Я позволил себе так долго удержать внимание почтенного собрания на коренном вопросе об отношении различных политических партий к государственному строю по той причине, что это отношение уже заранее намечает путь, по которому та или другая партия пойдет в разрешении остальных вопросов государственной политики. Перехожу теперь к другому, также весьма важному, вопросу, определяющему политические окраски различных партий, подвергавшемуся на съездах многим и долгим дебатам, к вопросу о целости и неделимости русской империи. В его практическом решении он сводится к взглядам различных политических партий на положение наших окраин или областей как с иноплеменным населением, так и чрезмерно удаленных от местопребывания органов центрального правительства. Требуется решить, должны ли эти окраины и области пользоваться только широким местным самоуправлением наравне с остальной Россией, или для их процветания и укрепления связи с русским государством необходимо особое политическое устройство так наз. «политическая автономия» с особыми местными представительными собраниями, сеймами, ведающими не только одни хозяйственные, но и политические интересы края. Сходясь не только с родственными нам по убеждениям конституционными партиями, но и с партией конституционалистов-демократов в том, что, как в центральной России, так равно и на её окраинах новый государственный порядок должен обеспечить широкую экономическую децентрализацию на самых демократических началах, что за отдельными национальностями и вероисповеданиями должно быть признано самое широкое право на защиту и удовлетворение своих культурных нужд в пределах, допустимых общей идеей государственности и интересами других национальностей, и «Союз 17-го октября» расходится с конституционно-демократической партией в вопросе о децентрализации политической. Конституционалисты-демократы непременным требованием своей, как теперь принято говорить, платформы, ставят, чтобы немедленно, по установлении в империи конституционного представительства, был открыть путь для установления местных автономий и областных представительных учреждений, что же касается царства польского, то там должен быть установлен и законодательный сейм. В такой политической мере едва ли можно усмотреть что-либо иное как первый, но весьма определенный приступ к переустройству русского государства из единого и цельного в государство федеративное. Оставляя в стороне вопрос, какую политическую организацию получит Россия в более или менее отдаленном будущем, сохранит-ли она свое нынешнее единство, распадется-ли она на несколько самостоятельных государств, или образует федерацию в виде славянских соединенных штатов, в состав которых быть может войдут и славянские земли, лежащие за чертою наших границ, – мы полагаем, что возбуждать и ускорять искусственно этот процесс не только не в интересах нашей политики, но даже представляет государственную опасность. Пробужденные уступчивостью нашего правительства сепаратистские инстинкты могут легко увлечь нашу западную окраину на путь открытой борьбы и восстания, гибельных прежде всего для неё самой и могущих создать неисчислимые трудности для России. Поправить раз сделанную ошибку будет крайне трудно. Пример Финляндии ясно указывает как трудно взять обратно то, что раз отдано. И пусть не говорят нам, что так как полное политическое отделение невыгодно для Польши, то она от нас и не отложится. Мы знаем, что могут быть, как в жизни единичного человека, так и целого народа, такие минуты, когда аффект берет верх над холодным расчетом, когда само по себе вполне законное национальное чувство может получить такое напряжение, что народ будет вовлечен в действия, прямо противоположные его реальной пользе. Всего легче и скорее это может произойти именно в Польше, где еще живы воспоминания прежней политической свободы. Неизбежные споры о пределах и формах автономии, о границах автономных областей вызовут не успокоение, а обострение отношений, которому очень легко перейти в открытую вражду. Где и как определить границы автономной Польши? Замыкается ли она в тесные границы 10-ти польских губерний, или распространяется на территорию польского королевства до первого раздела или наконец обнимает Польшу XVII века, «от моря и до моря» с Киевом включительно? А в этом последнем случае что же будет удерживать в личной унии с Россией новое могущественное государство, способное помериться с ней силами? Как определить границы автономных Армении и Грузии, когда и армяне и грузины живут вперемежку во всем Кавказе? Но в тех же местностях живут и русские. И если областные автономии установят употребление местных языков в школе, в суде, в общественных, а быть может и государственных учреждениях, то неужели русских, живущих на Кавказе и в Польше надо будет заставить учиться, судиться, отправлять общественные и государственные обязанности на совершенно чуждых и незнакомых на грузинском, армянском и польском языках? Ссылка па Германию, к которой прибегают иногда защитники областных автономий, не выдерживает критики. Отдельные государства, вошедшие в состав Германской Империи не приобрели, а уступили часть своих прав в интересах общего отечества, к которому они тяготели уже с начала XIX столетия йод давлением той центростремительной силы, которая связывает Германию в одно общее духовное целое. Они вошли в нее с точно очерченными границами, об «исправлении» которых, как это указывается в программе конституционно-демократической партии относительно Полыни, не было и речи. Высказываясь в своей программе вопреки мнению левых партий против политической автономии окраин и главным образом Польши, к которой прежде всего пришлось бы применить эту меру, наш «Союз» исходит из того убеждения, что если опасна искусственная централизация государства, то во много раз опаснее и искусственная децентрализация там, где такая мера не вызывается самой настоятельной потребностью. А такой необходимости наши противники еще не доказали. Само по себе далеко не верно положение, что различные национальности, соединенные в одном и том же едином государстве под одной верховной властью и с одним центральным законодательным учреждением, должны неизменно в интересах мира и спокойствия пользоваться автономным устройством. Бельгия служит веским доказательством противного. В ней французские провинции (Люксембург, Намюр, Брабант) и фламандские (Гент, Брюгге, Люттих), различные по племенному происхождению и по языку, обходятся без автономии и прекрасно уживаются в одних государственных формах и при решительном господстве французского языка. Я не буду касаться здесь вопроса о пределах права отдельных национальностей культурного самоопределения, в его общем значении. Это вопрос очень обширный и заслуживающий отдельного исследования. Я постараюсь свести вопрос в те более узкие рамки нашей программы, в которых в данную минуту он имеет для нас практическое значение. В полном согласии со всей группой конституционно-монархических партий, к которой принадлежит и наш «Союз», мы полагаем, что широкая земская т. е. экономическо-хозяйственная децентрализация, полная свобода религии и совести, местных языков и наречий будет совершенно достаточна, чтобы создать во всем разноплеменном населении нашего государства понятие об одном русском народе, одном великом всеобъемлющем русском отечестве, создать то душевное настроение, при котором каждый русский свободный гражданин «от финских хладных скал до пламенной Колхиды», в одинаковой мере призванный прямо или косвенно к делу строительства русской земли, сознавал бы себя представителем интересов великого народа, принадлежать к которому – его счастье и слава. «Все русские граждане» – говорит партия «Правового Порядка» в своей программе, – должны себя чувствовать как на ближайшей своей родине, так и на всяком углу Империи одинаково слугами, одинаково хозяевами, а государство наше, особенно при его настоящем международном положении, должно себя сознавать безусловно единым, располагающим на одинаковых основаниях всеми силами своих граждан. И всякий член Государственной Думы соответственно тому должен быть проникнут твердым взглядом, что он есть представитель интересов всей России. Кто бы ни был член Думы по своему месту рождения, или жительства, племенному происхождению, сословию, занятию и т. п., для него одинаково близки должны быть и заботы о нуждах всякой части Империи, всякой национальности, всякого сословия и всякого класса. Словом, член Думы есть деятель государственный, а не ходатай за интересы лишь известной местности, известного племени, известного сословия или известного класса по занятиям Мы вполне присоединяемся к этим прекрасным и прекрасно выраженным мыслям. Но Мы не хотим создавать утопий, строить воздушных замков. Мы не мечтатели, а должны быть трезвыми политиками. Мы отлично отдаем себе отчет в том, что картина, которую так ярко нарисовала партия «Правового Порядка», едва-ли когда-нибудь может стать действительностью во всей её полноте. Едва-ли когда-нибудь будет время, когда поляк перестанет сознавать себя поляком, грузин – грузином, армянин – армянином, малоросс – малороссом. Но ведь, и не нужно, чтобы исчезло это сознание. Если политическая свобода в России приведет к тому, а к этому она несомненно должна привести, – что различные племена, населяющие наше отечество, будут чувствовать и сознавать себя, не как искусственно прикованные к государству посторонние тела, а отдельными частями, органически связанными с общим целым и необходимыми для его жизни, тогда и их местный патриотизм, находящий себе постоянную пищу в народных преданиях, народной поэзии, воспоминаниях о народных торжествах и бедах, может существовать и в России с той нее закономерностью, с какою он существует в Германии, во Франции и в Италии. Он будет тогда и у нас, как и там, не подтачивать, а укреплять общий великий русский патриотизм. Вот в этих-то целях «Союз 17-го октября» и включает в свою программу задачу проводить идею целости и неделимости русского государства и в народное сознание и в государственную политику.