ПОЕЗДКА В КЁЛЬН. ИГРА ПРОДОЛЖАЕТСЯ.
Оставалось несколько дней до проведения операции, и я решил поехать со Сноу в Кёльн для встречи с нашими проектантами и составления плана изменения спецификаций закупаемого оборудования. Самсонов с этим согласился, заметив, что он связывался неоднократно с Москвой, и там «всё на мази», хотя переговоры продолжаются. Он в своей обычной манере напирал на свою значимость, несколько раз повторив, что когда все мелочи будут согласованы, он сам поедет в Кёльн и подпишет все изменения, для чего у него будет соответствующая доверенность от Минмаша. Шорин, присутствовавший при разговоре, сохранял спокойствие, вопросов не задавал, видимо, копил силы. Я-то знаю, и очень хорошо, его приёмчики и неоднократно убеждался, что он ничего не забывает. В Кёльн отправились на машине Сноу вдвоём. Рощин остался на хозяйстве, тем более что планировалась его поездка в Германию на приёмку через неделю. Выехать пришлось рано утром, чтобы быть на месте ещё засветло. Вальтер много рассказывал о себе, работе, не расслабляясь за рулём. Временами переходил на русский. Чувствовалось, что владеет он им сносно, но не хватает практики. Германию знает очень хорошо, так как жил там с родителями. Его отец входил в так называемый Шутцбунд, военизированную организацию в составе австрийской социал-демократической партии, которая в тридцатые годы вела борьбу на баррикадах с профашистским режимом Дрейфуса. Родители бежали от преследования властей в Чехословакию, а затем в СССР. Вальтер был ребёнком и не знает, кем работал отец в Ростове, где семья жила какое-то время. Потом отец исчез, и Вальтер его больше не видел. Мать думала, что он где-то выполняет задание, так как время было предвоенное. После войны Вальтер с матерью вернулись в Вену, он получил коммерческое образование и участвовал в бизнесе с немецкими фирмами. Прибыв в бюро, я поговорил с проектантами, в то время как Сноу ждал меня в машине. Подобрав необходимый для дальнейшей работы комплект документов и выслушав отчёт о последних переговорах с НИИ, Минмашем и стройкой, я договорился о встрече на следующее утро. Приехав на Маннекс Сноу разыскал Франца Ноймайера, и мы просидели в переговорной с час, обсуждая текущие дела. Франц сообщил, что запланированный в Брегенце симпозиум «Производство и обработка тугоплавких металлов и сплавов» состоится в начале января. Дата и место будут уточнены в скором времени. Приглашения мы получили, и после подтверждения участия нам закажут отель. Расходы берёт на себя фирма «Маннекс». Что касается нашего проекта, то специальный станок для обработки деталей из тугоплавких сплавов в стадии обсуждения, но, скорее всего, его включат в спецификацию. Беседа приняла дружественный характер, и мы решили встретиться после рабочего дня и поужинать. Франц предложил классический немецкий ресторан «Фрю ам Дом» рядом с Кёльнским собором. Обстановка там демократическая, кормят вкусно и можно поговорить. Назначив время, меня, как «старожила», отпустили погулять. Меня это вполне устраивало, одет я был достаточно тепло, осталось только включить любопытство. Чтобы не заблудиться, я держал курс на собор, шпили которого казались совсем близкими. Некоторые улицы сужались и заканчивались тупиком. Надо было искать лестницу и подниматься по ней на улицу, находящуюся на другом уровне. Там обстановка менялась, терялась ориентировка и казалось, что до собора ещё далеко. В один момент я вообще потерял шпили из виду, но, пройдя по маленькому скверу, повернув в какой-то узкий проход, оказался совсем рядом со стеной собора, на которой были высечены какие-то знаки, похожие на иероглифы, и геометрические фигуры, складывающиеся в крест со скруглёнными лучами. Обогнув храм, я вышел на площадь к центральному входу. Посещать собор не хотелось, да и находился я уже. Оставив на потом все достопримечательности Кёльна, я двинулся к ресторану, так как время подошло, да и голод не тётка. Ресторан был замечательный как по оформлению залов, так и по виду официантов, одетых в национальную одежду, которые к тому же все как один блистали второй молодостью и великолепно знали своё дело. Мало того, что один из них моментально провёл меня к столику, где уже пили пиво коллеги по проекту, так пока я усаживался, моя рука уже тянулась к прохладной кружке со знаменитым «Кёльшем». Это было ещё одной тайной, так называемой «околособорной», о которой мы полушутя – полусерьёзно поговорили за ужином. Всё было вкусно: и свиная тушёная ножка с томлёной капустой, и все истории о «чёрной пятнице», которые из легенд превратились чуть ли не в факты. Началось всё со смерти великого магистра тамплиеров Де Молле, которого казнили в двенадцатом веке в пятницу тринадцатого, и продолжилось при строительстве кёльнского собора, когда погибали строители – храмовники именно в пятницу. Они не только падали с большой высоты на головы стоящих внизу товарищей, но и становились жертвой обвалов каменных конструкций и колонн. Таких случаев насчитывалось с полдюжины. Если Франц во время таких разговоров делал вид, что расценивает их как интересное времяпрепровождение, то у Сноу был вид, как будто он всё сказанное воспринимает как данное, как действительно свершившееся. В завершение нашего ужина он сказал: «Что касается ордена тамплиеров, это всё смесь исторических фактов и легенд. То, что они существовали и действовали, никто не может опровергнуть. А их наследники масоны – это действительность, это – закрытое общество, о нём знают только избранные. А основная масса людей даже не представляет, какая это сила и какие влиятельные представители общества входят в состав масонских лож. Организация мирового порядка демократического толка как в политике, так и в экономике является смыслом их деятельности». Потом мы пошли в местный клуб, съели там какую-то местную булочку, запив её крепким неместным кофе, налитым в маленькую серебряную чашечку. До своего отеля, который находился недалеко от проектного бюро, я добирался пешком, отказавшись от предложения заказать такси. Время было не позднее, но совсем стемнело и похолодало. Не знаю, что меня так утомило: пиво или крепкий кофе, но я был каким-то неуравновешенным, и мне казалось, что я интересую ещё кого-то на пустынных улицах. Нет, я не метался, не пытался понять своё состояние, я просто шёл, подняв воротник куртки, почти автоматически отслеживая направление движения. Вдруг с низкого балкона, под которым я проходил, кто-то крикнул громко дурным голосом. Мне показалось, что крик впился мне прямо в ухо. Я резко остановился, восстановил равновесие и, подняв голову, выплеснул набор слов без содержания, состоящий в основном из редко употребляемого словарного запаса.
Отель «Альтштадт» располагался примерно в километре от собора, и мой путь туда составил не более четверти часа. Оказалось, что моя комната на последнем этаже недалеко от лифта. Войдя, я закрыл дверь на ключ, принял душ и улегся на кровать, стоявшую в нише. Потолок был скошен, всё обито деревом и напоминало деревенскую гостиницу. Повернувшись к стене, я закрыл глаза, мечтая моментально заснуть. Было непривычно тихо. Вдруг я явственно почувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной. Ощущение было таким реальным, страх был таким естественным, что некоторое время я не решался пошевелиться, не то, что повернуться. Конечно, там никого не было, но мне долго не удавалось уснуть, что для меня было нетипично. Утром я просмотрел документы, составил список замечаний и добавлений и был в процессе обсуждения их с проектантами, когда в офис вошёл Сноу и, усевшись у окна в кресле, стал ждать. Вид у него был не очень свежий, сидеть ему явно не хотелось и, сказав, что ждёт меня в машине, он вышел.
Машин было много, поток двигался вяло, и Вальтер, вздыхая, рассказал, что они с Францем после моего ухода ещё выпили коньяку, и он не выспался. На что ссылаться, ему не ведомо, на выпитое спиртное или на кофе, который является фишкой клуба. Все завсегдатаи знают, что этот напиток – чистый кофеин и своим действием напоминает наркотик, нагружающий и возбуждающий одновременно. После Кёльна я сменил Сноу за рулём и вёл машину до границы с Австрией. Вальтер явно был не в своей тарелке, разговорами меня не развлекал и просто вызывающе дремал. Я тоже был не в форме и ехал по настроению, то есть не максимально быстро, и после границы остановился на стоянке. Сноу моментально проснулся и увлёк меня в кафе на второй завтрак. На пиво и кофе смотреть не хотелось, и мы удовлетворились свежевыжатым соком и бутербродами. Придя в себя, Вальтер начал болтать и вызывать меня на откровенность. Я, как мог, пытался соответствовать. В частности, Сноу сказал, что ему очень понравилась наша встреча с Францем, и для пользы дела (он так и сказал дословно) он советует мне принять участие в симпозиуме в Брегенце. Широко об этом распространяться не надо, всё-таки обрабатывающий центр для тугоплавких сплавов вещь уникальная, и его включение в спецификацию хотя и решено, но потребует определённых усилий. Он попросил меня обдумать этот вопрос со всех сторон, а потом мы его обсудим на встрече в Вене, лучше вдвоём. Сев за руль, он продолжал философствовать, называя Штельце бездельником, упирая на то, что австрийское отделение никакой роли не играет и фундаментальных решений принимать не в состоянии. Основные поставки планируются из Германии, а «Маннекс» фактически использует наработки Тиссена и Круппа, являющихся столпами экономики Германии. Очень большую роль играет занятость, да и госзаказы, особенно в военной области, они хотели бы выполнять самостоятельно, а не в сотрудничестве с другими фирмами. В этой связи «Маннекс» является разработчиком оборудования по контрактам с госсектором, и наш договор с финансовой точки зрения представляет для Тиссена и Круппа большой интерес. Так за разговорами пролетел Зальцбург, остался за бортом Линц, а вот и наш офис. Тепло попрощавшись со Сноу и обещав ему позвонить после рассмотрения документов, я зашёл в бюро. Кроме Анны там никого не было, но она явно была рада меня видеть. Я рассказал ей о Кёльне, соборе и своём паническом настроении. Она в свою очередь посетовала, что все мужчины при деле, но завтра ожидается полный состав. Шорина целый день не было, а Самсонова она ждёт с минуты на минуту. «Без мужа – никуда», – задумчиво произнесла Анна, мельком полоснув меня непонятным взглядом. Какая бы возникла неразбериха, если бы мужчины понимали смысл женских слов и взглядов. Оставив документы в кабинете и думая не о взглядах, а о Борисе, я пошёл домой, ещё раз порадовавшись близости снятой квартиры.
РАЗВИТИЕ ГАМБИТА СНОУ.
После возвращения из Кёльна и обсуждения ситуации с Самсоновым и Шориным, было решено, что к проектантам поедет Илья, тем более, что проектирование было его прерогативой, а у него, как он сказал, появились вопросы. Один или со Сноу – не важно, главное – во время переориентировать поставщиков и провести переговоры по изменению размеров финансирования. «Будем стремиться не менять сумму контракта» – задумался Самсонов. С Борисом я договорился, что продолжу звонить Сноу из телефона-автомата и продолжу «дружить» и запоминать детали. «Мутный он какой-то, а может, мы ошибаемся. Во всяком случае, поиграй в дружелюбие и больше напирай на бизнес».
Позвонил, на другом конце провода радость. Встретились в греческом ресторане недалеко от офиса и целый час проболтали. Вальтер начал перечитывать книги на русском языке, однако в отдельных случаях для него затруднительно понять движение мысли. Не смогу ли я иногда помочь ему разобраться? … Разобрали пару анекдотов, повеселились. Всё было бы хорошо, если бы не чувство, что Сноу всегда напряжён и говорит постоянно с лёгким напором, акцентируя внимание на отдельных моментах. Было бы и ничего, но уж больно настойчиво. Затронули тему профессиональную. Кроме нашего проекта у Сноу ничего нет, сотрудников двое, считая секретаршу, то есть всего трое. Но фирма создана недавно, и он продолжает искать потенциальных партнёров, предлагая услуги по проектным работам. Увлекается теннисом, играет на кортах, расположенных около Интерконти. У них постоянная группа: инженеры, коммерсанты, есть иностранцы. Договариваются о датах и играют парные. Неожиданно стал рассказывать о своём друге детства, который в австрийских Альпах руководит станцией слежения. Изобразив свою незаинтересованность ни в Альпах, ни в станциях, я сказал, что тоже играю в теннис, и вспомнил несколько советских игроков мирового уровня. Мне показалось, что он их не знает, хотя и кивал понимающе головой. Вальтер выглядел усталым, но несколько оживился, когда я попросил его принести на следующую встречу описание нового станка, о котором говорили в Кёльне с Францем. Наш разговор о масонах сам собой заглох, чувствовалось, что ему это не доставляет удовольствия. «Ну, погоди, – подумал я, – у меня есть время подготовиться».
Новый год был ещё довольно далеко, но в офисе уже царила праздничная обстановка. Наши женщины начали украшать помещение всяческими блёстками, гирляндами, звёздочками и снежинками. Волей- неволей становилось веселее. Самсонов посматривал на меня снисходительно. Или знал о моих встречах со Сноу, или что-то другое… Борис считал, что первое. О времени своей поездки в Кёльн Самсонов не упоминал, и когда я стал его искать, чтобы кое-что выяснить, Анна, удивлённо подняв бровь, произнесла: «Он же уехал». «Вот чёрт, забыл», – воскликнул я, и стал звонить Сноу из города. На звонки Вальтер не откликался, чего раньше не случалось. «Театр», – подумалось мне.
После возвращения Ильи собрали совещание, где Самсонов подробно рассказал о своих встречах с главным инженером проекта, разговорах со стройплощадкой и фирмой «Маннекс». Габариты были определены, поэтому стройплощадке пока другие сведения были не нужны. Коммерческое предложение направлено в Москву на рассмотрение, переговоры по цене будут проходить в Минмаше. Сроки поставки с учётом приёмки будут известны в ближайшее время. О Сноу и Ноймайере ни слова. «Звони Сноу. Интересно, что он тебе расскажет» – изрёк Борис, когда мы выходили из офиса. Когда на следующий день мы встретились с Вальтером, он передал мне общий вид станка со спецификацией и заметил, что самое главное – это электронное управление, но оно ещё в разработке. К тому же система очень дорогая, делается по военным стандартам, поэтому о ней распространяться не надо. Он начинал меня раздражать: передавая мне общие схемы, он оглядывался, изредка переходил на шёпот, а его серый атташе-кейс всё время попадался мне на глаза, а чаще всего стоял около моего стула на полу, так что хотелось его пнуть ногой.
Симпозиум в Брегенце состоится в середине января. Мне необходимо сообщить ему, кто из сотрудников нашей фирмы сможет в нём участвовать, и он займётся оформлением документов. «Кроме меня, другой кандидатуры нет», – подытожил я.
ПРЕДНОВОГОДНЯЯ СУЕТА. СЕМЕЙНЫЙ СБОР.
Декабрь – месяц ожиданий. Все чего-то ждут, хотя знают, что ждать-то нечего. Ну, это для взрослых, а дети в своих мечтах уносятся так далеко, что их разочаровывать могут только очень чёрствые люди. Наши дети обладали, да и сейчас обладают, спасибо Всевышнему, хорошей памятью. Они вспомнили к концу года все обещания родителей, выстроили их по принципу: сначала пусть выполнят эти, а потом дожмём, и стали предъявлять. Первым же требованием был поход в ресторан и, если Оля при разговоре только ехидно улыбалась, то Женя, поднаторевший на выпрашивании новых машинок, был непреклонен. Он то прикидывался голодающим Поволжья, то ссылался на необходимость сплочения семейного коллектива. В общем, чтобы не травмировать наглую детскую душу, пришлось согласиться на гастрономический поход в ближайшую субботу.
Шорин тоже с нетерпением ждал подтверждения если не геройства, то хотя бы получения сакрального груза. Он пребывал в озабоченном состоянии – бывают такие моменты, когда кажется, что ты уже погряз по горло в заботах, а их количество продолжает расти – и предложил съездить в Экертсау и проверить возможность рыбалки со льда. С радостью сговорились на воскресенье. Время, действительно, спрессовалось, а надо было ещё купить подарки детям и положить под ёлку от имени Деда Мороза. Кстати, ёлку тоже надо было покупать, не говоря о продуктах для праздничного стола. Напитки и часть деликатесов собирались закупить с помощью международников. У них в здании есть магазин, где всё разнообразно, дёшево и сердито. Конечно, обошлись бы, но, как сказал Борис, нечего их расслаблять, а то вообще уже мхом покрылись. Собираться решили у Шориных, так как Кузьмич тоже хотел праздновать, и с этим надо было считаться. Зато мы его возьмём на рыбалку, в отличие от Жеки, которому на этот раз и ресторана хватит. Рощинцы с Жанной отпразднуют Новый год на Техникер. У Самсоновых своя компания, так что мы свободны, несмотря на кучу детей и собаку. Дата сбора у австрийских коллег определена не была, но скорее всего это будет на католическое Рождество или в январе сразу после рождественских каникул, которые они проводят традиционно с семьями. Контора упорно работала, но чувствовалось, что все трепетно ждут наступления пусть не православного, а католического Рождества, когда совершенно официально можно будет расслабиться, получить премию, а этого все ждали, и чаще, чем обычно, вливались в украшенные венские улицы. Надо отдать должное Шорину. Когда он узнал о нашем походе в ресторан, он не стал напрашиваться в компанию, а наоборот, обещал купить наживку на воскресенье. Выбирая с Людмилой ресторан, мы остановились на китайской кухне, стараясь доставить детям неожиданное удовольствие. Рекламных проспектов было достаточно, и мы разыскали ресторан «Золотой дракон» на севере Вены. Не близко, зато настоящий китайский интерьер и стоянка. Вот и суббота! Дети за уроки, мы за продуктами. Когда воссоединились, настало время собираться. Одежда свободного стиля для воскресных дней, тёплая смесь – перемесь, машина недалеко, и – вперёд! Проехали все знакомые места: Хофбург – справа, ратуша – слева, а последнюю часть пути – по карте – и на Порцелланштрассе. Ещё не стемнело, но на фасаде среди деревьев просвечивало название. В ресторане никого не было, только флажки и божки напоминали об экзотической принадлежности заведения. Дети были в восторге и бегали в поисках лучшего, по их мнению, места. Мы были вынуждены с удовольствием подчиниться. Тут же появилась китаянка с меню. Дети начали по картинкам изучать предлагаемые блюда. Сосисок с картошкой не было, поэтому пришлось поработать. Мы тем временем заказали по бокалу вина и кока-колу. От супа все отказались, остановились на утке по-пекински, мясе с овощами в кисло-сладком соусе и китайских пельменях. А чтобы мы не погибли от голода, ожидая горячее, нам принесли кучку печёных пирожков с капустой. Мы с удовольствием помели тёплые и вкусные пирожки, и тут же появилась утка и мясо. Ребятам очень нравилась обстановка, зажжённый фонарик на столе и коллективизм, выражающийся в больших общих блюдах. И когда всё было съедено и принесены уже почти забытые пельмени, всех охватил первобытный захватывающий смех. Просто всё было хорошо, а говорить об этом пока не хотелось. Пришлось заказать ещё бутылочку кока-колы. Пользуясь моментом, Евгений стал проситься на рыбалку, напирая на то, что нам легко говорить, а он лишён детских радостей. Несмотря на то, что нам уже принесли подарок от хозяина – по рюмке сливового вина – слабины я не дал и объяснил подрастающему поколению, что льда ещё может и не быть, а если он есть, то тонкий, и если при неблагоприятных обстоятельствах мы, взрослые, окажемся в воде, то она будет нам по грудь, а ему, если что, с головой. Поняв, что надо было просить что-нибудь попроще, он, махнув рукой, принялся за кока-колу. Домой мы вернулись в хорошем настроении. Оля договорилась с подружками встретиться на Техникер и погулять в Бельведере, а я собрал тёплые вещи, всякие короткие удочки и жерлицы на утро.
ТОНКИЙ ЛЁД.
В Экертсау у рыбацкого магазина меня встречали двое достойных мужчин, Борис и Кузьмич. Шорин уже купил наживку и что-то вдалбливал псу, вероятно, напоминал ему о каких-то его прегрешениях. Кузьмич ворчал и то исчезал, то появлялся опять в окне машины, но, видимо вины за собой не чувствовал, а хотел на волю, в пампасы. Похлопав друг друга по плечам, забрав сумки со снастями, мы выпустили Кузьмича из машины и пошли через дамбу к водоёму. Мы шли по тропе, а Кузьмич носился по пожухлой траве, временами исчезая за кустами. На берегу, куда нас привела тропа, как и ожидалось, никого не было, и Борис тяжёлым молотком пробил для нас две лунки, после чего пробормотал, что лёд тонкий, но надо пробовать. Опережая меня, Кузьмич выбежал на лёд, заскользил по нему, удивлённо тявкнул и, вылетев на твёрдую землю, уселся на пологую травянистую площадку и замер, неодобрительно посматривая на Бориса. Осторожно усевшись на стульчики, мы выловили несколько мальков и тут же поставили жерлицы, надеясь на щучью поклёвку. Последнюю жерлицу я поставил у камышей поближе к берегу и, уже выпрямляясь, услышал сначала треск с бульком, а потом возмущённый, сдобренный не словарными словами «речитатив» Шорина. Он стоял по грудь в воде, выбрасывая из образовавшейся полыньи куски льда. Бросившись на берег и схватив первый попавшийся толстый и крепкий дрын, я поспешил к Борису. «Я сам, я сам» – выдыхал товарищ, глядя, как подо мной прогибается лёд. Дрын помог, и мы на четвереньках выползли на твёрдую землю. Там нас ожидал Кузьмич, который то вскакивал, то снова ложился, потом начинал бегать кругами и громко сопел. На его морде застыло выражение, которое в переводе с собачьего означает: «Тут и думать нечего, опять что-то непонятное натворили. Эх, люди!!»
Собрав остатки снаряжения, мы быстрым маршем достигли стоянки машин, немедленно поделили сухую одежду, слава богу, что взяли комплект для переодевания, правда, Борису достался лишний свитер. Мокрые причиндалы уложили в пакеты, предназначенные для рыбы. Огляделись, посмотрели на себя со стороны, и оказалось, что ничего особенного не произошло. Во время второго завтрака захваченными бутербродами и горячим чаем Шорин, передавая один из бутербродов Кузьмичу, приговаривал: «Ну, угомонись, малыш! Да, дураки, что здесь поделаешь!» Таким образом, он сам успокоился и коротко рассказал о своей встрече с Лётчиком в Словакии: «Он выглядел строго и даже неприступно, словаки к нему относились с почтением. Он это чувствовал и марку держал. В общем, отдали груз словацким коллегам под расписку, реквизиты получу завтра и отправлю своим в Москву. Эту информацию продублируют из Братиславы по нашим каналам. С Лётчиком надо тебе встретиться, поблагодарить и вручить бутылочку французского коньяка». Шорин разгорячился, предвкушая приятные хлопоты, а у меня, значит, забот прибавляется. Хорошо, что Борис обеспечит напитками, предназначенными для праздничного стола и для вручения. При этом надо не забыть приёмщиков и Жанну, и партнёрскую австрийскую фирму. «Об этом ты не беспокойся, у меня больше возможностей. Вот только тебе придётся часть развезти». «Давай и Сноу что-нибудь вручим. Он, конечно, не друг,– думаю я, – но сам-то он наверняка сувениры притащит». «Дяде тоже хорошо бы, но наш бюджет не потянет», – хохотнул он, и мы стартовали в Вену. Во время разговора Кузьмич расслабился и только вертел головой, внимательно глядя на говорившего.
СИМПОЗИУМ.
После празднования Нового года и православного рождества я получил от фирмы «Маннекс» приглашение на симпозиум, который должен был состояться в конференц – центре Брегенца в середине января. Прилагался список выступлений, в котором я нашёл доклад Франца Ноймайера «Опыт обработки тугоплавких металлов и сплавов» и листок с названием отеля, где мне был зарезервирован номер на две ночи. Я позвонил Сноу и договорился, что поедем на его машине. Симпозиум открывался в 14 часов с расчётом на вечерний приём, который планировалось устроить сразу после официального открытия и нескольких докладов, чтобы участники не растеклись по гостиницам. Пришлось выезжать из Вены рано утром по западному автобану через Зальцбург. Расположение Брегенца с точки зрения устройства международных мероприятий весьма удачное, так как добраться до него можно на машине через южную Германию, Швейцарию и Италию, то есть всегда можно совместить приятное с полезным. Меняясь за рулём и поддерживая максимальную скорость, мы успели к началу мероприятия, нашли Франца и уселись на относительно удобно расположенные места. Доклад Ноймайера перенесли на следующий день, поэтому у нас было время пообщаться. Открытие научного мероприятия дело всегда тягомотное, и пока нам представляли участников, знакомили с возможными экскурсиями и услугами, мы успели поговорить о нашем проекте. Франц рассказал, что, несмотря на то, что конструкция станка определена, требуется много дополнительной работы, чтобы сделать на нём обработку твердосплавных изделий технологичной и не такой затратной. Все склоняются к мысли сделать обрабатывающий центр с пятью степенями свободы движения инструмента таким образом, чтобы на нём можно было изготавливать мелкие серии деталей. В дальнейшем, исходя из требований производства, можно было бы выделить для этого станка отдельное помещение и проводить эксперименты. Когда начались собственно доклады, стало ясно, что многие фирмы стоят перед той же проблемой. Какого-то однозначного решения пока выбрано не было. Одни шли по пути чисто металлургическому, то есть детали отливали, другие осуществляли обработку с предварительным нагревом. Технологического успеха пока не добился никто, хотя средств для этого выделяется достаточно, учитывая заинтересованность фирм, производящих военную технику. Об этом впрямую докладчики не говорили, но было и так ясно. Вечером на приёме, который устроили прямо в фойе конференц – центра, мы продолжали обсуждать эту интересную тему. Получение деталей методом литья считается пока приоритетным, однако после него приходится шлифовать изделие, и здесь добиться высокой точности очень проблематично. Обработка же на станке связана с сильным повышением температуры и необходимостью часто менять инструмент.
Наши номера в отеле были рядом, и никто не отказался выпить водки, которую я предусмотрительно взял с собой. Разошлись все очень довольные, договорившись встретиться в бассейне отеля перед завтраком. Доклады начинались в 10, поэтому время у нас было. Очень не хотелось вставать, но в семь тридцать, прихватив плавки, я окунулся в прохладную воду. Проплыв немного, заметил Франца, сидящего в шезлонге. Поднявшись к нему и отметив свои несколько неуверенные движения, я понял, что ему не легче, и халява всегда чревата последствиями. Несмотря на не лучшее состояние, Ноймайер был настроен по – боевому. Передав мне копию своего доклада, он сказал, чтобы я его изучил, тогда понятней будет выступление. «Я прочитаю доклад и к вам присоединюсь, а потом пообедаем. В Брегенце есть ресторан, где предлагают дичь. Он так и называется – «Золотой лось». Так и решили, и я пошёл переодеваться и знакомиться с докладом. Он был отпечатан на бланках фирмы «Тиссен». В нём, в принципе, было всё то, о чём мы уже говорили, не считая некоторых цифр и статистики. Сноу за мной зашёл, мы немного прогулялись около конференц – центра и затем уселись практически на вчерашние места. Тематика была довольно узкая, доклады не очень объёмные, но много времени занял показ слайдов. Некоторые были весьма представительные, на них демонстрировались танки, вертолётные винты и турбины авиационных двигателей, где применялись тугоплавкие металлы, но, в общем, это была просто эффектная реклама, подчёркивающая важность научно- исследовательской работы. Доклад Ноймайера был выслушан с большим вниманием и, несмотря на то, что он не касался деталей, ссылаясь на то, что исследования ещё продолжаются, репутация фирмы «Тиссен» делала своё дело. Франц сорвал аплодисменты. Я слушал, листал доклад и думал, что в ситуации есть какие-то противоречия и с этим надо считаться. Начались прения, но слегка разволновавшийся Франц оказался рядом и предложил прогуляться и начать отдыхать. Он выполнил свой план, был доволен, устал, и его душа требовала отдыха. Мы согласились с требованиями его души и, сбежав из зала, бодро двинулись вдоль берега в ресторан. Пейзаж был невыразителен и спокоен. Боденское озеро замёрзло, было покрыто белым снегом, и даже тропинок видно не было. Практичные европейцы не хотели подвергать себя опасности. В ресторане возбуждённый Франц пожелал отметить свой триумф и сразу послал подошедшего официанта за абрикосовым шнапсом и местным пивом. Мы поколдовали над меню и, отметив у всех нежелание думать, решили заказать одно и то же: гуляш из лосятины и овощи. Хлеб и смалец стояли на столе, и мы выпили шнапс за успех Ноймайера и движение нашего проекта. Прохладное пиво уменьшалось пропорционально улучшению состояния организма. Разговор становился более доверительным. Франц признался, что его родители будут довольны его успехами в продвижении по службе. Он к ним часто ездит, благо, они живут в пригороде Кёльна. Они простые люди, мама на пенсии, а отец ещё работает. Им гордятся. В следующий раз, когда я приеду в Кёльн, мы смогли бы съездить к ним в гости. Мама хорошо готовит свинину с тушёной капустой, а папа сам делает шнапс и вяленое мясо. Сноу сказал, что он ему позвонит, когда возникнет необходимость поездки. Я как вежливый человек не стал возражать. Франц решил отдохнуть и сегодня же вечером ехать домой. Мы поблагодарили его за чёткую организацию нашего участия в симпозиуме, который оказался интересным и полезным в свете грядущих переговоров по изменению проекта, дружески попрощались и, почувствовав накопившуюся усталость, разошлись по своим номерам, договорившись созвониться ближе к вечеру.
Включив телевизор, я уселся в кресло и задумался. На стадии ознакомления с проектом мне на глаза не попадалось никаких упоминаний о тугоплавких металлах и их обработке. Эта тема появилась недавно и, честно говоря, оставалась до конца непроработанной. Волею случая всё неожиданно легло на мои плечи, несмотря на то, что я в этой технологической проблеме разбирался весьма приблизительно. Вместе с тем я оказался втянут в конкретное обсуждение деталей, связанных с разработкой нового обрабатывающего центра. Мало того, с молчаливого согласия Самсонова у меня сложились со Сноу и Ноймайером личные отношения, выходящие за рамки служебных. Всё было бы ничего, если бы не телефонная связь со Сноу из города, его посредничество в поддержании отношений с Ноймайером, занимающимся исследованиями тугоплавких металлов и сплавов, применяемых в военной технике. Стоит сюда добавить Самсонова, который не договаривает, и Дядю, который, видимо, лично знает Самсонова, Сноу и даже Костина. Появление Дяди на приёме позволяет предположить, что его знает и руководство посольства. Такая избирательная популярность и отсутствие видимых результатов деятельности наводили на мысль, что эти результаты нам просто не известны, но что-то крутится, происходит. Вот только что? Агата Кристи часто использует приём, когда она описывает множество персонажей, которые подозреваются писателем, а, в конце концов, преступником оказывается личность второстепенная или находящаяся далеко от места событий, но имеющая отношение к подозреваемым.