Пётр Николаевич удалился. Моё тело болело после погрузки провианта и тоже отчаянно нуждалось в отдыхе. Я прилёг на кушетке и вновь мигом погрузился головой в чёрный водоворот…

Проснувшись, я обнаружил себя на полу, заваленном мусором и пылью. Обвёл глазами стены с остатками обоев, газет «Правда» и «Советская Россия», испещрённые дырами от гвоздей и дюбелей. С улицы пробивался свет и родной запах загазованного Ростова XXI века. Я был в своей обычной одежде, и даже мобильник был со мной.

«Сон? Но такой реалистичный! Я всё чётко помню. Впрочем, это бывает. А что это ещё может быть? Правда, как я оказался на втором этаже, когда меня «вырубило» на первом?» – ворох мыслей заполнил пустоту внутри моей бедной головы, и вновь ожил зудящий «рацио».

– Ладно, – сказал я вслух, поднимаясь и отряхиваясь, – щас вот и проверим!

Комнату я узнал. Это была гостиная Петра Николаевича. Вот тут был киот. А вот тут…

Пришлось повозится с кирпичом, скрытым за толстым слоем штукатурки, налепленной новыми хозяевами. Освободив кирпич, я с трудом его извлёк и засунул руку по локоть в пустоту. Пустоту? Нет! Пальцы нащупали что-то! Вот оно! Я протиснул руку дальше и ухватил охапку тетрадей. Сердце моё при этом выпрыгивало из груди, а с неба будто бы трубили в ангельские трубы, всегда сопровождающие Чудо!

Я извлёк драгоценные тетради, покрытые крупными, размашистыми письменами. На первом листе красовалось: «Канинъ П. Н. Дневникъ. Начатъ в лѣто 1890 от Р.Х.»

Мой «рацио» снова умолк. Позже, когда я буду работать над этими тетрадями, он сочинит теорию, что моё «попаданство» в 1920 год всё же было сном, но сном, навеянным неким потусторонним «духом» (духов «рацио» не отрицал), которому позарез было нужно, чтобы были обнаружены дневники. Как бы там не было, воспоминания о приключениях в старом Ростове действительно быстро притупились. Зато передо мной раскрылся удивительный мир ростовского купца 2й гильдии, его мысли, простые и честные, чистые и устремлённые к Богу, его трогательная забота о семье, его практика ведения дел и разрешения торговых споров, его отношение к властям, к друзьям, к людям ниже его по положению. Предстала картина непрерывного самоанализа и беспощадной борьбы с собственными грехами, нравственного самоочищения. В тексте было немало прямых обращений к потомкам, автор явственно осознавал, для чего он пишет свой труд. Последняя точка была поставлена 25 декабря (по старому стилю) 1919 года, на Рождество…

Параллельно чтению дневника я углубился в поиски потомков Петра Николаевича. Это оказалось непростым делом, потому что получить доступ в архивы оказалось очень непросто. Пришлось подключать друзей, ездить на Кубань, в Краснодар, в станицу Брюховецкую, в Новороссийск…

Тем временем в стране случились перемены. Были назначены президентские выборы и впервые за много лет развернулась действительно интересная борьба между совершенно новыми кандидатами. Каково же было моё удивление, когда в их числе я обнаружил некоего Канина Петра Александровича! Его биография в интернете была довольно скупа, сказано было что он крупный кубанский предприниматель, по образованию инженер, отец- такой-то, дед – Алексей Петрович Канин, 1908 года рождения, участник войны, после войны занимал посты в краевом руководстве, по линии сельского хозяйства и торговли.

«Яблоко от яблони недалеко упало» – отметил я, удовлетворённо потирая руки. Мои поиски сошлись в одну точку.

В день приезда кандидата в Президенты Российской Федерации в Ростов, в Конгресс-холле яблоку было негде упасть. Страна ожила от двадцатипятилетней спячки и снова заинтересовалась политикой. Я на таком мероприятии оказался впервые, и тоже с помощью друзей. У меня уже не было сомнений, что вся та невероятная история случилась ровно для этого момента.

Пресс-конференция началась с опозданием. Наконец появился кандидат, мужчина лет «за сорок», рослый и широкий в плечах, подтянутый, гладко выбритый, приятной внешности. «У этого человека комплексов должно быть явно поменьше» – подумал я и стал вглядываться в его лицо со своего двадцать первого ряда. «Далеко» – досадовал я, но в первые ряды попасть было нереально.

Речь Петра Александровича мне показалось стандартной для политика, с набором обещаний улучшения благосостояния и прочего, такие обычно пишут под трафарет пиарщики. Лишь его сильный, басовитый голос придавал вескости сказанному. Но этого было явно недостаточно.

Начались вопросы. Сначала отстрелялись журналисты, осторожно и беззубо, как их приучили в годы предшествующего правления. Вопросы с мест были поострее. Атмосфера стала накаляться. Кандидату становилось жарко от перекрёстного обстрела, он вытирал лоб, отметая незаслуженные пока ничем упрёки, адресованные скорее прежней власти. Я отчаянно махал припасённым плакатом и мысленно обращался к суровому лику Спаса с киота Петра Николаевича. Наконец меня заметили.

Я взял микрофон, представился «краеведом» и немного дрожащим от волнения голосом произнёс:

– Уважаемый Пётр Александрович, вам известно, что ваш прадед, Канин Пётр Николаевич, купец 2й гильдии, равно как и все его предки с конца XVIII века, родился и жил здесь, в Ростове, по крайней мере до 1920 года? Вам известно, что здесь до сих пор стоит его особняк?

Зал замер. Похоже, это был известно только мне.

– Я очень мало знаю о своём прадеде. Сохранилось лишь несколько фотографий. И да, он был купцом…

«Честный ответ, очень хорошо»

– Второй вопрос. Особняк вашего прадеда сейчас признан аварийным и назначен под снос. Готовы ли вы оказать помощь в противодействии сносу, в ремонте и реставрации этого дома?

– Я должен узнать об этом побольше. Если то, что вы говорите – правда, то да, конечно, его надо спасать.

– Спасибо. У меня есть ещё информация для вас о ваших предках. Готов ею с вами поделится.

Я сел. Спина была мокрая.

А через час со своим рюкзачком я уже был в кабинете, где донельзя утомлённый Пётр Александрович пил минеральную водичку. Ростов задал ему жару. Он отослал помощников и обратился ко мне.

– Виктор Юрьевич, я вас внимательно слушаю. Мне очень интересно, что вы расскажете.

Я достал из рюкзака дневники, сложил стопкой на столе.

– Это дневники вашего прадеда и летопись вашей семьи начиная с семнадцатогого века. Я обнаружил их случайно в тайнике, в том самом доме, о котором говорил. Я прочёл их и очень советую прочитать вам. Мало кто сейчас знает историю своей семьи так глубоко.

Пётр Александрович с недоверием взял первую тетрадь и стал разглядывать. А я наконец вгляделся в его лицо, и передо мной встал подзабытый облик Петра Николаевича. Сходство было очевидным. Оставалось правнуку только отпустить бороду.