Жизнь и удивительные приключения Арчибальда Керра, английского дипломата

– Не понял. С каким скандалом?

– Как, вы не в курсе?! Это же было вселенское грехопадение! Все газеты писали! Слушайте же… Дело было так. В начале 1891 года дамы и господа – числом пятнадцать, все голубых кровей – катались на санях в окрестностях Берлина. А потом приехали в охотничий замок, скинули шубы, прогнали прислугу, напились – и началось! Это была грандиозная оргия. Интимные места они чуть прикрывали листочками фигового дерева, а то и без оных обходились. Пары менялись по кругу. Было всё, на что способна безудержная фантазия богемы. Вы знаете, что такое богема, Арчи?

– В переводе с французского это, кажется, цыганщина, – отозвался пораженный Керр.

– Именно! Представляете, целый табор принцев и принцесс, занимающихся любовью? Причем однополой тоже. А ведь за это полагается у нас тюрьма, как и у вас в Англии…

От неё крепко пахло кёльнской водой, вином и инжиром… «Высокие, высокие отношения», – подумал Керр. И чуть не спросил: «Вы тоже там были, Ваше Высочество?» Да вовремя язык прикусил.

– И всё бы ничего, Арчи, но через несколько дней участники этой вечеринки стали получать анонимные письма, в которых подробно описывались детали этой оргии. Досталось всем. Потом письма стали получать непричастные к этому персоны: политики, журналисты, аристократы, родственники. Даже вдовствующая императрица, покойная наша с Вильгельмом мать, получила несколько таких писем. Все были просто в шоке, при дворе каждый со страхом ожидал, что в следующем письме будет упомянуто и его имя…

– А что требовал анонимный шантажист?

– В том-то всё и дело, что ничего не требовал. Просто выдавал интимные тайны. Причём неизвестно, был это «он» или «она». Экспертиза установила, что почерк, скорее, женский. Подозрение падало на мою старшую сестру Шарлотту, но и она сама получила немало этих оскорбительных анонимок. Представляете, как взбесился наш брат?

– Уверен, что кайзер приказал немедленно разобраться и найти виновного!

– Да что толку! Письма приходили годами. Представляете, годами! И в каждом – пикантные подробности из личной жизни кого-то из императорской семьи. Тайная полиция арестовывала любого, кто мог быть хоть как-то причастен. Арестовывала и отпускала. Все перессорились друг с другом. Несколько дуэлей было, со смертельными исходами. Ах, подорван авторитет монархии! Ах, император и его двор живут по двойной морали! До сих пор ведь ещё отголоски этого скандала слышатся…

– Та к нашли всё-таки негодяя?

– Нашли. Моя сестра Шарлотта потеряла когда-то свой дневник, а в нём она записывала всё без купюр, все-все тайны и даже собственные фантазии. Этот дневник и попал в руки шантажиста. Вильгельм изгнал его за пределы страны…

Софи обняла Керра на прощанье.

– Арчи, милый Арчи, никогда не ведите дневников, они обладают фатальной склонностью быть прочитанными! Найдёте дорогу?

Наутро они встретились перед завтраком в пропитанном дождём саду. Софи была не одна, рядом сидела её старшая сестра Шарлотта. Софи, похоже, рассказывала ей что-то смешное, потому что сестра беспрестанно смеялась, некрасиво открывая рот.

Через несколько часов Софи уехала в Афины. Расстались они добрыми друзьями.

Вернувшись домой, Керр хотел записать в дневнике свои мысли о событиях последних часов. Он почему-то чувствовал вину за собой. Вся эта история выглядела очень странно.

Это была какая-то жуткая смесь восторга и разочарования, радости и опустошенности одновременно. Других слов у него просто не нашлось. Вспомнил горячий шёпот принцессы: «Никогда не ведите дневников!» И отложил перо.

Спустя пару дней он написал-таки в заветной тетради: «Берлин сокрушает всю мужественность человека и делает его своего рода бесполой медузой. Я пропитан невыразимой ненавистью к Берлину».

К принцессе Софи эта ненависть не относилась. Он по-прежнему думал о ней с теплотой и нежностью. В 1914 году они снова встретятся. Последнее лето перед войной Керр проведёт в круизе по Средиземному морю, и в Афинах он посетит с дружеским визитом дом короля Греции, точнее его жены.

Софи искренне обрадовалась ему, протянула руку. Они немного посидели на мягком диване в тени старой смоковницы. Потом она, как и шесть лет назад, повела его за руку во дворец. В богато украшенном зале показала новинку – портативный граммофон. Улыбаясь ласково, поставила какую-то пластинку.

– Это Тино Росси – очаровательный голос, не правда ли? Помните наше танго в Берлине?

– Конечно, помню, – ответил Керр. – У меня профессиональная память.

Глава 4
Что ты можешь сделать для победы?

Перед пасхой 1910 года Арчибальд Керр, наконец, попрощался с Берлином. Спустя десятилетие он с грустью напишет в своём дневнике: «Считаю, что не уделял тогда должного внимания служебным делам, тратил слишком много времени на разные встречи, мне следовало быть более серьёзным в Берлине. Понятно, что сегодня я уже ничего не могу сделать, ничего изменить…»

Однако министерство иностранных дел официально заявляло, что Керр был самым добросовестным и трудолюбивым сотрудником во время работы в Германии. В любом случае, за эти годы у него накопился опыт, выросли самооценка и уверенность в правильном выборе профессии, а также умение применять дипломатический шарм на зависть друзьям и врагам.

Его новая командировка в Буэнос-Айрес оказалась очень короткой. Керр даже не успел толком осмотреться и понять свои обязанности. Он прибыл в бесконечно суетный, многоголосый город, шумно отмечающий столетие свободы, и при первой же возможности уехал на берег Ла-Платы, чтобы передохнуть от людей и непереносимого гама. Не удалось. Ранним утром он проснулся от конского ржания и криков рядом с палаткой.

– Мистер Керр! Я ищу мистера Арчибальда Керра!

Пришлось натянуть рубашку и выйти наружу.

– Вам срочная телеграмма!

Почтальон, не слезая с коня, протянул ему жёлтый листок.

– Соболезную, – он приложил два пальца к козырьку фирменной фуражке и ускакал.

Сообщение из Сиднея было коротким: «Отец умер двадцать второго. Пожалуйста, приезжай. Похороны двадцать седьмого».

Это был тяжелый удар. Отца Арчи не видел уже десять лет, но постоянно чувствовал его заботу и гордость за сына-дипломата. И вот отца больше нет. Нет навсегда, и ничего тут не сделаешь.

В министерстве искренне посочувствовали и дали дополнительный отпуск, так что Керр мог до весны оставаться в Австралии. За это время он постарался успокоить мать и сделал ещё одно важное дело. Обострившиеся после смерти отца отношения с австралийскими родственниками заставили его изменить фамилию. С 1911 года он официально стал именоваться по-другому – Арчибальд Джон Керр. С маленькой поправкой: первое своё имя – Арчи – он всегда любил намного больше второго. Так и идёт с самого начала нашего повествования.

В марте Арчи Керр вернулся на службу. Но не в Аргентину. Его направили в британскую миссию в Вашингтоне. В то время там было всего девять дипломатов под началом либерала Джеймса Брайса, совершенно уникальной личности.

Этому бородачу давно перевалило за семьдесят. Он тоже был шотландцем. И тоже после местных колледжей уехал на континент повышать своё образование в германских и французских университетах. Общего у них с Керром было много. А разница одна – в возрасте.

– Арчи, я мог бы вас усыновить и даже увнучить, – улыбался Брайс. – Но я вижу свою задачу в том, чтобы успеть передать вам, такому амбициозному и талантливому человеку, накопленные знания и понимание жизненной сути.

Брайс разбирался во всём на свете. Его студенческие труды по истории Римской империи получали первые места в университете. Он был блестящим специалистом в юриспруденции. Когда ему было столько же лет, сколько Керру сейчас, он уже возглавлял в Оксфорде кафедру гражданского права. Знал несколько языков. Много путешествовал, занимался альпинизмом. Покорил немало горных вершин. А спустившись с Арарата, утверждал, что видел остатки Ноева ковчега. Ему не верили, а напрасно – именно там, в совершенно недоступном месте, столетие спустя обнаружат с самолёта нос старинного корабля…

– А не хотите ли вы, молодой человек, отправиться со мной в путешествие по России? Не тянет ли вас проехаться по Транссибу через всю эту огромную и загадочную страну?

Арчибальд не знал, что ответить.

– Может быть, как-то в другой раз…

– Надеюсь, что у вас будет такая возможность позже. Не упустите её!

В глазах молодого дипломата Брайс был не начальником, он был настоящим героем. Керр восхищался его интеллектом и эксцентричностью, особенно его привычкой начинать каждое утро со словаря той страны, в которой находишься или куда собираешься ехать.

– Языки знать обязательно. Читайте каждое утро по десять-двадцать страниц чужого словаря, – советовал старый профессор. – Пусть вы ничего не запомните, – но когда надо будет, мозг сам вытащит из подсознания нужные слова. Понимать чужую речь – это важнее важного для дипломата…

Прошёл год. Джеймс Брайс уехал на Дальний Восток. Без такого учителя Керру вмиг стало одиноко. Других друзей в этом маленьком коллективе у него так и не появилось. Каждому теперь приходилось работать чуть ли не сутками. К счастью, наступило время отпуска, и Керр отбыл в Лондон.

Долгожданная встреча с матерью. Он почти ежедневно писал ей письма, беспокоился, стремился сделать всё, чтобы убедиться, что она здорова и счастлива. Эту любовь к матери отмечали все, кто его знал.

В один из дней пошёл в министерство. На ступенях широкой лестницы чуть не столкнулся с человеком в великолепном парадном мундире. Его камзол без эполет был расшит золотыми галунами, длинный ряд пуговиц говорил о высоком статусе чиновника. Ослепительно белые чулки прочно натянуты, панталоны и перчатки – в идеальной чистоте. Шпага с дорогим эфесом на левом боку, сверкающие пряжки на лакированных туфлях. Кто же это?

– Добрый день, сэр! – Керр почтительно снял свой котелок.

Незнакомец остановился.

– Арчибальд! Рад вас видеть, мой юный друг! Как вы? Как ваша матушка поживает?

О, боже! Это же Уолтер Таунли, его бывший начальник, который был посланником в Аргентине и встречал Керра в Буэнос-Айресе. Тогда они не успели толком познакомиться, но когда пришла телеграмма о смерти отца, Таунли немало помог, чтобы Арчибальд успел на похороны и сделал все необходимые дела в далёкой Австралии.

Он и сейчас не важничал, был краток и деловит. Спросил напрямую:

– Я назначен посланником в Тегеран – не хотите присоединиться?

Керр тут же согласился, и они поднялись в секретариат. Знакомых девушек уже давно там не было. Усатый клерк с Таунли разговаривал чрезвычайно почтительно, а Керра попросил прийти на следующий день. Что тот и сделал.

Клерк даже не встал, когда Арчибальд вошел в комнату. Не глядя в глаза, он сказал медленно и даже небрежно:

– У министра сложилось впечатление, что вы, похоже, несколько склонны менять свои посты слишком быстро…

Керр был взбешен. Как так?! Всего три должности за шесть лет службы, тем более что из Аргентины он уехал из-за обстоятельств, не зависящих от него. Но… Оставалось только дуться и страдать. Нужно возвращаться в Вашингтон. Прощаясь, Уолтер Таунли обнял его:

– Не переживайте, Арчи. Моё предложение остаётся в силе. Персия никуда от вас не уйдёт.

Прошёл ещё год. В феврале 1914 года он, наконец, стал вторым секретарем и будет переведён в Европу. Та к что последний мирный отпуск Керр провёл в круизе по Средиземноморью. Известие о войне его застало в канцелярии посольства в Риме.

Никто не мог понять, почему суматоха на Балканах так быстро переросла в пожар мировой войны. А Керру не раз пришлось вспомнить ту ночь с принцессой Софи, её шёпот:

– Злоба моего брата Вильгельма не имеет границ. Поверьте, скоро он доведёт Германию до страшной войны со всеми, включаю Англию…

На всех перекрёстках висели плакаты «Что ты можешь сделать для победы?» Керру казалось, что солдат с винтовкой спрашивает лично его: «Ты уже записался волонтёром?» Прямо на улицах были открыты пункты, где оформляли желающих воевать. Возле столиков – толпы мужчин. Ещё и Робин, старший брат Керра, написал, что зачислен капитаном 7-го батальона шотландских егерей. Это было последней каплей. Арчибальд решил: я должен быть с ними, военные переводчики очень нужны, раз в войну ввязалось столько стран.

Военный атташе в Риме от его имени написал в Форин офис ходатайство, но из министерства ответили, что пока нет чётких правил, кто из дипломатов может идти на военную службу, а кто нет; если посол обойдётся без второго секретаря, то шанс есть. Посол ответил жёстко:

– Наше посольство не укомплектовано. Потом вы сами будете меня благодарить, что в живых остались. Единственное, в чём могу уступить, – соглашусь в вашем переводе в другую страну…

Керр не стал обвинять начальника в трусости. Он просто подал заявление об отставке.

Однако Форин офис оказалось не так-то легко победить. Непонятно, почему они цеплялись за него, но сказано было: если он уйдет в отставку, министерство проследит за тем, чтобы он не попал на фронт, и гарантирует, что в армию его не возьмут.

Это был тупик. Оставалось согласиться на посольство в Тегеране.

Глава 5
«Чужим остался Запад, Восток – не мой Восток…»

Арчибальд с горечью написал матери: «Назначен в Тегеран. Согласился под давлением». То, как поступило с ним министерство, глубоко ранило Керра. Он чувствовал себя обманутым, преданым.

В таком чёрном настроении он вернулся в Лондон. Ему повезло, встретил давних друзей, получил приглашение на обед в Адмиралтейство, где за сигарой рассказал о своём желании воевать первому лорду Уинстону Черчиллю. Тот пообещал сделать всё, что сможет. Но обещать – не значит жениться, ничего он не смог. В Тегеран Керр должен ехать.

До Персии добирался окольными путями, через несколько стран. Заметно постаревший Уолтер Таунли был радушен и краток, сразу раскинул карты:

– Официально Персия держит нейтралитет. Но… Пока на Западном фронте без перемен, здесь, в древней Месопотамии, разгорается крупный пожар. Турция давит со всех сторон, Россия мечтает захватить проливы, местные племена куплены немецкими шпионами, тегеранское правительство беспомощно. Мы сидим на пороховой бочке. Так что принимайтесь за дело, засучив рукава…

Трудное положение небольшой британской миссии в Тегеране стало еще более тяжёлым после того, как Форин офис неожиданно заменил Таунли на Чарльза Марлинга. Новый посланник сразу раскритиковал всё, что было сделано до него – все контакты, договоренности, планы. Он изощрённо издевался над персидскими чиновниками, в лицо оскорбляя их. Ломалось всё, что было построено. Понятно, что Арчибальд никак не мог смириться с таким невежественным и глупым руководством. Его сердце и мысли были на Западном фронте, и уж точно не в песках Месопотамии.

Отношения Керра с Марлингом совсем ухудшились, когда турки оставили Басру: английский десант при поддержке броненосца и канонерских лодок быстро продвигался на юг, к слиянию Тигра и Евфрата. Посланник торжествовал, словно он лично продумал и провёл эту военную операцию. Однако торжество Марлинга было недолгим.

В конце ноября 1915 года, не дойдя тридцати километров до Багдада, экспедиционный корпус потерпел жесточайшее поражение. Турки наголову разбили англичан. Остатки их полков отошли к Эль-Куту, где им пришлось встретить Рождество почти в полном окружении.

На помощь осаждённым из Басры двинулось мощное подкрепление, бои были жуткие, длились они неделями. Войска Его Величества короля Георга V так и не смогли продвинуться ни на милю. Потери исчислялись тысячами. Положение оставшихся в Эль-Куте стало совсем плачевным. У них не осталось продовольствия, воды, боеприпасов. Половину защитников скосила малярия. И тогда британское командование обратилось к союзникам. Помощь русских пришла быстро…

Приказ есаулу Василию Гамалию был краток: не позже, чем через четырнадцать суток соединиться с английскими войсками в районе Басры. Цель рейда: создать у противника впечатление, что сотня кубанских казаков – это головной дозор крупной русской группировки, спешащей на помощь британским союзникам.

До Басры можно добраться двумя маршрутами. Один – через долину, где в изобилии продовольствия и фуража, но полно враждебных племён. Второй короче – через пустыню, окрещенную местными кочевниками Долиной смерти. Гамалий после совета с проводниками избрал его.

С первого дня сотне пришлось вступить в сабельные бои. Помогали полученные для подкупа пятьдесят тысяч рублей, несколько мешочков с золотыми персидскими туманами, а также десять тысяч фунтов стерлингов от представителя Британии. Избегая встреч с басурманами, сотня немного отклонилась от маршрута, сумела во владениях лурского хана пополнить запасы продовольствия и питьевой воды и исчезла в барханах Долины смерти.

Все оазисы в пустыне были заняты турецкой пехотой, караванные тропы контролировались кавалерией на земле и аэропланами с воздуха. Отгоняя их пулеметным огнем, вырубая вражеские засады, казаки неуклонно приближались к цели. Потери – всего восемь человек. Беспримерный переход в тысячу вёрст по тылам турецкой армии был завершен не за четырнадцать, а за десять суток. Это позволило англичанам выиграть время. Собрав силы, они быстро вытеснили турок из долины Тигра.

Русское главнокомандование высокое оценило этот казачий рейд. За проявленное мужество и храбрость есаул Гамалий был награждён орденом Св. Георгия 4-й степени, офицеры сотни – золотым оружием, все нижние чины – Георгиевскими крестами. Это был второй случай в истории Российской империи, когда георгиевскими наградами отмечался героизм целого подразделения (первый – экипаж крейсера «Варяг»).

Ответное слово пришлось держать и британской стороне. Его Величество Георг V распорядился наградить военными орденами Соединённого Королевства наиболее отличившихся казаков. Вручать их должен был чрезвычайный и полномочный посланник. Увидев, что Марлинг побаивается ехать в действующую армию, Керр вызвался вручить ордена. Посол с радостью согласился и даже разрешил своему второму секретарю побыть какое-то время у союзников в качестве наблюдателя.

Это была свобода. Это было то, о чём казаки поют в своих песнях, куря трубочку с турецким горьким табачком. Это была та война, о которой Керр так долго мечтал. Три месяца он провёл в седле, и не раз ему приходилось вынимать из ножен саблю, когда они разбирались с воинственными племенами на границе Месопотамии или с кавалерией распадающейся Османской империи.

Своим для русских казаков он стал в первый же день, когда после вручения орденов от имени короля Арчибальд Керр на могиле погибших в том рейде казаков прочитал по-английски стих:

 
Они быстро на мне поставили крест —
В первый день, первой пулей в лоб.
Дети любят в театре вскакивать с мест —
Я забыл, что это – окоп…
 

Комкая в руках кубанскую чёрную папаху, усатый ротмистр подошёл к нему и, перекрестясь, тихо спросил:

– Вашблародь, как называется эта молитва?

Путая русские слова, Керр рассказал ему про «Эпитафию» английского поэта Редьярда Киплинга. Take Me To Church. Amen! Потом до ночи казаки поминали павших, пустив водку по кругу, потом снова пили, бросив в котелок новенькие ордена, и английский дипломат Арчибальд Керр пил наравне с ними. Он ещё не знал, что сын Киплинга был убит на Западном фронте в битве при Лоосе, близ города Лилля. В том же страшном побоище погибнет и Робин – родной брат Арчибальда. Причем неизвестно, кто их убил – немцы или сами англичане.

В тот день британцы впервые применили отравляющие вещества. Более ста тонн ядовитого хлора ветер погнал на немецкие позиции. Но вдруг его направление переменилось, и атакующие пехотинцы оказались в ловушке. Тысячи англичан погибли в страшных мучениях, остальных солдаты кайзера уложили пулемётами на нейтральной полосе. Потом ещё три дня британское командование посылало под пули резервы свои и союзников-французов. Поле перед этим предместьем Лилля было сплошь усеяно мертвецами. Более трёхсот тысяч погибших с обеих сторон. От батальона шотландских гвардейцев-хайлендеров, которым командовал брат Робин, осталось в живых всего несколько человек.

Письмо, в котором рассказывалось о гибели брата в газовой атаке, Керр получил, уже собираясь прощаться с русскими казаками. Хотел немедленно мстить – туркам, немцам, австриякам. Но… Подплыла вдруг серо-жёлтая пелена, весь мир задрожал миражом, глаза перестали видеть, словно не песком засыпаны, а едким хлором обожжены. В посольство его доставили уже совсем больным. Врач твёрдо заявил: второму секретарю нужно срочно возвращаться в Англию.

После трудного путешествия Арчибальд Керр оказался в Лондоне. Долго лечился. Когда с глазами стало лучше, съездил в Шотландию. Весной 1917 года вышел на работу в коммерческий департамент министерства. Новые обязанности ему нравились, и зарплата была намного выше, но желание пойти в армию оставалось столь же сильным. Тем более что за спиной порой шептались: ловко, мол, устроился.

Почти год Керр терпел. Потом придумал – правдами и неправдами добыл у медиков справку, что работа в данном департаменте не подходит для его зрения, а потому нет причин отказывать ему в желании присоединиться к армейским добровольцам. Помогло…

Несмотря на высокий статус, он принципиально не пожелал стать офицером. В гвардейском полку шотландских егерей появился рядовой солдат – Арчибальд Керр.