Верно я излагаю Вашу мысль? Если нет, прошу простить мне: во всяком случае, я добросовестно старался понять ее, насколько это возможно при ознакомлении с чужой мыслью из вторых рук.
Ваши оппоненты старались опровергнуть Ваше первое положение: они доказывали, что то, что было произведено в России, вовсе не было опытом применения социализма, что произведен он был не социалистами, а людьми, ложно себя называющими этим именем, и в условиях, которые парализуют всякое значение опыта для оценки применимости или неприменимости социализма.
Я не пойду по их следам. Для меня совершенно ясно, что для человека, стоящего вне социалистического лагеря, Ленин и Плеханов, ученик и учитель, так долго работавшие рука об руку в рамках одной и той же партии, не могут не казаться единомышленниками. Совершенно так ‹же›, как для нехристианина католик, протестант и православный – одинаково христиане, с которыми можно спорить одинаковыми аргументами, как, в свою очередь, для немусульманина суннит и шиит – одинаково мусульмане, различия между учениями которых едва различимы для постороннего.
Но я хотел бы обратить Ваше внимание на второе Ваше положение.
Допустим, что опыт применения на практике социализма был сделан. Но он был сделан только один раз и только в одной стране. Что же касается опытов применения к практике начал христианства, то их было множество и производятся они уже скоро две тысячи лет почти непрерывно, к тому же не в одной, хотя бы и обширной стране, приведенной на край гибели войной, начатой не социалистическими, а христианскими правительствами; нет, он производился систематически во всех пяти частях света. И опыт производился не одною какою-нибудь христианскою сектою, а всеми. Вы-православный, и предлагаете вернуться к православию. Но разве тысячелетний опыт православного государства не оказался весьма печальным и весьма неудачным? Почему он не говорит Вам о несостоятельности православия? Почему дело Победоносцева не дает Вам оснований для обобщения столь же широкого и смелого, как дело Ленина? Разве начала, проведенные в школу и жизнь Победоносцевым, не назывались православными? И разве эти начала не оказались мертвящими, и разве нет некоторой причинной связи между победоносцевской церковью, победоносцевской школой, всей вообще политикой православного правительства – с большевизмом? И разве Вы как православный не отвечаете за православного же Победоносцева в той же мере, как Плеханов отвечает за Ленина, и отвечаете в гораздо большей мере, чем Чернышевский, Лавров или Михайловский за Ленина?