А повезло именно Заслону, потому что это мы двадцатого числа провели испытания и, сами того не зная, спровоцировали колебания на уровне ультраслабого, «пятого» взаимодействия. Как сказал Всеволод Леонидович Единый, этих возмущений хватило, чтобы он смог дотянуться до нас из далёкого космоса. В радиусе пространства двести пятьдесят метров и «глубиной» времени девять дней. А помехи в радиодиапазоне всю неделю – это побочный эффект временной петли. Какая чушь! Если он говорит, что сначала на Венере, потом на Земле и затем на Марсе «была» жизнь, то он из будущего, получается…
Бред, вы же понимаете? Во-первых, время необратимо, иначе это противоречит принципу причинности. На нём вся наука, все законы вселенной держатся. Во-вторых… не знаю, что во-вторых. Невозможно это.
А этот дальше рассуждает: «Вы, люди, удивительные создания. Разумная жизнь, которая постоянно стремится уничтожить сама себя». Я ему напомнил про естественный отбор, эволюцию, но с его точки зрения борьба представителей одного вида – это как самопожирание. «Человечество не единый сверхразум, человечество – союз индивидуальных умов», – говорю. А он отвечает: «Если следовать этой логике, человечество давно превратилось в один союз. Что случается, – спрашивает, – когда группа приматов начинает практиковать каннибализм? Она вырождается…» А чувства, эмоции, эмпатия, гуманизм – это заплатки эволюции, чтобы наш вид хоть как-то существовал… Ведь так подумаешь…
Я просто в какой-то момент ему верить начал. Мне так обидно стало. За себя, вообще за людей. Я ему заявил, что был бы он разумный, контактировал бы по-человечески, стол бы накрыл, технологиями поделился. А так, какой он, к чёрту, сверхразум!
Он до этого сидел как статуя, а тут разозлился, встал, смотрит на меня чёрными глазами и говорит, я каждое слово запомнил: «Я перемещаюсь между галактиками на орбитах нейтронных звёзд, в пиках объёма превосхожу планеты-гиганты. Я посетил миллионы звёздных систем, тысячи раз находил жизнь, вернул из пространства-времени десятки цивилизаций. А от человечества через тысячу лет следов не останется!»
И ещё: «Мы стали слишком походить на вас…»
Мудрец
– …И всё. Я проснулся. Только до сих пор ощущение, что это на самом деле произошло. Как вы думаете, это расстройство какое-то? Стресс? Может, мне таблеток каких-нибудь выписать? – Алексей бросил взгляд на часы. Половина одиннадцатого – почти сорок минут рассказывал.
Он сидел в новом, современно обставленном кабинете психолога на четвёртом этаже главного здания. Марианна Владимировна появилась в Заслоне недавно, примерно когда и начальник сектора. Но, в отличии от него, психолог организовала конференцию-знакомство, с удовольствием общалась с сотрудниками, и половина отдела уже рекомендовала её как отличного специалиста.
– С точки зрения психологии человека вы боитесь, что жена может настроить дочь против вас, – констатировала она. – Поэтому опасаетесь устанавливать близкие отношения с Катей, это страх быть отвергнутым. Вы придумали образ себя-плохого, каким, как вам кажется, видит вас бывшая супруга, и уверены, что дочь должна относиться так же. Но вы заблуждаетесь… Правда, сейчас это не имеет значения.
Придвинувшись к столу, Марианна Владимировна расположила длинный карандаш между кончиков пальцев. На ней был чёрный бадлон и приталенный серый пиджак, волосы собраны в кичку, очки с широкой толстой оправой выразительно увеличивали глаза. Ни грамма косметики.
– А как часть единого мы скажем, что Всеволод Леонидович просто не был с вами до конца… точным. Не его метод исследования, он всё равно обнуляет память после… вмешательств в ваши сны. Для чистоты эксперимента, конечно. Но в этот раз мы… я настояли на том, чтобы вы всё запомнили.
Алексей не мог поверить своим ушам. Он даже тряхнул головой, но взгляд Марианны был настолько холодным и безразличным, что либо она была великой актрисой, либо свято верила в собственные слова.
– Не всё можно объяснить, Алексей. Мы можем предоставить вам массу очевидных доказательств, но… Это как в примере с неандертальцем и телевидением: невозможно до конца понять, как работает телевещание, не зная, что такое электромагнетизм, – она нарисовала на бумаге круг с чёрточкой внутри. – Наши технологии основаны на силах, которые вы даже не открыли, и человеческой жизни не хватит последовательно всё объяснить. Мы можем показать… многое. Но примет ли в это ваше сознание? Иронично, но в конечном итоге это вопрос именно веры…
– Раз вы такие великие, чего вам надо от простых людей? – Алексей не мог поверить, что говорит это, но если мир сходил с ума, почему бы не пойти вместе с ним?
– Да, мы существуем в других размерностях. Но ничто не мешает учёному получить изображение молекулы в атомном микроскопе, так и нам ничего не мешает изучать людей. К тому же, разумная жизнь во вселенной – большая редкость.
– Молекулы, значит, вот мы кто… Изучаете нас, экспериментируете? Вся человеческая наука не может дать определение разуму, а вы…
– Это потому, что вы никогда не встречали других разумных. Если бы вы твёрдо знали, что не одни, возможно… – Марианна Владимировна осеклась. – Спрашиваете, что есть разум? Мы полагаем, что два разумных существа взаимоопределяют друг друга, если способны установить коммуникацию между собой. Проще говоря, когда могут поговорить и договориться.
– Красиво рассказываете. Только, как мы фактически можем обмениваться информацией, утверждениями, если существуем в разных размерностях? Я определяю точное положение атома, но не обсуждаю с ним новости квантовой электроники.
– Вы совершенно правы и даже не представляете, насколько мы отличаемся. Но есть один язык, на котором говорит вся вселенная. Вы его знаете.
– Математика, – то ли уточнил, то ли подтвердил Алексей.
– Именно. Жизнь может принимать удивительные, невообразимые, совершенно неподобные формы. Неизменным остаётся одно: разум всегда начинается с математики. Существа понимают, что есть свет и отсутствие света, что есть «куда» и «откуда», – карандаш в её руке вывел на бумаге ноль с единицей и соединил стрелкой. – И какими бы далёкими и чуждыми не были их миры, согласовав математический аппарат, они смогут обмениваться информацией. Что мы и сделали.
– Да, в одностороннем порядке. Что-то вы не торопитесь делиться своими знаниями…
– Технологические ограничения. Итерации последовательны, однако каждый раз создаются заново. Они похожи на петлю времени, но сравнение Всеволода Леонидовича неудачно. Для нас это как интерактивный документальный фильм: запускаете с начала, и герои снова не знают, что будет дальше, – среди её рисунков появился человечек из чёрточек, заключённый в прямоугольник. – Поэтому передавать вам какие-то знания или обучать просто бессмысленно.
Алексею было нечего сказать. Сейчас ему хотелось запустить с начала всю жизнь: пойти в другую школу, поступить в другой ВУЗ, писать рефераты для другой однокурсницы. Чтобы никогда не оказаться в этом декабре, в этом кабинете, рядом с этой женщиной.
– Поначалу мы полагали, что разумна ваша техника, компьютеры, а люди – вторичный обслуживающий страт, – то ли в шутку, то ли всерьёз продолжила Марианна Владимировна. – Постепенно изучили математику, языки, физику, историю, литературу. Затем создали четыре человеческих архетипа, интегрировались в социум и установили контакт. Сейчас мы на завершающем этапе исследования.
– Сколько же времени вам понадобилось? – отстранённо спросил ведущий инженер.
– Около миллиона итераций, – в тон ему, без эмоций, ответила Марианна. – Почти двадцать пять тысяч лет.
– Где мы?! – Алексея будто током ударило. – На вашей планете? Вы вернёте меня на Землю?
– Это невозможно. Вы были абсолютно правы, апеллируя к постулату причинности, пространство-время действительно непрерывно. Поэтому корректнее будет спросить не «где мы», а «когда мы», – Марианна Владимировна выдержала небольшую паузу. – Сейчас мы в пяти с половиной миллиардах лет от той эпохи, когда Земля находилась в зоне обитаемости Солнца. Ваша планета вот-вот будет поглощена родительской звездой. Мы не из будущего, Алексей. Это вы из прошлого.