– Жадеит? Что это за хрень? Опасно для жизни? – ещё пока тяжело проговаривал Энди.
– Нет. Это просто силикат. Минерал, который «космические крысы» сбывают по орбитальным городам. Там эти булыжники обрабатывают. Стоит дорого. Драгоценные камни. А для жизни опасно тут все, кроме жадеита. Быть на астероиде – смертельно опасно! Понимаешь, о чем я? – он поднял перепачканный шлем, надел его и закрыл треснувшее стекло, спрятавшись в своём маленьком мирке от жестокой реальности.
«Вот так поворот»! – задумался Энди Эндерс третий, когда остался наедине со своими мыслями и памятью, которая наконец-то вернулась к нему. «Рудник? Шахта? Астероид? Это Ад? Меня не успели спасти? Просто сон? Или такой цикл кошмаров, который иногда любит подбросить мне моё подсознание»? – мысли одолевали его снова разболевшуюся голову. У человека было много вопросов, на которые ни он, ни его сосед по конуре не мог ответить. «Возможно, – думал он – я умру, так и не узнав, где нахожусь».
***
Астронавт проснулся от звука струящейся воды. Энди невольно дернулся, и сосед, справляющий нужду, обернулся.
– Ещё ночь, за нами придут позже, так что поспи ещё. А захочешь отлить – под себя не ходи! Мочу нужно собирать, – он ловко залез в скафандр, надел шлем и закрыл блистер. Энди хотел бы спросить для чего, но собеседник спрятался в своём «панцире», словно занесённая в красную книгу древняя рептилия. Теперь к длинному списку вопросов Эндерс добавил ещё один и, несмотря на невыносимый холод, быстро провалился в сон.
– Эй! Вонючие ублюдки! – услышал астронавт сквозь сон. В этот раз не такой чуткий. – Быстро в шахту! Время работать! – с этими словами человек в скафандре военного образца что есть силы пнул узника ногой и направился к следующему отсеку-камере. В руке надзиратель держал длинный железный прут.
– Какого черта ты, сука, разлеглась как будто на курорте!? – неистово кричал он на каторжников из соседней камеры. Сосед Энди подал опешившему от происходящего астронавту руку, и они вместе проследовали по узкому коридору в общий отсек, где уже столпилось человек двадцать. Все пленники были одеты в потрёпанные скафандры. Путешественнику сложно было разглядеть лица, спрятанные под сильно запыленными стеклами шлемов. В помещении, где собрались люди, находились кислородные системы в твердых защитных кожухах с креплениями для скафандров.
– Живее! Подключайте кислород! Или что? Хотите сдохнуть, не дожив до вкусного обеда!? – Энди невольно сглотнул. Он представил этот, по словам надзирателя, вкусный обед и снова почувствовал приступ тошноты. Каторжники молча прикрепляли друг к другу ранцы с запасом кислорода. Эндерс ощутил слабый удар. Его кислородный баллон пристегнули к скафандру. В шлем попала пыль, забившаяся в трубку кислородной системы, и теперь ее кристаллики были повсюду: во рту, глазах и ушах. Он начал кашлять. Глаза слезились и болели, но возможности проморгаться ему не дали.
Дверь распахнулась, и перед космическим волком открылся вид на едва освещенную бездну. Узкий крутой спуск уводил глубоко в недра черной пугающей неизвестности. Путешественника охватила паника. Он боялся оступиться и кубарем скатиться вниз, разбив стекло или разорвав и без того ненадежный скафандр – несколько сантиметров композитной ткани, отделяющей человека от смертоносного бесконечного вакуума. Внизу появились тусклые огни, указывающие на скорое прибытие в конечную точку пути.
На дне рудника астронавту выдали громоздкий шахтерский инструмент. Так как гравитация здесь была в несколько раз ниже, чем на родной планете, вес инструмента не показался астронавту тяжёлым, хотя при нормальном земном притяжении Отбойный молот «Орбита» считался бы неподъемным. Гравитацию создавала специальная машина, что объясняло нестихающий жуткий, порой невыносимый, шум. Энергию для работы всех механизмов на этом астероиде черпали из термоядерного реактора Токамака «Глобус М-49» от старого колониального корабля. Этот агрегат сильно фонил и долго находиться в его близости было не просто опасно, а возможно, даже смертельно опасно. Но это совершенно не беспокоило бандитов, хотя уцелевший счетчик Гейгера в одном из скафандров каторжника постоянно зашкаливал.
«Благо на этом курорте есть энергия, дающая кислород и гравитацию», – размышлял астронавт. На его звездной яхте был установлен подобный двигатель, работающий не на тритии, а на дорогостоящем и более безопасном гелии-3. Такие двигатели, как на его «Свободной птице», стоили целое состояние. За подобную установку можно было выручить не меньше, чем за весь запас жадеита, покоившегося в каменном скитальце-астероиде. Из-за радиации и отсутствия возможности бежать, охрана в шахте отсутствовала. Каторжников было человек тридцать. Все они работали добросовестно. Как оказалось, это рвение было оправдано. Рабы должны были выполнить дневную норму. Добыв минерала меньше положенного веса, здесь легко можно было остаться без еды, а кормили хозяева один раз в сутки.
– Бери молот и работай! – послышался полный ненависти и призрения голос одного из заключенных. Астронавт бросил взгляд на работающих рядом шахтеров, которые долбили силикат, и принялся ковырять породу.
От тяжелой, изнуряющей работы его тело изнемогало. Даже многослойные перчатки скафандра, имеющие мягкий внутренний слой, не спасали ладони Энди от кровавых ран, когда он орудовал сваренной из тяжёлых стальных деталей киркой – орудием из далёкого забытого прошлого. Отбойный молот «Орбита» к концу смены показался ему пушинкой, так как молот вгрызался в породу сам, а киркой приходилось махать лично.
***
Астронавт лежал на матраце, раскинув руки и ноги. Конечности гудели, поясницу, сорванную ещё в начале трудового дня, ломило так, что он невольно постанывал от нестерпимой боли. Еда, которую здесь подавали холодной, ждала его в жестяной банке уже несколько часов.
– Закрывай глаза. Так будет лучше! – предложил Джим – сосед, который представился несколькими минутами раньше, тем самым завязав разговор. Вообще-то, это был монолог, так как Эндерс не хотел и не мог говорить, а только издавал стоны и ругательства. Энди так и не понял, почему будет лучше, если он закроет глаза. Спустя немного времени астронавт почувствовал новые последствия каторжной работы: заболели суставы рук, а чуть позже и голова.
– Я выберусь отсюда! – сказал он себе. – Непременно.
Несмотря на всепоглощающую боль, Энди Эндерс третий сосредоточился на воспоминании о прожитом дне в роли раба. Он попытался вспомнить, сколько было охранников, их оружие и его путь от камеры в недра камня. «Жаль, что я не спортсмен», – он посчитал охранников, которых видел сегодня. Их было шестеро.
– Джим, кому-то удавалось совершить побег? – внезапно, достаточно бодро произнес путешественник.
– Что ты задумал? – не скрывая волнения, возбуждённо произнес собеседник. – Из этой дыры можно выбраться только после смерти, – он подсел к Энди. – Оставь эту мысль! И вообще, не впутывай меня! – тихо и взволнованно произнес Джим.
– Давай завтра обсудим с остальными? Я уверен, у нас большие шансы устроить побег.
– Не вздумай! Слышишь? В шахте они слушают все, о чем мы говорим, через радиоканал! – прошептал он. В его голосе были слышны нотки ненависти. – Энди, братишка, – собеседник взялся за кромку горловины скафандра Эндерса и подтянулся к лицу астронавта. – Нам нужно просто жить и верить в чудо. Я живу здесь уже шесть месяцев и поверь, к такой жизни привыкаешь со временем.