Первая на возвращение. Аристократка в Советской России

Послесловие переводчика

Раздобыв пять лет назад раритетный англоязычный бумажный экземпляр данного романа-путешествия вкупе с другими изданными в США книгами Ирины и помогавшего ей с некоторыми из них Виктора, я был буквально потрясён созвучностью описанного там с моими личными впечатлениями и переживаниями, испытанными либо в тех же самых местах, либо в необычайно схожих обстоятельствах. Ведь, будучи и сам заядлым путешественником, поездившим с родителями в детстве и отрочестве по европейской части СССР на поезде, а во взрослом возрасте по всей Европе от Волги до Атлантики и от Балтийского до Средиземного морей, за исключением лишь малого числа стран, на автомобиле, я видел многое и попадал в различные ситуации, порой забавные или комичные, порой трогательные или печальные, а иногда и чрезвычайно опасные.

Поэтому, работая над переводом этого произведения, я всё время ловил себя на мысли, что пишу и про себя тоже. Ведь все по-настоящему близкие мне люди знают, насколько трепетно я отношусь к ряду мест на этой прекрасной планете и к воспоминаниям, с ними неразрывно связанным, так что, попав туда опять, легко могу и "занырнуть в себя", купаясь долго в безбрежно счастливых или до комка в горле грустных видениях минувшего, и без умолку делиться воспоминаниями о них с родными мне по духу попутчиками. И этот факт сильнейшим образом связывает меня с Ириной. Как, впрочем, и тот, что мы оба любим, базируясь то в одной, то в другой "реперной точке", исследовать всё самое интересное в непосредственной от них близости, перемещаясь туда-сюда, словно по семянкам головки одуванчика.

Неудивительно, что во время написания отрывка про станцию Лозовая я, как наяву, ощущал ту температурную разницу между севером моей Родины и югом, которой сам наслаждался в далёком детстве, выйдя там же погулять из вагона, вёзшего меня на летний отдых. А описывая бойкую торговлю на станции Курсавка, я мысленно очутился на обожаемом мной в те же времена перроне вокзала в Скуратово, первой от Москвы остановке поезда, где очень симпатичные бабушки продавали изумительные малосольные огурчики и вкуснейшую варёную картошку с укропчиком – символ начала моего детского волшебного путешествия к зовущему издалека тёплому Чёрному морю. Ну, и как же обойтись без упоминания Владиславовки, узловой станции в Крыму, где расходились поезда на Керчь и Феодосию, ведь как раз там с моим любимым папой на моих глазах происходило нечто похожее на то, что испытал Виктор в погоне за поездом до Шепетовки, однако с тем маленьким отличием, что я наблюдал за происходившим из тамбура уезжавшего вагона, а папе удалось догнать его и подняться, держа в руках два ящика купленной на станции черешни. И, конечно же, никуда не деться от побережья Крыма, тянущегося от Феодосии до Нового Света и магическим образом являющегося для меня таким же родным, как и для Ирины, – это наше с ней "место силы". И такой же пиетет, как она, я испытываю ко Льву Сергеевичу Голицыну, стоявшему у основания не только завода шампанских вин в своём поместье, но и упоминавшейся в тексте Виктора "Массандры", и высоко ценимой мной "Архадерессе – Солнечной Долины" у Судака, а также "Абрау-Дюрсо" под Новороссийском.

Что же касается красочно и детально изображённых в книге величайших советских достижений и прискорбных потерь и просчётов, то и здесь я полностью разделяю чувства Ирины и Виктора, что и так, наверное, было абсолютно понятно из некоторых моих комментариев в сносках по ходу повествования. Ведь я люблю и ценю всю историю своей Родины, целиком, без ненужных купюр или, наоборот, выдирания из неё и последующего возвеличивания отдельных особо нравящихся периодов, как этим увлекаются многие. Я горжусь всеми свершениями и древней Руси, и царской России, и Советского Союза, и современного Российского государства. И я также переживаю по поводу совершённых в прошлом и совершаемых нынче ошибок, надеясь, что когда-нибудь мы научимся глубоко, объективно и всесторонне анализировать их, что позволит нам не повторять раз от разу одну и ту же нелепицу. Поэтому мне одинаково противны представители всех крайностей: как отъявленные "монархисты", так и не менее ярые "коммунисты", как запятнавшиеся с головы до пят "либералы", так и всех мастей "квасные патриоты", да и вообще так называемые "коричневые носы" при любой действующей власти. И даже в этом, собственно, состоит наша удивительная общность с Ириной.

В главе "Писательство" моего третьего романа из цикла "Миры Эры" уже рассказывалось, что происходило как до, так и после Ирины с Виктором путешествия, и было мной озвучено обещание привести в этом послесловии отрывки американских рецензий на вышедшую через девять месяцев книгу. Изучив их досконально, я понял, что на 99% они состоят из пересказа ключевых моментов повествования и повтора дополнительных фактов, озвученных Ириной во время её лекционного тура и уже приводившихся мной в упомянутом выше романе. Поэтому дам лишь некий коллаж из отдельных ярких моментов: "Будучи спрошенной о высказывании Уилла Дюранта (американский писатель – А.Б.-С.) в его интервью о том, что в России грязно, Ирина ответила: 'Это правда. Но когда люди говорят о грязи сегодня, то пусть не забывают, что 130 миллионов людей в России до революции веками жили в нищете и мерзости … Если едешь в Россию, чтобы найти там охлаждённый грейпфрут, вычурные закуски и изысканные манеры, то вряд ли отыщешь, но нам понравилась пища, которой нас кормили' … Как вернувшуюся аристократку, так и впервые попавшего туда морского волка очень многое восхитило. Лейтенант частенько испытывал беспокойство, а иногда его даже забавляли доктринёрство и другие аспекты советской цивилизации, но он был гораздо более благожелателен, чем можно было бы ожидать от человека, воспитанного в традициях военно-морского флота … Автор этого обзора, памятуя о трюке с Магометом, делает из книги вывод, что, хотя аристократия теперь может вернуться в Россию, Россия никогда не вернётся в руки аристократии … Для непредвзятых читателей и для тех, кто никогда не был в России, в этой книге звучит подлинная правда, полностью рассеивающая противоречивые тучи международной и классовой ненависти, которые делают советский эксперимент таким пугающим. Не вызывая ни малейшего желания проводить подобный эксперимент в других странах, книга самым убедительным образом указывает на то, что Россия находится на правильном пути для себя самой … В дополнение к красочной панораме повествование раскрывает очень человечную и очаровательную личность. Россия Ирины Скарятиной – это Россия в руках талантливого и чрезвычайно компетентного интерпретатора. Это тёплая и человечная Россия, показанная глубоко понимающей натурой … Это по-настоящему великая книга о России, а потому неудивительно, что она среди бестселлеров этой осени".

Осталось сказать, что я хочу посвятить эту работу памяти своих любимейших ПАПЫ и МАМЫ, Беловых Олега Васильевича и Маргариты Алексеевны, и БАБУШКИ по отцу, Семёновой Марии Васильевны, которые подарили мне в счастливые годы моего нежного возраста большое количество прекрасных путешествий по просторам советской Родины. И не могу в конце не поблагодарить от всей души за всеобъемлющую поддержку свою жену Галину, за неоценимую меценатскую помощь Екатерину Викторовну Черных, за очень значимый материальный вклад Андрея Марковича Успенского, Олега Григорьевича и Наталью Павловну Безниных, и, разумеется, всех своих преданных читателей за заблаговременный предзаказ каждой новой книги, рассказывающей о судьбе и путешествиях дорогих моему сердцу Ирины Скарятиной и Виктора Блейксли.

Королёв, январь – апрель 2024, Алексей Белов-Скарятин