Что мне будет за такое самоволие? Да уже ничего, по крайней мере, хуже смерти не будет, и так как всё равно мне её не избежать, я напоследок сделаю то, что нужно. Не торопясь я встала с скамьи и подошла к молодой женщине и маленькой Варе. Женщина подняла на меня свои заплаканные глаза и, как будто что-то почувствовав, немного выпустила девочку из своих объятий, правой рукой она потянулась ко мне, как будто хотела меня потрогать и удостовериться в том, что я не иллюзия. Она чувствовала, что происходит что-то, что она не может объяснить, по её телу разлилось тепло, ещё с большим напором выступили слёзы на её глазах.
– Ваша дочь через год погибнет от несчастного случая, это будет летом, вечером, через десять дней после вашего дня рождения, постарайтесь уберечь её от гибели в таком нежном возрасте. Судьба подарит вам человека, с которым вы проживёте всю свою жизнь, встреча эта случится через три года. Не опускайте руки, боритесь и любите.
После этих слов я еле заметно улыбнулась и повернулась, чтобы уйти, заплаканная женщина схватила меня за руку и дрожащим еле слышным голосом произнесла: « Кто вы?»
Контакт с человеком был налажен, она прикоснулась ко мне, она заговорила со мной, она смотрела прямо мне в глаза и ждала ответа. В этот момент, в момент моей речи, она не слышала ничего, кроме моих слов, транспорт, голоса людей, звуки природы – всё это на время пропало, осталась только я и странное, подвешенное состояние. Я не торопясь забрала руку и ещё раз улыбнулась, мне больше нечего было ей сказать, всё что я могла, я уже сделала, даже больше.
– Ангел…– ещё тише и с хрипотцой в голосе произнесла она.
– Сейчас я уйду, и вы через пару секунд меня забудете, а мои слова будите считать предчувствием, люди, которые нас видели, тоже забудут всё через пару секунд.
Так и случилось. Через мгновение она снова обнимала свою дочь, но уже с каким-то странным грузом на сердце, странное предчувствие охватило всё её тело. Она вдруг поняла, что нужно отпустить мужа, что, раз он выбрал другую, то пускай с ней и живёт. Что она не кукла для битья и нельзя играть на чувствах так жестоко и холодно. Любовь, настоящая любовь обязательно её найдёт, почему-то в этом она была уверена. В этот раз она не ошибётся и не станет доверять животным инстинктам, как это было раньше. Она доверится своему сердцу и своей дочери. Она станет настоящей женщиной и матерью. Странное беспокойство проснулось в ней из-за дочери, теперь, с этого момента, подумала она, я буду ещё больше и лучше приглядывать за своим сокровищем.
Ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах мы, ангелы, не вмешиваемся в жизни людей, только наблюдаем со стороны, можем направить, подсказать, но взять руку и сделать всё за человека мы не можем. Меня ждало наказание, но почему-то я его не боялась, может его и не будет, зная, в каком я нахожусь положении? Что мне всё равно не миновать страшной и мучительной расправы!
То что пару минут назад казалось невообразимым, стало обычным, тихим вечером. Как я и говорила, все забыли меня и заняли свои головы своими насыщенными мыслями. Пройдя ещё пару шагов, я увидела Антона с друзьями, как я поняла, это были его одногруппники, с которыми он учился. На свежем воздухе стояло человек шесть, они оккупировали одну скамейку с потрескавшейся краской, выложили на неё свои вещи, чипсы и пластиковые банки из-под пива. Странно было наблюдать за молодёжью в целом, что бы они ни праздновали, это всегда было море выпивки, куча сигарет и мимолётные связи. Этому я уже не удивлялась, проходя мимо такой сцены, я просто тихо вздыхала, о какой любви и возвышенности может идти речь, когда человек убивает сам себя? Когда своими действия и мыслями он становится похож на дикого зверя, и ему всё равно, что он убивает в себе человека и своё здоровье.
Антон был одет в чёрную рубашку, рукава, которой были засучены по локоть, светлые джинсы и не новые кроссовки, в руке он держал не открытую банку пива, он как-то недоверчиво поглядывал на всех, кто его окружал, мало ел и совсем не пил. В компании были две девушки, Оксана и Лена, обе были симпатичные, но отталкивали от себя молодых людей тем, что хотели получить каждого и сразу, и вместе с тем желательно, чтобы он ещё был при деньгах. Лене очень нравился Антон, давно за ним, грубо сказать, бегает, но результатов никаких, вот и сейчас она вертится перед ним, щеголяет в мини юбке, но не получает должного внимания. Вот она открывает свою третью банку пива, от неё разит им, подойдя ближе к Антону, она что-то говорит, он немного улыбается и отходит на шаг в сторону, она не отступает, смеётся ему прямо в лицо и заигрывает, наступает напряжённая обстановка. Может я зря посоветовала ему встретиться с друзьями? Я чувствую, как его воротит ото всех, Ромы в этой компании не было, поэтому Антон совсем заскучал.
– Да ладно вам, классные у неё буфера, я долго от неё тащился, правда, понял потом, что это бесполезно, ну кто я такой, чтобы претендовать на это богатство?– говорил парень невысокого роста про девушку, с которой он вместе ходил на английский язык.
– А что не подошёл к ней? Сказал бы: «Эй, цыпа, ты классная тёлка и буфера у тебя что надо!»– ответила ему та самая Лена. – Ты что, не знаешь, как нужно с нами? Мы, прекрасный пол, просто обожаем напористых парней, которые не церемонятся: подошёл, привлёк – и дело в шляпе!
– Ну, может с тобой, Ленуся, не нужно церемониться, положил и получил, но она такая классная, хотелось бы мне, конечно, с ней замутить…
– Да проще у тебя рог на голове вырастет, прежде чем она замутит с тобой!– заговорил третий голос.
– Таким девкам как она подавай крутых парней! Ты что, думаешь она глянет на такую коротышку и толстяка, как ты? Такая цыпа себя не для того создавала, чтобы достаться в твои руки, она создана для самого Бреда Пита, ну по крайней мере для Антона!– воскликнула Лена.
Все устремили свои взгляды на Антона, он всё так же стоял с закрытой банкой пива и за весь вечер произнёс всего пару слов. Он не слышал, о чём разговаривали его товарищи, но все взгляды были устремлены на него, он понял, что деваться некуда и пришлось открыть рот.
– Что?– тихо сказал он.
Раздался дружный хохот, его уголки губ тоже дёрнулись, было видно, что он очень рассмешил свою публику. Снова начала говорить Лена.
– Слушай, ведь ты знаешь Ромашову Викторию? В неё наш Славик влюблён по уши, гляди, как бы весь не иссох по ней, бедняжка!
– Ромашову?– переспросил Антон, нахмурив брови.– Видел пару раз, симпатичная.
– Да ты чего, брат, издеваешься?– возразил этот Славик.– Она бомба! Какие волосы, какая грудь, ноги от ушей, глаза огроменные, предел женской красоты!
Антон ничего не ответил, снова чуть заметно улыбнулся и потупил свой взгляд.
– Что-то наш красавчик совсем затих!– воскликнула Лена, отпивая из банки.– А расскажи нам, дорогой, какой твой предел мечтаний? Какие девушки нравятся, какие возбуждают до предела, что аж невмоготу?
Все понимали, что Лена перебрала больше других, она чуть ли не вешалась на шею Антона. Поняв, что дело пахнет дурно, Оксана, подруга Лены, оттащила её от него и стала отвлекать, говоря ей, что звонил сегодня её парень и они идут в модный клуб завтра вечером.
– Да мне по барабану, куда ты завтра идёшь, Окси, я вот от Антона хочу услышать ответ на свой вопрос!
– Мне нравятся девушки, которые не пьют пиво, как лошади, и от которых не воняет за километр. Ещё меня привлекают образованные и культурные.– потом Антон на мгновение задумался и продолжил: – чтобы у неё были губы нежные, бледно-розовые, чтобы её волосы ласкали плечи и глаза вмещали в себе океаны.
На какое-то время воцарилась тишина, даже Лена замолчала. Антон окинул всех презрительным взглядом, демонстративно поставил банку пива на скамейку и пошёл от них.
– Эй, Тох!– крикнул ему парень и подбежал.– Ты чего обиделся на нашу Ленку? Ты ведь знаешь, когда она выпьет, то лезет каждому в душу, дотошная и упрямая, но ведь она не специально!
– Да, я знаю!– начал было Антон.– Просто хочется прогуляться, вы тут как-нибудь без меня.
– Знаешь, я вот что хочу тебе сказать! Ты изменился, то есть ты и раньше особо не любил тусить с нами, но сейчас ты совсем от нас отслоился. Тебе что, не хочется повеселиться? У нас отличная компания, в следующий раз пригласим Ромку и Димона, будет ещё веселей, а если бесит Ленка, её не позовём!
– Да, спасибо.
Антон быстрым шагом направился в совершенно другую сторону, он чуть было не рассказал про Кристину, он чуть было не описал её полностью тем, кому меньше всего это было нужно знать. Лена его раздражала, и он был очень недоволен когда увидел её среди толпы. Вложив руки в карманы, он уже медленней шёл по дороге. Сначала виски стучали и кровь бурлила в голове, потом он успокоился и понял, что некрасиво поступать, как капризная девочка, все подумали, что он обиделся и ушёл, но рядом с ними его что-то душило, он не мог переносить запах сигарет, не мог переносить запах алкоголя. Он специально ни к кому не прикасался, чтобы случайно не прочитать мысли или чувства ребят. Через минут десять он снова вернулся к скамейке, где была оживлённая беседа. Когда Лена увидела Антона, она подошла и взяла его под руку.
– А вот мой кавалер пришёл, который надул губки!– громко и уже невнятно говорила она.
– Лен, мне кажется, тебе следует притормозить с пивом.– тихо ответил ей Антон.
– А ты попробуй останови меня!
Лена всем телом прижалась к Антону, и начала правой рукой гладить его широкую спину. Как он ни старался, как ни пытался, а почувствовал всё, что творилось в её голове. Ему стало не по себе от того, что он почувствовал, какое-то омерзение пробежало по его телу, даже выражение его лица изменилось, он как будто разозлился, и зрачки расширились. Не говоря никому ни слова, он взял Лену за талию и отошёл с ней на безопасное расстояние, чтобы никто не слышал, что он ей будет говорить.
– Что ты творишь?– уверенным голосом спросил Антон.– Зачем ты так напиваешься, ведь в тебе живёт жизнь?
Лена распахнула свои залитые пивом глаза и как будто окаменела.
– Разве тебе не жалко, что ты творишь с собой и с ребёнком, который живёт в тебе?
Лена совсем опешила, она положила свою руку на ещё плоский животик и снова взглянула на Антона.
– Если будешь продолжать вести такой образ жизни, то не родишь! Потом заработаешь себе серьёзное сердечное заболевание и будешь всю жизнь работать себе на лекарства. Молодая, красивая, что ты с собой делаешь? Кто отец?
Было видно, что Антон попал в точку, она не могла произнести ни слова, но потом всё таки выжила из себя какие-то невнятные буквы.
– Не знаю…
– Как не знаешь?– ужаснулся Антон.
– Была вечеринка, помню двух, а может трёх парней…
– Ты сумасшедшая!
– Это ты виноват!– вскрикнула Лена, заливаясь слезами.– Ты всегда знал, что нравишься мне, разве я страшная, почему ты так холоден со мной?
– Потому что я не люблю тебя, Лена!– эти слова Антон проговорил по слогам и очень внятно, чтобы пьяные уши его правильно услышали.
– А я?– пролепетала она в ответ.
– Ты тоже не любишь меня, просто тебя задевает, что я не обращаю на тебя внимания! Но это глупо, слышишь? Как просто можно сломать свою жизнь, ты с этим справляешься просто замечательно! Теперь послушай меня, влюблённая Джульетта: ты беременна, и теперь ты не отвечаешь за себя, ты отвечаешь за того, кто живёт в тебе! Странно, правда? Живи, трудись, учись и прекращай то, чем ты занимаешься, я знаю, что жизнь твоя наладится, если ты послушаешь меня. Перестань быть ничтожеством, приведи себя в порядок, и тогда у тебя родится здоровый ребёнок. Если же ты будешь продолжать полнейшее уничтожение над собой, ты будешь страдать. Тебе всегда будет больно. Понимаешь меня, дура?
Антон говорил так убедительно, что Лена запомнила каждое его слово. Ей почему-то стало легко на душе, она подозревала, что беременна, но не хотела в это верить, думала о аборте и гадала, кто мог быть отцом. Антон как будто смёл с её души толстый слой пыли, ей стало противно за саму себя, слёзы раскаяния подступили к её горлу, она вся пылала. Казалось, её исповедали, влезли руками в её душу и встряхнули как следует, она вдруг поняла, как на самом деле жила, и как на самом деле нужно жить. Подняв свои совершенно ошарашенные глаза, она как будто протрезвела, взгляд стал более осмысленным, серьёзным. Она ещё раз прикоснулась к животу и улыбнулась, только на этот раз не Антону, а себе.
Ещё много разных ощущений почувствовала в эту минуту Лена. Антон пристально смотрел ей в глаза и внушал правильные вещи, она слушала его и слушалась его. Вернувшись обратно к ребятам, они все удивились, видя, какой пришла Лена.
– Что за чудеса?– пролепетала Оксана.– Лен, ты в порядке?
Лена была ещё под влиянием алкоголя, но могла здраво рассуждать, сев на краешек скамейки, она отставила пятую банку пива и, взглянув на всех ребят, тихо им улыбнулась.
– Чё случилось?– спросил Славик.– Нашу Ленку подменили!– воскликнул он, протягивая ей пиво.
Лена не торопясь взглянула на Антона и отодвинула рукой предлагаемую выпивку. Все ещё больше удивились, снова наступила тишина.
На улице уже было совсем поздно, ребята поняли, что пора расходиться. После такой проделанной работы Антон совершенно выбился из сил и устал. Он был рад тому, что его слова попали прямо в душу девушки, чем-то даже она ему напомнила Марианну, улыбнувшись про себя, он побрёл домой.
Глава 20. Кровавая звезда.
Странное чувство одолело меня сегодня вечером. Она дотронулась до меня, потом крепко обняла, и я почувствовал всё, как будто на мгновение стал Леной. Теперь я начинаю верить в то, что я избранный, у кого ещё имеются такие способности, как у меня? Нужно обязательно поделиться этой информацией с Кристиной, но где она? Почему так долго не появляется, ведь она знает, что со мной произошло. Я как будто стал ещё мудрей, и теперь я не боюсь того, что происходит со мной. Ночные кошмары и чувства других людей больше не пугали меня, я научился с этим жить. Казалось, что с души упал огромный груз и теперь я смело могу вздохнуть.
Отец намекал сегодня вечером о машине и о том, что ему нужны деньги, я как мог оттянул этот разговор до следующих выходных, но долго я не мог врать. Марианна недавно звонила мне, точнее, она постоянно мне звонит, но я только изредка отвечаю ей, ссылаясь на множество дел. Пускай она строит свою новую жизнь, навсегда распрощавшись с прошлым, а меня пускай так сильно не тревожит, я знаю, что она скучает и считает меня своим близким человеком, но пока мне было не до неё. Рано или поздно я встречусь с ней, я буду ждать.
Ночь я не мог заснуть, я всё прокручивал в голове вечер, который провёл с одногруппниками. Какое странное чувство, когда женщина беременна, от её живота идёт еле заметное голубое сияние, а если подержать руку около живота, то можно почувствовать тепло. От Лены исходило это сияние и мягкое тепло, я был очень рад тому, что она не успела ещё нанести ребёнку непоправимый ущерб, хотя это действительно удивительно! В этот миг я считал себя спасителем, мне было так приятно, что я спас две жизни, спас мать и её ещё не родившегося малыша. Где же, где же Кристина, что произошло, почему так долго её нет! Может, что случилось? Может, нужна моя помощь? Но на душе у меня было спокойно, и я понял, что она по своей собственной воле не приходит ко мне. Я пару раз громко назвал её имя, потом всю ночь шептал его и под утро не выдержал и заснул. Проспав три часа, я встал, голова гудела, во рту был горький привкус, я пошёл умываться, ледяная вода ошпарила мне лицо, стало как-то легче.
– Ну как твои друзья?– спросила Ольга Викторовна, зайдя в мою комнату.
– Друзья? А, друзья!– воскликнул я прищурившись.– Они хорошо, всё такие же живенькие и активные!
– Ну слава богу! Как они провели лето?
– Кто как! Море, Европа, дача.
– Ну, понятно! Слушай, какой у тебя беспорядок в комнате! Ты когда в последний раз убирался?
– Не знаю, может дня два тому назад.
– А кажется, что недели две! Ты сегодня куда-нибудь пойдёшь?
– Да, а что?
– Прибраться у тебя хочу.
– Я изменился?– спросил я, смотря очень внимательно на мачеху.
– Что?– спросила она, явно не поняв вопроса.
– Я изменился? Характер, поведение?
– Ах, это! Ну да.
– А что конкретно во мне изменилось?
Ольга Викторовна села на краешек моей кровати, окинула взглядом всю мою комнату, потом ласково взглянула на меня. Казалось, она хотела мне много чего сказать, но почему-то не осмеливалась произнести ни слова. Ей было как-то неудобно говорить со мной по душам, раньше я мало уделял ей внимания, мало разговаривал, сейчас, понимая друг друга больше и лучше, я стал осознавать, какой она на самом деле человек.
– Ты очень изменился. Стал более разговорчив, помогаешь мне, общаешься со мной, наверно, тебя напугала моя болезнь и ты решил наверстать упущенное, – смеясь, она произнесла последние слова.
– Наверно так и есть, но ведь произошло чудо из чудес?
– Я уже не знаю, каким богам молиться за своё спасение!– воскликнула Ольга Викторовна, поднимая глаза кверху.
– У меня уже давно назрел один вопрос, который я никак не решаюсь задать…
– Говори,– тихо произнесла мачеха.
– Почему ты так тщательно, аккуратно и с испугом избегаешь со мной разговоров о моей матери?
Я сразу почувствовал, как Ольгу Викторовну этот вопрос застал врасплох. Лицо её побледнело, ладони вспотели и некая ревность в глубине души зашевелилась. Я знал, что к моей матери она хорошо относится, что часто думает о ней, вспоминая только хорошее, несмотря на то, что никогда не знала её и не видела. Когда меня ещё не было на свете, моя мать уже тогда любила меня без памяти. Фотографий с ней у нас было мало, только та, чёрно-белая, связывала меня с ней, и ещё вещь, которую она носила на шее и которую потеряла на долгие годы, чтобы однажды попасть в мои руки. Я сам задумался, но задумчивость моя была недолгой, Ольга Викторовна кашлянула и как-то обиженно посмотрела на меня.
– Ты хочешь поговорить об этом?– тихим голосом произнесла она.
– Да, хочу!– уверенно сказал я.– Или есть что-то, что мне знать нельзя?
– Нет, почему? Всё, что ты знаешь, это вся правда, а если и есть какие-то секреты, то уж их точно знает твой отец,– как-то холодно ответила Ольга Викторовна.
– Ты ревнуешь?– встревожено спросил я.
– Нет!– громко ответила она.– Что ты? Как я могу?
– Тогда почему твои глаза похолодели? И почему ты так не любишь разговаривать о моей матери? Хотя в детстве ты охотно со мной общалась!
– Антон, не мне говорить о твоей матери, Ваня знал твою маму, ведь я появилась в его жизни, когда тебе уже было пять лет! Что я могу о ней знать? Отец безумно любил её, всегда вспоминает, тепло отзывается, рассказывает, как они познакомились и как ждали твоего появления.
При словах «он безумно любил её» в сердце моей мачехи что-то перевернулось. Я понял, почему она так тщательно избегала этой темы. Ей было больно и ревниво осознавать, что она так и не смогла вытеснить мою мать из сердца отца. Она не смогла сделать так, чтобы моя мама стала просто светлым воспоминанием, просто матерью его ребёнка, маленькой частью его жизни. Ольга Викторовна знает, что отец по-прежнему любит маму, любит свои воспоминания, и самое страшное, чего он боится, – это хоть что-нибудь забыть, что-нибудь связанное с ней. Мама вросла в отцовское сердце несмотря на то, что прошло больше двадцати лет. Мне было жаль отца, страдания его были велики, но и Ольга Викторовна чувствовала себя обиженной, обделённой. Конечно, он любил её, но по своему, и сейчас он любит её. Как-то давно, лет десять назад, они ругались на кухне – это был единственный спор за всё время. Тогда Ольга Викторовна назвала себя «кормилицей» – сейчас я понял, что это означало. Она просто была в его жизни, просто растила мальчика, потому что женская рука была необходима.
Ольга Викторовна любила моего отца очень сильно, бог не дал им детей, хотя они и не стремились к пополнению семейства, весь их мир сконцентрировался на мне. Но меня всё равно поразило холодное восприятие Ольги Викторовны, поразила её ревность и некая злоба на мою маму, пускай она хороший человек, любит меня как родного сына и готова за меня жизнь отдать, но я не позволю делать мою покойную мать в чём-то виноватой.
– На будущее, Ольга Викторовна,– так же холодно ответил я, – мне неприятно, что о моей матери вы говорите как-то снисходительно, холодно и с раздражением в голосе. Пускай вы не специально, пускай вы хорошая женщина, но прошу впредь отзываться о ней так же, как вы отзываетесь обо мне и об отце.
– Ты прав!– воскликнула она.– Мне тяжело говорить о Лизе.– она встала с краешка кровати и подошла к окну.– Мне бы чуть-чуть побольше места в сердце твоего отца, тогда бы я была ещё более счастливым человеком. Я не могу спокойно о ней говорить, потому что мне больно. Может, я эгоистка и жалею себя, но я тоже хочу счастья, обычного женского счастья! Да, собственно, я и счастлива, у меня есть вы, но хочется немножко большего, чем есть сейчас и было раньше. Я люблю твою мать, потому что она родила замечательного сына, я люблю твоего отца, потому что он мой муж, но она… Она встала между мной и Ваней, и до сих пор стоит! Скоро будет четверть века, как она, невидимая стена, разделяет меня и твоего отца. Я чувствую, что когда Ваня о чём-то думает перед сном, долго смотрит на стену, он думает о твоей матери, о Лизе, и мне становится плохо – сколько можно? Сколько можно любить воспоминания?
Это был крик души. Ольга Викторовна зажала крепко руками себе рот и слёзы полились ручьями по щекам. Я был рад тому, что наконец мы во всём разобрались, пускай разговор был не из приятных, но по крайней мере мы докопались до истины. Она испугалась, что я рассвирепею, что отец из соседней комнаты услышал её душевные крики. Слёзы текли по лицу и рукам, душа её плакала.
– Эти воспоминания помогают ему жить.– стал говорить я, глядя в заплаканные глаза мачехи.– Мы любим вас, очень сильно любим. Не стоит больше держать на душе такой груз! Вы подарили отцу второе дыхание. Не стоит ревновать и обижаться, если любите, то просто любите.
Ольга Викторовна медленно убрала руки с лица, шмыгнула носом и подсела ко мне. Её мокрые руки обняли мою шею и она вся затрепетала от стыда. Я обнял её в ответ, и мы так просидели минут десять.
– Ты прости меня, Антоша, за то, что я сказала! Ведь я живу, дышу, я любима и люблю и вы у меня есть! Что ещё мне от жизни надо? Какие ещё сокровища должны у меня быть, если вы и есть самые дорогие сокровища во всём мире!
– Моя мать мертва.– продолжил я. Ольга Викторовна ахнула и взялась за сердце.– И я не хочу, чтобы вы таили на неё обиду, она ни в чём не виновата.
– Антон…– тихо простонала Ольга Викторовна.– Ты раньше никогда не говорил таких слов…
– Рано или поздно они должны были прозвучать!– выпрямился я.
– Хорошо и… спасибо…
Она ушла из комнаты с чувством облегчения. С чувством того, что из неё вышел некий червь, который ел её изнутри, создавая при этом отрицательные эмоции. Ей всегда хотелось выговориться, и это случилось, может ей полегчало, а может стало ещё хуже, потому что ей стало стыдно. Ольга Викторовна думала, что отец сидел в комнате и смотрел футбол, когда она зашла к нему он лежал на диване и спал в тишине, она прикрыла дверь и ушла на кухню, но он не спал. Отец слышал каждое слово, произнесённое нами, ему было тяжело слушать наш разговор, три капельки слёз уронил он за то время, пока мы дискутировали.
Он лежал и думал, думал и лежал. В голове был я, Ольга Викторовна и…
Можно было понять, что происходило внутри нас всех. Воспоминания, чувства, эмоции, справедливость – всё бурлило одним потоком. Два вечера Ольга Викторовна была сама не своя, ходила по квартире незаметно, мало говорила и почти не смотрела в глаза. Я же пока перестал называть её мамой, это обстоятельство огорчало её, но она не показывала вида. Складывая руки у себя на коленях, она садилась на стул, делала себе горячий чёрный чай и сидела молча, неподвижно около двух часов, как будто пробудившись от летаргического, затянувшегося сна, она вскакивала, быстро собирала посуду и шла спать. Отец понимал, что творилось в её душе, да и она понимала, что муж всё слышал и всё знал. Наверно, нужно было расставить все точки над «и»! Каждый из нас скрывал что-то в себе, боялся выразить словами, как-то показать, в отце сидели свои тараканы, в Ольге Викторовне ещё больше тараканов, во мне их уже не было…
Конечно, когда узнаётся правда, ты первое время ходишь как опоённый, как будто тебя ударили чем-то тяжёлым по голове, ты начинаешь думать, как же так? Да такого быть не может! Никогда бы не подумал! Я, например, принял правду своей мачехи, конечно, кое-что меня огорчило, чего-то я вообще не ожидал, но лучше знать всё, без тени сомнения жить и знать, что ты знаешь человека всего, до последнего миллиметра кожи. Если есть хоть одна какая-нибудь тайна, то человек уже становится далёким и чужим.
Наш мозг- это огромная машина, которая постоянно работает. Мы пытаемся скрыть что-то, зарыть поглубже, не понимая, что рано или поздно всё узнается, так не лучше ли вообще не создавать потаённые комнатки в своей голове? Может, проще отказаться от тайн и секретов? Если появился один секрет, за ним появится и другой, потом третий и четвёртый, а там и образуется масштабная тайна, которую человек будет волочить за собой всю свою жизнь. Эта тайна будет висеть, как огромная гиря, как булыжник, будет утяжелять ходьбу, подрывать здоровье. Если что-то один раз сделал, трудно будет не сделать это ещё раз. Так же с тайнами и секретами, не стоит их вообще создавать в своей жизни, потому что это заноза, которая сидит в самом важном жизненном органе человека. Я отрёкся от своего балласта, от своих потаённых комнат, и мне стало намного легче. Кристина полностью вошла в мою голову и познала меня всего, она дала понять мне, что не стоит загромождать себя тем, что так сильно мешает жить. Нужно отпустить все свои тайны и жить дальше с лёгкостью на душе. Я хотел, чтобы Ольга Викторовна именно так и поступила, я хотел, чтобы она освободила себя от своего балласта, от своих оков, которые держат её уже много лет. Своих тараканов я никому не показывал, никто не знал, сколько у меня их и насколько они опасны, я просто в один прекрасный момент решил для себя отпустить их на все четыре стороны, прикрикнул как следует, топнул ногой – и они все разбежались кто куда, а кто прямо на месте поднял лапки кверху. Я освободил свою голову от ненужного мне хлама, который раньше считался для меня чем-то сокровенным и очень важным. Я сам для себя решил все свои проблемы и был этому несказанно рад.
Кристина хотела погулять со мной по городу, о чём-то поговорить, но она не появлялась у меня уже три дня. Я боялся за неё и в тоже время чувствовал, что вдали от меня ей намного лучше, чем рядом со мной. Сердце моё разрывалось на части при такой мысли, но что я мог поделать?
За окном было уже темно, во дворе лаяли собаки и кто-то ругался около подъезда, обычная жизнь, ничего удивительного. Поужинав в пол-одиннадцатого, я пошёл к себе в комнату, нашёл старую большую тетрадь со своими рисунками, эскизами и чертежами. Перелистывая странички, я воодушевлялся тем, что я делал. Во мне играл потенциал, я был талантливым человеком и мне захотелось сделать что-нибудь неописуемое, что-нибудь грандиозное, что- нибудь такое, от чего у меня в душе всё будет клокотать. В часы такого приятного умозаключения в голову пришла удивительная идея нарисовать Кристину, оставить её рядом с собой хотя бы на листке бумаги, который будет хранить в себе частичку её тепла. А что если я забуду её после того как всё закончится? Жить в неведении и не помнить, кого так сильно любил? На это я не согласен, пускай её образ останется навсегда со мной, хотя куда он может деться? Она в моей голове постоянно, её лицо перед глазами постоянно. Кажется, что пройдёт лет двести, а я всё равно буду помнить её отчётливо и живо.
Я нашёл карандаш для рисования, острый, чёрный, я сжал его в руках и долго ничего не делал. Передо мной лежал лист А4, белый как снег, он ждал пока я нанесу на него хоть какую- нибудь точечку, но я медлил. Рука боялась прикасаться к бумаге, инструменты ждали начала работы, а я всё медлил. Где-то в два часа ночи я начал работать, рука скользила уверенно по бумаге. В окно светила луна, своим серебристым сиянием она озаряла мою комнату и процесс моей работы. Овал лица, наброски носа и губ, прекрасные глаза и грустный взгляд. Всё это я пытался воспроизвести одним карандашом, божественное явление, неземное существо найдёт своё место на этом листе бумаги, который я буду хранить как своё самое дорогое сокровище. Волосы лежали на правом плече, тонкая, нежная шея перетекала в красивые плечи.
Такое ощущение, как будто сама Кристина смотрела на меня с рисунка. Её выразительные глаза получились у меня особенно явственно, она была прекрасна. Найдя цветные карандаши, я стал превращать её бесцветные губы в розовые лепестки роз, её глаза – в голубые океаны, её волосы – в коричневые пряди шоколада, на моих глазах она стала оживать, она стала превращаться в нечто живое. Было уже где-то часов семь, за ночь я нарисовал портрет своей любви. После долгой, сидячей работы я встал к окну и несколько раз потянулся и зевнул. На улице было тепло и солнечно, оглядев всё по сторонам, я остановил свой взгляд на горизонте, о чём-то задумался, а может и вовсе ни о чём не думал, просто стоял и всматривался стеклянным взглядом куда-то вдаль. Незаметно в комнату вошла Ольга Викторовна, по всей вероятности, она поняла, что я не сплю, и решила зайти, чтобы предложить позавтракать или просто сказать доброе утро. Я не спеша повернулся к ней и увидел её остолбеневший взгляд, она смотрела точно на портрет Кристины, я быстро схватил лежавшую рядом майку и накинул её на портрет. Ольга Викторовна как будто пробудилась ото сна и мило на меня взглянула.
– Чудесная девушка.– тихо произнесла она.– Кто она?
– Одна очень хорошая знакомая, решил воплотить её образ на листе бумаги.
– Очень интересно…
– Что?
– Такое чувство, как будто я её знаю, а может где-то раньше видела, но её глаза… определённо мы где-то встречались!
По спине пробежался холодок, неужели она могла знать Кристину? Где она могла её видеть и при каких обстоятельствах?
– Возможно, в университете? Или на общих фотографиях с друзьями? Да, где угодно!
– Может быть, я не отрицаю…– ответила Ольга Викторовна, домысливая что-то в своей голове.