Глава 6
Ринхорт, поведясь с порождениями сферы Существ, совсем озверел: я не знал ни секунды отдыха. С тремя-то учителями на одного ученика!
За несколько часов, пока мы добирались до села, мне организовали три избиения под видом обучения особенностям рукопашной схватки с дарэйли сферы Существ, и я обзавелся комплексом неполноценности. Как будто мне одного Ринхорта было для этого мало.
Узнав о том, что мне удалось расплавить жреческий знак, созданный, как оказалось, из небесного железа, неподвластного земным дарэйли металлов, наставник воодушевился и снова сунул мне знак Гончара, снятый с покойного Пронтора:
– Может, сейчас у тебя получится освободить Сингил с Ллуфом? Попробуй, Райтэ!
Я покачал головой:
– Пробовал уже. Ничего не выходит.
– Но почему?
– Может, для того, чтобы освободить, надо, чтобы они были поблизости? – предположил я.
Ринхорт со вздохом убрал знак. Орлин, ехавший рядом и вполуха слушавший наш разговор, резко, по-птичьи, повернул голову:
– А может быть, причина в том, что Ллуф сейчас принадлежит другому жрецу?
– Кому его передали? – вскинулся железный рыцарь.
– Иерарху сферы Элементов, я слышал.
Ринхорт, грубо выругавшись, вонзил шпоры в коня и понесся вперед.
– Что с ним? – удивился я этой вспышке ярости.
– Жрец Авьел – мерзейший из Гончаров, – сквозь зубы процедил Орлин. – Грязная похотливая скотина. Он пытает своих дарэйли и не прочь извращаться с чужими, потому его часто приглашают помощником на ритуал инициации темных дарэйли – не у всех жрецов хватает духу на это. Худшего хозяина сложно представить. И ты еще не видел Ллуфа. Это самый красивый из дарэйли. Был. Что с ним сделал иерарх, я даже не буду рассказывать ни тебе, ни Ринхорту, но парень еще лежал без сознания, когда нас отправили на ваши поиски.
– А я думал, вы нашли нас по знаку бывшего хозяина Ринхорта.
Орлин мрачно покосился.
– Нет, по следам от тракта у Гнилой Плеши. Оставалось устроить ловушку так, чтобы вы ничего не заподозрили. Сферикал боится прямой схватки с тобой, Райтэ.
– С чего бы? – с досадой спросил я. – Я даже на мечах не выстою против любого из вас.
– Пока не выстоишь, но способности есть, научишься. Зато у тебя неплохо получается противостоять даже иерарху.
– Скажи мне, Орлин… – задал я давно мучивший меня вопрос. – Скажи, как получилось в этом мире, что такая страшная власть оказалась в руках таких… чудовищ? Как люди, немощные силой и разумом, сумели взять власть над такими могучими существами, которым и в подметки не годятся?
– Гончары не всегда были такими. А немощными разумом они не были никогда. Они были магами, обладали собственной силой. И что произошло в древности, когда они отстояли Подлунный мир в войне, уже никто не скажет. Но именно тогда появились дарэйли – то ли как оружие против высших, то ли Гончары пытались задержать в Подлунье остатки магии.
Ринхорт, сделав круг по лесу, вернулся на взмыленном скакуне.
– Слазь, Райтэ, время тренировки!
«Опять будет убивать!» – мысленно застонал я. Перекошенное от злости лицо наставника не оставляло сомнений.
– Оставь принца в покое, ржавый болван, – встрял Граднир. – Не в таком состоянии учить бою. Хочешь кулаки почесать, так давай, я с удовольствием.
Ну, темные и сцепились.
Драка была честной: никто из них не перешел в форму дарэйли, не пользовался способностями – бились на мечах, потом схватились в рукопашную. Мы с Орлином втихаря сделали ставки. Так как мне ставить было нечего (не кольцом же матери жертвовать), я обещал выполнить любую просьбу Орлина. А он – прокатить меня на крыльях. Выиграл я. То есть, победил Ринхорт, разумеется.
Едва Граднир признал поражение, Орлин подставил мне спину, и мы взмыли в небо.
– Если есть на свете счастье, то это – полет! – выдохнул я, оглядывая землю с неимоверной высоты. Отчаянно хотелось раскинуть руки и самому парить над дымчато-зеленым океаном трав и лесов.
Огромный орел проклекотал что-то невразумительное, и вдруг сделал такой вираж, что я на миг повис вниз головой, едва не задушив при этом свой транспорт. Все дарэйли сумасшедшие, – понял я, когда прямо в воздухе Орлин принял человеческую форму, выскользнул из моей хватки, и мы оба камнем пошли вниз.
Сложно было не заорать, глядя, как с каждым мигом приближается лицо земли, только что казавшееся прекрасным. У меня просто дух перехватило, потому и не заорал, отсчитывая мгновения до смерти. Разглядел я и селение – совсем недалеко, но мне туда уже не попасть.
Стремительно увеличивались крошечные точки на лугу близ полоски тракта, особенно ярко пылала одна, и вот уже видно, как суетится рыжеволосый Граднир, пытаясь вычислить, куда же я грохнусь. Но падал я не в его мохнатые объятья, даже если они смогли бы удержать рухнувшее с неба тело – почему-то меня отнесло в сторону, на лес.
Оглушительно хлопнули крылья над головой – Орлин подхватил меня над самыми верхушками деревьев, протащил и опустил на почву. Голова кружилась, и я не удержался на ногах, но упасть на четвереньки мне не дала твердая рука в железной перчатке, подхватившая меня за локоть. Ринхорт был бледнее облака.
– Ты зачем это сделал, Орлин? – хрипло, с угрозой спросил он.
Пернатый гад пожал плечами:
– Проверял его сущность. Он совсем не испугался высоты. И… Посмотрите-ка на него.
– Это я сейчас как следует на всех посмотрю! – прорычал я, придя в себя и изо всех сил сдерживая нервную дрожь в коленях. – Учителя тоже мне нашлись! Убийцы! Вы вассалы или кто? Если в следующий раз меня не соизволят предупредить об испытании, то…
Я осекся: все трое почему-то пытались заглянуть мне за спину, а Орлин, не обращая внимания на мой свирепый взгляд, долженствующий пригвоздить его на месте, взял меня за плечи и развернул.
– Видите, братья?
Едва не свернув шею, я тоже заглянул за спину. Там что-то болталось, темное, как грозовая туча. Ринхорт присвистнул, протянул руку, но непонятное облако судорожно дернулось и исчезло.
– Что это было, Орлин?
Пернатый улыбнулся, хлопнув меня по плечу:
– Твоя сущность показала зубы, принц. В смысле, крыло. Еще слабенькое, не оформившееся. Но инициация идет правильно.
– Крыло?
– Мы же, можно сказать, ангелы. Забыл? Спроси в любой молельне Единого, там точно скажут, что все демоны – падшие ангелы, – усмехнулся он.
– И спрошу. А почему – одно крыло? У тебя-то их два.
Орлин покачал головой.
– Птичьи не в счет. А такое крыло силы – тоже одно, как у всех дарэйли, потому что любой из нас – одна сторона силы. Вторая была у наших братьев. От нее в нас остается только эхо. Фантомная боль.
***
Вдалеке на пригорке показалось селение, до ноздрей долетел дымок из печей, и желудок совсем свело от голода. Надоевшая походная кухня вызывала отвращение при одном воспоминании.
Ринхорт придержал коня, услышав урчание в моем животе.
– Проголодался, Райтэ?
– А ты что, воздухом питаешься или железные доспехи втихаря грызешь?
– Я уже не так зависим от плоти, как в детстве. Но ты прав, тело кормить надо, хотя бы изредка. Даже жрецы это понимают. Заодно научу тебя, как призывать золото.
Обучение пошло не впрок: я не понимал, как вызвать в себе ощущение золота. Разве что – проглотить. Но глотать было пока нечего: сначала надо, опять же, призвать. А уж понять, чем сущность золота отличается от сущности, скажем, меди – тем более не получалось.
Мои вассалы изо всех сил сдерживали демонический хохот и, дабы не мешать процессу обучения, наполовину преобразились: с тигриной мордой не поржешь, это вам не лошадиная, а птичий клюв тем более не приспособлен для демонстрации веселья. Но фыркала звериная пасть и гоготал птичий клюв весьма красноречиво, и злили меня еще сильней.
Ринхорт уже был согласен, чтобы я притянул любой металл, какой почувствую, но я ощущал только тяжесть меча на поясе и холодок материнского кольца на веревке под рубахой.
– Этого не может быть! – орал рассвирепевший учитель. – У тебя врожденный дар! Так пользуйся им, дьявол тебя задери! Вон там, в двух шагах вправо от тебя – укатившийся в траву имперский золотой. Позови его! Почувствуй монету в своей ладони, ну же!
Я истек потом, у меня разболелась голова, но ни одна металлическая пылинка издевательски не подчинилась.
– Вот он, возьми, – рыцарь, не сделав и шага в сторону, протянул раскрытую ладонь с запыленным империалом. – Посмотри на него, подержи в руке, проникнись каждой царапиной. Теперь брось его под ноги и позови, чтобы снова лег в ладонь.
Да хоть зазовись. Хоть охрипни тут!
– Narre’at’tar! – звал я и про себя, и вслух, и тихо, и громко. В конце концов, нагнулся и нахально поднял монету: – Вот, пожалуйста.
– Тьфу, бездарь! – выругался железный рыцарь.
Граднир, минут пять зажимавший себе пасть обеими руками, не выдержал – заржал в голос и хлопнул меня (сюзерена, между прочим!) по плечу со всей широты звериной души, едва не сбив с ног, а Орлин почесал кончик клюва, деликатно пряча смешок, и вступился за мою честь и умственную полноценность:
– Э-э… Ринхорт, а с чего ты взял, что наш принц – дарэйли металла?
– Но он уничтожил мой меч на первой же тренировке!
Я огрызнулся:
– Так ведь я же не звал его свалиться на мою голову!
– Тоже верно, – ухмыльнулся железный рыцарь. – Но ты ощутил его целиком, как если бы он свалился, иначе бы не расплавил.
– Ничего я не ощущал, ни целиком, ни по частям! – вскипел я. – Просто жить хотел, и все. И чтоб ты провалился в пекло вместе с мечом. И вместе с этим дрянным империалом!
– Значит, я ошибся, – вздохнул он, потирая в задумчивости подбородок. – Плохо. Дарэйли, не знающий своей сущности, не сможет раскрыться полностью и контролировать свой дар. Мы и так однокрылые, а ты еще и слепой… Может быть, ты – дарэйли огня, Райтэ? Пекло у тебя вполне получилось организовать, да и знак иерарха Врона ты тоже расплавил. Надо будет потренироваться в безопасном месте.
– Ты сам говорил, что я не такой дарэйли, как все, – напомнил я. – Ринхорт, а если я все-таки… воплощение? Святые целители тоже могут ошибаться.
– Опять! У тебя что, мания величия? Ты создан в Гончарном круге, Райтэ. Кого еще могут создать жрецы из эйнеры, кроме темного или светлого «сосуда даров»? Два сосуда было, два. Понимаешь? Раз ты темный, то твой брат был светлый! Так откуда возьмется свет в дьяволе Линнерилла? Ну, поехали, мой сюзерен, тебе надо что-нибудь горячего поесть для разнообразия.
Мы договорились о месте, где нас утром будут ждать Граднир и Орлин, и пришпорили коней: солнце садилось, а нам надо было еще устроиться на ночлег. Я так яро мечтал о нормальной постели, мытье и пище, что закралась мысль: похоже, за те десять лет, проведенные за Вратами, о которых почти ничего не помнилось, я не бедствовал, как решил сначала по тому неприглядному виду, в котором вернулся в Подлунный мир. Как тогда я оказался в столь плачевном состоянии?
Что-то засвербело, готовое прорваться, как родник из-под земли, но тут Ринхорт забрал у меня монету, подбросил, и на его широкую ладонь упала целая горсть империалов. Воспоминание, едва ожив, скоропостижно скончалось от этого зрелища.
– Завидуешь? – хитро прищурился на меня черный глаз рыцаря.
– Это пусть клан воров обзавидуется, – раздраженно (ведь еще чуть-чуть, и вспомнил бы!) проворчал я. – Когда понадобится, я добуду себе честное золото.
Хотя надо быть уж до конца честным: жаль, что я оказался не дарэйли металла!
– Это потерянное золото, – пояснил рыцарь, а монеты в горсти зашевелились, как живые. – Не думай, что я могу залезть в любой карман. Люди уже научены и защищают свои кровные заклинаниями. Тех же жрецов зовут, – хохотнул он. – Если один из нас возьмет сокровище под покровительство, то ни вор, ни другой дарэйли его уже так просто не уведет. Обычно светлые охраняют, а темные… Ну, мы стараемся чтобы ангелы-хранители без работы не сидели.
Я усмехнулся: с такими рабами хитрые Гончары никогда не обеднеют.
– Да, нужно еще распределить наши роли, Райтэ, – рыцарь озабоченно свел смоляные брови. – Раз уж ты отказался быть принцем, то придется тебе побыть слугой странствующего рыцаря.
– Ну, помечтай, – хмыкнул я.
– Это же для видимости, – почти заискивающе улыбнулся он. – Из нас двоих ты одет как раз для этой роли, даже в оруженосцы не годишься. Рыцарь в полном облачении и в слугах у нищего парня будет выглядеть подозрительно, не находишь?
Лохмотья на мне, благодаря стараниям моих вассалов, были очень живописные. Особенно в сочетании с холеным белоснежным конем и его богатой сбруей. Ринхорт, оглядев меня с ног до головы и затаив коварную усмешку, снова предложил размяться. Надо ли говорить, что в селение я въехал избитым и окровавленным, страшно жалея, что взял в попутчики непобедимого изверга?
– Зато теперь любой поверит, что тебя ограбили разбойники, – удовлетворенно сказал он.
– Это был один наглый демон с железными мозгами, – уточнил я.
***
Селение было большое, с храмом Единого – восьмигранный медный шпиль виднелся издалека – но безлюдное. Кое-где двери и окна были забиты досками крест-накрест. Оставшиеся жители, напуганные приближавшимся войском князя Доранта Энеарелли, попрятались по дворам, и навстречу нам попался только подвыпивший старик, показавший дорогу к постоялому двору. Он и сообщил о надвигавшейся беде.
– Говорят, прямо сюда идут, да еще и демоны проклятые с ними. А у нас только старики да бабы остались. Всех здоровых мужиков стражники в войско короля забрали. Вот, внука последнего завтра увести должны, – дед утер слезу и разом протрезвел, разглядев брошенный ему золотой, сунул монету за щеку и побежал прочь.
Солнце уже зашло, и наступили прозрачные сумерки, звеневшие комарами. Остервенело лаяли собаки, кидаясь под копыта, лениво сидели на столбах оград кошки, провожая проезжих всадников задумчивыми лунными взглядами, где-то мычала корова.
Железный рыцарь придержал коня у распахнутых ворот в высокой ограде с висевшим на длинном штыре дырявым котелком, означавшим трактир. В глубине двора стоял бревенчатый дом в два этажа. По левую руку у длинного бревна, прибитого к столбам, фыркало на привязи полдесятка оседланных лошадей, жующих корм из бадей – кто-то не собирался надолго задерживаться и не воспользовался конюшней. По правую руку от дома виднелся длинный сарай с подпертой вилами широкой дверью, и количество следов от лошадиных копыт не оставляло сомнений в его назначении.
Ринхорт прищурился на дом.
– Так… внизу – пять мечей, столько же кинжалов и кирас, наконечники стрел считать не буду. Это стражники, ясно. Доспехи плохонькие. Что еще… Куча ножей, в том числе кухонные, секиры… семь штук. Горцы-то что тут делают? Топора – три, и те далеко. Селян, значит, нет.
Я закусил губу: может, я все-таки – дарэйли металла, только пока слепой, а? Может, прозрею когда-нибудь?
– Рискнем войти? – спросил Ринхорт. – Что-то мне конфигурация металла тут не нравится.
Вспомнив вкус горелой зайчатины, я предпочел рискнуть.
Отдав коней сонному конюху, мы вошли в дверь и в сизом тумане не сразу разглядели, что происходит. Уши на мгновение заложило от дикого шума и визга. Но, когда раздался треск дерева и звон мечей, стало ясно, что подоспели мы как раз к драке.
Просвистело что-то тяжелое, обдав щеку ветерком. Я покосился вполоборота: в дверной косяк вонзилась секира. Тут же рукоять отвалилась, а лезвие потекло по дереву черной змеей и свернулось лужицей на полу.
По внезапной тишине в трактире я понял: обезоружены все. На нас устремились глаза бородатых вояк, среди которых действительно затесалось семеро чернобородых низкорослых крепышей – горцев. Кроме них я заметил двух растрепанных девок, сиганувших под столы, и краснощекого толстяка в колпаке и фартуке. В тишине отчетливо послышалось слезное бормотание толстяка:
– Я разорен! Разнесли мне весь трактир… Разорен!
– Зачем ты это сделал? – прошипел я своему спутнику, имея в виду глобальное разоружение. Как будто сейчас это так важно: что отвалилось в железной голове дарэйли, когда он нас выдал с потрохами! Надо было либо быстро-быстро бежать, либо еще быстрее что-нибудь придумать.
– Привычка, – виновато буркнул рыцарь. – Выкрутимся, но придется понизить твой статус слуги до раба.
Я поперхнулся возражением: Ринхорт подмигнул мне и вытащил жреческий знак Пронтора.
Дым медленно развеивался, вытекая в открытую дверь, люди начали приходить в себя и, похоже, недавние драчуны объединились против общего врага – пятясь, они сошлись плечом к плечу, кто-то начал вооружаться обломками мебели.
Впереди всех остался стоять высоченный русоголовый бугай в потрепанном доспехе. По его оцарапанной щетинистой щеке стекала тонкая струйка крови, а левый глаз стремительно заплывал. На его груди я заметил не только символ Единого, которые обычно носят все приверженцы этой странной религии, но и целую горсть непонятных висюлек. Подобные, впрочем, имелись у всех присутствующих.
– Я – перебежчик из армии князя Доранта Энеарелли, – сказал Ринхорт, вперившись в дикие хмельные глаза бугая. – Кто тут у вас старший?
– Перебежчик? – процедил верзила, нарочито медленно оглядывая нас с ног до головы. – Ты – труп!
За его плечом взревело пятнадцать глоток. Поднялись руки с импровизированными дубинками.
– Стоять! – Ринхорт резко выкинул вперед левую руку со знаком Гончара, в правой сверкнул меч, и люди отшатнулись. – Я – слуга бога Сущего. Здесь никто не уцелеет, стоит мне пожелать.
Раздался хруст, слюда в окнах разлетелась: дарэйли призвал весь железный хлам, которому посчастливилось уцелеть от недавней поспешной плавки. Кухонные ножи, топоры и даже вилы с косами повисли перед лицами людей.
Мутные глаза верзилы начали проясняться. Он перевел взгляд на мои окровавленные лохмотья.
– Это, что ли, твой демон, жрец? Что-то больно потрепан.
Рыцарь, войдя в роль Гончара как-то уж слишком стремительно, презрительно скривил губы:
– Трепка еще ни одному рабу не помешала. Но я хотел бы посмотреть, что осталось бы от тебя после схватки с ним. Я привел на службу Нертаилю самого сильного из демонов-воинов в войске князя. В его силе вы уже убедились, когда потеряли все оружие, – убрав жреческий знак, Ринхорт взял висевший в воздухе топор за рукоять, поднес к моему носу. – Расплавь!
Я растерянно моргнул. Издевается? Но железо медленно – видимо, для пущей наглядности – раскалилось, от топорища поднялся дымок, наполняя воздух запахом гари. Разумеется, никто не догадался, что моей заслуги в том нет.
Толстяк в фартуке, прятавшийся за спинами, всхлипнул, схватившись за пухлые щеки:
– Во имя всех богов! Благородные сьерры, умоляю, не надо пожара! – и, обернувшись к полуоткрытой внутренней двери, гаркнул: – Щепка, неси воду!
Дверь скрипнула. На зов трактирщика из кухни вышла тощая конопатая девушка, волочившая деревянное ведро с водой, согнувшись набок от тяжести ноши. Под устремленными на нее мужскими взглядами она покраснела и низко опустила голову. Одета она была со скромностью нищеты, не как те две грудастые, увешанные бусами девки с непокрытыми волосами, забившиеся под столы, видимо, еще во время драки, и наблюдавшие за нами, боясь пошевелиться.
Я отобрал у служанки ведро – она тут же порскнула зайцем на кухню, только длинная коса взвеяла. Ринхорт швырнул в воду раскаленный топор и повернулся к верзиле в латах.
– Повторяю вопрос: кто тут старший?
– Назови мне хотя бы одну причину, почему мы должны тебе верить, жрец? Может, ты лазутчик или подосланный убийца?
– Тогда ты был бы уже мертв. Вы и не должны мне верить. Вы должны доложить обо мне вашему королю Стигану.
– Ха! Да кто допустит Гончара до короля?! – расхохотался бугай.
Меня удивила его то ли храбрость, то ли глупость, словно он не видел висевшего перед его носом острого лезвия косы. Потом я задумался: почему мой дед, имея в союзниках Гончаров с их дарэйли, еще не захватил Нертаиль? Что люди могут противопоставить силе, во много раз превосходившей их собственную? Или я не знаю какого-то секрета?
Ринхорт, меж тем, продолжил переговоры:
– Для начала мне достаточно, чтобы вы сопроводили меня до вашего командования.
– Я и есть командование, – самодовольно заявил вояка.
– Врет. Это наверняка простые рекрутеры, – шепнул Ринхорт, почувствовав, как я дернулся. – Должность десятника, не выше.
– Если ты командуешь отрядом, то как допустил мордобитие среди своих подчиненных? – не выдержал я.
– Не твое дело, сопляк! – оскалился бугай. – Тебя, жреческая подстилка, не спросили!
Вжикнула коса, и рекрутер едва успел отшатнуться. В воздухе медленно оседал клок русых волос. Ринхорт положил мне тяжеленную руку на плечо.
– Идем, поищем более трезвых солдат короля. А я-то хотел заплатить им за изъятое оружие, как будущим союзникам.
– Зачем? – возмутился я. – Пусть этих невежд свои же предадут позорной смерти за такую потерю.
– Эй! Стойте! – хмель окончательно выветрился из головы рекрутера. – Что ты там сказал насчет оплаты, жрец?
***
Через полчаса рекрутеров и след простыл. Они даже не стали дожидаться утра, чтобы получить всю сумму, обещанную расщедрившимся «жрецом» – удовлетворились половиной. Едва мы поднялись в отведенную нам комнату, как во дворе послышался шум и удаляющийся топот копыт.
Я глянул в затянутое мутным пузырем окошко, прорезав дырку кинжалом: в тусклом свете факела, что держал в руках конюх, было видно немного, но можно было разглядеть, что лошадей у коновязи уже нет, а во дворе толпится семеро невысоких коренастых горцев. Они выводили таких же низкорослых и коренастых коней из конюшни. Трактирщик метался между ними, бия себя в грудь. В лицо ему хлестнула плеть, и толстяк упал, отполз на четвереньках с дороги. Едва скрылся с глаз последний всадник, трактирщик бросился вместе с конюхом закрывать ворота.
– Если бы у Ионта была такая же дисциплина в армии, он не завоевал бы и ступеньку трона! – я уже не мог сдерживать раздражение.
– У львенка зачесались клыки? Растешь!
– Я не дарейли сферы существ! – огрызнулся я.
– Львенок – твое прозвище в Сферикале. Ионта Завоевателя звали Ардонским львом.
– Я не связан с ним родством.
– Что-то и он передал тебе. Я не знаю таинств Гончаров, зато знаю, что они много лет пасли Ионта, чтобы получить наследника императора – дарэйли. Духовную квинтэссенцию Завоевателя. Может быть, ты принадлежишь сфере Логоса, Райтэ? Надо будет проверить. Слышал я: Ионт работал с кругом власти.
– Мне не нужна империя! Я даже готов вступить в армию Нертаиля. Раз дед стал жрецом, теперь он мой враг. И с армией Стигана я захвачу замок Энеарелли.
– Дался тебе этот замок! Зачем?
– Родовое гнездо все-таки… – пробормотал я, сам не понимая, почему стремление любым способом попасть в замок превратилось в навязчивую идею.
– Эх, напрасно я рекрутеров распугал. Записались бы сейчас в королевскую гвардию, не меньше. Ну, будем надеяться, они вернутся к утру с подмогой. Не оставят же они нас теперь без присмотра.
– Я бы не оставил. И бежать бы не стал. А они даже охрану вероятным лазутчикам не поставили.
– И что бы ты сделал на их месте? – заинтересовался рыцарь. – Силы-то неравные. Их амулетики, на которые они надеялись, защищают только от слабого дарэйли, а столкнулись эти вояки с превосходящей силой. Они не могли этого не понять, когда протрезвели от страха. Оружие у них тоже было вроде как заговоренное. От демонов, – усмехнулся дарэйли.
Подумав, я сказал:
– На их месте я отправил бы за подмогой пару человек, а остальных солдат оставил бы охранять. Но я помню и другую тактику, бесчестную … Ионт таскал нас за собой во все походы, и мы с братом видели, как была взята северная крепость Орхант, считавшаяся неприступной. Император сделал вид, что отступил, выждал неделю и подослал людей отравить колодец. В крепости остались только трупы.
– Война без правил, как против крыс… – процедил Ринхорт. – Ты считаешь, если отряд рекрутеров сбежал, не оставив охраны, это может быть не трусость, а обманный маневр?
– Перед отходом они могли договориться с трактирщиком отравить питье. Остается дождаться, когда враги ослабеют, и тогда вернуться и захватить.
– А что не сразу отравить насмерть?
– Бесчестно. Яд нужен для того, чтобы уравнять силы и драться на равных.
– Глупость. Запомни, на войне равных нет! – рубанул он ребром ладони по столу. – Побеждает тот, кто сильнее.
– Или хитрее. Я помню.
– Хотя в хитрости нет чести. А ведь ты, Райтэ, весь в творца – Ионта Завоевателя. У него тоже были странные понятия о чести и бесчестии.
Меня передернуло от отвращения.
– Я только предположил, что бы сделал на месте слабых. Но я не на их месте, я – темный дарэйли.
Ринхорт сел на лавку, задумчиво запустил пятерню в смоляные волосы.
– Может быть… Но вернемся к нашей цели. Доберешься ты до замка и что дальше? Сдается мне, ты подходишь к задаче не с того конца, Райтэ. Невозможно выловить и убить всех слуг Эйне. Я тебе уже говорил: среди них много стихийных, живущих вне Сферикала. И знания Гончаров не уничтожить навсегда, жрецы будут появляться снова и снова. Это вечная война. А мы не вечны. Надо взять в плен Гончара и допросить.
Я не успел ответить. В дверь постучали, Ринхорт милостиво разрешил войти, и счастливый толстяк вплыл с полным ароматной еды подносом в руках. Похоже, багровая полоса на щеке от плетки его совсем не огорчила.
– Лучшие куски окорока – вам, сьерр! – провозгласил он, ставя поднос на стол. – И вино за счет заведения. Если б не вы, и щепки бы не осталось от моего двора. А ваш золотой принес мне удачу. Эти разбойники все оплатили и сгинули, лиходеи!
– Когда успели? – поднял бровь Ринхорт.
– А… дык… когда уезжали, – хозяин прикусил язык.
Воздев глаза к потолку, рыцарь устроил сеанс ясновидения:
– Кошель, набитый золотом, ты нашел у самых ворот, когда их запирал. Ремешок оборвался.
Щеки трактирщика побагровели так, что свежий след от плетки потерялся.
– Так, сьерр Гончар. Сейчас принесу золотишко-то, все верну до монеточки. Я ведь сразу понял, что без вас не обошлось, сохранил, чтоб не потерялось. Принесу я.
– Не суетись. Можешь оставить себе.
– Благодарствую, сьерр Гончар! – трактирщик едва не распластался на полу в поклоне.
Ринхорт поморщился:
– Вино выпей сам за мое здоровье, а мне пришли с кем-нибудь кувшин молока. Только не тех двух продажных девок посылай, я брезглив. И еще нужна новая одежда для моего раба. Рубаха, штаны и куртка. И башмаки из хорошей кожи.
– Будет сделано, сьерр! – трактирщик попятился к двери, низко кланяясь, но был остановлен.
– Куда это ты? А как же выпить за мое здоровье? – прищурился Ринхорт и протянул забытый на столе кувшин.
Пухлые руки мгновенно побледневшего толстяка юркнули за спину.
– Дык, потом я, пренепременно! Дела у меня еще.
– Пей сейчас! – Ринхорт схватил его за шкирку и поднес кувшин к трясущимся губам трактирщика. – Какие могут быть дела? У тебя, кроме нас, постояльцев не осталось.
Колени человека подогнулись, глаза выкатились от ужаса, он кулем повис в крепкой руке, хрипя:
– Пощадите, сьерр Гончар! Приказали мне, не хотел я! Зелье там сонное подмешано. Заставили меня, сьерр… сказали – шкуру сдерут, сгноят всю семью, детишек… Пощадите!
Ринхорт разжал руку, и трясущаяся туша с грохотом упала, поползла к его ногам. Отпихнув причитавшего трактирщика ногой, рыцарь спросил:
– Какая тебе разница, кто сдерет с тебя шкуру? Когда они вернутся?
– Утром, после восхода. За вами и новобранцами. С подмогой придут, я слышал.
– Значит, их лагерь совсем близко?
– В десяти верстах к западу, сьерр Гончар.
– Вели конюху держать наших коней наготове. Кроме того, нам понадобится еще одна лошадь, – черные глаза сверкнули. – Еда тоже отравлена?
– Нет, сьерр, только вино!
Ринхорт, отхватив кинжалом полосу от куска мяса и подцепив его острием, протянул трактирщику:
– Ешь!
Толстяк, схватив угощение, запихал его в рот, разжевал, давясь, и проглотил.
– Видете, сьерр Гончар, чистое оно, клянусь!
Отпустив трактирщика, не помнящего себя от счастья, что остался жив, рыцарь рухнул на лавку.
– Ты был прав, Райтэ. Ну что, уйдем сейчас или дождемся утра и продолжим переговоры?
– Подождем. А лошадь еще одна тебе зачем? – полюбопытствовал я, сняв пояс с мечом и с наслаждением растянувшись на жестком топчане, прикрытом соломенным тюфяком и покрывалом из мешковины. В просторной комнате стояла еще кровать, но я же здесь вроде как раб, мне полагается быть скромным.
– Пригодится, – загадочно ухмыльнулся дарэйли. – Садись к столу, поешь.
– Я лучше лежа.
– И кто учил тебя этикету, бывший принц? – скорбно вздохнул железный рыцарь, щелчком пальцев отправляя мне медный поднос с едой. Сам же, сняв перевязь с мечом и положив его на лавку вместе со жреческим знаком, приник к окну, что-то там высматривая.
– Бывшему можно и без этикета, – парировал я, водрузив поднос на живот и разделывая кинжалом сочный кусок мяса. – А ты не присоединишься к трапезе?
– Я не голоден.
– Боишься, что окорок все-таки отравлен?
– Парами железа надышался, – хохотнул Ринхорт и решительно направился к выходу, но остановился посреди комнаты, воззрившись на плотно сколоченные дверные доски. Щеколда под его взглядом ожила и беззвучно поползла в сторону. Указательным палецем дарэйли нацелился на скобу дверной ручки и поманил ее к себе.
Дверь распахнулась. Служанка, стоявшая за ней с занесенным для стука кулачком, пискнула от неожиданности и отшатнулась, расплескав жидкость из прижатого к груди кувшина. На блузе растеклось пятно.
– Заходи, девушка, – сказал Ринхорт.
Я едва узнал тощую конопатую Щепку: перемены были разительными и не в лучшую сторону. Простое платье сменилось на юбку и блузу с низким вырезом, поверх которой был надет корсет со шнуровкой, только подчеркивавший выпирающие ключицы и худобу нескладной фигуры с распущенными русыми волосами, окутавшими плечи. Брови девушки были неумело подведены угольком, щеки подрумянены. Но на левой щеке румянец алел куда ярче, чем на правой, и явно напоминал след от пощечины. А на ресницах дрожали слезы.
Ступив несколько робких шагов внутрь комнаты, служанка споткнулась и не упала лишь потому, что Ринхорт успел ее подхватить. Объемный сверток, с трудом удерживаемый локтем девушки, выпал, а остатки молока из кувшина оказались на плаще Ринхорта.
– Простите, сьерр! – задрожал тонкий голосок и умоляюще заломились брови. – Я нечаянно, я постираю!
– Разумеется, – лицо рыцаря стало каменным. – Как твое имя?
– Ханна. Я прямо сейчас постираю. К утру высохнет, сьерр.
– Не сомневаюсь. Ты не против, если я помогу тебе… высушить? – Ринхорт, приподняв ее голову за подбородок, заглянул девушке в глаза, и мне сразу стало ясно, почему темных дарэйли в народе считают демонами-искусителями. Еще бы кто-то из девиц сопротивлялся, когда на них смотрят такими жгучими, парализующими всякие возражения очами.