Моя муза

Нет, если уж нам суждено встретиться, то мы встретимся – здесь. Редко кто приезжает в «Актёр» на один раз – чаще путёвки получают каждый год, примерно в одно и то же время… Надо лишь набраться терпения.

Этой ночью я сажусь на угол кровати, боком скрючившись над тумбочкой, и при свете то и дело мерцающей лампы пишу стихотворение. Строки падают на бумагу одна за другой, будто звёзды с Крымского неба, и рифмы выглядят не вычурно и не слишком просто, нет, они выглядят единственно верными и абсолютно естественными. Будто это стихотворение существовало всегда – так же, как всегда существовала сама красота. Мне нужно было лишь прислушаться.

Стихотворение я называю просто: «Моя муза». Пожалуй, и её саму называть по-другому было бы нелепо.

Но что теперь? Отправлять стих Зинаиде, или Павлу Корнееву из «Знамени», или Ольге Марковне?.. Сделать мою музу, мою мечту достоянием этих затхлых редакций, заросших музейной пылью? Подставить её под старческие руки и скептические взгляды из-за стёкол очков?

И наконец, что хуже: если мне откажут, сочтя стихотворение безвкусным?.. Или если опубликуют где-нибудь на девятнадцатой странице между памфлетом и очередным очерком про русскую глубинку? А из читателей дай бог с десяток пробежит его глазами и, может, вспомнит о чём-то своём, поразмыслит… Да что там! Скорее, забудут, как только перевернут страницу…

Моя муза не заслуживает быть распятой среди равнодушных журнальных листов. Её судьба – жить и дышать морем.

Может, когда-нибудь, когда мы будем вместе, я преподнесу ей это стихотворение. Преподнесу его невзначай, скромно. Дескать, вот, прочитай на досуге. Она замолкнет, когда взгляд её побежит по строчкам. А когда она поднимет на меня глаза, они будут полны слёз.

Вот тогда, если она захочет, можно будет опубликовать. Но не думаю, что захочет. Пусть лучше стихотворение останется нашей тайной, нашим сокровищем. Таким же, как наша любовь.