XIV
. Несостоятельность выжидательной позиции. Госпожа Гвоздева заподозрила неладное
С памятной ночи в баре «Пьяный денди» прошёл месяц. Я снова был у наставника в фаворе, и вместе со мной необыкновенной благосклонностью Дмитрия Евгеньевича начал пользоваться студент Гвоздев. Ни с того ни с сего он стал завсегдатаем на лекциях. Невысокую, стройную фигуру Гвоздева, в которой уже угадывались первые признаки надвигающегося ожирения – последствия сидячего образа жизни, неправильного питания и неправильного режима (Козлов часто грешил перекусами в фастфуде и бодрствованием до шести часов утра), я наблюдал почти каждый день в коридорах нашего института. Безумец ходил даже на пары по безопасности жизнедеятельности и информатике. Девушки-старшекурсницы втихомолку обсуждали произошедшие с Гвоздевым перемены: он теперь причёсывается как мальчик-ботаник, а одевается – по моде дедов, из его взгляда пропала эта будоражащая душу дерзость, он сделался каким-то необаятельным и начал заикаться.
Дмитрий Евгеньевич не уставал расхваливать Гвоздева направо и налево, ведь тот в кратчайшие сроки написал поистине замечательную дипломную работу.
Во время лекций по политологии и экономическому развитию стран СНГ Гвоздев толкал длинные речи о достоинствах коммунизма и командной экономики. Он неожиданно заделался великим патриотом и ценителем героического прошлого нашей страны – той поры, когда она ещё называлась Советским Союзом. Но возмутительнее всего были монологи студента Гвоздева о том, что напряжённая геополитическая обстановка очень выгодна России. Выступления Козлова-Гвоздева (которые навевали скуку на всех, кроме Дмитрия Евгеньевича) выдавали его странную точку зрения: пока Трамп «делает Америку великой», Евросоюз находится на грани распада, а на Корейском полуострове бушуют страсти, России не нужно ничего предпринимать, ей стоит просто занять позицию наблюдателя. События в мире «сами сыграют России на руку».
Козлов не замечал или не хотел замечать, что большинство наших студентов считают кусочек суши в семнадцать миллионов квадратных километров ничтожным и никчёмным, стремятся поскорее покинуть его и найти себя на территории всех этих, как выражался Козлов, «неявных союзников России». Козлов не замечал или не хотел замечать, что его не слушают. Право слово, институтские сплетни звучали куда громче, чем его сомнительная философия. Напомню, что по отношению к Ангелине Мельниковой выжидательная политика оказалась почему-то неэффективной. Пришлось прибегать к радикальным мерам: экспансии, посягательству на чужие ресурсы. Неужели Козлов надеялся, что вслед за таким наглым поведением не последует санкций?
Первой и самой мягкой из санкций были толки и пересуды.
Как-то раз, поедая в столовой подгоревшие котлеты, я стал свидетелем беспокойно-ироничного разговора феминистки Рылеевой и её подружки Евы Левиной:
– Что-то с Костей не то. Он перестал отпускать глупые шутки!
Это говорила Левина, озадаченно качая кудрявой головой. Рылеева фыркнула в ответ:
– Если бы всё ограничивалось одними шутками! Ты посмотри, на что он стал похож. Знаешь, что самое забавное в этой истории? То, что Козлов прекратил ходить на пары. Иногда я думаю, а не вселился ли он в Костю?
– Ты права! – отозвалась Левина. – Костя даже заикается совсем как Козлов.
– И он вдруг озаботился судьбой России!
– И превратился в страшного зануду!
Я чуть не поперхнулся подгоревшей котлетой. Эти две сплетницы были опасно близки к истине, но, слава богу, не верили в чудеса.
Геннадий Козлов, точнее, загнанный в его тело Гвоздев, за тот месяц и в самом деле ни разу не появился в институте. Мне оставалось лишь гадать, что же с ним происходит. Однако от мыслей о Гвоздеве меня отвлекало развитие романа Козлова и Мельниковой, происходившее у меня на глазах.
Да, об этом романе феминистка Рылеева и Ева Левина тоже вспомнили, когда я подслушивал их разговор в столовой. На замечание Левиной о занудстве Рылеева ответила:
– Да. Но самое главное… Самое главное! Он ухлёстывает за Мельниковой!
– И, кажется, успешно, – мрачно отозвалась Левина, у которой были тщательно скрываемые от всех планы на Гвоздева.
– Да! – не менее мрачно подтвердила высказывание подруги Рылеева, у которой на Гвоздева тоже были тщательно скрываемые от всех планы.
Мельникова почти не замечала перемен, произошедших в её возлюбленном, поскольку редко ходила на общие лекции, где звучали речи о коммунизме. Ангелина была, вне сомнения, вне себя от радости, когда её пригласили на первое свидание. Мельникова получила в подарок от любимого роскошный букет и платиновую цепочку с кулоном. Мельникову отвели поужинать в «Ритц-Кэрлтон». Мельникову прокатили на дорогом круизном пароходике по Москва-реке.
На месте Ангелины любая девушка ослепла, оглохла и онемела бы от такого великолепия. Ангелина, несмотря на неколебимую веру в свою исключительность, от других девушек мало чем отличалась. Она сидела в элитных ресторанах, не отводя глаз от лица возлюбленного. Ей казалось, она встречается с самым красивым человеком на свете. Козлов мог смело говорить о коммунизме и величии России. Мельникова не слышала его рассуждений. Она была опьянена гвоздевскими глазами, гвоздевскими руками, гвоздевскими губами. Случалось, Козлов неловко приобнимет Ангелину, наградит её неумелым поцелуем. Ангелина всё равно думала, что никто и никогда не целовал её более страстно.
И вот – через три недели конфетно-букетного периода – Козлов решился и пригласил Мельникову в гвоздевский коттедж. Для госпожи Гвоздевой это стало тревожным сигналом.
Чета Гвоздевых, в отличие от Мельниковой, при виде собственного сына не слепла и не млела, хотя и смирилась уже с неизвестно откуда взявшимся заиканием: за огромные деньги был нанят логопед. Первым отметил новые тенденции в поведении Константина господин Гвоздев.
– Валя! – сказал он как-то жене. – Сегодня Костя отказался смотреть со мной футбол. Он засел у себя в комнате и включил какую-то подозрительную документалку про конфликт на острове Даманский.
– Что в этом такого? – возразила госпожа Гвоздева. – Молодой человек наконец-то становится сознательным. Хорошо, что история интересует его больше, чем мужланы, бегающие по полю и пинающие мяч. Ты заметил? Константин даже бросил курить и взялся за учёбу.
– Лучше бы он взялся за бизнес! – проворчал господин Гвоздев. – Он уделяет финансовым делам нашего издательства удивительно мало внимания. Раньше они его занимали.
– Просто теперь его занимает гораздо больше вещей! – госпожа Гвоздева вставала на защиту сына. – Он очень эрудированный. Я им горжусь. Он говорит, что его хвалит научный руководитель…
– Далась ему эта похвала! – качал головой господин Гвоздев. – Что-то с ним не то, что-то не то…
Когда Козлов привёз в Троице-Лыково Ангелину, ему пришлось знакомить свою пассию с гвоздевскими родителями. Господин и госпожа Гвоздева критически оглядели нашу влюблённую красавицу, дождались, пока парочка уйдёт в комнату Константина, и приступили к обмену мнениями.
– Миша! – зашептала госпожа Гвоздева. – Что с Костей? Он никогда раньше не водил домой девушек. Он никогда бы не привёл сюда девушку не его круга! Я не узнаю собственного сына! Матерь Божья, что же с ним?
Зато господин Гвоздев, этот self-made man5, гораздо лучше относившийся к представительницам беднейшего слоя среднего класса, снисходительно улыбался в ответ на причитания жены. Теперь-то всем островам Даманским и научным руководителям нашлось объяснение. Всё предельно просто: сын влюбился!
И господин Гвоздев, смеясь, ответил:
– Ну и что в этом такого, Валя? Что такого? Молодой человек наконец-то повзрослел…
XV
. «Россия повернулась на Восток, а я туда смотрю уже давно».
На дворе стоял апрель, такой промозглый и холодный, что хотелось запереться дома и не высовываться на улицу. В институт я ходил как на каторгу: выйти с утра из дома и проехаться на благословенном метро казалось почти невозможным, и не помогал даже тыквенный сок. Я превозмогал себя, только собирая в кулак всю свою волю. В аудитории меня встречали мрачные лица невыспавшихся студентов. В любую минуту можно было скатиться в пучину депрессии. Но мне удалось удержаться на плаву и даже почувствовать себя счастливым. Целую неделю в середине апреля шёл снег, и в эту пору, когда узурпатор тел Козлов и глупая простушка Мельникова начали череду своих романтических встреч в Троице-Лыково, я тоже встретил свою любовь.
Ольга была студенткой-четверокурсницей, училась в нашем вузе, но на другом факультете, гораздо менее напыщенном и пафосном, хоть и гуманитарном. Мы с ней познакомились на бесполезном ежегодном форуме для молодёжи, которая хочет учиться за границей. Я туда пошёл, чтобы убить скуку, а она – чтобы разузнать, действительно ли легко получить стипендию на обучение от правительства Китая. Ходили не подтверждённые никем слухи, что китайские гранты даются всем подряд. Ольга, оказывается, подала документы на прохождение магистратуры в Китае, но слухам не верила и волновалась за свою судьбу.
Завёл разговор с этой славной девушкой я всё от той же скуки. Я спросил у Ольги:
– Что вы здесь делаете?
Она пронзила меня удивлённым взглядом своих прекрасных голубых глаз и серьёзно ответила:
– Следую за мечтой.
– Что, простите? – не понял я.
– У меня есть мечта, – терпеливо разъясняла Ольга. – Жить в Китае, выйти замуж за китайца и с головой погрузиться в культуру этой необыкновенной страны. Читать Конфуция в оригинале. Повесить дома портрет Мао Цзэдуна. Исповедовать даосизм. Познавать тайны китайской медицины. Научиться готовить китайские блюда лучше, чем Фуксия Данлоп6. Я даже не против заняться ушу. Словом, стать китаянкой хотя бы внутренне.
Я не стал говорить Ольге, что смесь из даосизма, Конфуция, Мао Цзэдуна, китайской медицины и ушу, по меньшей мере, смешна. Хотя – мало ли что происходит в этом Китае? Может, там каждый третий исполняет боевые танцы с цитатником Мао в левой руке и «Дао-дэ-цзином» в правой.
– Значит, хотите стать китаянкой? – переспросил я и только тогда заметил, что голубоглазая, светловолосая Ольга одета в платье китайского покроя – кажется, оно называется ципао. На сумочке у Ольги болтались украшения из поддельной яшмы, фигурки драконов и маски пекинской оперы. Вся сумочка была увешана этой дребеденью. Пока я изучал декор сумочки, Ольга сыпала направо и налево китайскими словами, говорила о каком-то дао, каком-то ци. Я зачем-то слушал.
– У меня ещё есть китайское имя. Потому что китайцы не могут запомнить русское. Знаешь, как переводится моё китайское имя? Покорная традициям прошлого водяная лилия! По-моему, очень символично.
Я никогда не знал, что водяная лилия может быть покорна традициям прошлого. Я чувствовал себя очень глупо и выдал самый неподходящий вопрос:
– Ты китайский-то знаешь?
Ольга подскочила:
– Я? Я учу его четыре года, прогуливая пары и отрекаясь от личной жизни. Из-за китайского я нарушила семейные обычаи! Мои мама, папа, старшая сестра и старший брат закончили вуз с красным дипломом. А я постоянно торчу на пересдачах. Все свои деньги я трачу на поездки в Китай. Какая твоя любимая китайская провинция?
Ольга очень резко меняла тему разговора, и вопрос застал меня врасплох. Увы, я ничего не знал об администравном делени Китая, и Ольга стала возмущённо перечислять мне провинции, их столицы, рассказывать об их географическом положении и культурных особенностях.
У меня разболелась голова. Я, мысленно проклиная себя, спросил:
– Почему ты так интересуешься Китаем?
– У китайцев великая история. Чудесная письменность. Стоит только узнать Китай поближе – и ты становишься поклонником этой страны. А сейчас это ещё и модно. Россия повернулась на Восток. Но я в восточном направлении смотрю уже давно. Хочешь, я расскажу тебе, почему китайская культура так притягательна?
На моё счастье в этот момент форум закончился, и Ольга не успела допеть эти похожие на рекламный ролик дифирамбы чужой стране. Я умело переключился на более низкие материи и выведал у Ольги, где она учится. Даже сумел втиснуть в разговор фразу о том, что мы товарищи по вузу.
Когда в тот день я вернулся домой и оглядел свою печальную, одинокую комнату, я представил, как бы ярко смотрелись на стенах маски пекинской оперы, как изящно выглядели бы свитки с иероглифами. Я подумал: до чего же неудобно ходить то в костюмах, то в джинсах! То ли дело – китайская хлопковая одежда. Когда в дверь позвонила служба доставки пиццы, я не стал открывать несмотря на то, что голод давал знать о себе. Я был уверен, что китайская еда куда полезнее.
Я попытался объяснить причину столь резкой перемены своих настроений. Может, культура Поднебесной действительно завораживает и манит уставшего от рутины среднестатистического европейца? Может, мне стоит почитать «Дао-де-цзин»?
Но, едва я собрался идти за «Дао-де-цзином» в библиотеку, мне в голову пришла мысль (в духе господина Гвоздева-отца), что всё гораздо банальнее. Духовное наследие Китая здесь ни при чём. Я просто влюбился. Влюбился, как последний дурак.
XVI
. Юридические бомжи и воображаемые работники
Через три дня я проходил мимо невзрачного здания факультета, где училась Ольга, тщетно убеждая себя, что делаю это совершенно случайно. В это время у студентов-четверокурсников как раз заканчивались пары. Ольга, к огромному моему удивлению, узнала меня, обрадовалась встрече, и мы двинулись в направлении извечной цели всех студентов – станции метро. По дороге мы вели светскую беседу.
Ольга была не в самом лучшем расположении духа. Поговорив немного о том, что сегодня в качестве исключения решила сходить на пары, Ольга прямо и горько заявила:
– Я уволилась.
– Ты где-то работала? – спросил я.
– О да. В одной шарашкиной конторе. Мне надо чем-то платить за мои поездки в Китай, куда я срываюсь при любой возможности. Вот на майские праздники опять поеду. Хочешь со мной?
Разумеется, я согласился. Мне хотелось:
а) провести время с Ольгой, в которую я влюбился по уши;
б) понять, чем же так прекрасен Китай;
в) с пользой провести майские праздники;
г) побольше разузнать о даосских пилюлях бессмертия и собрать информацию, которая пригодилась бы мне в моих алхимических изысканиях.
Слушать восторги в адрес Китая мне не больно хотелось, и я перевёл стрелки на «шарашкину контору». Ольга рассказала мне примерно следующее (здесь я попытался резюмировать наш длинный диалог):
– Эту работу я не искала. Она нашла меня сама. Одна моя знакомая написала, что одной её знакомой… Как-то сложно выходит… В общем, одной тётушке нужна помощь в сочинении писем на китайском языке – для каких-то бизнес партнёров. «Помощь в сочинении писем» обернулась тем, что меня наняли на весьма подозрительную работу. Обещала новая работодательница мне следующее: «Ну, это легче лёгкого. Проще, чем носить боссу кофе. От вас ничего не требуется, только нажимать копировать-вставить, копировать-вставить. Вот и всё. Ссылки на наших партнёров я вам скину. Просто отправьте им одно и то же письмо! А потом снабжайте их информацией с сайта производителя.» Работать я должна была удалённо. Гарантировался достойный заработок. Я пошла домой, готовая приступить к выполнению обязанностей.
Но меня ждало разочарование. Во-первых, никаких партнёров у работодательницы не было! С её слов всё выглядело эпично и волшебно, но на самом деле картина оказалась довольно заурядной, даже комичной. Эта самая тётушка – я в ней разглядела, кстати, сильную и независимую женщину – якобы стоит во главе компании-агента и хочет продавать в Китай косметику российских фирм. Ей надавали ссылок на так называемых «потенциальных клиентов». Я обнаружила, что половина этих клиентов сбывает шины и оборудование для автомобилей и не имеет с косметикой ничего общего, вторая половина либо закрылась ещё во времена Великого потопа, либо не предоставляет контактов. Тогда работодательница позвонила мне и попросила: «Побудьте нашим менеджером по продажам. Найдите нам партнёра». Я аж дара речи лишилась от такой сомнительной чести. На продажи я не подписывалась. Это тебе не копировать-вставить! Я хотела было отказаться, но манила перспектива заработать.
Поиск бизнес-партнёров ни к чему не привёл. Со старого компьютера моего брата я с трудом выходила в Интернет. Работодательница посулила мне офис, но отметила, что «эта опция нам временно недоступна». Я сразу поняла, что её великолепная компания – всего лишь юридический бомж: ни местоположения, ни капитала.
Осознав, что мои поиски никак не могут увенчаться успехом, работодательница назначила мне встречу. Мы долго беседовали. Эта королева деловых кругов рекомендовала мне почитать книги по ведению бизнеса, искусству диалога с партнёрами и прочей ерунде. Ещё мне посоветовали подписаться на бизнес-паблики в соцсетях. Я, конечно, не стала этого делать. Не дурочка же я! Я с гораздо большим рвением учила китайские ругательства, чем постигала основы бизнеса. Но моя работодательница не угомонилась. «Нам непременно нужно продать хотя бы пробную партию товара! Непременно!» Она выработала «стратегию». Заставила меня писать несчастным китайцам с трёх электронных ящиков под разными именами. С одного: купите наш товар. С другого: продайте свой товар. С третьего: расскажите о китайском рынке. Так у юридического бомжа появилось целых два воображаемых работника. Один из них по настоянию работодательницы был мужчиной. «Китайцы отнесутся к менеджеру-мужчине с наибольшим уважением», – считала работодательница, особа, подкованная в гендерных вопросах. Сомневаюсь, однако (и сомнения мои более чем справедливы), что китайцы по нашим безумным русским именам понимают, какого мы пола. Моя бизнес-леди была явно слишком хорошего мнения об этих заморских торгашах.
На мои письма со второго почтового ящика («продайте свой товар») стали приходить ответы. Работодательница сказала: «Теперь впарьте им нашу косметику». Интересная у неё тактика, подумала я, и забавы ради предложила торгашам приобрести наши жалкие крема. Ответ был: каким товаром из нашего каталога вы заинтересовались? Разговор походил на попытки диалога двух слепоглухонемых, один из которых, напомню, вообще не существовал!
Потом у работодательницы объявился какой-то «потенциальный клиент» с Тайваня, который на самом деле хотел всучить нашему юридическому бомжу сырьё для косметики. Беседа с «потенциальным клиентом» тоже не отличалась внятностью. Я спросила у работодательницы, почему она не хочет купить сырьё. Та была предельно лаконична: «У нас нет средств». Ты будешь смеяться, но работодательница не знала названия фирмы «потенциального клиента». Да что уж там! Бизнес-леди было неизвестно, как зовут представителя этой загадочной фирмы. А затем вдруг выяснилось, что он спортивный тренер и в делах компании разбирается на поверхностном уровне, а нам следует связаться с его матушкой, владелицей, которая не зарегистрирована ни в одной соцсети. Я стала серьёзно подумывать об обучении искусству телепатии.
Завершилась эта эпопея тем, что мне заплатили лишь половину обещанных денег: мол, вы же работали всего полдня. Я хотела было возразить: тогда платите мне за троих. За меня и моих двух воображаемых подопечных. Но я побоялась, что дело дойдёт до рукоприкладства. В этом случае я бы легко победила работодательницу, которая не вышла ростом, и окончила бы дивный месяц апрель в СИЗО. Такая перспектива меня не прельщала. Я воздержалась от рукоприкладства и решила уволиться.
– Мудрое решение! – произнёс я, с удовольствием выслушав Ольгу. История о юридическом бомже до того понравилась мне, что я уделил ей целую главу, чтобы ненадолго отвлечь читателя от любви Козлова и Мельниковой. Но более отвлекаться нельзя. Забудем о могучей империи мелкого бизнеса. События нашей повести начинают принимать драматический оборот.