О М. Горьком

Разжалобив и себя и публику, а вероятно, и подсудимого этим пунктом обвинительной речи, г-н Ляцкий продолжает уже совсем мягко, с оттенком интимной фамильярности:

– Ведь мы знаем, г-н Горький, что вы по натуре – не босяк, а художник-гуманист. Ваше босяцкое состояние было временным и наносным. Если собрать те отрывки ваших сочинений, где вы так искренне говорите от своего лица, то не останется никакого сомнения, что вы – натура мягкая и любящая, отзывчивая на людское страдание и горе, но болезненно раздражительная и нервная. Помните отзыв о вас Коновалова: «Как все это жалостливо у тебя. Слабый ты, видно, на сердце-то!» Кто же прав: Коновалов, утверждающий, что вы «слабы на сердце» и «жалостливы», или вы сами с вашим якобы преклонением перед силой и дерзостью хищных зверей? И может ли человек жалостливый и любящий, человек книжный и рассудительный (sic!) не фальшиво спеть песню о том, что «безумство храбрых – вот мудрость жизни»? (стр. 300). И что за охота вам «принимать эффектные позы, драпироваться необыкновенными чувствами и громкими фразами»? Кого вы морочите? Ведь знаем мы, что ваша истинная мораль – чисто «народная мораль, христианская по существу и нужная и важная для жизни». А то вдруг эта гадость, эта так называемая «Песня о соколе»^[8]. Что за «галиматья»! «Безумству храбрых поем мы песню!» Стыдитесь таких бездарных вещей, г-н Горький! Что вы шепчете? Вы, кажется, сказали: «Рожденный ползать – летать не может»? Нет? Я, может, ослышался… Объявляю перерыв.

После перерыва г-н Ляцкий, убедившись наконец, что публика восприняла г-на Горького в исправленном и единственно «нужном и важном» виде, предлагает подсудимому подписать следующий акт отречения:

«Я, нижеподписавшийся, М. Горький, признаю, что мой жанр – одна, много две человеческие фигуры, мирный пейзаж, море, солнце и воздух. Здесь я у себя дома, здесь я – тонкий эстетик и не менее тонкий психолог, стоящий в раздумье над вечными сумерками духа, вечными проблемами человеческого бытия, которые становятся тем глубже, чем напряженнее добиваешься их разгадки».

[…]