Глава 23
6 января
Михаил Дьяконов угрюмо бродил по супермаркету. Теща сразу с порога, не успев еще даже пройти в дом, отправила его за продуктами.
– Это ж надо додуматься, Тане Танеевой позвонить, а мне нет, – строго отчитала она зятя. – Ну ничего, я тебе мозги прочищу! – сварливо пообещала Марина.
«Знать бы, какая сволочь сдала, – горестно подумал Хоппер. – Ноги бы повыдергивал!»
Он прошел мимо полок с молочным, сгребая сметану, творог – все по списку. Потом направился к морозильной камере с полуфабрикатами. Печально посмотрел на пачки с пельменями и варениками. Но взять не решился. Марина его со свету сживет, если обнаружит.
«Кто же все-таки? – снова задался мучившим вопросом Дьяконов. – Танеевы не могли. Они не из болтливых. А остальные соседи вряд ли догадываются, что он муж Нади Одинцовой. Остается Лутонин. Ему я сам сообщил. Кто ж знал, что он с Мариной крутил по молодости… – призадумался Хоппер и застыл на месте как вкопанный. Догадка обожгла его и заставила вздрогнуть. – Твою мать! Марине он никогда не нравился, а если еще Лутонин вмешается, то все: поминай как звали. Найдут Надюшке какого-нибудь принца!»
Дьяконов толкнул тележку, направляясь к выходу, и чуть не сбил кого-то по дороге.
– Извините, – пробормотал он возмущенному парню, вовремя отскочившему в сторону, и двинулся к кассе, на ходу доставая бумажник.
«Быстрее, как можно быстрее надо заново пожениться, пока эти коршуны не накинулись!» – решил Мишка, переходя на бег. Только около своего джипа он отдышался и, закинув кульки в багажник, направился к рулю. Но у дверцы водителя сидела маленькая тщедушная собачонка: огромные уши, тонкие ноги и черная шерсть с подпалинами. Хиленькое тельце сотрясала крупная дрожь. Собака скулила и переминалась на лапках, боясь опустить огузок на холодный асфальт. Дьяконов взял на руки собачее недоразумение, повертел перед собственным носом.
– Откуда ты взялось, чудовище? – озадачился Хоппер и осмотрелся по сторонам. Никого вокруг не наблюдалось. Только синий «ниссан» выворачивал с парковки. Девушка-водитель глянула в сторону Дьяконова и лишь на секунду встретилась с ним глазами. Зацепилась взглядом за собачонку и тут же дала по газам.
И тут он все понял.
– Бросила тебя хозяйка, да? – поинтересовался он у псинки. – Выкинула на мороз? Хорошо, я сразу подошел.
Михаил снова огляделся вокруг. Люди спешили к своим машинам и разъезжались в разные стороны. Никаких детей или наивных девушек, кому Хоппер мог бы пристроить собаку, поблизости он не увидел.
– Ну что мне с тобой делать? – спросил он собачье недоразумение. – Оставить, так помрешь, а домой привезти… – Хоппер тяжело вздохнул и пробурчал, решаясь: – Ладно, поехали! Поможешь мне жену вылечить! – Он решительно сунул мерзлявую собачонку к себе за пазуху.
Дома, кинув на кухне многочисленные пакеты, он, не раздеваясь, сразу направился на второй этаж.
– Ты куда это в верхней одежде? – попыталась остановить его Марина. – С улицы бактерии нанесешь! Надя инфекцию подхватит.
Хоппер быстро спустился вниз и, подойдя к теще, решительно заявил:
– Это мой дом, Марина Ивановна. И Надежда – моя жена. Мы снова женимся!
Глаза Марины наполнились слезами.
– Я очень этому рада, – пробормотала она, силясь не зареветь.
– А плачете чего? – обалдел Михаил, впервые увидев тещенькины слезы.
– От счастья, – выдохнула Марина и потянулась к Хопперу, намереваясь его поцеловать.
Но в этот момент собачье недоразумение, перестав бояться, выглянуло из расстегнутой Дьяконовской куртки и оглушительно гавкнуло.
Теща вскрикнула и тут же расхохоталась.
– Кто-то выкинул псинку, а я подобрал, – принялся оправдываться Хоппер. – Погибнет бедная, а так дом большой, места хватит, да и Надюшке веселее будет.
– Хороший ты человек, Мишаня, – ободрила его теща.
Дьяконов сгреб Марину в объятия, чмокнул в макушку и, отпрянув, пробубнил:
– Вы тоже. Только эта… боюсь, Лутонин решит, что я – неподходящий кандидат в мужья.
– Пусть в своей жизни от бардака избавится! – фыркнула Марина. – Живите дружно и любите друг друга. Пусть кажется, что это расхожие слова и избитые пожелания. Но в них истина. А богатство… Даже Лешка недавно понял, что не в нем счастье. – Теща махнула рукой, словно отпуская, и Хоппер понесся наверх к жене, твердо зная, что Марина палки в колеса вставлять не станет и никому не позволит.
Он ворвался в спальню, напугав Надежду, что-то изучающую в планшете.
– Миша, что? – вскинулась она, а потом заметила собаку. – Иди ко мне, мой хороший! – запричитала она, моментально принимая животинку в члены семьи. – Как же тебя звать?
Собака, спрыгнув с рук Хоппера, кинулась к Надежде и принялась облизывать ей лицо.
– Надь, может, ее помыть сначала, – неуверенно пробормотал Мишаня.
– Собачья слюна целебная, – безапелляционно заявила Надежда и, пристроив собаку около своего бока, позвала: – Смотри, что я нашла! Можно через интернет подать заявление в ЗАГС. Давай сразу отправим. Только день нужно выбрать. – Она щелкнула пальцем по ссылке, и тут же открылась нужная страница. – Когда? – повторила Надежда.
– В первый же свободный день, на первое свободное время, – рыкнул Михаил и, быстро стянув с себя верхнюю одежду, запрыгнул в постель.
– Замерз я, Надька, погрей меня, – пожалился он, прижимая жену к себе.
– Прекрати, мама может войти, – пробурчала Надежда.
– Теща – умная женщина, она лучше борщ сготовит, чем решит к нам в спальню врываться.
– А кто еще сегодня утром причитал, что она к тебе на голову свалилась? – ввернула Надька.
Хоппер хмыкнул и, поцеловав жену в нос, засунул руку ей под пижаму.
– Меньше болтай, Одинцова! – пробормотал он и, закинув удивленную собаку в кресло, навис над женой.
Немного позже, вглядевшись в бледное лицо жены, лежащей в его объятиях, Дьяконов тревожно поинтересовался:
– Что тебя беспокоит?
– Я такая трусиха, Миш, – пролепетала Надежда. – Так испугалась, когда Сандрозд с Дашей ворвались.
– Нормальная реакция, Надь, – попытался успокоить ее Хоппер. – В такой передряге любой бы мужик растерялся.
– Тетя Таня не струсила, а стала сковородкой махать в разные стороны. Мы с Риткой сперва ничего и не поняли. Только потом, когда дверь закрылась, до меня дошло, что происходит. Но к этому времени Ритка уже все запоры опустила, а тетя Таня позвонила в полицию. Лишь одна я, как балласт, валялась рядом с Байком.
– Чем бы ты могла помочь в такой ситуации, даже в полном здравии? – хмыкнул Михаил. – Ты знала, что Митрич оборудовал дом сверхмощной охраной? Могла б ей воспользоваться?
– Понятия не имела, – искренне заверила Надя.
– Вот я и говорю, что лежала в сторонке и не мешала хозяевам.
– Это точно, – уныло заметила она. – Я лежала и молила Бога, чтобы все обошлось. А еще…
– Что? – напрягся Дьяконов, понимая, что не хочет слышать эту часть признания.
– Это я маме позвонила и попросила приехать, – покаялась жена.
– Да, правильно сделала, – радостно воскликнул Хоппер, отметая страхи и подозрения. – Хоть за тобой присмотрит, пока я на работе. Потом дети пойдут. Нужно ей предложить к нам перебраться…Характер, правда, тяжелый, но попробуем перевоспитать.
– Я все слышу! – донеслось с лестницы. – Спускайтесь борщ есть.
Майор Петухов внимательно посмотрел на надоевшего жалобщика.
– Вы, гражданин Пухляркин, сами при свидетелях подтвердили, что проникли в дом к Дьяконову. Еще хозяин заявление не подал, неизвестно, что там пропало, но я вам настоятельно советую забрать вашу жалобу.
– Вы отказываете мне в моих гражданских правах? – взвился «мерзавчик».
– Нет, я никому не отказываю. Не имею права, – отрезал Чижик, выкладывая перед посетителем стопку бумаг. – Вот заявление от Надежды Андреевны Одинцовой, которой вы нанесли тяжкие телесные повреждения. Да еще и общеопасным способом. А это статья, Николай Федорович. Уголовного кодекса. А вот заявление от Терещенко, вашего соседа. Он тушил пожар, устроенный вами, получил ожоги. Требует принудить вас к ответственности за халатное обращение с газовыми приборами. Есть еще заявление от Сергеева. Залетевшие к нему на участок обломки пробили крышу сарая. Порча имущества. Поэтому хорошо, что зашли. Вы арестованы, гражданин Пухляркин. Сейчас я вам ваши права зачитаю.
Мерзавчик уныло посмотрел на Петухова.
– А если я заберу свое заявление? – пробормотал он. – Или продам дом?
– Полиция охраняет общественный порядок, – сурово заметил Чижик. – А вы его нарушили. Ваше заявление или продажа домовладения не повлияют на решение об аресте.
Майор Петухов выглянул в коридор и крикнул:
– Авдеенко, уведи!
Антон Тризуцкий медленно приходил в себя. Он уже различал звуки, но никак не мог открыть глаза и что-то сказать в ответ. В палате стояла гробовая тишина. И все-таки рядом кто-то находился. Но кто, Антон разобрать не мог. Иногда наведывалась мать, плакала и причитала над ним:
– Сыночек, Антошечка, как же так?
«Почему не остается, не сидит рядом?» – сам себя спрашивал Тризуцкий.
Пару раз вместо причитаний она сильно ругала Баяна. Как будто это он его ударил!
Антон хорошо помнил лицо нападавшей, внезапно выхватившей нож и пырнувшей чуть ниже солнечного сплетения.
«Толстая жирная гадина. Наверное, уже на нарах, – подумал Антон. – Следом Баян с Совой поднимались. Поди, сразу схватили!»
Мысли Тризуцкого перескочили на тот злополучный день, воскресив в памяти все события и даже тарелку холодца.
«Хоть поел напоследок», – мысленно осклабился Антон. Он вспомнил, как из кухонного окна наблюдал за пьяным мужиком, что увел у него Маргариту.
«Выздоровею, разберусь! – зло решил про себя Тризуцкий. – И Ритку верну!»
Он попробовал пошевелить пальцами, но ничего не получилось. Ни одна мышца не слушалась его после ранения. Тупое бревно!
Каждый час заходили сиделка или медсестры и после необходимых манипуляций оставляли его наедине с этим странным молчащим человеком. Но кто же это?
– Зря вы тут караул устроили, – усмехнулся кто-то. – Он еще не скоро придет в сознание. Если придет, конечно! Может овощем до конца жизни проваляться.
– Он уже глаза пробовал открыть. Веки трепетали, – возмутился неизвестный.
– Ну и что? – фыркнул доктор. – Откроет он глаза, вам легче станет?
– Ерничаете?
– Нет, просто пытаюсь вам объяснить, что до того момента, как вы сможете его допросить и арестовать, пройдет еще много времени.
– Он представляет угрозу, – предупредил незнакомец.
– В таком состоянии? Не смешите, – фыркнул врач, и Антон услышал, как хлопнула дверь.
Тризуцкому нестерпимо захотелось завыть. Овощ с глазками! Лучше б сразу помер, чем так мучиться. А что еще ждет впереди? Кто станет ухаживать и как быстро это надоест?
«Я бы точно ни за кем досматривать не стал в таком состоянии… даже за матерью или Пашкой, – мысленно разозлился он. – И брату такая обуза ни к чему. Матери разве что… Но, наверное, ее полиция не пускает…»
И тут Антон вспомнил предостережение полицейского.
«Ага, вооружен и очень опасен! Как же!»
В палату вошла медсестра, и Тризуцкий понял, не почувствовал, что ему ввели инъекцию. Сознание медленно затуманилось, и наступил мрак.
Нонна Тризуцкая сидела на диванчике в холле и с нарастающим страхом наблюдала, как заведующий отделением важно шествует по коридору. Врачи и медсестры, первое время заботливые и доброжелательные, теперь старались отвести взгляд, даже деньги брать категорически отказывались. И хоть Нонна догадывалась, что это из-за того, что ее сына объявили преступником, но в глубине души страшилась, что из-за полной безнадежности ситуации. «Пусть преступник, – думала она, неотрывно следя за врачом. – Пусть украл что-то или помог украсть. Но не убил же! Шантажировал кого-то… Кого? Глупости какие! Ее мальчик талантлив, как бог, и получает гонорары за программы для разных зарубежных фирм. Зачем Тошеньке вымогать деньги, если их у него и так полно!»
Она заметила, как заведующий, отдав распоряжение медсестре, направился в ее сторону. Нонна подскочила, одернула кофту. Заглянула в глаза.
Вальяжный доктор с бородкой позволил встретиться с ним взглядом, доброжелательно улыбнулся. Нонна рванула за ним по коридору.
– Доктор, как он?
– Никуда не уходите, – пробурчал заведующий, не останавливаясь. – Антон очнется ночью. Если полицейский уйдет, сможете поговорить несколько минут. Это все, что я могу для вас сделать. Утром к нему уже не пустят. Дежурный врач обязан сразу же сообщить.
– Спасибо, спасибо, доктор! – запричитала Нонна.
– Десять тысяч, – хмыкнул тот, удаляясь к себе в кабинет.
Когда Антон очнулся в следующий раз, рядом с ним сидела мать.
– Тошенька, миленький! – заплакала она. А потом быстро начала пересказывать события последних дней.
– С Баяном что? – еле слышно прошептал Тризуцкий.
– Сидит эта сволочь. Организатор ОПГ! Это он тебя заказал!
– Сова?
– Дает показания. Свидетель он, понимаешь! – мать в сердцах всплеснула руками.
– Квартиру мою продай, деньги понадобятся, – прошелестел одними губами Антон.
– Так уже продала. Митрич, тесть твой бывший, выручил, по рыночной цене купил. Повезло, слава богу! Валя Баянова к нему сунулась участок продать. А он ее выгнал с порога. Сказал, что душегубам не помогает. А Лутонин на все личное имущество Баянова арест наложил.
– В чем меня подозревают?
– Шантаж и соучастие в краже из музея.
– Ясно, – проскрежетал Антон через силу.
– Как же тебя угораздило связаться с Баяновым! – всплеснула руками мать и заплакала.
– Не плачь, пожалуйста, – пробормотал Антон. Он хотел добавить еще что-то, но в палату заскочила медсестра.
– Вам нужно уходить, – пробормотала она. – Приехала полиция.
«Видать, я встрял по полной, – подумал Антон. – Раз следователи среди ночи заявились». Он посмотрел вслед сгорбленной и поникшей матери.
«Никогда не смогу объяснить ей, что не было никаких программ для крутых фирм, никаких гонораров за статьи в журналах. Ничего! Талант весь ушел на написание маленьких программок-червей, недосягаемых для антивирусов. Никто из близких так и не понял, чем я зарабатываю на хлеб. После случая с Дашей только Рита догадалась. И вернувшись из той злополучной поездки на море, когда Митрич велел всем угомониться, она выставила лишь одно условие в обмен на свое молчание. Оставить в покое Молоканова. Раз и навсегда. Баянов, конечно, потихоньку шустрил, и его шпион докладывал, что появились новые разработки. Но, опасаясь гнева Танеева, ничего не предпринимал. Кто еще мог знать? И на чем они прокололись? И почему его самого уже обвиняют в соучастии в краже листа, кто же его украл и зачем?»
Вопросы еще роились у него в голове, когда дверь в палату распахнулась, и Антон увидел двух мужчин в штатском, но судя по выправке, эти двое привыкли ходить в форме.
– Очнулись, гражданин Тризуцкий? – ласково осведомился один из них и широко улыбнулся.
Глава 24
14 января
Алексей Николаевич Лутонин сидел за рабочим столом у себя в Вишневке и рассматривал видео с камер наблюдения, следивших за эмиссаром лорда Элмерза, свихнувшегося почитателя Наполеона Бонапарта. Но Рената Сарновская ни с кем не контактировала. Гуляла по городу, обедала в ресторане и один раз съездила к родителям на кладбище. Словно только за этим и приезжала. Лутонин с самого начала нутром чувствовал, что Сарновская явилась по его душу. Вернее, за его золотым листом. Но никаких зацепок до сих пор найти не удалось. Неужели, действительно, хамовитый внук старого Баяна причастен к ограблению? Лутонин отодвинулся от экрана и откинул голову на подголовник. Как же все запутанно и непонятно! Но главное, что Марина вернулась в Вишневку. Все такая же – роза с шипами! И Надежда выросла красавицей, вся в мать. Но тоже ершистая и строптивая. Он подумал о своих трех женах, почитавших его как верховное божество и не смевших перечить. Ну и что? Надоедали сразу, на первом же году брака. Как там Райкин шутил.
«Закрой рот, дура, я все сказал!»
Если Люська и Инна еще любили его, то третья жена – Оксана – особа неискренняя, сплошная игра. И как его угораздило жениться на этой актрисе погорелого театра?
Лутонин снова включил запись и всмотрелся в экран. Сарновская обедала в ресторане с какими-то парнями. Вот один из них остался расплачиваться, а другой и сама Рената куда-то вышли. На любовников вроде не похожи. Рената явно старше и годится своему знакомому в матери. Лутонин всмотрелся в окошечко с часами. Засек время. Ничего не происходило. По ресторану бродили официанты, а парень в одиночестве сидел за столиком и прихлебывал кофе. Ни-че-го! Лутонин потер уставшие глаза и промотал на сорок вторую минуту съемки, где, судя по пояснительной записке, и начиналось движение действующих лиц. Интернет долго грузил нужную картинку. И Лутонин занервничал. Но тут произошло сразу два события. В кабинет без стука вошла Оксана и странной походкой от бедра – и кто сказал, что это красиво – направилась к нему. А на экране пошли кадры. Снова появились мордатый парень и Рената. Они двигались по залу и переговаривались как сообщники.
Оксана подошла вплотную к столу и без всякого спросу плюхнулась к Лутонину на колени.
– Лешечка, – промурлыкала она, устраиваясь поудобней, одновременно разглядывая происходящее на экране. Потом замерла, увидев знакомых.
– Тю! А чей-то Илья со старухой рассекает? – хмыкнула она. – Кому сказать, не поверят!
– Какой Илья? – строго поинтересовался Лутонин, ссаживая с себя Оксану. – Брюки помнешь! Мне еще на встречу ехать.
Жена пропустила отповедь мимо ушей и ткнула пальцем в экран.
– Ну вот же у тебя Баянов и Совенко, сладкая парочка! Или ты на старую кошелку любуешься?
– Да не такая уж она и старая, – хмыкнул Лутонин. – Ей около сорока… на вид.
– Ты ее знаешь? – строго осведомилась жена.
Лутонин понял, что чуть не проговорился.
– Нет, конечно! А ты откуда знаешь этих отморозков? – ринулся он в бой, прекрасно понимая, что лучшая защита – это нападение.
И, судя по растерянному взгляду Оксаны, понял, что дело тут нечисто.
– Оксана! – рявкнул он. – Быстро говори!
Лутонин встал и навис над женой.
– Я …мы… с Юрой давно встречались, – повинилась она.
– Спала с ним? – прошипел он. – Признавайся!
– Давно, до тебя… – принялась оправдываться Оксана.
– Дрянь подзаборная, – выкрикнул Лутонин. – Убирайся вон!
– Лешенька! – взмолилась жена.
Лутонин сжал кулаки. Оксана глянула на него выпученными от страха глазами и быстро заспешила к выходу.
– Ухожу, милый, ухожу!
Он опешил, глядя вслед понурой фигурке жены. Плечи опущены, взгляд погас. И смотрит как побитая собака. А ведь он никогда не поднимал на женщину руку, считая это последним делом. Сейчас побежит жаловаться матери. Другое дело – Марина. Всегда с прямой спиной и за словом в карман не полезет. Лутонин потер усталые глаза и прилег на диван.
«Интересно, Надежда знает, кем я ей прихожусь? – подумал он, избегая слова „отец“. – Эх, Марина-Марина. Возвращать нужно главную женщину в жизни. Вопрос только как? Тут простыми подарками не отделаешься. Бриллианты с изумрудами выкинет, а ценные бумаги порвет. Ну и как скажите за ней ухаживать?»
Лутонин мысленно усмехнулся и поймал себя на том, что Маринка запорошила все мозги. И он опять думает только о ней, а не о деле. Когда-то по молодости его это сильно пугало, и он решил доказать, что она не имеет над ним никакой власти. Доказал. Молодец. Даже на Люське зачем-то женился. А Марина глянула свысока и протянула небрежно:
– Больно надо!
Никаких сплетен и разговоров, никаких выяснений отношений. Гордая женщина. Лутонин вспомнил, как впервые встретил ее вместе с мужем и чуть не поперхнулся от возмущения. Хотелось кричать во все горло.
«Как ты могла!»
А она еще и не такое учудила. Ничего не сказала, хотя жила на соседней улице. Это потом по секрету Танеевская бабка сообщила его матери. И та в первый раз в жизни подняла на него руку, отвесив крепкой рабочей ладонью тяжелую оплеуху.
Лутонин словно отряхнулся от воспоминаний, и так заполонивших сознание, потянулся за телефоном. Отыскал номер большого полицейского начальника и нажал на дозвон.
– Кажется, Иван Михалыч, у нас пасьянс сошелся, – хохотнул он в трубку. – Ниточка ведет к Элмерзу, как я и предполагал. Мои бойцы зафиксировали встречу его эмиссара и Баянова. Сейчас пришлю тебе кого-нибудь с флешкой. Занимательное зрелище.
– Может, и эмиссара прихватим, а? – предложил Михалыч.
– Она уже укатила в Лондониум, – не без доли сарказма заметил Лутонин. – Теперь до следующего года жди.
– Она?
– Ага. Сарновская Рената Донатовна, гражданка Соединенного королевства. Россию покинула еще в девяностые, но каждый год приезжает к родителям на могилку. Здесь никого из родственников не осталось. Останавливается всегда в «Короне».
Закончив разговор, Лутонин достал из бара бутылку текилы и, сунув ее в карман пальто, вышел со двора и узкими закоулками направился к дому Дьяконовых. Долго ждать у калитки не пришлось. Рядом пронзительно залаяло что-то мелкое. Марина открыла дверь, подхватив на руки маленькую трясущуюся собачонку в норковой шубейке.
– Не прогонишь? – сразу поинтересовался Лутонин.
– Я знала, что ты придешь, – кивнула она, пропуская гостя во двор.
– Что это у тебя? – рассмеялся он.
– Миша Надюшке собачку подарил, – рассмеялась Марина. – Такое чудо.
– А они где? – настороженно уточнил Лутонин.
– На свадьбу пошли, – фыркнула она.
– Надя еще не выздоровела, – опешил он.
– Да, кто меня слушать станет, – махнула рукой Марина. – Маргарита замуж выходит, без Надюхи там вода не освятится. – Она внимательно оглядела Лутонина, вынимавшего из кармана плоскую бутылку, и снисходительнодобавила: – Пошли на кухню, я вареников налепила.
– С сюрпризами? – хохотнул Лутонин, пристраивая купленное в Милане пальто на кривую вешалку.
– Естественно! – заверила Марина, передавая ему собачье недоразумение. – Раздень Пэру, а я пока на стол накрою.
Алексей Николаевич Лутонин огляделся вокруг. В доме шел затяжной ремонт. Так бывает, когда хозяин делает все сам. Поштукатуренные стены, незакрытые наличниками откосы, лампочка, свисающая на проводе. Никакого гламура. Да еще мелкая собачонка в руках. Лутонин стащил с трясущегося тельца шубку и забросил на полку шкафа-купе.
– Ну вот, – усмехнулась хозяйка. – Теперь можешь хвастаться, что помог Пэррис снять норковую шубу.
Лутонин наблюдал, как Маринка накрывает на стол, ставит посреди блюдо с варениками и бутылку шампанского.
– Это Саша Танеев принес, велел за здоровье его детей выпить. На свадьбу звал.
– А чего не пошла? – усмехнулся Лутонин.
– Знала, что ты прискачешь, – отрезала Марина.
Он расплылся в довольной улыбке.
– А сюрпризы какие? – протянул, глядя ей прямо в глаза.
– Как обычно, – хмыкнула она, не отводя взгляда. – Нитка – путешествие, денежка – к деньгам, пуговичка – обновка, колечко – к свадьбе. Кому что достанется!
– Кроме нас, тут никого нет, – уточнил Лутонин, не сводя с нее глаз. – Ты действительно этого хочешь?
– Что? – схитрила она.
– Путешествие и свадьбу?
– Предположим.
– Со мной?
– Допустим.
– Согласен.
– Только других баб из своей жизни убери!
– Уже занимаюсь этим.
Они долго ели вареники, аккуратно разламывая на части и доставая сюрпризики, символизирующие будущие события в их жизни. Ерунда, но так хочется верить! Лутонин разлил оставшееся в бутылке шампанское.
– Горько! – заявил он, допив пузырящуюся влагу, и сгреб Марину в свои объятия. Она хохотнула, а припадочная собака залаяла.
Зал церемоний в ресторане Ритка предпочла украсить белыми розами. Они были повсюду. Торчали из высоких и маленьких ваз, обвивали странную белую арку из картона, около которой Молоканов и Маргарита давали клятвы.
Надька утирала слезы умиления, влюбленными глазами рассматривая счастливую парочку. Владимир Петрович в светло-сером костюме и розовом галстуке казался сошедшим с картинки.
«Вероятно, Риткиными стараниями так хорошо оделся Юлий», – пронеслось у Одинцовой в голове. Обычно шеф предпочитал темно-синие костюмы, казавшиеся Надежде формой проводника. Она перевела взгляд на подружку. Очень романтично!
Молоканов что-то шепнул невесте, и Надежда увидела, как Рита опустила голову, пряча улыбку.
«Уже свои шутки и приколы», – мысленно вздохнула она, ощутив легкий укол ревности и наблюдая, как Владимир Петрович надевает на руку любимой простое обручальное кольцо.
Надежда почувствовала, как слезы текут по щекам, и тихонечко вытерла их платочком.
«Вот же дурочка», – отругала она себя.
– Ну-ну, – тут же похлопал ее по руке Хоппер. – Ритку замуж выдали, а через месяц сами распишемся, – прошептал он ей на ухо.
В этот момент под белой аркой Молоканов воскликнул «Йес!» и поднял вверх руку жены. Гости рассмеялись. Надежда, воспользовавшись моментом, быстро обвела зал взглядом.
Тетя Таня с Митричем и с Санькой, она с Хоппером, родители Молоканова, сестра Владимира Петровича сидели в первом ряду. А дальше еще пять рядов занимали его друзья с женами, Танеевские старинные приятели и родственники – родные лица. Она принялась крутить головой по сторонам, издалека кивая знакомым, когда случайно натолкнулась на жесткий и злой взгляд. Женщина тотчас же отвернулась. Но Надежда узнала ее. Бывшая подружка Баянова.
«Интересно, каким ветром эту труху принесло к нашему порогу?» – мысленно изумилась в сердцах Одинцова. Она перевела взгляд на ее спутника. Добродушный грузин – важный и радостный. Вероятно, кто-то из друзей Петровича.
– Не вертись, – сделал замечание Хоппер. – Что ты там интересное нашла?
– Слева в третьем ряду сидит девица в красном платье. Незаметно повернись, посмотри. Это великая любовь Илюши Баянова. Не помню, как ее звать…
– С грузином, что ли? – лениво осведомился Дьяконов, косясь поверх Надькиной головы.
– Ага, – кивнула она и перевела взгляд на молодоженов. Счастливая Ритка надевала кольцо Владимиру Петровичу, а он просто млел от восторга.
– Это Юра Талахадзе с женой Лизой, – тихо заметил Мишаня. И Надежда вспомнила, что Дьяконов помогал Молоканову отразить наезд Баянова. – Ты уверена? – зашипел Дьяконов. – Хотя о чем я спрашиваю! – Он передернул плечами и чмокнул Надюшку в висок. – Молодец, мать! Горжусь!
– Конечно, уверена. Но можно еще у тети Тани спросить или у Люси, ее подруги. Лизкина тетка жила с ней в одном дворе. И девка эта по ночам пробиралась к Баянову, и они там в гамаке целовались.
– А ты откуда знаешь?
– Да их застукал старый Баян и устроил страшный скандал, – прошептала Надя. – Я у тетенек уточню.
Церемония закончилась. И Молокановы, забрав Саньку у бабушки, отправились фотографироваться. В соседнем зале уже накрывались столы. Дьяконов, поддерживая Надежду, начал пробираться к Татьяне Алексеевне, но в этот момент жену Талахадзе, поравнявшуюся с кем-то из Танеевских гостей, окликнула пожилая женщина.
– Это ты, Лизавета? Я тебя не сразу узнала, – сухо заметила она.
– Здравствуйте, Людмила Николаевна, – как болванчик, закивала Лиза и быстренько ретировалась к мужу.
– Ты не ошиблась, – поморщился Хоппер. – Нужно Вовке сообщить. Мы эту гадину так и не сумели вычислить, хотя перебрали все окружение Молоканова и всех его сотрудников. Позднее несколько инженеров переметнулись на вражескую сторону. Но первоначальный источник слива информации мы так и не нашли.
– А как бы вам это удалось? – фыркнула Надежда. – Роман времен средней школы. Вместе они не учились, нигде официально не пересекались. Наверное, мяли простыни втихаря все эти годы… Может, не стоит Вовке портить праздник? Скажешь, когда они вернутся…
– А за это время его бизнес уплывет к тому же Сове. Он на свободе остался и вовсю рулит Баяновскими активами, – хмыкнул Хоппер.
– Чего вы тут стоите мрачные, как заговорщики? – проходя мимо, разулыбался Танеев. – Пойдем выпьем за здоровье молодых!
– Тут такое дело, Митрич, – пробурчал Дьяконов и, не отпуская жену, увлек Риткиного отца в сторону. Наде пришлось тащиться следом, как на буксире.
– Сказать сейчас нужно, – зло рыкнул Танеев. – Нечего этой дряни сидеть с нами за одним столом и пить за счастье Маргошки и Вовчика. Это она с Баяновым шарахалась? Но ты, Надежда, глаз-алмаз! Я бы и внимания не обратил. – Он перевел взгляд на Хоппера и наказал строго: – Ты береги ее, понял? – И с бокалом шампанского направился ленивой походкой к молодоженам.