Кузьмич

ШОРИН ПОРАЖЕН, НО НЕ ОБЕСКУРАЖЕН. ОТЕЧЕСКАЯ ЗАБОТА. ПЛАНЫ, ПЛАНЫ.

После моего рассказа о знакомстве с Фихтером Шорин как-то недоверчиво посмотрел на меня и серьёзно сказал: «Да, Вить, ты, точно, находка. Только не для, а сам. Всё красиво, как в кино. Значит, едем в Экартсау в магазин покупать рыболовные принадлежности». Несмотря на то, что мы уже стояли перед офисом, ехать было ещё рано. Решили поехать в обед. А до обеда принесли сейф, и Жанна раздала зарплату. Рощинцы сияли и намекали на продолжение банкета. Борис, почувствовав психологический русский настрой, был вынужден напомнить сотрудникам об отставании планирования и обещал отметить не первую зарплату, а первые рабочие результаты. Руководства это не касалось, и мы всё-таки отправились в Экартсау и закупили всё необходимое. Уложили всё в багажник «Опеля» Бориса и тут же рядом «упали» на деревянные кресла в кафе. Шорин сразу объявил, что он меня приглашает, и, пригубив очень неплохое местное пиво, добавил, что если бы ему раньше сказали, что создастся такая ситуация, он бы точно охарактеризовал её как подстава. Слово «подстава» он будет и в дальнейшем употреблять, но в тот момент мне не казалось, что оно меня коснётся непосредственно. «Понимаешь, я получил из центра письмо, в котором минимум информации и максимум геморроя. А именно, на авиабазе в Германии находится новейший немецкий двигатель военного самолёта последнего поколения. Его, якобы, прислали для замены старого, выработавшего ресурс. Но незадолго до этого английская фирма «Пратт энд Уитни» осуществила поставку турбореактивного двигателя, вероятно, по старому плану замены. Таким образом, немецкий движок, о котором много писали в специальной прессе и говорили специалисты, остался невостребованным и мог быть списан и продан. Эти сведения поступили в наш информационный центр из голландской точки». Коллега Шорина в беседе со своим голландским источником узнал, что посредником в сделке купли-продажи этого двигателя может быть голландец, проживающий и работающий в Австрии. В письме сообщается его фамилия, описание внешности, название фирмы и то, что она находится в венском отеле «Хилтон». Операция авантюрная, но шампанского-то хочется… «Давай сейчас съездим на работу, обсудим с приёмщиками план в реальной его части, наметим этапы, съездим в «Хилтон», а завтра с утра на короткую рыбалку (линь должен пойти, говорят) и там всё обсудим. В офисе долго не задержались. Рощин деловито развернул склеенную из нескольких листов «простыню», где были аккуратно прорисованы таблицы и сделаны десятки сносок с датами, адресами и типами станков. Оказывается, он постоянно уточняет все вопросы со Штельце и его помощником, с которыми у него установились хорошие отношения. Некоторые сложности возникают при утряске деталей с проектировщиками и с временной администрацией строящегося завода, но всё равно дело движется, и вот-вот план будет свёрстан, и нужно будет его утвердить всем участникам. После этого начнутся визиты на заводы, приёмочные испытания, подписания актов, упаковка и отгрузка. Претензий к Бокию и Степанову у него не было. К предстоящей поездке в Германию отнёсся прохладно. Это можно было посчитать чертой характера, когда не хочется ничего менять в построенном тобой образе жизни. В общем, он был меланхоликом. Но в Германию надо было ехать. Так получалось со всех точек зрения.

После обеда Шорин заехал за мной, и мы рванули к «Хилтону». Вена – большой город, в нём живёт четверть населения страны, но когда его знаешь, всё оказывается как-то рядом. В отеле Борис расположился в баре за маленьким пивом, а я поинтересовался у портье, где проживает интересующий нас голландец. Получив номер телефона, я также отыскал на стеллаже информацию о его фирме, где скромно было указано, что торгует она различными товарами. Поднявшись на шестой этаж и пару раз пройдясь по коридору, я решился открыть дверь и, извинившись, сделал вид, что перепутал номер комнаты. За десяток секунд я срисовал обстановку и самого хозяина. На стульях и стеллажах находились всевозможные предметы, в основном, ткани, в рулонах и отрезами, а сам хозяин сидел за большим столом и что-то выговаривал секретарше. Он, как и сообщалось, был крупным лысым мужчиной с одутловатым лицом, которое нельзя было назвать симпатичным. В машине Борис записал все собранные мной сведения. В офисе мы зашли к Самсонову. Илья в целом был всем доволен, но его беспокоили сроки. Договорились оформить всем годовые немецкие визы. В ближайшие дни все должны были принести паспорта и фотографии. Женщинам решили пока с оформлением повременить, чтобы не возникало лишних вопросов. Вернувшись домой, я наладил две поплавочные удочки, распаковал и проверил подсачек. Приготовил ужин, полистал журнал, завёл будильник и лёг спать. Встретились мы с Борисом в Экартсау у магазина, купили червей и, проехав в сторону Дуная с полкилометра, запарковали машины и пешком прошли к старице. Погода была тёплая, безветренная, резко пахло диким чесноком. На подходе к воде на маленькой полянке встретили несколько зайцев, которые делали стойку, но не разбегались. Суетились птицы. Идиллия, да и только. Разобрали снасти, наладили, отошли друг от друга вдоль ерика и начали ловить. Бориса я из-за мыска не видел, но некоторое время слышал, а потом увлёкся ловлей. Время и ощущения остановились. Сначала клевали маленькие плотвички и подлещики, а затем в заводи, где было поглубже, клюнул линь. Он боролся по полной программе, и я не сразу смог его подцепить подсаком. В конце концов, он оказался на берегу. У меня дрожали руки, адреналин зашкаливал. Шорин, услышав шум борьбы, проломился сквозь кусты и ворчливо проскрипел: «Обловился?» Увидев линька, он прошёл дальше метров на двадцать и закинул удочку. Разбросав консервированную кукурузу, мы стали ждать. Первым после этого поймал Борис, я ему помог с подсаком. Потом мы ловили попеременно, помогая друг другу. Некоторые экземпляры были весомые, около килограмма, и с ними пришлось повозиться. Мы так увлеклись ловлей, что не заметили зрителей, которые собрались на тропинке, идущей вдоль воды. Они громко выражали своё восхищение, и после этого клёв и адреналин постепенно сошли на нет. Радость утомляет, и мы закончили ловлю. Убрав рыбу и снасти в машины, мы отправились в своё кафе, где утолив первую жажду, вернулись к своим тактикам и стратегиям. «Ну и рыбалка! Давно так не везло! Вот бы всё в наших делах так удалось,– начал Борис.– Я всем всё доложил, даже уже план сверстал, но шеф требует подробностей. Это правильно, потому что, в сущности, мы мало что знаем. Значит так, я трясу голландца, надеюсь, моего английского будет достаточно, и узнаю место, где движок находится, данные на начальника базы, которого он знает, ну и финансовую сторону дела. Ты приглашаешь своего шахматиста на предматчевый ужин и интересуешься, не хочет ли он заработать на транспортировке груза из Германии в Братиславу. Про груз надо сказать только, что он хорошо упакован и приспособлен к транспортировке вертолётом. А там, кто знает, может, и расскажем в общих чертах. Местом погрузки можно назвать окрестности аэропорта Франкфурт-на-Майне, точнее я скажу после встречи с голландцем, а твоего будем звать Лётчик. Ну и спроси, за сколько. Не торопи, всё равно германских виз ещё нет, а без проверки никуда. Ну, я домой, а тебе ещё рощинцев и Жанну рыбой кормить. А что, коллективом кто заниматься будет? Не переусердствуй только, во всех смыслах… Око майора из анекдота следит и днём, и ночью». Проезжая мимо Техникер, я зашёл к своим «мушкетёрам», вручил им четырёх линей и настойчиво попросил позвать в гости Жанну и помочь ей почистить рыбу. Посоветовал найти у соседей рыбочистку, так как чешуя у линя мелкая и чистить её ножом дело длительное и трудоёмкое. Предупредил, что приду минут через 40, рыбу порежу и пожарю сам, поэтому «шнель арбайтен унд махен водка кальт». Повезло запарковать машину напротив моего дома, переодевшись и убрав оставшуюся рыбу в холодильник, я снова появился на Техникер, готовый к труду и обороне. Захваченные с собой две бутылки пива из холодильника могли эту оборону ослабить, тем более, что Жанна, несмотря на трезвую голову, выглядела даже очень. Выпив что-то желтоватое и съев что-то солоноватое под вопли «слава кормильцам», я быстро разобрался с линями. Запах жареной картошки с рыбой очень сближал, и уже скоро беседа за столом приняла содержательный и бестолковый характер. Оказалось, что желтоватая жидкость, на вкус напоминающая лимонную водку, и была самопальной лимонной водкой, рецепт которой мне быстро написали. Основой самогона являлся спирт «морячок», купленный товарищами в аптеке. Ещё на 500 граммов использовали цедру лимона и 2 кусочка сахара. На наклейке бутылки из-под спирта был изображён разудалый моряк в тельняшке, ставший известным всей советской колонии. В отсутствии семьи и убеждённый дешевизной самодела я произвёл пару бутылок и вечерами принимал его как лекарство от одиночества, но потом убедился опытным и логическим путём, что от него садится зрение и, конечно, отказался от такой экономии. Когда я рассказал об этом рощинцам, то попал в точку. Правда, о решительном отказе употреблять продукт эксперимента сомнительного качества я так и не услышал. Это, вероятно, объяснялось тем, что зрение восстанавливалось на удивление быстро. А пока я этого не знал, всё было хорошо. И жареная рыба, и «морячок», и, в конце концов, Жанна, олицетворяющая женскую часть общества, соответствовали понятию дружной компании. Беседа металась между анекдотами и рабочими моментами. Главное, всех волновало медленное продвижение проекта, ну и Жанна, которая изо всех сил старалась соответствовать, но не давать повода ни словом, ни жестом, ни взглядом. Ребята тоже понимали щекотливость ситуации, поэтому напирали на ускорение переговоров в Германии и согласование проекта с приёмщиками. Это было правильно, это волновало и меня. А ещё меня достала усталость. Рыбалка – не только радость, но и раннее вставание, напряжение за рулём, да и сама она – труд. Попрощался и через 10 минут был дома. А ещё через 2 часа, перечистив и выпотрошив всю рыбу, я убрал её в морозилку и взял журнал. Потом проснулся, разделся и рухнул до звонка будильника. Следующий день наступил быстро. В 9 я уже был в бюро. Шорина не было, по моим расчётам он должен был прийти после обеда, потому что среднестатистический европеец до обеда не принимает алкоголь. Жанна на меня смотрела с одобрением, а Анна – с надеждой: Шорин обещал Самсоновым рыбу, но, видно, вчера не успел. Илья пригласил меня к себе и сообщил, что немецкие визы на подходе и надо планировать поездку с Рощиным в Кёльн. На нашу встречу с проектировщиками поедет представитель фирмы «Шольц АГ», являющейся посредником между немецкой и австрийской сторонами. Зовут его Вальтер Сноу, он хорошо знает немецкую фирму «Маннекс», немного говорит по- русски и будет нам помогать увязывать вопросы проектирования и поставок. В будущем его планируют направить на стройплощадку в СССР для организации работ от немецко-австрийской стороны. Он обещал позвонить и прийти к нам для знакомства и согласования действий. Рощин был в приподнятом настроении. Он позвонил домой в Коломну, узнал, что все родные здоровы, что явно было поводом по чуть-чуть с товарищами по партии. У нас уже сложились дружеские отношения, которые позволяли мне его немного пожурить и направить на составление плана для поездки в Германию.

ПРОСТРАНСТВО РАСШИРЯЕТСЯ. ПЛАНЫ УТОЧНЯЮТСЯ.

Шорин приехал взвинченный, но считающий, что незаметно. Сказал Жанне, что нас нет, и увлёк меня на улицу. По дороге в Торгпредство рассказал, что встреча с Голландцем прошла остро. Многое ещё надо выяснять, но авантюра рабочая, и он сейчас идёт получать «добро» на продолжение разработки. Через 10 минут он появился и, улыбаясь, пропел: «Они сомневаются, но им тоже очень хочется…» Вдруг лицо Бориса изменилось, он взял меня под руку и тихо сказал: «Немного пройди и незаметно оглянись, там, у входа в Торгпредство закуривает мужчина элегантный и прямой как палка. Чувствуешь, как от него веет опасностью?» Я ничего подобного не ощущал, но как-то неспокойно мне стало. «Известно только, что он руководитель советско-австрийской и советско – немецкой торговых палат, ведёт самостоятельную деятельность, никому не подчиняется, общается только с руководителями советских организаций, к послам ногой дверь открывает. Самсонов больше о нём знает, но говорить на эту тему отказывается. В общем, старайся его избегать, а если столкнёшься, то вежливо, деликатно расскажи ему о нашем проекте, да он и так уже всё знает, но всё равно будет лезть, дружбы добиваться. Обо всех контактах с ним мне докладывай. Будем анализировать, чего он хочет. Звать его между собой будем «дядя». Теперь вернёмся к нашим баранам. Слушай внимательно. Наш голландец не очень-то удивился моему появлению, даже как-то обрадовался вроде. А так как он тканями приторговывает, будем звать его «Ткач». Так вот, Ткач рассказал о том, что его знакомый – начальник базы НАТО под Франкфуртом в беседе за кружкой пива со шнапсом признался, что нуждается в средствах и хотел бы подзаработать, и даже знает как. В рамках программы замены отработавших ресурс двигателей военных самолётов, находящихся на оперативном дежурстве, были поставлены, вероятно, по ошибке или по инициативе немецкой стороны два мотора английский и немецкий. Английский, уже апробированный Пратт энд Уитни и немецкий производства БМВ, прошедший только стендовые испытания. Поставку немецкого движка оформили кое – как, видимо надеясь на удачные полёты и победные отчёты уже по факту. Поэтому начальник решил поставить праттовский, а немецкий списать якобы из-за обнаруженных дефектов и продать. Все бумаги оформить – в его власти. Зная Ткача довольно долго, он предложил ему участвовать в этой афере. Двигатель находится в ангаре на краю аэропорта Франкфурта-на-Майне в местечке Цеппелинхайм. Его можно забрать любым способом. Есть автомобильные подъезды, узкоколейка и даже вертолётная площадка. Соответствующее разрешение на вывоз будет оформлено. Вид транспорта, сроки и размер оплаты надо согласовать. «Ну, как тебе это нравится, Малыш? – как-то грустно и растерянно проговорил Шорин, отхлебнув пивка. – Давай работать. Назначай Лётчику встречу, поужинайте, сыграйте и обсудите в принципе возможность такой сделки с учётом безопасности и размера денежного вознаграждения. Направление доставки – Словакия, конкретное место Лётчик должен назвать сам, если, конечно, его заинтересуют все эти «игры». Словаков беру на себя. Вид транспорта, как ты понял, вертолёт. Все разрешения на полёт остаются за Лётчиком. Чёрт, даже пива больше не хочется. Пойдём в офис, поработаем, возможно, визы немецкие уже подошли. Паспорта с немецкими визами действительно находились у Самсонова, который индифферентно их нам отдал: «План поездок согласуйте с австрийцами, мне доложите, и я в Кёльн своим позвоню, договорюсь». Борис чуть дольше, чем обычно, посмотрел на Илью, но ничего не сказал. Прежде чем пойти пообедать, я зашёл к Рощину, который со своей командой заканчивал план приёмки оборудования. Раздав паспорта, попросил его позвонить Сноу и сообщить о наших планах поездки в Германию. Если он изъявит желание поехать тоже, пусть даёт нам варианты, а Самсонов свяжется с группой проектировщиков и согласует с руководителем бюро дату нашего приезда. Евгений выслушал всё это с понимающей улыбкой и пошёл звонить, а я пошёл домой, но проходя мимо машины, вдруг решил пообедать в городе и заодно связаться с Лётчиком. Вену и всякие ресторанчики я уже знал и выбрал ближайший ресторанчик «Винервальд» на Виднерхауптштрассе. Эти рестораны мы называли куриными, но кроме курицы там были и другие блюда. Я заказал отбивную на косточке с жареной картошкой и луком. Официант принёс также бокал сухого белого Грюнер Вельтлинер, которое мы называли «зелёным». В ожидании стейка я отхлебнул прохладного вина и вошёл в телефонную будку, которая кроме того, что располагалась внутри помещения, закрывалась и позволяла спокойно разговаривать на любые темы без опасения быть услышанным посторонними. Лётчик сразу снял трубку, и мы быстро договорились поужинать через день в небольшом ресторане рядом с нашим клубом с намерением потом разыграть партию. Всё развивалось благополучно, поэтому мясо показалось мягким и вкусным. Несмотря на приподнятое настроение, я отказался от второго бокала и отправился в офис. Там никого не было, кроме Жанны, и она напоила меня кофе, посматривая на меня благосклонно. Мне пришлось изобразить крайнюю занятость и расстаться с опустевшей чашкой, чтобы набросать для Шорина план предстоящей беседы с Лётчиком. По моему мнению, это упрощало и разнообразило общение. Позже Шорин мою инициативу оценил и, прочитав и кое-что добавив, вернул мне записку. «Ехать в Германию надо через неделю. Поедешь с Рощиным на своей машине. Талоны на бензин у тебя есть. Сноу с Рощиным всё подготовят, а мы с Самсоновым набросаем планчик. Завтра, если совпадём по времени, – Борис подмигнул, – вместе пообедаем и обсудим ловлю плотвы в местечке Мархег». На следующий день позвонил Сноу, и мы пригласили его к нам в офис. Австриец немецкого происхождения Сноу оказался мужчиной среднего роста и среднего возраста с живым хитроватым лицом с таким выражением, как будто знает что-то важное, но сказать не может, хотя и хочет. На визитной карточке значилось: директор фирмы «Шольц АГ, оборудование и приборы». Он сказал, что свободен в ближайшие две недели и проектанты готовы нас принять в любое время. Фирма «Тиссенкруппманнекс» готова с нами познакомиться, но время желательно согласовать. Рощин внимательно слушал, изредка кивал головой, обозначая своё согласие. Сноу от нас позвонил на Маннекс. Так он коротко называл немецкого партнёра, что в общении, конечно, было удобнее. Договорились встретиться через неделю. Позвали Самсонова, он связался с проектантами и получил радостное согласие на наш приезд в Кёльн. Я сообщил Шорину о наших договорённостях со Сноу, подкрепив рассказ вошедшим в наш обиход выражением, бессмысленным, однако убедительным: «Всё под контролем» (alles unter der Kontrolle). Все наши немецко говорящие партнёры, поудивлявшись, в конце концов, к нему привыкли. Так наши сограждане применяют в живой беседе крылатые фразы, выдернутые из советских комедий и юмористических литературных произведений и эстрадных сценок.

Время близилось к обеду, и мы не стали ждать, когда оно наступит, а двинулись в ближайший ресторанчик, владельцем которого был грек. По пути мы обсуждали предстоящую встречу с Лётчиком. Многое пока было неясно, но без обсуждения с ним главных вопросов за дело не стоило и браться. Шорин полагал, что весь разговор надо построить, как предложение заработать на бизнесе. Он – пенсионер и должен заинтересоваться дополнительным заработком. Мне также следовало сказать, что я этим занимаюсь по просьбе коммерсантов и тоже из-за денег, о грузе знаю только приблизительно, по-моему, это списанный двигатель для немецкого истребителя. Тип двигателя и производитель нам неизвестны. Договорённость с начальником базы достигнута. Саму сделку и передачу будет организовывать фирма – посредник. С её владельцем они встретятся и сами согласуют все детали. Место погрузки – Цеппелинхайм рядом с франкфуртским аэропортом. Место поставки будет уточнено. Скорее всего, это Словакия недалеко от австрийской границы. Все расходы на оформление полёта и топливо будут оплачены. Денежное вознаграждение за работу нужно оговорить. Мы ждём от него предложений. Это касается и порядка расчётов, но скорее всего вся сумма сделки будет передана ему, и он рассчитается за груз после его размещения в грузовом отсеке его вертолёта. «Конечно, гарантий стопроцентных здесь нет, – продолжил Борис, – но я чувствую, что Лётчик – человек с принципами и из хорошей семьи, кстати, поговори об этом, и на обман не пойдёт. Ткача мы тоже проверили, он – авантюрист, но среди жуликов, насколько можно верить полученным сведениям, он не значится. Ты всё проанализируй, может я что-то не учёл, а решение для доклада наверх примем на основании наших бесед с Лётчиком и Ткачом». Точкой в разговоре были деньги, которые мне протянул Шорин с пожеланием не экономить, но и не шиковать особенно. В офисе всё было по-деловому спокойно. Самсонова не было видно, Рощин корпел над планом, «рабы» чертили графики, женщины пили кофе. Решив никому не навязывать общение, я уселся в кабинете не в кресло, а на приставной стул, чтобы поняли, если заглянут, что человек думает. А думал я о том, что ввязываюсь в дела сомнительного свойства, какие-то мутные, непохожие на реальную жизнь, а скорее всего напоминающие сюжет фильма, где всё выдумано на потребу публике. Но против фактов не попрёшь, и, решив, что пусть всё идёт, как оговорено, а там поглядим, я пошёл к Рощину поговорить о нашей поездке в Германию.

ПРОЦЕСС ПОШЁЛ. ВСТРЕЧА С ЛЁТЧИКОМ.

На следующий день я начал мандражить, пить кофе, шутить с женщинами, в общем, был слегка возбуждён и нервозно настроен. Но окружающие этого не замечали. Рощин пристал с датой поездки в Кёльн, так как звонил Сноу и торопил. В противовес я прицепился к некоторым пунктам плана, напомнив, что мы хотели включить в поставку оборудования станки советского производства и обещал ему дать ответ завтра утром.

Выехал я, по-видимому, рановато, потому что, когда выходил из метро, до встречи оставалось ещё полчаса. Было время обдумать возможный ход разговора. Напротив ратуши был скверик с симпатичными скамейками, на одной из которых я подготовил пару русских анекдотов в немецком переводе на близкую Лётчику тему, тем более что о пилотах, пассажирах, самолётах шуток действительно много. Расслабившись, я чуть не опоздал. Когда вошёл в ресторан, на часах, висевших у входа, было уже 5 минут восьмого, что укладывалось в дипломатический этикет, о чём и было весело доложено ожидавшему меня приглашённому. Он улыбнулся, лицо его разгладилось, а глаза лукаво блеснули. Лётчик был в костюме и при галстуке, что меня сразу настроило на серьёзный лад, хотя я сам был одет «в свободном стиле», то есть в куртке и рубашке с расстёгнутым воротом. В отличие от принятого в шахматном клубе красного, мы решили ударить по белому. Выбор был небольшой, но, в конце концов, мы остановились на вине из Кремса. Пока изучали меню, поговорили о вине вообще, и в нашем отношении к этому напитку нашли много общего. Заказав еду, мы дегустировали вино и разговаривали о семьях и работе. Лётчик, по его рассказу, получил хорошее образование: сначала философский факультет Берлинского университета, а затем школу пилотов. Отслужил в армии ГДР, а затем, женившись на австрийке, переехал в Вену. Через знакомых немцев купил списанный вертолёт, переделал его и теперь занимается перевозкой грузов и туристических групп по Европе. Получает пенсию, но из-за переездов и смены места жительства пенсия у него небольшая. Даже учитывая отсутствие детей, позволить себе многое не может, а вертолётные заработки не так уж велики: конкуренция, низкий спрос. Родители живут в Западной Германии, видится он с ними редко, хотя до них не так далеко. Из других родственников у него только неизвестно какой степени родства брат по материнской линии, известный художник, которым он очень гордится, так как гордиться больше особенно нечем. Это конечно шутка, но в реальности так оно и есть. Герхард, так зовут художника, тоже родился в ГДР, а лет в 30 переехал в ФРГ, там продвинулся и приобрёл мировую известность. Лётчик знает некоторые его картины, дома у него есть копии, иллюстрации, фотографии. Хотя он немного разбирается в его творчестве, в беседах с Герхардом многое непонятно. Например, он не понимает направление в живописи, близкое к абстрактному, которое Герхард назвал «серое». Серия картин, принадлежащая к этому направлению, была названа в рецензиях издёвкой над художественностью. Герхарда эти рецензии не очень волнуют. Как он говорит, его имя уже вписано в анналы живописи. Он не занимался политикой, однако представил на обозрение публики серию « серых» полотен, посвящённых радикальному движению «Фракция Красной Армии». Как он говорит: «Они сумасшедшие, но поражает устрашающая мощь идеи». Сам Лётчик тоже политикой не интересуется. «Бизнес и шахматы – вот моя политика, и я не знаю, что на первом месте». Сам Бог велел воспользоваться моментом, и я рассказал ему о планируемом бизнесе с его возможным участием. Все детали были изложены так, как мы согласовали с Шориным. Лётчик некоторое время молчал, покручивая и пропуская между пальцами картонную подставку под пивную кружку. «В принципе я знаю это место, да и свой вертолёт я там покупал и переделывал. Если я ничего не путаю, там действительно стоят ангары стального цвета с белой полосой по периметру. Вертолёт я там один раз сажал, с начальником базы как-то пересекался, то есть, с технической стороны вопросов нет. Грузовой отсек для такого типа движка вполне достаточен. А как в остальном, мне неизвестно». Как-то сразу успокоившись, я уверенно заговорил о том, что моё дело – познакомить его с посредником и снабдить деньгами для полёта и расчёта. Знакомство я организую, а какая часть денег из общей суммы будет предназначена для Лётчика, должен предложить он сам. «Видимо, сегодня наш матч не состоится. Придётся посчитать. Поэтому закажем ещё бутылочку. Вино неплохое, видно год был благоприятным для винограда». Я согласился и при этом подчеркнул, что он мой гость и затраты несу я, тем более что мне оплачивают представительские расходы. Официант поменял нам бокалы, налил вина, и мы занялись каждый своим делом: Лётчик стал писать на салфетке, а я сидел с задумчивым видом и, действительно, думал. Размышлял я о том, что дочке нужно в Кисловодск, а сыну – горные лыжи, да и по стране неплохо бы прокатиться. От размышлений меня отвлекла салфетка, которую двигал мне по столу Лётчик. Сумма не впечатлила, так как в неё не было включено его вознаграждение. Поняв по моему лицу, что работа по калькуляции сделана наполовину, он серьёзно сказал: «Во-первых, я согласен; во- вторых, здесь указаны реальные расходы, которые мы уточним после проверки, будет ли что-то дополнительно, в-третьих, размер оплаты требует анализа на базе имеющегося опыта, как у меня, так и у работодателя, но он должен составлять не менее 20 % от суммы сделки, тем более что сделка эта, по-видимому, не очень-то афишируется. В-четвёртых, я должен переговорить с посредником, могут возникнуть новые обстоятельства». После некоторой паузы, обозначавшей работу мысли, мне удалось сформулировать предварительный расклад. «Будем отталкиваться от 20%. Если заказчику общая сумма покажется неподъёмной, будем ужиматься, но для начала упрёмся, так как мне тоже хочется заработать. С посредником он познакомится тогда, когда общая сумма и место доставки будут утверждены. Самое главное, что шахматы сегодня не состоятся, поэтому надо выпить за грядущую победу». Мы чокнулись и договорились, что я позвоню. Однако в следующий раз начнём с партии, что бы ни случилось, а поужинаем после, независимо от того, закончится игра или отложится. Лётчик пошёл к машине, а я к станции метро.

КРУТИМСЯ. БЕСЕДУЕМ. ЕДЕМ В ГЕРМАНИЮ.

На следующий день Шорин носился как угорелый, то

появляясь в офисе, то исчезая на несколько часов. Отловил он меня возле машины, когда я собирался отъехать за продуктами. Когда я рассказал ему суть нашего разговора с Лётчиком, он оживился, впрочем, глаза у него были невесёлые, и сказал: «Вроде бы для доклада всё есть. Буду писать телеграмму, а там как кривая вывезет. Поедешь в Германию, по дороге взглянешь на ангары и потопчешься там. Рощин едва ли будет что-то спрашивать, но легенду придумать придётся. Поедете в понедельник на два дня, а в субботу отправимся ловить плотву. Свежей рыбки-то хочется, поэтому купи банку кукурузы, всё равно в магазин едешь. В офис можешь не возвращаться, сиди дома и пиши отчёт о вчерашней встрече. Это как отчёт на заводе об испытаниях станка, только то, что сказано. А не выдумано. В нашем случае нужны цифры и впечатления о поведении Лётчика, а думать и анализировать будем потом. А я поеду – с Ткачом потолкую. Очень он за чужой счёт покушать любит». Дома я сварил себе суп на 2 дня. Половину съел, а половину оставил на воскресенье, надеясь на удачную рыбалку. Позвонил Рощину и сказал, что в понедельник вдвоём поедем в Кёльн. Нужно, чтобы он подготовил все документы и забрал с собой на Техникер. Позвонил Сноу и договорился с ним о посещении нашего бюро в Кёльне в понедельник вечером и фирмы «Маннекс» во вторник днём. Заеду я за ним в понедельник в 6 утра. Написал отчёт, но не подписал, рассчитывая на напоминание Шорина, что-то вроде ненавязчивого давления. Потом проверил удочки, наличие и исправность мотовил, стояки, держатели, подсачек и садок, прилепил на ручку двери скотч, чтобы не забыть взять опарыша и кукурузу из холодильника. На следующий день ровно в 6 я подъехал к рыболовному магазину в Экартсау. Пусто, люди отсыпаются, а заядлые рыболовы уже точно ловят. Подъехал Борис, и мы двинулись в сторону дунайских протоков. Место было нам известно. Мы расположились на берегу на стульчиках метрах в десяти друг от друга. Поделились наживкой и кинули в воду по горсточке кукурузы. Наладили удочки, установили глубину, закинули и стали смотреть на насторожившиеся поплавки. Тишина была полной, запах черемши был не такой резкий, как в прошлый раз, в вершинах деревьев шелестел ветерок. Было легко и спокойно, но ожидание поклёвки слегка тревожило. Рыба подошла почти сразу, но мелкая. Мы её отпускали и продолжали подбрасывать мелкими партиями кукурузу. Постепенно мелочь пропала, и стала клевать мерная плотва больше ладони. После двух часов ловли мы поняли, что пойманной рыбы достаточно для всей команды, и финишировали в кафеюшке в Шёнау недалеко от Экартсау. Холодное пиво и горячие бутерброды были кстати. Отчёт был прочитан, одобрен и подписан. Шорин, как всегда, не отвлекался. Разговаривать о делах не хотелось, но Борис всё-таки подытожил, что Ткач в целом со всем согласен, и после получения одобрения из Центра будем считать деньги и планировать операцию. Ткач описал ангары, и его описание совпало с рассказом Лётчика, что косвенно подтверждало возможность сделки. Решили вернуться к конкретике после получения ответа на телеграмму и моего возвращения из Германии. Подойдя к машинам, мы распределили рыбу, и Борис отправился к Самсоновым с угощением, а я с тем же на Техникер, где меня ждали мои «птенцы». Жанна от рыбы отказалась, немного посидела и незаметно исчезла. Это легко было сделать, так как мужское население суетилось, накрывая на стол, а мы с Рощиным чистили рыбу, солили, перчили и лили в сковородки растительное масло. Перекусив свежепожаренной плотвой и пожелав всем доесть оставшуюся, я ещё раз предупредил Рощина о времени выезда и отправился домой. Следующий день я посвятил валянию в кровати, чтению журналов и просмотру скучного австрийского телевидения. Между делом просмотрел план приёмки, отметил включённые станки «Станкоимпорта» и перешёл к изучению карты, чтобы проложить кратчайший путь в Кёльн через Франкфурт. Получалось довольно далеко, но к вечеру в понедельник должны добраться. В Германии мне бывать не приходилось, как и Рощину, поэтому даже интересно, да и обстановку изучить приказано. Разложил на столе паспорт с визой, проект с уже пухленьким досье, карту и деньги – марки, которые мне ещё в пятницу выдала Жанна, и личные шиллинги на всякий случай. Записная книжка с телефонами тоже легла на стол. Задумчиво посмотрев на всё это, я убрал в атташе-кейс все бумаги, чистую рубашку, бритву и кое-что по мелочи, а остальное рассовал по карманам пиджака. Завёл будильник на 5 и улёгся. Приснился мне Дядя, он хмуро улыбался и повторял: «Илья-то всё знает». «Ничего он не знает,– качал я отрицательно головой и проснулся, нащупывая на тумбочке звенящий будильник. Чего знать-то?» – говорил я, одеваясь, потом махнул рукой и пошёл в ванную. Рощин был уже готов как солдат к битве и ждал меня у входа в дом. В руках он держал портфель, который был модным в конце семидесятых, и, лукаво улыбаясь, махнул рукой, обозначая финиш. Усевшись в машину, он также обозначил старт, а потом серьёзно поздоровался. Машин было немного, и Вену мы проскочили на раз. Западный автобан был полупустым, и через три часа мы были уже на границе. Немецкие пограничники унесли наши паспорта внутрь помещения, затем один из них вышел и поинтересовался целью нашей поездки. Мне пришлось рассказать ему суть и показать письмо фирмы «Маннекс», которое было в бумагах. Пограничник взял письмо, исчез, через 10 минут вышел, всё отдал и лениво повёл рукой в сторону Германии. Путь был свободен. Немецкие автобаны, в целом, мощнее австрийских, и мы продвигались максимально быстро. Не доезжая до Франкфурта, я свернул в сторону аэродрома. Вдоль дороги тянулся бетонный забор, но местами его заменяла толстая металлическая сетка, через которую я увидел и узкоколейку, и лётное поле, на краю которого стояли известные мне ангары. Часть вертолётной площадки тоже виднелась. Напротив неё в заборе были ворота с охраной, а с другой стороны вышка с кабиной наверху, наверное, для диспетчера. У ворот я вышел, пнул левое заднее колесо и огляделся. Никого мы не интересовали. Вкусно пообедав в ближайшей деревне, мы направились в сторону Кёльна.