Афган, любовь и все остальное

Прошелся по центру. Зашел на рынок, в два – три магазина и вышел на набережную. И пошел по ней совсем немноголюдной. И когда оказался напротив гостиницы «Интурист», внимание привлекла красочная вывеска ресторана. Вот куда мне надо. Вот мой первый шаг в гражданку. Если я сейчас пробьюсь в элитный, самый крутой бар города, кстати в котором никогда не был. Как и в других подобных. То это станет моей первой победой в мирной жизни. Как говорил мой командир майор Кречет, большая победа складывается из множества маленьких. Главное победить себя, обстоятельства, и еще черт знает что. И только тогда придут простые жизненные достижения, большие победы. То будь поступление в институт или хорошая работа. А может быть встречу и покорю очень красивую девчонку. Так вот надо прямо сейчас преодолеть неизвестно откуда взявшуюся робость и шагнуть в это здание из стекла и бетона. Войти простым солдатом, которого никто здесь не ждет. Не в пример лощеным и упитанным иностранцам. Хоть и зовется это заведение «Интуристом», но мне кажется, что в большинстве там зависают наши. Без подготовки, сходу, в форме – это даже как то интересней. Даю себе установку: «Это мой город. Он для меня, а не я для него.» А если по большому счету, то переступить порог этого заведения совсем не трудно. Какие проблемы, когда в кармане есть деньги. Посмотрим, что я представляю из себя в начале гражданской жизни.

А задача то оказалась пустяковой. Зря я робел и тушевался от этой иностранщины. На входе швейцара не оказалось. И пока он откуда то вынырнул, я был уже в трех метрах от бара. Молодой парняга, мордатый и сытый, начал мне втолковывать про законы. Мол сюда не всем и гражданским можно, не говоря уже о простом солдате. Даже попытался прихватить меня за локоть. Я в ответ вежливо улыбнулся:

– Где ты простого солдата видишь. На погоны глянь. – и слегка сжал его запястье. Мол не дергайся, все в норме. Не на того наезжаешь. К нам из-за стойки гардероба споро двинулся еще один малый, поплотнее и поспортивней. Я подождал пока он приблизится. Достал из кармана пятерку и инцидент был исчерпан. Ребятки мгновенно угомонились. Их цена пять рублей на двоих. Я спокойно пояснил, мол рюмку коньяка накачу и уйду. Так сказать за успешное окончание службы. Они в ответ тоже вежливо, ни каких проблем, сиди сколько хочешь. Сюда патрули не заглядывают. Не их уровень. Вот и решена первая задача. И уже нет ни какой робости и волнения. Продолжаю развивать успех, захожу в бар. Помещение в общем то небольшое и довольно уютное. Магнитофон поет голосом Челентано, шторы почти не пропускают солнечный свет. В этом легком полумраке солидно отсвечивают разнокалиберные бутылки на полках бара. Но это все только для рекламы. Джина и «баккарди» думаю здесь тебе никогда не нальют, по причине его полного отсутствия. Социализм есть социализм. Стойка бара тянется почти по всей правой стороне. Перед ней нет крутящихся кресел, как показывают в иностранных фильмах. Столики на шесть человек по левой. Их всего одиннадцать, и половина пустые. Все здесь думаю заполнится через пару часов, ближе к вечеру. Надо сначала определиться с питьем. Подхожу к стойке, официантку в это время скорее всего не дождешься. Взгляд у бармена, слащавого красавца, какой-то ускользающий. В глаза не смотрит падла. Да и вообще на меня не смотрит. Как будто перед стойкой вообще никого нет. Весь такой прилизанный, в ослепительно – белой рубашке с короткими рукавами и при черной «бабочке». Униформа этой братии. Они всегда и везде одинаковые, что в Кабуле, что в Москве, что в моем родном городе. И не понимает сука, что у меня есть в этом вопросе опыт. Хотя по правде сказать небольшой. Сейчас я тебя взъерошу, дорогуша. Такие козлы только силу и деньги понимают. Произношу почти ласково:

– Обслужи милейший. – с такими надо как с лакеями. До них тогда быстрее доходит. Бармен то ли вздрогнул, то ли дернулся, не ожидал от солдата такого старорежимного обращения. Он думал наверное, что я буду заискивающе вымаливать бокал коктейля за свои же деньги. Фокусирую глаза на его переносице. Наконец то пересеклись взглядами. Понимает, если я здесь перед ним, не задержан швейцаром, то дело явно не чисто. Повторяю уже командирским, твердым голосом:

– Так будешь обслуживать или как? – наконец то созрел, решил в бутылку не лезть. Осторожность взяла свое. Хотя ох как не хочется выглядеть слугой перед каким то солдатом. Эх, Богом проклятые времена. Когда вот такие бармены, официантки и деляги из автосервиса чувствовали себя хозяевами жизни.

– Что будете? – вот так то лучше. Я не ожидал что мальчонка на Вы ко мне обратится.

– Сто пятьдесят армянского три звездочки и бокал апельсинового сока.

– У нас сок только в коктейлях.

– Знаю, но тебя просит солдат вернувшийся с войны. – звучит конечно напыщенно, по театральному. Но всю эту фальшивую театральность скрашивает червонец, мягко выскользнувший из моей руки.

– Сдачи не надо. – тогда десятка еще была козырной купюрой. Ведь самый дорогой коктейль стоит в этом баре пять семьдесят. У парня реакция мгновенная. Наливает коньяк и сок, который и в Москве дефицит страшенный. Забираю бокал и пузатую, широкую рюмку. Оглядываю столики, куда бы приземлиться. Мне не нужна компания. А полностью пустой только один. Прохожу к нему. За соседним компания: три парня и две девушки. Сесть придется к ним лицом. Солнце хоть и через штору, а по глазам бьет. Ладно, это пустяки. Место общественное, надо мириться с такими мелочами. Кстати, этот кабак мне может понадобиться на будущее. Возможно через него выйду на нужных людей. По крайней мере попытку сделаю, коли я здесь. А где еще завязывать нужные знакомства? По логике именно здесь должна быть специфическая как клиентура, так и те кто эту самую клиентуру обслуживают. Это конечно только предположение и не больше. Пройдет время определюсь с этим, все прокачаю. У меня своих денег где то пятьсот с лишним. Еще у мамы две три сотни можно будет перехватить. Вот на эти монеты надо успеть все прокрутить. Тянуть нельзя, По ноябрю вернется корешок новосибирский, и тогда расклад будет совсем другой. Тем более что пацан сам не против «попыхать». За сентябрь в этом кабаке примелькаюсь, знакомыми обрасту. А сегодня для начала пообщаюсь с гардеробщиком и швейцаром. Не может быть, что бы они были не при делах. А пока глоток за успешное возвращение в родной город, за быстрое вхождение в гражданскую жизнь. Откинулся в мягком и удобном кресле. Все совсем не плохо, и жизнь штука в общем то прекрасная. Как этот мягкий и ароматный коньяк. Хотел еще помечтать, как через пару месяцев сделаю энную сумму и куплю «Жигуль». Но не успел, встретился взглядом с девушкой за соседним столиком. Она глаза сразу отвела, а я почему то подтянулся и сел чуть ли не по стойке смирно. Не знаю куда руки девать. Вцепился двумя руками в фужер. Жаль что не курю, был бы хоть при деле. Ее глаза меня загипнотизировали. Симпатичная смуглянка, красота которой сразу не бросается в глаза. Не в пример яркой соседке, крашеной блондинке. Место неудачное. А может наоборот? Ведь мои глаза постоянно притягиваются к ней. Очередной глоток коньяка еще на градус поднимает настроение. Надо допивать коньяк и уходить. Если это не сделаю прямо сейчас, то зависну тут надолго. Опыт есть, в афганских чайханах просиживали часов по пять. Блондинка сидит ко мне в профиль. Прямой аккуратны носик, полные губы. Красивая однозначно, но взгляд почему то на ней не задерживается. Мой нескромный интерес не остался незамеченным мужской половиной компании. Видно слишком уж страстно я сверкаю очами в сторону их дам. А кому такое понравится? Не стоит лезть на рожон. Не твое оно и есть не твое. Но кажется все уже двинулось независимо от меня. Один из парней, самый старший, насмешливо бросил в мою сторону:

– Садись к нам солдатик. Коньяком угостишь. – а в голосе явная угроза. Мол не твое, не лапай. Вид у него далеко не интеллигентный. На гопника смахивает конкретно. Такой весь из себя приблатненный.

– Откуда у солдата деньги на угощение?

– Нет денег, мы угостим.

– Спасибо. Я уж как ни будь на свои.

– Ну если так, то и в нашу сторону не пялься. – а темненькой наш разговор не нравится. Голову опустила. Она украшение этой компании. Правда и очкарик выделяется статью, и породистым видом. Я то больше перед этими двумя свой гонор показываю. Глупый и ненужный. Коньяк сделал свое дело, я закусил удила.

– Это совсем не ваше дело, молодой человек, куда мне пялиться, а куда нет. – мои слова опустили товарища. Ведь я с ним, как с сопляком. Насмешливо и в упор смотрю на парней. Коньяк играет во мне, и не их дело учить меня. От недавнего благодушия не осталось следа. В душе зреет раздражение. Прав был московский психотерапевт, нельзя мне пить. Понимаю, надо встать и уйти, но взгляд черных глаз прибил меня к креслу. А товарищ не унимается.

– Пялься куда хочешь, десантник. Только здесь тебе не армия, рога быстро обломаем. – звучит слишком грубо и примитивно. Интересно, а почему именно он взъелся. Для девушек он явно староват. Наверное самый крутой среди них.

– На все воля Божья, дорогуша. – еще демонстративный плевок в его сторону. Пру на рожон конкретно. И все из-за этих черных глаз. Парни явно подобрались, напряглись. Да и мне не мешало бы остыть. Зачем неприятности в такой хороший день. Мой первый командир всегда учил, не уставая повторять: выдержка и еще раз выдержка. А девчонка то мне понравилась. Она изредка тоже на меня поглядывает. Это снова замечают ее спутники, и они уже вот – вот начнут действовать. А победит тот, у кого нервы крепче. А мои истрепаны конкретно. Хватит судьбу дрочить. Все правильно, нечего к людям лезть, зариться на чужое. Забираю рюмку с бокалом и пересаживаюсь за три столика от компании. Чужая девчонка и есть чужая. Приводи свою и любуйся сколько влезет. Два солидных мужика за столиком не против, чтобы я подсел к ним. Допиваю коньяк и настроение снова улучшилось. Бармен снова включил магнитофон. Проникновенный голос Челентано, на душе полная умиротворенность. Ан нет, все норовлю повернуться в сторону черноглазой. Вот зараза, все пытаюсь на чужой каравай рот разинуть. Допиваю сок и не знаю что дальше делать. Надо бы уходить, а не хочется. И не в этой ли незнакомке все дело? Решаю еще посидеть. Беру еще сто грамм коньяка, но уже без сока. Я сел, а компания поднялась, уходят. А она то глянула на меня, проходя мимо. И я ей улыбнулся, слегка качнул рюмкой, мол за вас пью незнакомка. И что самое главное, она мне тоже улыбнулась. Вот и разрешилась проблема самом собой, тихо и мирно. Надо допивать и тоже уходить. Мужики за столом говорят о чем то своем, тихо. Им нет дела до меня, а мне до них. Спокойная обстановка расслабила, не хочется двигаться, ни чем «грузиться». Хотя надо маме позвонить, чтобы не волновалась. Я правда предупреждал, что может по друзьям – одноклассникам пройду, покажусь во всей армейской красе. Допил, вышел в фойе и пока говорил по телефону, встретился взглядом с официанткой, выпорхнувшей из зала. Откуда уже гремела музыка. Что-то в ее лице грузинское, а волосы русые, густой копной уложены в замысловатую прическу. Говорю по телефону, а сам любуюсь женщиной в строгом темном платье и белоснежном кокетливом фартучке. Прямо школьница, но уж с очень по-женски роскошной фигурой.

Покинуть ресторан мне было не суждено. Швейцар разговаривает с этой русоволосой, милой женщиной. Он и окликнул меня, дружески улыбнувшись:

– Что так быстро уходишь, вечер еще весь впереди. – официантка так глянула, что у меня аж руки задрожали. И кажется, что я в ее взгляде прочитал все и даже немного больше. Она меня поняла и просчитала в одно мгновение. Хотя чего там просчитывать то, если все на мне крупными буквами написано. Улыбнулась ласково и поинтересовалась:

– А не хотите поужинать, товарищ солдат? Я вас за лучший столик усажу.

– Конечно хочу. Какой солдат не хочет. – от выпитого коньяка я смел и решителен. Она смеется моей грубоватой шутке.

– Ну если даже так, то пойдем скорее. Отведу тебя в мир блаженства. Кстати, как зовут – величают? – пытаюсь отвести взгляд от ее высокой груди. А она видя это, все поправляет свой белый кокетливый фартучек. Поправляет так, что эти волнующие женские прелести еще резче выделяются под обтягивающим платьем.

– Дмитрий Викторович Боровиков. – сказал и застеснялся своей такой официальности.

– Для меня ты просто Димочка. А я Ольга. Муж Оленькой называет. – ее горячая рука захватывает мою ладонь. И я безропотно иду за ней в зал, который пуст больше чем на треть. Столик у окна и довольно далеко от эстрады. Музыка не будет бить по ушам, а танцующие натыкаться. За ним мужчина и женщина средних лет, которые явно не довольны соседством с солдатом. Официантка на их недовольство внимания не обращает.

– Что будешь пить – есть?

– Я с коньяка начал, им и закончу. Принеси бутылку армянского. И пожалуйста закрытую. Сам открою.

– Ты такой недоверчивый. Обмана боишься?

– В Афгане мы пили то, что сами выбирали. В заводской упаковке. И никогда не пили в одном месте два раза подряд.

– А ты из Афгана? Говорят там настоящая война идет.

– Правильно говорят. Но давай сегодня не будем об этом.

– Думаешь у нас будет еще время на разговоры?» – опять улыбается ласково и многообещающе. Так ласково, что хочется прямо сейчас ее обнять и зацеловать. Она поняла меня, посмотрела зазывно и снова провела руками по груди и бедрам, как бы одергивая платье.

– Просто уверен.

– Слышал бы мой муж, убил бы нас обоих. – к коньяку заказал еще шашлык. Фрукты и сок на столе, за которые автоматом высчитают. Пока хватит. У меня с собой сотня. Пятерку отдал швейцару с гардеробщиком. Десятка бармену. Потом еще пять за повтор. Остаток вполне приличный. Правильно сделал, что целую бутылку заказал. А то вместо армянского какой ни будь гадости подсунут. Что не выпью, с собой заберу. Думаю в тридцатку вполне уложусь. Хотя что-то крутовато начал гулять.

Рассчитался сразу. Оленька счет не выписывала, назвала сумму в тридцать семь рубликов. Однако. Сто грамм коньяка по меню два семьдесят. Даже если округлить. Пятнадцать получается за бутылку. На пять рублей шашлык. Ну еще на пять там соки, фрукты и салат из помидор. Отдаю сорок, сдачи не надо. Официантка улыбается ласково и нежно. А что ей не улыбаться то. Нагрела почти на червонец, если не больше. Но это все думаю окупится. Просто уверен, что не последний раз с ней видимся. Фигурка у нее просто улетная. Надо и сегодня попытку сделать.

Официантка ушла, а я оглядываю зал. Опаньки, а компания то из бара тоже тут. И всего то через два столика от меня. Сразу не заметил, видно в это время меню изучал и пялился на Оленькины формы. И девушка черноглазая сидит лицом ко мне. Вот это да. Может быть судьба? Попробую по ходу вечера пригласить на танец. Хотя выплясывать в форме как то неудобно. А то что ее спутники занервничали, есть не совсем хорошо. С такой братвой нельзя расслабляться. Главный у них этот самый крепыш белобрысый, который со мной в баре речи вел. И он кажется кавалер этой черноглазой. Потому как очкарик с широким разворотом плеч больше с блондинкой общается. Все что-то ей на ушко шепчет. А третий у них сам по себе. Знает что только пьет и ест, ни на кого не обращая внимания. Нет, на меня пару раз зыркнул. И так посмотрел, как будто я ему должен. Его лицо, как говорят сатирики нынче, абсолютно не обезображено интеллектом. Явный гопник из подворотни. Смотрите, не смотрите, а я сам по себе. Гуляю и пью на свои. И девочку вашу попробую закадрить. Понимаю, что это не очень правильно с моей стороны. Но ничего поделать не могу. Запал я на нее очень сильно. Так сильно, что и официантка с пятым размером груди меня уже не сильно волнует. Как я понимаю, судьба дает мне шанс, и я его использую однозначно. И даже очень хорошо, что у ребят вид бандитский, это мне заранее предупреждение. И с этого момента я в полной боевой готовности. Хотя про готовность только слова и понты. Ведь уже выпито прилично, и надо хотя бы больше не прилаживаться к рюмке. Голова вроде бы как разумно «варит». А пока я при полной, как мне кажется разумности, начну действовать по своим правилам. И при первой возможности приглашу девушку на танец. И не надо стоять у меня на дороге. Ведь на сегодня я еще солдат, и солдат не плохой. И самое неприятное для вас ребятки, что я до сих пор мыслю по-боевому. И к этим, как мне кажется разумным и трезвым мыслям, прибивается еще одна. Которая на данный момент самая что ни есть трезвая. Что-то я резко начал. Всего третий день как прибыл, а делаю все не по плану. Вот и сегодня ушел из дома еще днем, а сейчас уже вечер. И чувствовал по голосу мамы в телефоне, как она за меня переживает. Боится, что сынок запьет – загуляет. Ведь что и говорить то, с войны вернулся. Я все понимаю, и совсем не прочь быть хорошим сыном. Но на этот момент вот эта черноглазая девчонка главнее для меня всего на свете. Может это коньяк заставляет меня фантазировать? Пусть будет даже коньяк, ничего страшного, разберусь со временем что к чему. А пока смотрю на нее и на душе радость предстоящего праздника, долгожданного и волнующего. Мне хочется петь и смеяться. И это я, закаленный в горах Афгана воин. Выходит, что в мирной жизни я еще пацан пацаном. Пацан то пацан, а отлично понимаю, что мне нужна вот именно такая девчонка, а не женщина. Я еще не любил, и очень хочу испытать это незнакомое чувство. У меня было три женщины. Галину, соседку командира, с которой был совсем недавно, помню и помнить буду долго. Но это не любовь. С любовью я еще не сталкивался. А может многие с ней не встречаются, и я один из этих многих? Опять же, заехал к командиру на пару деньков, а пробыл больше десяти. До сих пор маюсь воспоминаниями. Не выгони она меня, так наверное и не смог бы оторвать от взрослой женщины, красивой и страстной. Ее горячее тело, наши напролет бессонные ночи, мне снятся постоянно. И вот в этой девчонке есть что-то от той подмосковной женщины. Что-то неуловимое их сближает, а вот что не пойму. Вот и думай где любовь, а где просто постельная страсть.

А вечер тем временем набирает обороты, закручивается бесшабашное хмельное веселье. Разогретый спиртным народ, под громкую, непрекращающуюся ни на минуту музыку, отплясывает азартно. Алкоголь вытеснил из многих природную робость и толкнул на такие поступки, что на завтра, на трезвую голову многие будут краснеть, вспоминая как они отплясывали и чудили. И со мной коньяк может сделать подобное. Ведь я уже влил в себя приличную дозу. Но совсем не хочу, чтобы мной командовала водка, хочу осмысленных действий. И в этом ресторане я не отдыхаю, а на пути к своей пока еще очень далекой цели. А потому просто обязан быть в полной боевой готовности. Значит больше не пью, мне сегодня уже хорошо и без алкогольного допинга. Да еще знаю из своего небольшого опыта хмельных возлияний, что на завтра после пьянки мне станет по настоящему плохо. Проблемы, плохие мысли и всякий разный негатив удвоится, а то и утроится. Черная хмарь накроет душу, и обязательно вспомнятся погибшие пацаны. Так что решено, на сегодня с коньяком завязываю. Настраиваюсь на главную цель. Обязательно приглашу девушку на танец. Как только объявят медленный танец, что-то наподобие танго, сразу сделаю попытку. И как назло все время играют зажигательное. А скакать в форме я не смогу однозначно. Не представляю, что могу оказаться лицом к лицу с ней. Увидеть ее глаза близко – близко. А проводить ее – верх моих мечтаний. Я уже съел и салат, и шашлык, и теперь в ожидании танца хрумкаю яблоко. Вернее не хрумкаю, а очень даже интеллигентно режу на дольки ножом.

И вот наконец объявили какой-то Ниночке от друзей – однокурсников аргентинское танго. Пора: пан или пропал. Волнуюсь больше чем перед дальней разведкой. И если не встану и не подойду к ней сейчас, то уже не смогу решиться на это до конца вечера. И этот день станет для меня днем упущенных возможностей.

Встаю одним из первых, чтобы никто не успел опередить. Иду между столиками и все пялятся на меня, как на диковинку. Я тут белая ворона. И моя героическая форма десантника совсем не вызывает у окружающих уважения. Тут совсем другая шкала ценностей. Я рядом с девушкой. Стою перед ней по стойке смирно. И уже уверен, она не откажет мне в этой малости. Когда шел, смотрел на нее. Она смотрела на меня. И обращаюсь только к ней. На ее спутников ноль внимания. Кстати, не очень правильно с моей стороны. Вежливость – она и в Африке вежливость.

– Разрешите пригласить вас на танец? – мне кажется, что мои слова прозвучали неестественно высокопарно. Девушка молча встала, и я мгновенно отодвинул ее кресло. Мы идем к эстраде. Почти на другой конец большого зала. И снова все смотрят на нас. А я уже не обращаю ни на кого внимания, поддерживаю спутницу бережно под локоток. И мне немного не по себе от такого всеобщего внимания. Но это длится всего секунду, и уже другие пары поднимаются с мест, и через минуту мы растворяемся среди танцующих. А еще через минуту на площадке не протолкнуться. И кружащие вокруг нас пары медленно, но неотвратимо прижимают нас друг к другу. И я с радостью чувствую, что девушка этому совсем не противится. Ее руки на моих плечах. И как бы я был счастлив, положи она голову мне на плечо. Но это из области фантастики, и нечего об этом даже думать. А вот успех надо закрепить, вдруг второго шанса больше не будет.

– Можно узнать как вас зовут? Я Дмитрий.

– Катя.

– Три дна как из армии. Сегодня встал на учет, последний мой армейский день. Завтра форму в шкаф и гражданская жизнь.

– А вам идет форма. И видно, что вам нравится быть военным.

– Не угадали. У меня и мысли не возникало, чтобы в армии остаться. Много в этом деле ограничений. А самое главное, многое от тебя не зависит. – музыка замолкла. Развиваю свой маленький успех.

– Вы не будете против, если я вас еще раз приглашу на танго.

– А почему именно на танго?

– А я больше ни как танцевать не умею.

– Хорошо. – это я все говорю, пока провожаю девушку. Отодвинул кресло, поблагодарил, и на седьмом небе от счастья вернулся к себе за столик.

Потом были еще два танца. И в последнем я держал ее горячую ладошку в своей руке. И когда музыка оборвалась, приложил ее пальчики к своей щеке. Девушка ничего не сказала, а мое сердце рвануло радостью и счастьем. Еще танец и я уверен, что провожу Катю домой. По другому и быть не может. Но к моему величайшему сожалению, все пошло не так как я планировал. Едва я только сел за свой столик, как ко мне подошел администратор зала, вальяжный, с благородной сединой в волосах мужчина.

– Молодой человек, пройдите в фойе, там вас дожидаются. – вот так номер. Интересно кому это я потребовался? Армейская привычка беспрекословно подчиняться. Иду вслед за администратором под популярный и зажигающий еврейский танец «семь – сорок». В фойе ожидает меня неприятный сюрприз. Патруль из трех курсантов авиационного училища и их командира, рослого, можно сказать дородного старшего лейтенанта. Я знаю, по уставу военнослужащему срочной службы запрещено находиться в ресторане. И совсем не оправдание, что я демобилизован. Я могу конечно послать их куда подальше, но при условии, что на моих плечах не будет погон. Я бы их сорвал, не проблема. Но они пришиты намертво. И в каждом погоне по десять бумажек достоинством в сто долларов. Надо решать дело миром, а то в комендатуре их сорвут и оставят себе на память. Старлей сурово начинает:

– В чем дело старшина? Почему устав нарушаем? – прикидываюсь непонимайкой.

– Так я уже гражданский человек, сегодня на учет встал.

– Давай военный билет. – смотрит в него внимательно. А там есть на что глядеть. Прикидываясь дебилом, начинаю нудеть:

– С войны только что вернулся. Дважды контуженный. Одно пулевое. Может разойдемся мирно?

– Товарищ старшина, вам не положено находиться в ресторане в форме.

– Да знаю, но почему не сделать исключение для героя – афганца?

– А потому. В комендатуру позвонили и сообщили из этого ресторана, что солдат срочной службы гуляет, ведет себя непотребно. Так что извини, мне положено отреагировать.

– И как ты отреагируешь?

– Доставим в комендатуру. Будешь дергаться передадим милиции. – что-то тут не так.

– А почему меня просто не вывести из ресторана? И я спокойно пойду домой.

– Почему – по кочану. В комендатуре разберемся и пойдешь домой. Прошу тебя, будь разумным, не раскручивайся на срок.

– А ты старлей, бык конченый. Смотрю тебе самому очень хочется мне нагадить.

– А вот оскорблять не надо. Теперь то ты с нами точно пойдешь.

– Пойду, не переживай. Вот только кто за мой столик заплатит. Может Советская Армия в твоем лице? – озадачился бедолага. Еще раз пытаюсь решить проблему с наименьшими потерями. Хотя в глубине души понимаю, все это напрасно.

«Давай я спорю при тебе погоны и разойдемся мирно.

«Не выйдет. За оскорбление надо отвечать.

«Все понятно. Мы сильные, упертые и нас вон как много. Так кто за ресторан рассчитается? Там у меня кстати счет приличный. Коньяк армянский пил. – патрульный отходит к администратору, видно объясняет ему ситуацию. Пытается вызвать сюда официантку со счетом, но это бесполезно. Мужик на моей стороне уже потому, что я солдат. А офицеров кабацкие не любят за скупость и мелочность. Старлей возвращается ко мне.

– Давай по быстрому рассчитывайся и выходи, если не хочешь больших неприятностей.

– Мои неприятности в Афгане кончились, козел ты потный. – морда у офицера налилась кровью. Вишь ты, молодой, а давление то шалит. Курсанты сделали вид, что ничего не слышали. Иду в зал. Обидно, уже половина двенадцатого ночи. Еще полчаса и кабак закроется. И я уже не провожу Катю. И все ни как не соображу что делать. Не могу найти рационального и здравого решения. От коньяка голова соображать быстро отказывается. Надо по крайней мере подойти к девушке и объяснить что к чему. Ее спутники смотрят на меня с ненавистью. Но мне не до них.

– Извини Катя, но тут на меня патруль наехал. Твои спутники вызвали. Не представляешь как я тебя хотел проводить. – дальше не дает говорить крепыш.

– Че ты гонишь? Какой патруль? Топай отсюда шаровик хренов. – улыбнулся девушке и отошел от стола. Еще не хватало драку прямо в зале устроить. Тогда точно не отвертишься, и доллары в погонах гарантированно накроются. Можно уйти через кухню, но это не вариант. Патруль тогда будет торчать у входа до конца. А моя цель от него освободиться и проводить девушку. И на все про все у меня каких тридцать минут, а то и меньше. Многие посетители уже уходят.

Старлей доволен, прямо лоснится от счастья. Не понимаю зачем ему все это надо. Может от природной злобности? Скорее всего я прав, кто-то из мужской половины компании задействовал патруль за деньги. – выходим на улицу. А машины то нет. Значит служивые притопали пешком. И нам придется идти далеко за центр города. Снова пытаюсь уговорить офицера.

– Слушай, ну какая тебе радость с моего задержания. Давай мирно разойдемся. Я вам коньяк отдам. Меня девушка в ресторане ждет.

– Забудь про девушку. Тебе сегодня придется в комендатуре ночевать, афганец ты хренов. – вот сука позорная. Сейчас я с вами разберусь. Видит Бог, не я первый начал. От полной безнадеги пытаюсь пугать совсем по дешевому.

– А ты не боишься неприятностей, старлей? Все же героя – афганца задерживаешь практически не за что. Смотри, вдруг карьера не заладится.

– Я свой долг выполняю, действую строго по уставу. – ну – ну, действуй. Мы уже отошли довольно далеко от ресторана. Еще два квартала и выйдем на главную улицу города. А там светло как днем от фонарей и ментов полным – полно. Там мои шансы уменьшаться вдвое. Хорош мусолить, пора начинать. Время поджимает. Я это место хорошо знаю. Уйти через старый город проулками не проблема. Старлей сзади, два курсанта по бокам, один впереди. Если все получится, то возможно еще и успею к ресторану. Плавно поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и точно «заряжаю» офицеру в дыхалку. Тот валится, как подкошенный. Еще бы ему не свалиться. Живот мягкий, ни какого намека на пресс. Курсант справа среагировал мгновенно, захватил шею. И тут же перелетел через мою спину, всем телом грохнувшись об асфальт. Двое отскочили явно в испуге, схватились за штык – ножи. Но нападать вроде как не собираются. Ору, брызжа ненавистью, хотя по большому счету в общем то спокоен:

– Прикончу уроды. – те в растерянности не знают что делать. Не давая им сообразить, рванул по темной улице к ресторану. У меня в запасе полчаса. Пока старлей с курсантом очухаются, пока на центральную улицу выберутся, пока подмога прибудет, я буду далеко. Хорошо что он мне военный билет вернул. Несусь, что есть сил назад. В кармане галифе плещется коньяк. Мне кажется очень громко.

Я опоздал, света ни фойе, ни в зале нет. Дверь закрыта наглухо. Огляделся и замер от удивления. В сторонке, в тени дерева вижу красавицу – блондинку из той самой компашки. Время нет. Дорога каждая секунда. Бросаюсь к ней как к спасительнице. Она мне улыбается:

– Катя сказала, что ты обязательно появишься.

– Давай поскорее отсюда сваливать. Надо такси поймать.

– А что случилось? Ты убежал от них?

– Убежал, а что мне еще оставалось? – мы идем вдоль дороги, машем подряд всем машинам. Наконец тормознул частник на «Москвиче». Я не успел и слова сказать, как девушка назвала адрес. Это совсем недалеко, почти в центре. Тороплю водителя, надо поскорее отрываться от этого места. Подальше как от патруля, так и от милиции. Пусть патрульный запомнил мою фамилию, и не проблема навести справки через военкомат. Но это все будет завтра, а сегодня есть сегодня. Попадись я сейчас, точно ночь в камере проведешь. И вот тут то я совершил очередную ошибку, мне показалось что все закончилось, все неприятности уже позади. Ведь стычка с патрулем выползла на первый план, как главное событие. Она заслонила на мгновение собой все остальное, в том числе и черноглазую девушку Катю. Весь из себя гордый, ведь я такой крутой и смелый, и к тому же удачливый. Загордился, расслабился и накатил глоток коньяка прямо из горлышка. А хороший коньяк вещь долгоиграющая. Накопившись в организме, он долго его не покидает. Если бы не выпил последнюю рюмку в ресторане, точно бы не связался с патрулем, вполне мог бы договориться. Не пер бы на рожон, не оскорблял бы офицера. Это я все потом проанализирую на трезвую голову и сделаю выводы. А пока в пьяной эйфории пытаюсь определить дальнейший ход событий.

– Куда мы едем?