Глава 5. Триггер
“… I'm your biggest fan,
Я твой самый большой поклонник,
I'll follow you until you love me,
Я буду ходить за тобой по пятам, пока ты меня не полюбишь.
Papa-paparazzi”
Paparazzi – Lady Gaga.
Кингстон, Шотландия.
Призрак.
Семь лет назад.
В субботу после общего собрания, на котором директор школы поздравлял нас с успешным началом осеннего семестра, мы с Элеонор отправляемся в комнату Эммы. Мы познакомились именно в общежитии. Всего корпусов девять, и мы направляемся в самый дальний из них. Увы, в Кингстоне действовало нерушимое правило: каждый год ученики должны переезжать в новую комнату. Таким образом студенты знакомятся друг с другом и развивают свой языковой и культурный кругозор.
И если раньше я делила пространство с Элеонор, то сейчас мне повезло жить одной. Хотя за текущую неделю я то и дело намеревалась полить отсутствующие растения, скучая по нашим с Эль вечерним разговорам.
– Ну и неделя, – стонет Эль, падая на кровать Эммы. – У меня голова пухнет от латыни. И почему, спрашивается, мы обязаны учить ее, если она нигде не используется?
Я прикусываю язык, чуть не начиная читать ей лекцию о медицине, ботанике и зоологии.
– Кэт, помой руки, – неожиданно говорит мне Эм, кидая в меня помаду. – Ты и в этом году взяла уроки изобразительного?
– Ага. Это масляная краска, – я вздыхаю, рассматривая свои грязные пальцы. Чем чаще я рисую, тем бесполезнее становятся растворители. – Водой не отмоется. И я не хочу краситься, мы же идем в море.
Эмма выгибает бровь.
– И что?
– Это Северное море, Эмма. Холод, ветер, слезы, волосы, которые будут прилипать к блеску на губах, понимаешь?
– Логично, – Эм поджимает губы. – А тушь я могу оставить?
Я задумываюсь.
– Ну только если водостойкую.
Удобное расположение школы позволяет ученикам заниматься яхтингом. Боже, я с содроганием вспоминаю тот день, когда Эмма заставила меня накрасить ресницы, и я весь урок страдала от пощипывания в глазах.
– Девочки, мы должны выходить через полчаса, поторапливайтесь, – напоминает нам Элеонор, утыкаясь носом в телефон.
– Я уже готова.
Эль прощается с соц.сетями, Эмма прекращает накручивать свои рыжие волосы, а потом они обе смотрят на меня, как на ненормальную.
– Что?
– Ты шутишь? – выдыхает Эмма. – Я надеялась, что ты хотя бы переоденешься.
– И распустишь волосы, – продолжает Эль, спрыгивая с кровати.
Каштановые волосы Эль уложены в идеальную волну, а тело обтягивает джинсовый сарафан, надетый на черную водолазку. Эмма же решила сделать кудрявый пучок и выбрала в качестве наряда на вечер юбку, черные капроновые колготки и футболку с надписью “Мне на все плевать”.
– Северное море, ветер, – намекаю я, но девочки продолжают прожигать меня нетерпеливым взглядом. Я вздыхаю. – Хорошо. И что мы можем сделать с этим?
Они заговорщицки смотрят друг на друга и со скоростью пантеры заставляют меня сесть на стул перед зеркалом, чтобы встать за моей спиной.
– Для начала что по одежде? – спрашивает Эль.
– Ничего, – твердо произношу я, доставая из кармана джинс телефон. – Сегодня будет пасмурно, 53 градуса Фаренгейта* и сильный ветер. Я останусь в джинсах, джемпере и куртке, это даже не обсуждается.
– А обувь? – прищуривается Эмма.
Я гляжу на свои красные конверсы и тяжело вздыхаю.
– Ну будет скользко. Я не хочу сломать себе нос в начале учебного года.
– Иногда твоя практичность восхищает меня, – голубые глаза Эль лучатся. Она обращается к Эмме. – Давай накрутим ее волосы и уберем в высокий хвост? А еще накрасим ресницы.
Эмма кивает и безжалостно стягивает с меня резинку.
В итоге мы опаздываем на десять минут, когда, наконец, садимся в машину Эммы. Родители купили ей астон мартин на семнадцатилетие, и она готова душу за него продать.
Хоупман-Харбор, как и предсказывали метеослужбы, встречает нас шквалистым ветром и моросящим дождем. Такая погода не редкость для Шотландии, поэтому я даже не переживаю, когда поднимаюсь на яхту Марка.
Я люблю это место. Красивая пристань для яхт в гавани, старые рыбацкие лодки, хорошая песчаная зона для каякинга и два замечательных пляжа. А небо… боже мой, это небо! Сумрачное, сине-серое, отражающееся в шумном море. Мы прибыли сюда в четыре часа дня, скоро стемнеет, и в данную секунду я заворожено ловлю все краски природы, которое изображу завтра на холсте.
– Привет, девочки, – нам улыбается высокий парень с золотистой кудрявой шевелюрой. Он одет довольно элегантно: бомбер, бежевые брюки и лоферы. Кажется, у него есть аристократические корни (впрочем как у большинства студентов), но я не была уверена на сто процентов.
– Привет, – говорим мы хором с Эль.
– Привет, Марк! – Эмма бесподобно улыбается и невинно моргает, когда озвучивает просьбу. – Если честно, я очень боюсь воды, не поможешь мне подняться?
– Конечно!
Марк любезно спускается вниз, а затем берет девушку под локоть, чтобы подняться вместе с ней.
Мы с Эль понятливо переглядываемся.
На палубе собралось уже два десятка человек. Мы последние, значит нас и вправду будет не так много. Мои напряженные плечи расслабляются, когда я не вижу никого из последнего класса.
Подождите, а разве с нами не должно быть Чон Хвана?
– Кого ты там пытаешься разглядеть? – фыркает Эль.
Я тушуюсь под ее внимательным взглядом и отвечаю как можно более невозмутимо:
– Гостей. Пыталась найти знакомых.
Из моего класса было пару девочек и один парень, которого, кажется, звали Мик. И да. Никакого Чон Хвана.
– Разве ты не будешь сегодня капитаном, Марк? – кокетливо щебечет незнакомая девушка на высоченных каблуках.
Я едва заметно морщусь, когда на всю яхту начинает грохотать музыка. Мне уже неуютно, но я прошу себя отвлекаться на вещи, которые приносят удовольствие: море, волны, небо, Эль, берущая бокал шампанского у стаффа. Морской ветер плотно забивается в легкие, заставляя поежиться от холода и поплотнее кутаться в куртку.
– Буду, но позже. Хочешь поуправлять моим штурвалом?
О, черт. Эта фраза звучала так неоднозначно. Эмма хмыкает, наблюдая за их флиртом. У нее никогда не было соперниц. Если эта девушка чего-то захочет или кого-то, то равных ей нет. Скорее всего Кларк раздумывает стоит ли Марк того, чтобы она боролась.
– Я спущусь вниз. Мы еще не отплыли, а меня уже укачивает, – громко говорит Эмма.
Видимо, не стоит.
– Нам пойти с тобой? – я прижимаюсь к перилам верхней палубы и слегка высовываюсь вперед, чтобы получше разглядеть цвет воды.
– Нет.
Обернувшись, я вижу, как губы Эммы растягиваются в хитрой улыбке.
Или стоит. Марк, на тебя взяли охоту, парень.
– Мы ждём кого-то еще? – вдруг бормочет Эль.
Мое внимание переключается на подъезжающий огромный джип черного цвета. Из машины выходят пятеро – молчаливые, устрашающие, с пятнами крови на открытой коже. А затем на Хоупман-Харбор начинают прибывать десятки других машин.
О нет.
Нет, этого не может быть.
Это ошибка.
Худшая из всех.
Я резко вдыхаю воздух в свои изголодавшиеся легкие, потирая вспотевшие ладони о джинсы.
Студенты разом подаются вперед, встречая мужскую элиту Кингстона, толкая меня во все стороны. И я даже чуть не падаю за борт, но Эль вовремя успевает схватить мой рукав и потянуть за себя.
Когда я говорила, что некоторые парни в школе любят насилие, я действительно имела в виду насилие. Я знала, что их нечеловечный отбор, в котором не было ни капли морали, приводит к жертвам. Видела гематомы на многих учениках, следы избиения, красные глаза с полопавшимися капиллярами и даже переломанные конечности. Однако морально я готовилась увидеть это в понедельник, а не встречаться с этими животными лицом к лицу, когда те сходят с ума от адреналина.
А они сходят с ума. Определенно.
В их жестоких глазах горит безумный огонь, а на губах – маниакальная улыбка. По крайней мере у Эрика Боулмена, который чуть ли не тащит на себе какого-то смертельно бледного паренька. Я прищуриваюсь, чтобы опознать на нем следы побоев, но из-за толпы не могу сделать точный анализ.
Сзади них идут Чон Хван, Аарон Кинг и всегда мрачный Кастил Сноу – единственный, чья одежда была чистой. Их движения уверены и источают пугающий контроль. И силу.
Почему они походят на монстров в таком юном возрасте?
В руке у Аарона – окровавленная клюшка для гольфа, которую он волочет по причалу, издавая противный звук. Но это не мешает остальным студентам ликовать и встречать их словно богов, спустившихся с небес.
Это намного ужаснее, чем я могла себе представить. До меня доходили слухи о том, какими жестокими они могут быть и как они никогда не сдерживаются, но видеть красные пятна крови – это просто отвратительно.
Меня начинает мутить. Интуиция буквально кричит, что нужно убираться отсюда подальше. Я думаю, как добраться до Эммы, хватаю Эль за руку и веду ее к лестнице, но нас чуть ли не задавливает толпа.
– Бесполезно, – стонет Эль мне на ухо, стараясь перекричать музыку. – Мы уже не проберемся к выходу.
Толпа улюлюкает, не прекращая кричать приветствия. От количества народу, я чувствую, как яхта проседает, а затем начинает покачиваться, заводя мотор. О нет… Во что мы ввязались?
– Кас! Кас! Кас! Кас! Кас!
Кастил пробирается на самый нос яхты, не заботясь о том, что может свалиться в море. Я вижу, как парень убирает черные волосы со лба, делает глоток из стеклянной бутылки и поднимает руку вверх, дожидаясь пока толпа замолкнет.
Он не может управлять столькими людьми, – наивно думаю я, а потом с удивлением наблюдаю, как все беспрекословно слушаются.
Студенты замолкают, словно их загипнотизировали. Музыка останавливается.
Что черт побери происходит?
Мой позвоночник подрагивает, когда его грубый, глубокий голос раздается в воздухе:
– Продолжаем посвящение, господа.
И Северное море взрывается в криках.
***
– Нас патрулируют охранники, – громко уведомляет меня Эль.
Огромная, грузная охрана обходит яхту, контролируя бушевавшую толпу. Кого-то даже заставляют спуститься вниз.
Мрачная энергия, сконцентрированная в воздухе, почти лопается по швам. Слишком много людей, слишком много алкоголя. И что более важно: слишком много ненормальных анархистов, которые почему-то решили что устраивать кровавую бойню посреди ледяного моря – это отличная идея.
Главенствующая четверка клуба собирается вместе, чтобы отсалютовать гостям вечеринки, а по середине Кастил, черт его подери, Сноу – гениальный программист со всеми признаками социопата, или что еще хуже – психопата.
Впрочем, остальные, скорее всего, тоже имеют асоциальные наклонности. Эти жестокие парни – будущая правящая верхушка, будущая власть.
Аарон Кинг – наследник крупнейшей финансовой корпорации Англии.
Чон Хван – сын медиамагната.
Эрик Боулмен – будущий владелец элитных отелей, разбросанных по всему миру
Кастил Сноу – наследник инвестиционного дома ICE Group, которому принадлежат доли в более чем пятидесяти крупнейших компаниях, включая британские авиалинии. Ах да, забыла упомянуть: еще он последняя сволочь.
Многие студенты мечтают получить хотя бы толику их власти. И жаждут попасть в их закрытый клуб, чтобы обрести полезные знакомства, связи, деньги и беспрекословную вседозволенность.
Отбор проходит дважды в год, в начале осеннего и весеннего семестров. Получить приглашение – это честь, удача, случай настолько редкий, что я не могла разгадать, какого черта они решили устроить бои прямо здесь.
Я поднимаю голову, чтобы оценить ситуацию. И мой собственный громкий вздох почти душит меня, когда мои глаза встречаются ни с кем иным, как с Кастилом Сноу.
Всего на секунду, но этого мизерного мгновения хватает на то, чтобы я потеряла дар речи. Все в этом парне выбивает из колеи. Несправедливо, что он так дьявольски красив. У него спортивное, гибкое тело. Черные джинсы облегают сильные ноги, рубашка того же цвета подчеркивает широкие плечи и скульптурную талию. И никакой верхней одежды.
В том, как он ведет себя, есть звериная натура, подчеркнутая его безжалостной ухмылкой. Кастил определенно знает, как использовать свое обаяние и при этом наводить на всех ужас. Наверное, поэтому он является их лидером, хоть это и никогда не было подтверждено.
Парень склоняет голову набок, и очередная усмешка изгибает его очерченные губы.
– Дамы и господа, вам выпала невероятная честь присутствовать на спонтанном осеннем посвящении, – его глубокий голос выводит меня из транса. – Надеюсь, что вы рады этому приятному сюрпризу?
Толпа кричит “да” и насвистывает, из-за чего я морщусь. Господи, они, что, поклонники Пьюзо или Паланика?
– Те, кто хочет стать новобранцем, подойдите к охранникам и скажите свое имя. Мы будем вызывать по одному, и если вам удастся пролить хоть каплю нашей крови, клуб примет вас с распростертыми объятиями, – Кас разводит руки в сторону, как Иисус Христос, наверняка воображая себя богом.
Студенты бешено кричат его имя. Кастил снова улыбается. Маниакально, и меня передергивает.
– Мы принимаем только джентльменов, однако если леди хотят поучаствовать, мы не будем возражать. Вы вправе использовать все доступные методы. Любой вид насилия – кроме огнестрельного оружия. Начнем?
Мои глаза расширяются. Я хмурюсь с отвращением, чувствуя как по моему позвоночнику начинает бежать холодный пот. Он ведь это несерьезно, верно?
Все кричат, как ненормальные, лишь несколько людей на яхте Марка бледны, так же как и мы с Эль. Мы отплыли достаточно далеко от побережья и почему-то замерли посреди Северного моря.
– Нам нужно найти Эмму и выбраться отсюда, – говорю я подруге на ухо и прикусываю губу, ругая себя из-за пропущенных уроков по яхтингу. – На этой яхте должна быть лодка. Ты сможешь ей управлять?
Элеонор утвердительно кивает.
Я пробираюсь сквозь толпу, крепко держа Эль за руку. Паника просачивается в каждую клеточку моего тела, но я не даю тревоге взять вверх и стараюсь дышать размеренно, чтобы не вызвать гипервентиляцию.
– Генри Стивенсон, – провозглашают по громкоговорителю.
Черт. Черт. Черт.
Голос снова раздается вокруг нас. Слишком быстро.
– Выбыл. Мартин Скотт.
Я вздрагиваю от звука динамика и заставляю себя не думать, каким образом был исключен предыдущий парень.
Поскольку все заняты показушными придурками, у нас даже получается дойти до лестницы, ведущей на нижнюю палубу, но охранник неожиданно преграждает нам путь.
– Вы не можете пройти вниз, мисс.
Я хмурюсь, кидая обеспокоенный взгляд на бледную Эль. Она не терпит насилие, и, кажется, вот-вот упадет в обморок, когда позади начинают раздаваться очередные звуки боли.
– Мы не будем участвовать, – говорю я ему, как можно громче, борясь с накатывающей паникой.
А что если я увижу смерть?.. Опять?..
Призраки прошлого с силой сжимают мое горло, останавливая доступ к кислороду.
Нет, нет, нет. Пожалуйста, успокойся, Кэт, – прошу я себя мысленно, хотя каждый волосок на моем теле встает дыбом, когда до моего слуха доносится отвратительный звук удара и последующий стон. – Сначала нужно выбраться отсюда, а потом будешь плакать у себя в комнате сколько угодно.
– Мне все равно.
Я прожигаю двухметрового охранника убийственным взглядом и обреченно вздыхаю.
– Кэт, это скоро закончится, – как-то тихо говорит Эль. Мне приходится сильно прислушиваться к ее дрожащему голосу. – Они выбывают слишком быстро.
Голос по громкоговорителю и вправду называет имена так часто, что я не успеваю отслеживать происходящее. Нескольким парням удается задержаться на минуту, но не больше.
Импровизированный ринг на баке* яхты встречает высокого и мускулистого парня из моего класса. Кажется, он профессионально играет в регби, и возможно именно у него есть все шансы попасть в клуб к этим чудовищам. Навстречу к Мику шагает Аарон Кинг. Блондин хрустит своими пальцами и разминает шею, чтобы в следующий момент ударить со всей силы.
Мик падает в нокауте. Сразу же. И я обхватываю рот ладонью, чтобы не закричать.
Боже мой, он не двигается! Студенты на миг замолкают пораженные такому исходу событий, пока Кастил Сноу не произносит:
– Уберите его и позовите следующего.
Ни грамма эмоций в его холодном голосе. Вот… ублюдок.
Пружина в моей груди разжимается только когда я замечаю легкое подергивание Мика. Господи. Он жив.
– Марк Хэмилтон.
Марк? Тот самый Марк?
Я растерянно переглядываюсь с Эль.
На ринг выходит Эрик Боулмен с клюшкой в руке. Его движения легки, источают пугающую уверенность. Он даже не ждет, когда Марк успеет подготовиться, сразу же бросается на того с непрекращающимися ударами.
Я снова зажимаю рот рукой, из-за всех сил борясь с тошнотой и при этом удерживая слабую Эль, которая зажимала свои уши. О да, это не только жестокое зрелище животной ярости, но и отвратительные звуки, мольбы и всхлипы участников.
Марк стонет, прикрыв голову:
– Я сдаюсь! Я сдаюсь!
– Мне похуй сдаешься ты или нет, – смеется Эрик, ударяя ботинком по его колену. – Я еще не наигрался с тобой, малыш.
Несмотря на крик, застрявший в моем горле, и дрожащие ноги, я остаюсь неподвижной, боясь дышать. До тех пор, пока Эрик не замахивается клюшкой над кудрявой головой.
– Нет!
Я не сразу осознаю, что этот истошный крик принадлежал мне.
Боулмен поднимает взгляд на толпу, но не может найти источник звука, секундная задержка позволяет Марку подняться на ноги и схватиться за перила. Все его лицо – одно кровавое месиво, идеальная одежда испачкана багровой кровью, а грудь бешено вздымается.
Вверх, вниз, вверх, вниз. Я заворожена этим движением, потому что оно обозначает жизнь. Марк сильно пострадал, но он жив.
Когда я радуюсь тому, что все закончилось, Боулмен наклоняет голову и толкает Марка вперед, заставляя его перевеситься за борт. Я начинаю задыхаться.
Боже мой, мы находимся на верхней палубе. Падение означает полет прямо в безжалостные воды Северного моря. В непогоду. Дождь закончился, но никто не отменял бешеных волн, которые сейчас раскачивали яхту. Захлебнуться в ледяной воде будет проще простого.
– Куда ты пошла, куколка? – издевательски произносит Эрик. – Хочешь искупаться?
Эрик вновь толкает Марка, и тот к моему ужасу падает. Я даже не успеваю запечатлеть растерянные эмоции на его лице, как по всей палубе раздается стукающий об воду звук.
– Что? – бормочу я, не веря.
Внизу ничего не видно, небо слишком быстро потемнело. Но крики… Господи, крики Марка! На яхте повисает мертвая тишина, нарушаемая лишь захлебывающимися мольбами.
– Помогите ему!
На меня оборачивается половина студентов. Как и сволочь Эрик Боулмен.
Это опять мой голос.
Я не думаю, когда бегу, проталкиваясь через толпу, на нос яхты, в сторону самых жестоких существ Великобритании. Чудовищ, которые вероятно угробили множество жизней.
– Помогите ему! – я задыхаюсь в мольбе, пытаясь растерянно отыскать спасательный круг, и натыкаюсь на отстраненный взгляд Чон Хвана.
– Джон, – Чон Хван, наконец, обращается к охраннику. – Кинь ему спасательный. Думаю, он достаточно намучился.
Я перегибаюсь через борт в том месте, где упал Марк, и пытаюсь выловить в темноте его кудрявую шевелюру, но не вижу ничего кроме пузырьков. На меня волнами накатывает паника.
– Сделайте что-нибудь, – прошу я. – Он не умеет плавать! Я не вижу его… я не вижу…
– Что ты там шепчешь, Рид? – рука Эрика неожиданно оплетает мою талию. – Мм, опустишься на колени? Меня возбудили твои крики.
– Боже мой, он упал за борт в чертово Северное море! – яростно говорю я, разворачиваясь и толкая Эрика также, как он толкал Марка.
На его жестоком лице расцветает пугающая улыбка, когда тот произносит:
– И? Он же сделал это сам. Мы не виноваты, не так ли?
Я не могу поверить, что слышу это. Я не могу поверить…
Прежде чем я успеваю подумать о последствиях, я делаю то, чему меня учил дядя Зак.
Я замахиваюсь и делаю точный удар правой прямо по заносчивому лицу Боулмена. Парень отшатывается назад, схватившись за нос. И капли крови, сочащиеся из его носа, неожиданно приносят мне удовлетворение.
– Ты мудак, Боулмен!
– Сука!
Он делает шаг вперед, намереваясь накинуться. Но я перелезаю через перила, прежде чем Эрик успевает меня схватить.
А потом я падаю.
Прямиком в ледяное Северное море.
***
Примечание:
Триггер (с англ. trigger – «спусковой крючок») – событие, которое вне зависимости от внешних обстоятельств вызывает у человека сильную эмоциональную реакцию.
Глава 6. Сенсибилизация
“… You can be the beauty
Ты можешь быть красавицей,
And I could be the monster
И я мог бы быть монстром”
Måneskin – I WANNA BE YOUR SLAVE
Элгин, Шотландия.
Охотник.
Семь лет назад.
Большинство времени мне скучно.
Мне нужна постоянная стимуляция, чтобы отогнать эту скуку.
Я часто пренебрегаю общепризнанными нормами, законами и моралью, стараясь наполнить безликий мир красками, которые я неспособен видеть также, как их видят остальные. Это хрестоматийные признаки психопата.
Являюсь ли им – психопатом? Присвоение ярлыков на то, что не поддается объяснению, – это так жалко, не правда ли? Но люди обожают это делать. И да, если судить по многочисленным анализам докторов, я он и есть. Я психопат.
У меня снижена функция префронтальной коры, отвечающей за такие вещи, как эмпатия и проявление эмоций. Отсутствие сочувствия позволяет мне причинять боль другим и не чувствовать вины или стыда. И то, что я стою в луже крови, – это проявление очередной попытки отогнать эту чертову скуку.
Парень в моей хватке едва дышит, лицо покрыто кровью от того, как сильно я его ударил. Его губа лопнула, красная багровая жидкость стекает прямо ему в горло. Он кашляет, но моя не сильная хватка не позволяет ему повернуть голову. Я даже не помню его имени. Светлые волосы, голубые глаза. Скучно, безлико, лишь красный цвет его крови придает ему хоть немного красочного вида.
Парень умоляет меня отпустить его, чтобы тот не задохнулся собственной кровью. И я делаю это. Отпускаю его. Не потому, что я боюсь смерти. А скорей потому, что решение последствий будет весьма утомительным занятием.
– Чертов псих, – едва заметно шипит он, когда я снимаю тяжелый ботинок с его сломанных ребер.
Неужели он думал, что я его не услышу?
– Ты что-то сказал? – спокойно спрашиваю я, возвращая ботинок на место.
Его лицо, губы и глаза распухли. Кровь впиталась в его идеальную белую рубашку, которую ему погладил кто-то из слуг. До боя этот сноб был настолько заносчив, что я уверен: он никогда не гладил свои вещи. Хотя было трудно назвать это боем – ему хватило двух моих ударов, чтобы заставить меня молить о пощаде.
И единственные звуки, которые он теперь может издавать, – это приглушенные стоны. На меня накатывает странная отрешенность – ненавижу это чувство. Я надавливаю ботинком сильнее.
– Эй, парень, – Аарон, который наблюдал за всей этой сценой с нескрываемым возбуждением, сбрасывает пепел своей сигареты прямо на окровавленное лицо другого студента. – Полегче.
Я снимаю ботинок и встряхиваю блондина.
– Последний шанс извиниться, прежде чем я закопаю тебя там, где никто не найдет.
Он что-то бормочет, и я наклоняюсь ближе, чтобы лучше расслышать.
– И-и-извини, Кас.
– Молодец.
Я киваю персоналу клуба “Дьявол”, чтобы они убрали тело с ринга и оказали парню медицинскую помощь. В конце концов, я же не зверь какой-то. Все они приходят ко мне сами, желая извлечь выгоду. Я же извлекаю свою. Жажду крови. Жажду погасить скуку, которая в последнее время сильнее сводит меня с ума.
Я равнодушно осматриваю клуб в ожидании следующего претендента. Но никто из присутствующих больше не желает вступать на ринг. Все они – напуганные, неуверенные маленькие мальчики, которые по всей видимости до последнего надеялись на то, что мы здесь играем в покер.
В покер мы играем. Но не на посвящении. Наши игры довольны жестоки.
Я закуриваю, смотря на студента впереди. Он моложе. Возможно только приехал в Кингстон, не зная, чем мы тут занимаемся. Его лицо такое бледное, как будто тот вот-вот намочит в штаны. Будь мужчиной, парень.
Этот мир жесток. Либо ты правишь, либо ты выживаешь. Я предпочитаю первое.
– Это все? – спрашиваю я, продолжая неторопливо курить.
– Да, – Эрик Боулмен усмехается. – Эти дети не прошли должной подготовки.
– Этого недостаточно, – говорю я совершенно серьезно.
Мне скучно.
Пиздец, как скучно.
Я обмениваюсь взглядом с Чоном, который все это время сидел неподалеку со свойственным ему отчуждением. Демоны Хвана, может быть, и не темнее моих, однако все еще сильны и полны сюрпризов.
– В Хоупман-Харбор сегодня вечеринка. Мы можем прийти, если захотите. У меня есть приглашение.
Эрик выгибает рыжую бровь.
– Ты думаешь, мы, блядь, нуждаемся в приглашении?
Чон морщится из-за его излишней эмоциональности. Его раздражал Боулмен, но он продолжал терпеть, потому что был согласен с моими мнением: Эрик Боулмен может быть полезен.
Полезность. Единственное, о чем я задумываюсь, когда сближаюсь с тем или иным человеком.
– Нет, – неожиданно вмешивается Аарон, прекращая возиться с его жертвой.
Внимание Эрика переходит на Аарона, останавливаясь на окровавленной клюшке в его руке.
– Нет? – уточняет Эрик, собравшись. – Не хочешь назвать причину?
Этого парня постоянно приходилось держать на поводке. Порой меня это утомляло, а порой добавляло красок в жизнь. Во время посвящений Боулмен, как я уже сказал ранее, был весьма полезен.
– Отвали, Эрик. Я сказал – нет, значит нет, – Аарон перемещает клюшку на другое плечо.
Боулмен не понимает, как Кинг близок к удару, а потому его рот не прекращает изливать гниль:
– И все же объяснись, принцесса.
Принцесса. Забавное прозвище для того, чья фамилия – Кинг. Поэтому я позволяю Эрику быть с нами. Иногда он меня забавляет.
– Еще раз назовешь меня так, и я отрежу тебе язык. Могу я хотя бы побить его, Кас?
– Ты уже это сделал.
Аарон повторяет мои же слова:
– Этого недостаточно.
Никакое насилие не могло нас удовлетворить. Я вижу, как в его ясных глазах плещется жажда. Однажды, он сорвется. Но я пообещал Кингу быть рядом, когда этот неотвратимый момент наступит.
– Значит мы едем в Хоупман-Харбор? – спрашивает Чон, останавливаясь рядом.
Он спрашивает у меня разрешения, а я тем временем пытаюсь найти причину категоричного ответа Аарона. Мне не нравилось, что Кинг что-то скрывает от меня.
– Да, – отвечаю я безразлично.
Я не буду держать при себе человека, в котором не уверен.
Недосказанность – это тоже ложь. А ложь – это предательство, которого я не потерплю. Аарон Кинг, Чон Хван и Эрик Боулмен – единственные, кому я позволил приблизиться к себе. Последнего я держу как можно дальше от собственных планов. По крайней мере пока не начнутся реальные действия.
Мы все принадлежим к наследникам самых влиятельных корпораций. Наши родители – нынешние лидеры, чьи позиции мы займем. Или отберем. Рано или поздно.
Для осуществления моего плана мне понадобятся вся тройка наследников. И возможно еще парочка тех, кто сможет пройти посвящение. Жестокость, безумие, ум – вот качества, которые я ищу в каждом, кто надеется попасть в клуб “Дьявол”.
Кого мы отобрали на этом посвящении? Никого. Никто, блядь, даже не смог дотронуться до нас на этой импровизированной жестокой вечеринке. Не единая душа.
Не считая скучной монашки.
Я закуриваю очередную сигарету, наблюдая за жалким, трясущимся существом. Существом, которое умудрилось достать из воды парня вдвое больше ее. Эрик Боулмен сходит с ума от ярости за то, что девчонка чуть не сломала ему нос, но я останавливаю его, отрицательно мотнув головой.
Скука уходит на задний план, когда я вижу задыхающегося мокрого котенка.
Я неожиданно хочу увидеть страх и дрожь смешанные с возбуждением на ее ярком лице. Мой член твердеет, когда она случайно смотрит мне прямо в глаза. Мне. Мне, блядь, никто не смотрит прямо в глаза – может быть, за исключением Чона. Они слишком пустые, слишком пугающие для обычных людей, у которых есть инстинкт самосохранения. Хотя я могу быть обаятельным, если захочу поиграть.
А я определенно хочу поиграть с этим хрупким, беззащитным котенком.
Ее взгляд. Пережитый страх расширил ее черные зрачки, которые окаймляла сумрачная радужка. Расплавленный металл. Этот оттенок даже почти вышел на один уровень с красным – моим любимым цветом. Ее светлые волосы потемнели и струились по нежному лицу и шее, умоляющей сжать ее в моей крепкой хватке.
Я бросаю сигарету на пол яхты и топчу ее ботинком, чувствуя охвативший меня интерес. В голове мелькают образы Катерины в самых компрометирующих позах.
Дрожит, всхлипывает и кричит. Я особенно желаю услышать, как она кричит.
И да, я знаю ее имя.
Если бы не ее возраст и девственность, она бы давно была в моей постели. Но я, как и Эрик Боулмен, не люблю возиться с такими, как она. Меня не привлекают неопытные.
Или возможно Эрик думал, что не обращу на Катерину свое внимание, пока она невинная монашка, и поэтому до сих пор не тронул ее.
Умный ход, подонок. Но эта девушка совершила ошибку, показав передо мной свою суть.
Не стоило привлекать к себе мое опасное внимание.
Теперь мне придется поохотиться на тебя, котенок.
***
Примечание :
Сенсибилизация (в психологии) – повышение чувствительности нервных центров под влиянием действия раздражителя.