***
Еще по пути в гараж Трубников позвонил Лукашову:
– Где Евгения?
– Она исчезла. Дома нет. Ее машина по-прежнему стоит возле института. Булавинов наблюдает за домом, я здесь. В доме только няня и Любаша. Миронов еще не возвращался.
– Предполагаю, что Евгения сейчас может находиться на набережной. Я еду туда, но тебе будет ближе. Если она там, задержи ее.
– Считай, что я уже на набережной.
Детектив проезжал по проспекту Стачки, когда позвонил телефон. Он с удивлением посмотрел на незнакомый номер.
– Николай Федорович, – раздался сладкий голос Левченко, – не разбудил? Простите, что беспокою ночью. Обстоятельства изменились. Мне срочно нужны 50 тысяч рублей.
Трубников хмыкнул, но ничего не ответил.
– Получив их, я сразу же покину Ростов. Нет! Я ни в коем случае не прошу их у вас, но через вас у Миронова. Хотя, если вы сами предпочтете одолжить мне деньги, как в прошлый раз, возражать не стану. Конечно, ночью банки закрыты, но есть же банкоматы! Да и заначка наверняка где-нибудь припрятана. Запишите адрес: Малиновского, дом номер… Это здание бывшего хлебозавода №2.
– Я не принесу вам деньги! Если и приду к вам, то не с деньгами, а автоматом Калашникова.
Левченко словно не слышал его слов, продолжал:
– Я жду вас ровно в четыре часа утра. Простите, что даю вам мало времени, так сложились обстоятельства. Ровно в четыре! Раньше не надо, меня еще не будет там. Позже тоже не надо. Ровно в четыре! И еще! Вы должны приехать один.
– Я выслушал вас, теперь выслушайте меня вы. Вчера в одиннадцать часов вечера неизвестный ограбил автозаправку. Работница автозаправки хорошо рассмотрела и запомнила лицо грабителя. С ее слов составлен фоторобот, который очень похож на вас! Я уже передал полиции сведения о вас, о нашем знакомстве.
– Вы с ума сошли! – закричал Левченко.
– Не стоит так волноваться. Вы когда освободились? Две недели назад? Откуда у вас деньги на гостиницу, на дорогой костюм? Вы уже не сможете отделаться пустыми фразами о своем уме, о предприимчивости. Вам придется доказать законное происхождение денег. Если вы скажите, что случайно нашли сто тысяч рублей на дороге, то вряд ли вам поверят. Если вы скажите, что я фабрикую против вас дело, то вам тоже вряд ли поверят.
– Сволочь! – ответил Левченко.
– Я еще не все сказал. Пропала Евгения. Если с ней что-то случиться, я убью вас. Смогу наказать. Мало не покажется.
Трубников отключил телефон, выехал на улицу Обороны. Скоро набережная. Резкая боль сверлила левый висок. Голова превратилась в гудящий телеграфный столб. Обрывки фраз, слов, вопросы звучали беспрерывно.
– Где Евгения? Зачем она приходила ко мне? Откуда узнала адрес? Где Миронов? Почему не волнуется за жену? Если он по работе был вынужден уехать на дальний объект и заночевать там, то что ему мешает позвонить жене? Пожелать спокойной ночи, спросить про дочь? С ним тоже что-то случилось? Игорь! Почему же ты не позвонил мне сразу, когда Евгения появилась на пороге квартиры! Глупый мальчишка! Заподозрил меня в измене! Заступился за Люду! «Я вам не сын! Вы мне не отец!» Очень долго и трудно выстраивать отношения, но как же легко их сломать! Бьет наотмашь и гордится своей якобы правотой. Дальше пешком. Давно я не гулял по набережной ночью.
Прохладный ночной воздух подействовал благотворно. Острая боль прошла. На набережной не было соловья, но было много влюбленных пар. Он прошел к причалу, где в субботу стоял катер. Спугнул влюбленную парочку. Осмотрелся. Полнолуние, светло. Дон зеркальной гладью отражал фонари и силуэты прогуливающихся по набережной полуночников. Очевидно, Евгения не дождалась его. Слишком много времени потеряно на поиски Игоря. Детектив закурил, задумчиво смотрел на Дон, на Левый берег.
– Ровно в четыре, – прозвучали в голове слова шантажиста.
Ждал от него звонка весь день и весь вечер, а дождался ночью. Почему ночью? Почему ровно в четыре? А если раньше или позже? Почему хлебозавод № 2? В советское время в Ростове было четыре больших хлебозавода. Остался один – первый. Появилось много хлебопекарен. Второй хлебозавод имел свои магазины в Ростове, свой транспорт. Большой хлебозавод. Почему он умер? Нашел место для встречи! Хотя… Жилых домов рядом нет. Людей нет. Поодаль трасса. Со всех сторон поле. «Ой, ты поле, мое полюшко! Ой, ты дума моя, думушка!» Почему ровно в четыре? Может быть, потому что в три или в три тридцать ему должен привезти деньги кто-то другой? Евгения! Или сам Миронов. Как же я сразу не догадался! Уже половина четвертого! Скорее на Малиновского! Он быстро вернулся к машине. Возле нее стоял Лукашов:
– Евгении нигде нет!
– Кажется, я знаю, где она. Поехали, где твоя машина?
– Стоит возле Строительного института Миша в ней, сторожит машину Евгении. Где Евгения?
– На хлебозаводе.
– На хлебозаводе? – удивленно переспросил Лукашов, садясь в машину.
– Я должен буду подъехать к хлебозаводу один, извини, такое условия шантажиста. Высажу тебя возле «Молота»
– Сколько денег он попросил на этот раз?
– Пятьдесят тысяч рублей.
– Ты дашь ему пятьдесят тысяч рублей?
– Нет. Предполагаю, что я у него не один такой. Боюсь, что сейчас там Евгения. Она приезжала ко мне домой, меня не было. Зачем? Что хотела сказать?
– Ты успел дать ей свой адрес? – заинтересовался Лукашов.
– Нет, не знаю, где она раздобыла его. Кто-то сказал.
– Почему же она не приехала в офис на Кировский? В двух шагах от ее института!
– Ты забыл, что в офисе видеонаблюдение. Многие боятся его.
– Ты сказал шантажисту про ограбление автозаправки?
– Обрадовал. Надеюсь, это будет для него холодным душем.
– Но исчезать он все равно не собирается.
– Пока не соберет деньги.
– Дурак! Сразу бы исчез, как узнал про ограбление!
– Он не дурак. В изобретательности ему не откажешь, но он жадный и ленивый. Самому зарабатывать лень. Выходи, дальше я поеду один.
– Подожди! Слышишь? Смотри!
В это время мимо них проехали две полицейские машины с мигалками.
– Кажется, мы опоздали, выходить уже не надо, с досадой сказал детектив.
Они подъехали к зданию хлебозавода, когда полицейские машины уже стояли там. Рядом с проходной росли березы. Пел соловей. Занимался рассвет. Лукашов остался возле машины. Трубников прошел к проходной. Его остановили:
– Сюда нельзя! Уходите отсюда!
– Господи, помилуй! – прошептал Трубников, увидев Евгению в сопровождении законников. Они шли к проходной с внутренней стороны. Увидев его она закричала:
– Я не убивала его! Сообщите мужу! Я не могу до него дозвониться!
Трубников набрал номер телефона Миронова: вне зоны досягаемости. Он набрал номер адвоката Багдасарова, тот взял трубку не сразу. Ответил сонным голосом. Но, узнав в чем дело, сказал, что уже выезжает и вдруг запнулся.
– Что? – нетерпеливо спросил детектив, – волнуешься насчет оплаты? Ее муж оплатит твои расходы.
– В этом я не сомневаюсь. Не захочет, я заставлю. Но я никогда не буду защищать убийцу. Ты уверен, что это не она?
– Да, – ответил Трубников. И уже отключив телефон, сказал сам себе, – а может быть, она.
– Найди Миронова, – сказал он Лукашову, – адвоката к Евгении я уже отправил, но надо сообщить мужу. Наверное, уехал на какой-нибудь дальний объект с ночевкой. Забыл зарядить телефон. Что-то я немножко устал сегодня.
– Начало пятого. День только начался. Где же мне искать Миронова? Хотя бы кто-нибудь из его коллег.
– Вот телефон бухгалтера Зинаиды Николаевны Яковенко. Она всучила мне его в субботу. Позвони ей, сошлись на меня.
***
Лукашов уехал. Трубников отъехал подальше от проходной и ждал, когда законники уедут. Уехали через час, но оставили человека на проходной. Пришлось прогуляться вдоль забора и вспомнить детство. Трубников вдруг вспомнил, как однажды упал и сильно поранил спину. Мама лечила его и ругала: «Деревья, заборы! По земле ходить надо!» Он без труда нашел место, где отсиживался Левченко. Пустые консервные банки, остатки хлеба, которые неторопливо доедала серая мышь. Появление детектива ее не смутило. Он брезгливо передернул плечами, пошел дальше. На полу много окурков. Уже давно рассвело. В большие высокие окна светило весеннее солнце, освещало пыльный пол, множество окурков. Левченко и здесь не изменял себе. Курил очень дорогие сигареты. Одно окно разбито. Под самым потолком небольшое отверстие. От лежбища из картонных коробок он медленно прошел к столу и ящику рядом, наверное, вместо стула. Он спал здесь, ел, восседал королем. А перед ним стояла Евгения, оправдывалась, что не принесла деньги. Когда-то любили друг друга, наверное. Дочь растет. От любви до ненависти один шаг. Пора возвращаться в офис, скоро туда должен приехать Багдасаров. Может быть, он прояснит ситуацию? Болит голова. Нет, нельзя уходить, не осмотрев весь цех.
Цех был очень большим и грязным. Никаких станков, никакого оборудования не было. Много картонных коробок. У дальней от лежбища стены коробки стоят баррикадами чуть ни не до самого потолка. Трубников потратил часа два, все осмотрел и даже обнюхал. В одном месте баррикада из картонных коробок «благоухала» «Бондом». Он мог бы не почувствовать запах, если бы сам не курил синий «Бонд». Очень удивился, когда почувствовал запах. Слабый запах.
Через разбитое окно шел свежий воздух. Скоро выветрится. Никаких окурков, но притоптанный слой пыли на полу говорит, что кто-то стоял здесь. Значит, кто-то стоял здесь, курил. Он мог курить до этого, волосы долго хранят запах. Хорошее место. Отсюда отлично просматривается весь цех, стол, ящик возле стола, даже лежбище видно. А самого наблюдателя из-за коробок не видно. Надо будет выяснить, кто позвонил в дежурную часть и сообщил о трупе на хлебозаводе? Кто сообщил, тот и убийца. А Евгению подставили. Откуда же у тебя такие коварные враги, Евгения? Жаль, что меня не было дома, когда она пришла. Этой трагедии могло бы не быть. Игорь! Игорь! Почему же ты мне сразу не позвонил!
***
Трубников покинул территорию хлебозавода тем же путем. Позвонил Лукашов:
– Миронов в больнице, в БСМП-2. Его привез в больницу на своей машине Гондарев поздно вечером. Сердечный приступ. Он специально отключил телефон. Не хотел тревожить Евгению, думал, что утром сам позвонит ей. Довели до ручки.
– До ручки можно, до реанимации нельзя. Он где в больнице?
– В палате. Николай, ты меня извини, но я два микроинфаркта на ногах переходил.
– Извиняю, не любишь ты себя, Володя. Подумай над этим. Пока отдыхай, спасибо.
Приехал в офис, там его ждал Багдасаров. Пил кофе и любезничал с Леной.
– Евгения передала мне ключи от дома и гаража, чтобы я отдал их тебе. Просила перегнать машину в гараж. Ее машина возле строительного института.
– Что она сказала?
– Ничего. Плачет. Говорит, что не убивала его.
– Зачем она поехала на хлебозавод? Зачем приходила ко мне? Почему домой, а не в офис?
– Об этом сказала. Ей дала твой адрес Лида, ты должен ее знать.
– Знаю Лиду и Эдуарда, пижона и пижошку.
– Пижошка? – засмеялся Багдасаров, – она журналистка. Они всегда все знают или почти все. Евгения приезжала к тебе за советом. Ждала на набережной, потом поехала на хлебозавод. Денег у нее не было. Поехала, чтобы поговорить. Вот и поговорила. Приехала на хлебозавод на такси. Зашла в цех. Долго в темноте спотыкалась о картонные коробки, кричала, что пришла. Никто не отзывался. Наткнулась на его труп, хотела убежать, но не успела. Ты уверен, что не она убила Левченко?
– Уверен, ее подставили.
– Кто? Есть соображения?
– Нет. Кто позвонил и сообщил об убийстве?
– Анонимный звонок, телефон не зарегистрирован, происхождение симки выясняют. Там тоже что-то непонятное. Самое страшное я тебе не рассказал. Левченко убит выстрелом из пистолета Макаров. Убийца очень меткий стрелок. Попал в яремную ямку, смерть наступила мгновенно. Гильзу нашли рядом с трупом. Пистолет тоже нашли. Уже успели отпечатки пальцев снять и идентифицировать. На пистолете отпечатки пальцев Евгении!
– Что? – вскинулся детектив, – подожди! Может быть, его из другого пистолета убили?
– Из этого. Еще дымком пахнет. Гильза есть. Из него.
– А что говорит Евгения?
– Несуразицу! Говорит, что муж подарил ей выхолощенный пистолет (ПМ СО). Объяснил, как пользоваться. Просто так подарил, для забавы. Из этого пистолета никого убить нельзя, но можно просто попугать. Не знаю, дарил ли Миронов жене ПМ СО, но Левченко убит самым настоящим боевым ПМ, на котором отпечатки ее пальцев. Поэтому я все время и спрашиваю, ты уверен, что это не она? А вдруг она была в состоянии аффекта? У нее сейчас истерика.
– Мне бы с ней поговорить.
– Попытаюсь организовать, хотя вряд ли тебе это что-то даст. Истерика, слезы.
***
Багдасаров ушел. Трубников посмотрел на часы, ровно полдень.
– Если я не могу поговорить с Евгенией, то поговорю с ее мужем. Зачем он подарил ей ПМ СО? Лучше бы он подарил ей цветы.
Позвонил Багдасаров, сказал, что у него только что был Миронов. Он самовольно вышел из больницы, чтобы спасти жену.
– Он поехал к тебе. Ты поосторожнее с ним. Он очень болезненно переживает случившееся. Все-таки только что из больницы. Даже домой не заехал, сразу ко мне.
Вскоре к Трубникову ворвался Миронов:
– Что происходит? За что я вам плачу?! Я в больнице был, когда все случилось, а вы где были?
– Что у вас с костюмом? – спросил детектив, – глядя на большое жирное пятно у него на груди, – присаживайтесь.
– Некогда мне рассиживаться. Я же чувствовал! Я же поэтому к вам и пришел, чтобы вы предотвратили беду! А вы?!
– У вас на костюме пятно от зубной пасты, вы чистили зубы утром в костюме?
– При чем здесь мой костюм? Евгения в СИЗО! Там воры, убийцы, наркоманы и она там! Вытащите ее оттуда немедленно!
– Присядьте, пожалуйста. И смените тон. Я не люблю истеричных женщин, а истеричных мужчин тем более.
Миронов облил детектива презрительным взглядом и медленно опустился в кресло. Схватился за сердце, на лице появилось выражение сильной боли. Трубников позвал Лену. Она зашла в кабинет шефа.
– Принеси скорее аптечку.
Она убежала и сразу вернулась с аптечкой в руках. Поставила ее на стол шефа, открыла. Миронов отмахнулся, вытащил из кармана лекарство, что-то упало на пол. Лена нагнулась, подобрала пачку сигарет и положила на стол рядом с аптечкой. Трубников смотрел на раскрытую пачку сигарет синий «Бонд».
– Это ваши сигареты упали со стола? – спросила у него Лена.
–Нет, это мои, – отозвался тихим голосом Миронов, сунул их в карман.
– Вызвать «Скорую»? – с состраданием спросила Лена.
– Спасибо, не надо.
– Вы не справились со своей работой, – строго сказал он детективу, – помогите хотя бы забрать Евгению домой. Ей не место в СИЗО. Под подписку о невыезде. Под залог. Надо же что-то делать! У меня в 14 часов свидание с ней. Если бы не это, я бы еще с вами поговорил!
Он ушел не прощаясь. Пришел Саша, принес «Свободное слово», на первой странице большой портрет Евгении и заголовок: «Убийца?» Трубников прочел маленькую заметку за подписью Эдуарда Щепетильникова.
«Все указывает на то, что именно Евгения Миронова – жена известного предпринимателя этой ночью убила своего бывшего сожителя, недавно вышедшего из мест лишения свободы. Остается загадкой, откуда у нее пистолет Макарова? Сразу было установлено, что стреляли с близкого расстояния, то есть в упор. Произвели два выстрела, один оказался смертельным. Что произошло между бывшими гражданскими супругами? Почему они оказались на территории бывшего хлебозавода? Следствие продолжается».
– Прямо многосерийное ток-шоу, – горько усмехнулся Трубников. Позвонил Багдасарову:
– Уточни, пожалуйста, сколько гильз нашли? Одну или две? Это очень важно.
– Одну. Я точно знаю. Было сделано два выстрела, но дырка одна в трупе и гильза одна. Первый выстрел, очевидно, был сделан не здесь и не в эту ночь.
– Я бы так не сказал. Кто следователь?
– Меркулов.
– Миша Меркулов? – с облегчением вздохнул Трубников, – я знаком с ним.
– Я склоняюсь к тому, что это Евгения убила Левченко. Наверное, она была в состоянии аффекта, плохо контролировала ситуацию, плохо помнит.
– Нет, не она. Я докажу это.
Трубников нашел телефон Меркулова, позвонил ему и договорился о встрече.
***
Стол Меркулова стоял в проходе в большом зале. Это только в фильмах у следователя свой кабинет и чашка кофе на столе. На столе у Меркулова царил поэтический беспорядок: много папок, бумаг и никакого кофе. Трубников отнял у него мало времени. После их разговора на хлебозавод отправилась целая группа. Обыскали весь цех, в котором произошло убийство. Вторую гильзу нашли, как и предполагал Трубников, – возле дальней стены под картонными коробками.
– Фокус с зубной пастой, – усмехнулся Трубников.
– Какой фокус? – не понял Меркулов, – странно осмотрели все стены, сантиметр за сантиметром. Нигде нет пулевого отверстия.
– Вы не найдете отверстия, его нет. Пули не было. Миронов вынул пулю, а чтобы порох не высыпался, замазал отверстие зубной пастой, испачкав при этом костюм. Зубная паста испарилась при выстреле. Миронов сделал первый выстрел из своего укрытия. Он охотник, смог попасть в яремную ямку. Потом подошел к трупу и выстрелил холостым, чтобы создать впечатление, словно стреляли с очень близкого расстояния. Чтобы на одежде Левченко остались следы пороха.
– Но на пистолете отпечатки пальцев его жены!
– Подменил выхолощенный ПМ на настоящий, когда объяснял ей, как пользоваться. Сам сейчас был в перчатках.
– Но это все только предположения. У меня нет оснований, чтобы брать его под стражу.
– Жаль, сбежит за границу.
– Зачем ему бежать за границу? Нет доказательств его вины! Евгения сама могла выстрелить от дальней стены!
– И попасть в яремную ямку? Это не всякому охотнику под силу. Что ж, подождем до утра. Утро вечера мудренее.
***
Трубников вернулся в офис. Вечером Лена ушла домой. Ушел Саша Шаповалов. Лукашов давно был дома, отсыпался. Трубникову не хотелось возвращаться домой. Выяснять отношения с Игорем, объяснять ему… Наслаждался тишиной. Стемнело. Он распахнул окно. С тоской посмотрел на свою машину. Надо ехать домой, но не хочется. С наступлением сумерек на Кировском проспекте стало меньше людей и машин. Пошел мелкий дождик. Весенняя погода переменчива.
– Надо же! – подумал детектив, глядя в окно, – как девочка похожа на Любашу! И одета в такой же костюмчик! Только Любаша поактивнее, а эта на ходу спит. Пожилая женщина тоже с трудом идет. Какой огромный чемодан тащит, а в другой руке два пакета и дамская сумочка! Ребенок, чемодан, три сумки! Взяла бы такси. Денег нет. Бедные люди!
В это время пожилая женщина остановилась, внимательно прочла вывеску и медленно с трудом поднимая над каждой ступенькой чемодан начала подниматься в детективное агентство. Девочка хвостиком шла за ней, карабкаясь по крутым ступенькам.
– Любаша! – вскрикнул детектив и выбежал им навстречу.
– Вы Николай Федорович? – вместо приветствия спросила его пожилая женщина. Она поставила на ступеньку чемодан, на него три сумки.
– Да, вы няня Любаши? Что случилось?
– Ничего не случилось, у меня терпенье кончилось. Прошлую ночь мы с Любашей ночевали вдвоем в огромном пустом доме! Мне было страшно! Мама в СИЗО, папа в больнице! А я крайняя?
– Но Миронов утром вышел из больницы. Он должен скоро вернуться домой!
– Вот когда он приедет, тогда вы ему Любашу и отдадите, а с меня хватит! Я даже не буду ждать выплату за май месяц! С меня довольно! Мне в этом доме страшно!
– Подождите, – сказал детектив, – но почему вы привели ребенка ко мне?
– Потому что в газете вы рядом с Евгенией стоите, улыбаетесь!
Газета «Свободное слово» с групповым снимком, сделанным на катере, оказалась на ступеньках перед офисом Трубникова.
– Куда я ее дену? – продолжала няня, – я домой уезжаю. На электричке, на трех автобусах с пересадками. И не родственница я им! Нужен мне их ребенок!
Она взяла в одну руку три сумки, в другую чемодан и пошла вниз по ступенькам. Любаша хотела пойти за ней, но она велела ей идти к дяде. Девочка присела на ступеньку и заплакала. Няня пошла в сторону Большой Садовой, не обращая внимания на плач ребенка. Трубников присел рядом, посадил Любашу на колени. Девочка продолжала плакать. Он не мог ее успокоить. Редкие прохожие оборачивались на них. Трубников пожалел, что не уехал раньше. Закрыл офис, поехал домой вместе с Любашей. Она плакала всю дорогу. Когда он поставив машину, закрывал гараж, то у него дрожали не только руки, но и ноги в коленях.
– Просто ребенок очень устал, – думал он, когда шел с девочкой на руках к дому, – чем ее кормить? Дома две банки тушенки. Даже хлеба нет. Надо было купить молока. Игорь тоже в истерике. Все окна горят! Забыл свет погасить?
Он не стал доставать свои ключи, позвонил. Дверь открылась. На пороге стояла Людмила, из-за ее спины выглядывал Игорь.
– Люда! – сказал Трубников и передал ее плачущую Любашу.
– Тебя нельзя оставлять одного надолго. Меня полгода не было, у тебя ребенок появился.
– Няня отказалась сидеть с ней, – устало ответил Трубников.
– А мама где?
– В СИЗО сидит, а папа, наверное, уже в бегах.
– Уже легче.
– Чего ж легче? Сбежит за границу.
– Легче, что ее папа не ты.
– Люда, как я тебе рад! Я хочу есть и спать. Как хорошо, что ты приехала.
***
На следующий день в кабинете Трубникова собрались Багдасаров, Саша Шаповалов и Володя Лукашов.
– Экспертиза подтвердила, – говорил Багдасаров, – что хозяин ювелирного салона Сидоров несколько лет назад застрелился из этого пистолета.
– Он не застрелился. Его застрелил Миронов, – сказал Трубников. – Миронов де-факто был хозяином салона, хотя никогда не появлялся там. Сидоров был пешкой в его руках. Весь их бизнес был липой. Сидоров многие ювелирные изделия выполнял сам. Он окончил институт стали и сплавов. Там он учился в кружке ювелирному мастерству. Несчастные покупали очень дорогие ювелирные изделия, которые были фальшивками. Не золото, а позолота, не бриллианты, а дешевые полудрагоценные камни. Просто покупатели не разбираются в этом. Но кто-то все же заподозрил, что приобрел фальшивку. Ювелирному салону грозила проверка. Тогда-то и случилось ограбление.
На самом деле никакого ограбления не было. В кассе не было ни рублей, ни долларов, а ювелирные изделия не стоили не то что двух миллионов рублей, но даже двухсот тысяч. Об этом знали Миронов, Сидоров и Левченко, который занимался их реализацией. Миронов поспешил убрать Сидорова. Левченко испугался за свою жизнь. Устроил драку в ночном клубе перед видеокамерами, попал в тюрьму, чтобы спрятаться от Миронова. Вышел, начал шантажировать Миронова. Жадность пересилила страх. Вот Миронов и расправился с шантажистом, подставив жену. У Миронова нервы сдали. Пустился в бега. Его остановили только в аэропорту в Шереметьево.
– Жену-то зачем? – удивился Саша, – и зачем он пришел в агентство? Пригласил вас на катер?
– Боялся, что не сможет уследить за Евгенией. Надеялся, что я это сделаю лучше. Он использовал жену в качестве живой приманки. Он же украл деньги из дипломата по жадности. Левченко планировал встретиться с Евгенией в Старочеркасске, она сама рассказала мне об этом. Но в последнюю минуту Левченко позвонил и отменил встречу, почувствовал что-то неладное.
– Но Левченко вряд ли имел доказательства, – возразил Лукашов, – он не мог причинить зла Миронову.
– Как сказать. Многим не давала покоя история о похищенных драгоценностях. Испортить репутацию можно одними подозрениями, слухами, оговором. Конечно, Левченко блефовал. Миронов был очень осторожен. Его причастность к ювелирному салону невозможно доказать. Евгения не знала всех этих тайн. Она наивно полагала, что сможет откупиться от бывшего друга, сможет уговорить его оставить их в покое.
– Где она сейчас? – спросил Багдасаров.
– У меня дома вместе с Любашей. Она боится возвращаться в большой пустой дом. Построил строитель Миронов большой дом на деньги от ювелирного салона. Фальшивые ювелирные изделия, фальшивый дом, фальшивая семья. На чужом несчастье счастья не построишь.
***
Вечером этого дня Трубников сидел в своем любимом кресле дома. Рядом сидели Людмила, Евгения с Любашей, Игорь. Все слушали Игоря. Он читал свой сонет:
Спасибо, небо, за молчание твое,
Спасибо, звезды, за надежду и за слезы,
Спасибо вам, январские морозы,
Спасибо, речки берег-окаем,
Спасибо маме, мамочке родной,
Спасибо девушке любимой,
Единственной, неповторимой,
Спасибо за потерянный покой.
Часы, минуты замедляют бег,
Искрится снег
Под лунным светом.
Другого счастья не надо мне,
Лишь только бы с тобой наедине
Идти по жизни этой.