Айсы. Точнее, она была моей Бо, а потом отдала седую корону своей дочери, моей матери. А мать отдала меня Бо Айсе. Как у вас это называется?
Лиззи призадумалась на минуту.
– Двоюродная бабушка?
– Тебе лучше знать, серьезная Лиззи Майер. Пусть так. А почему ты спрашиваешь?
– Я… я подумала, что, если ты из семьи Бо, разве не значит, что ваши придут мстить? Нам ждать нашествия собак и волков?
– Не придут. Не переживай. За таких, как я, не мстят.
– Хорошо. Тогда на этом все.
Лиззи шагала по сугробам окраинных улиц и не могла отделаться от мысли, что как-то не очень вежливо попрощалась. Но когда обернулась, Рами уже нигде не было видно. И всю дорогу до дома в голове вертелось его «за таких, как я, не мстят».
«Вот же дурочка! Нужно было расспросить или лучше вообще не стоило ничего спрашивать, зачем сейчас-то голову себе забивать», – поворчала на себя уставшая ведьма, с трудом отворяя засыпанную снегом калитку.
Их с Мари и отцом дом находился на самом краю деревни, на отшибе, недалеко от того выхода в лес, куда Лиззи проводила Рами из Оборотных. Свет в доме горел, но, судя по тому, как легонько тряслись сосны за домом, Мари решила устроить себе ночную тренировку. «Вот же неугомонная», – подумала Лиззи. Собрав раскиданные по дому вещи и приготовив поздний ужин, переоделась в домашнюю сорочку и наконец уселась за стол.
Она чувствовала, что очень проголодалась, но еда словно не лезла в горло. Ковыряя вилкой остывающее рагу, ведьма, не хотевшая быть ведьмой, прокручивала в голове фразы и ситуации, в которых можно было бы сообщить Люсильде Тарльтон о том, что она уйдёт из шабаша. Но как только она придумала что-то более-менее складное, задняя дверь в доме хлопнула, и на кухню зашла Мари.
– Рагу?
– Оно, ты ела? – спросила Лиззи, не отрывая глаз от тарелки.
– Еще нет, хотела кое-что попробовать и вышла сразу в лес. Сколько у тебя сегодня?
– Все шесть сумела. А ты?
– Восемь своих и два взяла, которые Люсильда не успевала.
– Завтра канун, мы все успеваем? Люсильда вернулась от Номи?
– А мне откуда знать, вернулась, наверное. Успеем. Не так много на завтра осталось.
Мари села за стол и с аппетитом принялась за рагу, а Лиззи так и ковырялась в тарелке. Она думала о том, как сказать тетушке и стоит ли сообщать в канун или, может, потерпеть до летних праздников. Но самое ужасное, что, помимо Люсильды, нужно будет рассказать еще и Мари. Лиззи подняла глаза на сестру, которая давно уже смотрела на нее.
– Выкладывай уже, что случилось. Что-то плохо прошло? Я прикрою перед Люсильдой или переделаю, если надо.
– И почему ты думаешь, что я что-то испортила?
– Вид у тебя слишком кислый, а кроме костров, разве чем-то еще занималась?
– А если занималась?!
– И чем же? Заклинания тренировала? Никогда не поверю.
– Ты серьезно? Неужели нет ни одной идеи? А если я познакомилась с кем-то или куда-то сходила, что-то прочитала или что, вся жизнь должна сводиться к делам шабаша?
– И что же из этого?
– Ничего.
– Лиззи, серьезно, в чем дело? Еще гадать сидеть, расскажи уже, да и все.
– Просто устала.
– Все устают, это причина? Ты же понимаешь, что у тебя обязанностей меньше, чем даже у самых младших в шабаше! Устала она. Мы с Люсильдой и так делим твои костры между собой, после того как поделили на всех. Все трудятся, многие еще другие наши дела успевают делать, а она устала. В чем дело?
Лиззи так раздражал этот ее тон. А самое ужасное, что спорить с ней было бесполезно, в голове Мари – Мари всегда права, и, что ей ни скажи, она переиначит.
– Я уже тебе сказала.
– Ох, боги, за что мне такое! Давай, завтра я могу два, может, даже три костра у тебя забрать. Только не сиди с таким лицом.
– Нет, Мари. Ты не поняла меня.
Лиззи на секунду замялась от того, насколько серьезным и холодным получился ее голос. Но остановиться уже не смогла:
– Я устала не потому, что сегодня было много костров. Я устала потому, что они были. Устала от того, что вы с Люсильдой изводите меня с заклинаниями, которые у меня не получаются и не получатся никогда, устала от дел шабаша и от самого шабаша. Устала от того, какими глазами на меня смотрят люди, которые меня даже не знают. Мари, я больше не хочу быть в шабаше. Даже не так, я вообще больше не хочу быть ведьмой.
Мари смотрела не нее, кажется, даже не моргая, застыла с вилкой, с которой в тарелку плюхнулся кусочек еды.
– Как это? Что значит не хочешь быть ведьмой? Ты ей родилась!
– И вы с тетушкой постоянно мне об этом напоминаете. Но, в отличие от тебя, я не родилась «самой талантливой ведьмой за много-много лет».
– И что это меняет? Разве это повод перестать быть ведьмой? Даже если что-то не получается, мы же тоже бываем разные, твои мази, например, чудеса творят, и лимонады, надо просто постараться, и дар придет. У мамы же тоже поначалу так было.
– Не смей приплетать сюда маму. Ты вообще меня не слышишь, даже не пытаешься.
– Все, что я слышу, – это отговорки, лень и слабохарактерность. Люсильда говорит, ты очень похожа на маму в детстве. Она же стала старшей в шабаше. Просто очень сильно этого хотела и много старалась.