Движимая напряжением состязательности, Мысль совершает настоящие подвиги, проникая в глубины материи, создавая подлинные шедевры мыслительных конструкций. Руководствуясь благими намерениями, Мысль скрупулёзно и настойчиво разбирает Мир по кирпичикам, намереваясь построить из них отдельный от Божественного прекрасный Новый Мир, функционирующий по правильным человеческим законам. Химеричность этой идеи, этой основополагающей цели, обусловлена не злонамеренностью или бездарностью Ума. Напротив, острота, глубина, утончённость, многогранность, гениальность лучших умов человеческих поражает воображение. Недосягаемость всеобъемлющего Знания, необходимого для достижения гармонии и разумности задуманного проекта, объясняется, во-первых, постепенным отрывом Мысли и её конструкций от сущности человеческого естества, его глубинных запросов и противоречий, попытками выстраивания картины Мира на чисто умозрительных началах, и во-вторых, ограниченными возможностями главного инструмента Ума – Логики, линейной по своей природе. Цепочку рассуждений, не прерывая нить, можно плести бесконечно. У того, кто попадает в сети созданного по канонам Логики учения возникает полная иллюзия завершённости, безупречности, неопровержимости предлагаемой системы. Однако, любая, пусть даже самая верная, глубокая, новая мысль или кажущаяся универсальной теория – всего лишь узкий луч света, позволяющий увидеть один из ракурсов, одно из неисчислимых явлений Божественного Мира. Мысль – великая сила, но она, даже в самых удачных и кажущихся полными конструкциях сравнима с тропинкой в бескрайней тайге – какой бы длинной и разветвлённой она ни была, какие бы коряги, чащи, буреломы ни преодолевала, какой бы манящей, многообещающей, единственно верной она ни казалась, это всего лишь тоненькая ниточка в необозримом лесном массиве.
Теперь, если лес заменить Мирозданием, с его непостижимой безграничностью, неисчерпаемым многообразием и нераскрытыми тайнами, легко понять не только наивность веры в умственное постижение Мира, но и то бедственное положение, в котором мы оказались.
Ущербностью Ума объясняется то безоглядное упорство, с которым он, как ему кажется, ведёт человечество по пути Прогресса, а на самом деле заводит в абсолютный тупик. Казалось бы, чего проще? Взглянуть открыто на звёздное небо, на распускающийся цветок, на улыбку ребёнка, на землю, пробуждающуюся с рассветом и уходящую в дремоту на закате солнца, уловить этот вселенский ритм и дыхание Жизни, чтобы не просто признать, а ощутить всем существом своим великую непреходящую гармонию и глубинную, фундаментальную, непостижимую разумность Мира. Но нет! Отыскав в толще древних горных пород скребок для разделывания шкур или каменную иглу, наука торжественно провозглашает, что они созданы разумным существом, и при этом ничтоже сумняшеся продолжает твердить, что Вселенная с бесконечным количеством наполненных жизнью галактик самосоздалась из хаоса, возникшего после большого взрыва. Сталкиваясь с каким-нибудь загадочным с её точки зрения, хотя и вполне естественным для эзотерического взгляда, явлением, она бескомпромиссно отвергает саму возможность его существования лишь потому, что оно не нашло подтверждения в лабораторных условиях. Даже очевидность того, что научное постижение Мира не только не делает человеческое бытие всё более гармоничным, а, напротив, усиливает его дисгармонию, мало смущает Мысль, убеждённую, что за следующим поворотом, после новых, доселе невозможных открытий, после покорения высочайших вершин и глубочайших глубин познания, наступит эра райского благоденствия. Здесь столь почитаемая Умом госпожа Логика вообще отступает в тень и умолкает. Ведь если человеческий разум возникает как следствие самопроизвольно эволюционирующей материи, и этот разум, представляющий вершину эволюции, за каких-нибудь пару тысяч лет превращает цветущую планету в хранилище смертельного оружия и арену бесконечных сражений, о какой перспективе, о каких путях выхода может идти речь, куда ещё может завести подобная эволюция?
Сущность и роль Ума легко проследить на примере отдельной судьбы цивилизованного человека. Ребёнок, на каких бы широтах и в каких бы условиях ни случилось его рождение, излучает любовь и доверие к Миру. Для него и камень, и травинка, и далёкая звезда – живые существа. Но вот вступает в действие дифференцирующая сила формирующегося интеллекта. На смену ясному открытому взгляду, бесхитростной и бескорыстной любви приходит определяемое многими параметрами мировоззрение – сумма впитываемых знаний и переживаемых впечатлений. Общество, в котором всё обозначено и оценено, вынуждает человека к выбору позиции, дороги, по которой предстоит идти, людей, с которыми предстоит общаться и которые для него тоже разделены и обозначены. Внутреннее существо до поры-до времени служит источником тепла и света, неким индикатором верности избираемого пути, различения «плохо» или «хорошо», «истинно» или «ложно», «важно» или «неважно», однако, под мощным влиянием информационных потоков и всесильных жизненных обстоятельств, его голос слабеет в большинстве случаев постепенно затихает. Остаётся один руководитель и наставник – вездесущий и всеведущий Ум. Он подскажет, направит, убедит. Эта картинка вполне приложима к историческому пути человечества.
Чем дальше от истоков, тем разветвлённее и запутаннее системы знаний, отраслей человеческой деятельности, понятий об устройстве мира. Наконец, оказывается, что у каждого свои представления о добре и зле, о справедливости, о достоинстве, благополучии, и нет такой единой шкалы, единого ориентира, общей системы координат, которая давала бы возможность представителям разных возрастов, профессий, народов чувствовать и сознавать себя как единое целое с остальным миром и исповедовать единые в главном принципы существования. (Как и говорил Протагор, словно предсказывая будущее, что абстрактной Истины нет, истина всегда конкретна, меры вещей устанавливаются людьми, ни священный авторитет, ни законы природы не определяют норм). Невольно человек идентифицирует свою микровселенную со всем миром или, по крайней мере, всё остальное, другое либо недоступно его пониманию, либо не представляется ему столь же важным, значимым, интересным, заслуживающим внимания и уважения, как его собственный путь, его собственные обстоятельства. Что может, к примеру, профессиональный политик или высокопоставленный чиновник, озабоченный не столько общим благом и даже не столько собственным имиджем, сколько собственным кошельком, знать о жизни шахтёров, ежедневно спускающихся в жаждущее жертв чрево забоя? Инженер, конструирующий электрический стул, озабочен безупречностью функционирования своего творения, будущие жертвы для него – абстрактные величины, так же, как и для пилота, производящего дежурный рабочий сброс бомб или ракетчика, нажимающего на кнопку пуск. Учёный, свято верующий в великую миссию науки, не спит ночами, доводя до совершенства своё изобретение, за которое, с большой вероятностью, тут же ухватятся военные для создания такой программы, такой техники, которые позволят уничтожать наибольшее количество людей – не своих, других, хотя, впрочем, при некоторых обстоятельствах, своих – тоже.
Ненависть, холодная, рассудочная, отнюдь не являющаяся природным феноменом, тоже зарождается в нашем сознании как плод всеобщего отчуждения. Ненавидеть – не видеть, не понимать. И поскольку жизненных позиций, мерок добра и зла, представлений и справедливости не счесть, каждый может найти себе по вкусу виноватых, чужих, лишних на этой планете.
Спасительную соломинку, данную человечеству для сохранения живой связи с Космосом, воспринятую нашим разумом как образ Бога, постигла участь всего того, чего касается Интеллект. Бог, всё ещё (чаще всего либо формально, либо при смутном понимании связи этого образа с подлинным устройством Мира) почитаемый как создатель Мира и вершитель судеб, умственными манипуляциями раздроблен на мелкие части, которые не только не удаётся собрать воедино, но, напротив, искусно противопоставляются друг другу. А поскольку внутреннее существо загромождено, накрыто мощным слоем рассуждений, представлений, умственных убеждений, человек оказывается отчуждённым не только от окружающей среды и других людей, но и от самого себя, от своей божественной сути. Он всё реже задумывается о себе, всё реже к себе прислушивается, всё меньше себя понимает. Он бежит от глубоких размышлений, глубоких поисков. В тесной каморке собственного мировоззрения душа остывает исподволь, утрачивая связующую нить родства со всем и со всеми.
Получается парадоксальная вещь. Если Мысль лишь трактует и затеняет Истину, а обладает ею наше внутреннее существо, как олицетворение Божественного Закона, то чем дальше человек от истоков, чем более его душа пленена покровом умственных предпочтений, то есть чем более он цивилизован в нынешнем понимании этого термина, тем он дальше от Истины. И напротив. Человек, не слишком обременённый грузом цивилизационных наслоений, ближе к подлинному пониманию Истины, чем его «продвинутый» и просвещённый собрат. Не зря провинциальная Россия всегда почиталась как нравственный тыл государства. Но живая эта Истина находится в дремлющем состоянии, словно ожидая раскрытия, пробуждения. И здесь в силу вступает другой парадокс. Человек оказывается не в состоянии сопротивляться поверхностной, но огромной мощи Ума – фактического двигателя и направляющей силы развития цивилизации. Тенденция разрастания цивилизационных щупалец, пожирающих природу, пока не даёт сбоя. Всё это происходит вследствие резкого до патологии сдвига равновесия от нашего внутреннего глубинного существа в сторону Ума, чьё внимание рассеяно во внешних сферах.
Но означает ли это, что нам пора усомниться в силе Разума Божественного, направляющего общий эволюционный процесс? И куда мы движемся на самом деле – к Истине или от Истины? С одной стороны, невозможно не признавать победного восхождения Ума к вершинам интеллектуально-технологического прогресса, с другой – только для слепого или совершенно предубеждённого не очевидны утрата нравственных ориентиров и отсутствие концептуальных предложений Мысли по выходу из гибельного положения цивилизации. Мир давно и, кажется, безнадёжно взорван на мелкие осколки, одни из которых нас радуют, доставляют нам удовольствие, воспринимаются нами как благо, как истина, другие ужасают, раздражают, причиняют нам боль, отторгаются нами как нечто чуждое и отвратительное. Может ли Мысль обеспечить сознание без следов распада, без ненависти, жажды мести, поисков виноватых, без тяги к неразрешимым противопоставлениям и непримиримым противостояниям? Может ли она собрать воедино фейерверк, уже рассыпавшийся в небе многоцветным узором, соединить несоединимое, умиротворить воинственное, смягчить враждебное?
Если на Востоке выкорчевать из человеческого сознания, в большей степени интуитивного, чем рационального, ощущение единства с Космосом, оказалось весьма непростой или даже неосуществимой задачей, то на Западе отлучение человека от Бога практически завершается к средневековью. Бог по-прежнему признается верховным владыкой, но господствующим становится представление, что после трудов праведных – создания Мира и человека – Он удалился на небеса, оставив вместо себя в качестве посредника и управляющего земными делами человеческий разум, которому всемилостивейше позволено свершать дела от Его имени. Живое присутствие Бога в каждодневной действительности подменяется философствованием, призванным объяснить, каким это образом Бог вроде и существует, вроде и управляет миром, но в принципе решать на земле всё приходится человеку, который уже – не живая разумная частичка Вселенной, а существо, сотворённое Богом по образу и подобию своему. Правда, он успел нагрешить и теперь нуждается в спасении усилиями Его наместников на Земле, которым вменяется в права и обязанности решение всех вопросов и проблем, включая наказание или помилование за совершённые грехи. Эта сомнительная концепция (коль по образу и подобию, отчего же столь склонен ко греху, а если склонен, то как может самостоятельно управлять земными делами?) оказалась устойчивой на столетия – до той поры, пока роль Создателя не свелась к теоретической формальности и культ человека разумного не был возведён в высшую степень.
Глубокая внутренняя противоречивость и самого человека, в котором ослабевает, но никогда полностью не утихает внутренний голос, и самого́ феномена Мысли делают картину Средневековья весьма неоднородной.
Становящаяся всё более обширной посредническая (между Господом и человеком) деятельность предопределяет возникновение и развитие конституированных мощных религиозных структур со своими иерархами и жёсткими канонами, в которых концентрируется власть над религиозными общинами и над светским обществом. А поскольку для обустройства этих центров, призванных утвердить величие Бога, «благословившего» духовенство на служение, и внушить трепет и почитание простого люда, необходимы огромные средства, святейшие служители с помощью богословов вначале слегка трансформируют понятия благодати, благочестивости, спасения души, жертвенности, покаяния, а затем и вовсе делают их неотделимыми от понятий владеть, властвовать, принуждать…Сама религиозная вера приобретает совершенно новый удивительный формат. Она как бы вменяется человеку в обязанность и связана не столько с ощущением близости Господа, сколько с утверждениями и требованиями церковных пастырей. За частоколом догматических и культовых и откровенно алчных установлений подлинно Божественное становится всё более призрачным, религия оказывается не только хорошо конвертируемым товаром, но и мощным оружием против иных вероисповеданий.
Однако, широкий фронт работ, связанных с возведением храмов, организацией церковного уклада, популяризацией религиозных учений стимулирует приток разнообразных талантов и использование всех накопленных человечеством к этому времени знаний, доступ к которым, в частности, обеспечивают крестовые походы. Всё это способствовало Возрождению – дивному, редкостному сплаву ощущения человеком собственной силы и красоты с величайшим даром проникновения в тайны Земли и её живой природы. Это был подлинный взрыв самоутверждения человеческого разума, похожий на возвращение к античным традициям, но уже как бы отделённый от Божественного покровительства и самостоятельно достигший вершин человеческих возможностей, олицетворением которых стала целая плеяда великих имён во главе с исполинской фигурой «универсального человека» Леонардо да Винчи.
Возрождение, с его воплощёнными идеалами красоты, гармонии, творческой свободы и всесилия разума окончательно и бесповоротно поставило человека в центр Вселенной. Все последующие времена независимо от зигзагов исторического пути ознаменованы не подлежащим сомнению убеждением, что человек – высшее звено эволюции, а земная Природа и вообще Вселенная – всего лишь окружающая среда, предназначенная для утилизации.
Роль Мысли в этих неоднозначных и чрезвычайно важных для всей последующей истории человечества событиях находится в таком полном соответствии с её главной задачей переиграть Бога, как если бы некто подготовил для неё специальный сценарий. Аккуратно, искусно, последовательно, как шахматную партию, с боями и потерями, но с неуклонным стремлением к победе, она ведёт свою игру. Вначале, поскольку в человеке ещё очень ощутимо влияние внутреннего существа, ориентированного на Божественный Закон, объявляется верховенство идеи строительства земного мира под неукоснительным и неусыпным руководством Всевышнего, в связи с занятостью передающего основные полномочия наиболее разумным и достойным из своих детей. Светлый, жертвенный образ Христа, внушающий доверие привлекающий сердца людей, оказывается прекрасной почвой для строительства под его сенью не только огромной разветвлённой церковной структуры, но и для объявления христианства религией единственной и абсолютной истинной – той, которую необходимо распространить и утвердить на всём земном шаре неважно какими средствами – всё будет оправдано святостью задачи.
По мере осуществления этой, казалось бы, беспроигрышной для Мысли, но по сути очень лукавой стратегии, помимо успехов выявлялась её слабая для достижения полного владычества сторона, заключавшаяся в том, что фундаментом всей религиозной Христианской концепции была фигура действительного посланника Господа – Христа, именем которого вершилась экспансия, что, конечно, поддерживало голос внутреннего существа в человеке и позволяло остро чувствовать лживые и неправедные стороны событий.
Главным достижением Мысли на пути к заветной цели всевластия, фактическим её триумфом, стало Возрождение, открывшее Эпоху Разума, вдохнувшее в человека непоколебимую убеждённость в том, что главное действующее лицо в земном спектакле – вовсе не Бог, а человек разумный (определение это, принадлежащее Карлу Линнею, тоже из того времени). Если в натурфилософии предшествующих веков Бог хотя бы в виде условного понятия, исходного толчка, приводящего в движение махину Вселенной, или пронизывающей Мироздание невидимой духовной эманации, всё же играл значительную роль в поддержании космического порядка, а Природа, единая в своих космических проявлениях, не рассматривалась исключительно как служанка и источник существования, то мыслители Возрождения делают ставку исключительно на «очищенный от заблуждений» (Фрэнсис Бэкон) человеческий разум, который посредством научного эксперимента и логического анализа познаёт и покоряет Природу не для постижения Истины, а для увеличения своего могущества и конструирования правильного рационального бытия. Человек как высший продукт Природы, его проблемы, его потребности, планы ставятся в центр всех умопостроений. Вера в Бога сменяется упованиями на достижение гармонии, упорядоченного, гуманного, справедливого общества одним лишь вмешательством разума – воспитанием, убеждением, просвещением, предоставлением свобод, обеспечением свобод, заключением общественных договоров. Природа, в том числе природа, естество человеческой натуры всё менее рассматриваются как звенья единого Вселенского эволюционного процесса.
От этой философии исходил непреодолимый соблазн, давший начало социальным утопиям, коммунистической доктрине с её знаменитой формулой «бытие определяет сознание, отсекающей вопрос «а чем же определяется бытие?» и открывающей шлюзы попыткам сформировать новую человеческую расу.
Кто мог остаться равнодушным к этому великому иллюзиону Ума? Могла ли какая-нибудь другая мировоззренческая концепция с такой же силой и продуктивностью воздействовать на человека в период нарастающей мощи Интеллекта, со всей очевидностью, победоносно и продуктивно внедряющегося во все сферы бытия, создаюшего беспримерное в человеческой истории явление – Европейскую цивилизацию – светскую по сути, грандиозную по концентрации лучших умов и дарований, не верой, не молитвами, а человеческими деяниями заслужившую право на центральное место в цивилизации общеземной?
То было время великих географических открытий, расцвета науки и культуры, колонизации новых территорий, время гордости и торжества Мысли, казалось бы, заставившей наконец умолкнуть спокойный мудрый голос внутренней «субстанции», о которой с тоской будет говорить в двадцатом столетии француз Сент-Экзюпери. Триумфальное шествие Разума в этой части света окончательно пленило человека, утвердив в нём непреклонную веру не только в собственное могущество, но и в собственную уникальность, особую миссию в сотворении нового мира. Ни внутренние распри и даже кровопролитные войны, ни противостояние с сопротивляющимся экспансии Востоком не могли и до сих пор не могут поколебать это ощущение особенности, некого превосходства над остальным миром и стремление насаждать свои правила бытия на всей земле.
Высокомерие антропоцентризма и европоцентризма, представление о превосходстве человека разумного над тёмными неразвитыми соплеменниками, противопоставление просвещённого Запада дикому Востоку зарождались в античности, но эпоха Возрождения привносит в эту философию явно выраженную агрессивность. Другие люди, те, кого не постигла фантастическая удача европейской цивилизованности, воспринимаются как неполноценное и не очень разумное население, которое необходимо трансформировать по своим лекалам, а в случае неповиновения лишать их права на существование.
Возрождение можно сравнить с открытием кажущегося неиссякаемым месторождения великих ценностей. Эпоха Просвещения, как и все последующие времена, – всего лишь техническая разработка этого месторождения с довлеющим стремлением Мысли не дать пробудиться внутреннему существу в человеке, владеющему подлинной Истиной и знающему все тайные уловки и хитрости Ума по удержанию своей неограниченной власти. Во вражеский стан в этой необъявленной, но совершенно реальной и бескомпромиссной, хоть иногда и неосознанной, войне отнесено всё, что хоть как-нибудь способствует непосредственному контакту с Божественным, в чём бы оно ни проявлялось – в личной манифестации противостояния философии рационализма и потребительства, в религиозных доктринах, в политико-экономических концепциях, проникнутых сознанием неприятия «западных ценностей», или в открытом сопротивлении бесцеремонной экспансии Запада.
Особенной удачей Мысли в деле отторжения человека от Бога было, конечно, создание виртуальной реальности, как будто расширяющей рамки человеческого сознания, но на самом деле воспроизводящей лишь формально-поверхностные аспекты Божественного Творения и увеличивающей пропасть между нами и живым Космосом. Неврозы, мании, психические расстройства любителей виртуального бытия – это синдром наглухо замурованной птицы. Окутанный коконом липкой, назойливой, кажущейся необходимой информации, человек утрачивает связь с духовным центром и, оставаясь вне информационного потока, испытывает полную растерянность, не знает, куда себя деть, чем занять, чего он хочет, на что способен и к чему стремится. В какой-то момент наступает что-то вроде клинической духовной смерти, после чего человек становится невозвращенцем, то есть абсолютным пленником ментального Ума.
Но, пожалуй, самым мощным орудием, а затем оружием, подсказанным самим ходом развития цивилизации – расширением коммуникативных связей, обусловленных многообразием человеческой деятельности во всех сферах и необходимостью взаимных обменов плодами этой деятельности – явились деньги. Подобно удушающей лиане, начинающей с нежных объятий и в конце концов лишающей дерево всякой возможности взаимообмена с окружающей средой – источником его жизни, деньги, питая не только и, возможно, даже не столько экономический прогресс, сколько пагубные страсти, постепенно обретают над человеком и, увы, человечеством всё возрастающую власть, всеми доступными средствами отрезая пути доступа к духовной основе бытия и по укоренившейся привычке лгать и камуфлировать свои намерения изо всех сил далеко небезуспешно, несмотря на низость и жестокость используемых методов, изображая стремление облагодетельствовать народы.
Однако, в этой, казалось бы, победоносной войне Мысли никогда не удавалось избавиться от комплекса неполноценности, природа которого – не очень осознаваемая, но явственно ощутимая невозможность умственным усилием постичь Истину и таким образом достичь полноты, естественно присущей внутреннему существу, которое по сути – сама Истина. Неизбывный страх перед реальностью открытия, что «король-то голый!» – завуалированная причина великого противостояния современности, внешне определяемого как противостояние Запад-Восток, но на самом деле обусловленного отчаянными, пусть даже на грани самоуничтожения, попытками поверхностного (ментального по определению Шри Ауробиндо) Ума не допустить её разоблачения и утраты всемогущества в тот самый миг, когда цель кажется достигнутой, когда на всех уровнях, в любых ситуациях, при рассмотрении любых земных проблем Мысль в лице своих полномочных представителей – «сильных мира сего», «властителей планеты», ведёт себя не просто как хозяйка положения, но как если бы Бог не существовал вовсе. Экономика, политика, паутина военных баз, территориальные притязания, активно осуществляемые, ставшие одним из главных видов оружия провокации, торговые, гибридные, информационные, концептуальные войны, симпозиумы, конференции, саммиты, тайные клубы, – всё, что угодно, – это стремление ментального Ума, не умея удержать мир в равновесии, удержать его в повиновении, чего бы это ни стоило.
Для решения своей сверхзадачи Мыслью используются в том числе самые жестокие и низменные средства. И, надо сказать, в этой нечистоплотной игре Запад, накопивший интеллектуальную мощь и не стеснённый нравственными ограничениями, пока явно обыгрывает более простодушный Восток. Но по большому счёту, то есть на уровне подлинной значимости событий, что бы она ни предпринимала, на какие бы ухищрения ни шла, её ждёт абсолютный тупик, что с очевидностью прослеживается в многочисленных попытках покорения силой Русского Мира или нивелирования его влияния. Говорят, вот если бы не суровый климат, если бы не то, если бы не это, Гитлер бы точно осуществил свои безумные планы. Но кто так говорит, не подозревает, что за всеми фигурами военачальников, стратегов, полководцев, за всеми их пусть даже гениальными, в деталях разработанными и материально обеспеченными, планами, точно так же, как за планами нынешних стратегов окончательно сломить сопротивление их планам, стоит Тот, от кого на самом деле зависит ход и исход событий. В мире постправды при помощи послушных средств массовой информации можно смоделировать и убедительно представить любую картинку происходящего, однако, вся штука в том, что существует подлинная Правда, такая же вечная и достоверная, как сама Вселенная, существует даже при полном умалчивании и полном неверии в неё ментального человеческого разума. Разрушить её не в силах ни масоны, ни олигархи, ни самые крутые гениальные учёные, точно так же, как если бы они, собравшись вместе и преисполнившись веры в своё могущество, попытались сдвинуть с места Большую Медведицу или слегка разогреть для собственных нужд звезду Сириус.
Нынешнее превращение нашей планеты в бедлам на пороховой бочке, не просто закономерность, но неизбежность любой техногенной цивилизации, если ею управляет Интеллект, не опирающийся на Божественное начало. Процветание и благополучие всегда будет утопией, пока в человеческом сознании не установлено равновесие. Пока человек фактически изолирован от Источника равновесия и гармонии, пока в нём отчётливо превалирует, можно сказать, царствует ментальный Ум, то есть глубинная связь с Божественным подменена верой в ту или иную идею, он подвержен любым манипуляциям с его сознанием, которое подобно флюгеру – стоит перемениться направлению ветра (информационного давления, убедительных, заманчивых, пусть даже самых нелепых концепций), оно послушно меняет свой настрой и свои предпочтения. Именно на этом построены технологии цветных революций и целенаправленное «инфицирование» целых народов создаваемыми на чисто коммерческой основе. А что такое гражданские войны, когда брат против брата, потому что один белый, другой красный, третий – жовто-блакитний? Что такое одержимость накоплением богатств, если не внушённое Мыслью представление о том, что Счастье в обладании золотом, валютой, недвижимостью, землёй? Владеть землёй!!!
Очень тяжеловесная и взрывная добавка к этому явлению – неизбежно присущий техногенной цивилизации синдром насилия. Кровную всестороннюю универсальную связь со всей безбрежностью Божественного Мира невозможно ничем имитировать, заменить. Не умея понять и объяснить несмолкающий голос внутренней тревоги, неутолимую жажду полноты бытия, человек пытается заглушить их никотином, алкоголем, наркотиками, сексуальными излишествами, чрезмерной тягой к наслаждениям и даже возведением удовольствий в ранг смысла бытия, но всё это не приносит настоящего облегчения – доза развлечений всегда остаётся недостаточной, а количество проблем многократно возрастает.
Избыток негативной внутренней энергии, не присущий человеку органически, а обусловленный расщеплением, двойственностью сознания и возобладанием левостороннего мышления, приводит к явлению, которое мы называем немотивированной агрессивностью.
Эта неучтенная сила, совершенно реальная, объективно обусловленная энергия до поры – до времени дремлет глубоко внутри человека, и большинство даже не подозревает о её существовании. Человек может годами и десятилетиями аккуратно платить налоги, посещать по воскресным дням церковь, переходить улицу в положенном месте и вообще быть примером законопослушания, но это послушание Джина в бутылке. Всюду, где Джину удаётся просочиться через горлышко, агрессивность проявляется в самых разных формах. Это домашнее насилие, насилие в учебных заведениях, в армии, садистские формы сексуальных извращений, насилие в воображении, в компьютерных играх, жестоких видах спортивных и неспортивных состязаний. О том, что агрессивность не уменьшается, а только возрастает, свидетельствует с бесспорной убедительностью тенденция насыщения насилием искусства, особенно в развитых странах, где, например, в кино, насилие давно уже стало стержнем, пафосом, нервом, фундаментом и даже особым направлением.
Можно совершенно определённо констатировать, что существует прямо пропорциональная зависимость степени внутренней немотивированной агрессивности человека и степени его отчуждения от Божественного Мира, от Бога. Чем больше человек верует лишь в собственный разум и собственную силу, чем меньше он согласует своё бытие с Божественным законом, тем более неравновесными, взрывоопасными становятся его взаимоотношения с другими, тем более сильным становится эгоцентрический, агрессивный принцип самоутверждения, что наглядно демонстрирует постхристианский Запад. Почитаемая Западом за высшую ценность Демократия не избавляет человека от агрессивности, а переводит её в скрытые формы.
Положительная роль Демократии в том, что, не препятствуя развитию этой тенденции, она обостряет проблему, извлекая из её глубины и давая ей проявиться на поверхности. Формально Демократия отвергает насилие, но что она может предложить взамен, если у неё самой нет других способов борьбы с насилием, кроме насилия, которое она использует широко и нередко в качестве упреждающего удара. Как говорил Гулливер, «мы защищаем себя, нападая на других, прежде чем они нападут на нас». Такое использование насилия облекается в камуфляж борьбы за установление справедливости, за воцарение мира и утверждение Демократии. Абсолютно необходимо насилие и для поддержания порядка внутри системы. Яркий пример единовременного всплеска присущей цивилизованному человеку агрессивности, помноженной на поклонение «Большой идее»», являет собой гитлеровская Германия. Достаточно было пламенных призывов закомплексованного неврастеника, и словно по команде «фас!» сила и таланты целого народа были направлены на чудовищное, беспримерное преступление. Ныне фашизм возрождается и культивируется Западом, и пока человек ищет опору в Интеллекте (идеях, научных открытиях, техническом Прогрессе), пока живуч синдром поиска врага, пока эпидемия отчуждения распространяется, не зная границ, пока в человеке нарастает внутренняя агрессивная энергия, которая, вырываясь, сметает любые рамки, а на военных складах множится количество «совершенного» оружия от ядерного до психотропного, климатического бактериологического и всякого другого, можно и следует ожидать, предполагать, предвидеть возникновение такой войны, такого кошмара, в сравнении с которым мясорубка второй Мировой покажется детской забавой.