33.
Фриге Нойм
– Фриге, – верховный жрец Хайнтли Дортрас сидел в массивном кресле, больше похожем на трон, на одном из балконов столичного храма и смотрел на закат солнца, – твой доклад весьма интересен, но он выглядит несколько сумбурным. При всех твоих талантах и остром уме правильно оформлять документацию ты никогда не умел. Поэтому объясни своими словами, чего ты хочешь добиться и что намерен изменить?
– Мастер, – отозвался стоящий рядом жрец, – мне кажется, да чего там, я отчетливо и ясно понимаю, что эту войну мы проиграем. И случится это по нашей вине, ибо косность и традиционализм сдерживают нас. Ведь мы не наступаем, а только обороняемся. И сколько протянем? Год? Два? Три? А что дальше? Бежать? Нет, мы так не поступим, и будем биться до последнего жреца, ибо таков путь, указанный нашим богом-прародителем. Жрец всегда со своим народом – без этого он никто. Однако это не выход, и мы должны не сгинуть в последней битве за столицу и наш храм, а победить. Рахи нас просчитали, а мы пошли проторенным путем и действовали по старинке. Они первыми нарушили негласный кодекс о невмешательстве жрецов и божественных сил в дела мирские, а мы ударили в ответ. Адепты Ятгве знали точно, что мы будем только сдерживать их. Но этот путь ведет к поражению. Победа! Вот о чем мы должны думать и к чему обязаны стремиться.
– Поэтому ты изложил свои наработки в докладе под названием «Война Магических Сил»?
– Да, мастер, именно так. Обратите внимание, в течение летней военной кампании произошло два столкновения между нами и адептами Ятгве. При этом в обеих битвах было соблюдено полное равенство сил, и все решалось простыми воинами. А это неправильно.
– И как же, по-твоему, мы должны поступить?
– Нужно изменить систему, и наносить не один мощный удар на поле предстоящего сражения, а множество мелких, еще до начала битвы. И размен одного человека из тех, кто имеет от рождения незначительные способности к управлению силой, на пятерых рахов, даст нам решающий перевес.
– Как ты это видишь? Ведь, насколько я понимаю, ты хочешь привлечь к нанесению подобных ударов, не самих жрецов Белгора, а обычных граждан Штангорда?
– Так сложилось, что жрецом может стать только тот, кто наделен способностями в полной мере. И о том, что родился такой человек, в ближайшем к его месту рождения храме узнают сразу. Однако на каждого такого человека рождаются трое, кто слаб. И необходимо привлечь их к нам. Пусть они ничего не могут сделать сами. Но с амулетом, который заряжен силой Белгора, дел они натворят. Причем обучение таких бойцов не займет много времени. Каждый будет знать два-три боевых плетения-заклятья, и этого им хватит.
– А силу где брать?
– В храме, конечно, мастер. Вспомните, при последнем большом молении во славу нашего бога, после победы над врагом, мы зарядили все амулеты полностью. Много энергии в этот день получил наш бог, но и много рассеялось без цели, слишком велико было количество прихожан, которые славили и благодарили Белгора. В результате бесхозная энергия, которую мы могли использовать во благо нашего народа, просто улетучилась. А сделать новые амулеты-накопители не проблема, и если мы получим сотню бойцов из слабо одаренных людей, то сможем провести в столице внеочередное славление бога, и зарядить амулеты. Представьте, идут войска рахов, а среди них жрецы. В засаде сидит один боец с заряженным амулетом и наносит неожиданный удар. Многого он не сделает. Однако нескольких вражеских жрецов, которые не готовы к магической атаке, уничтожит.
– Ты понимаешь, что это смертники? – повысив голос, гневно сказал Хайтли Дортрас. – Ты хочешь, чтобы мы распоряжались жизнями людей как разменными пешками в своей игре? Чем тогда мы будем отличаться от рахов, Фриге? Вдумайся, что ты предлагаешь!
– Мастер, – заложив руки за спину, Нойм подошел к ограждению балкона, повернулся и посмотрел верховному жрецу в глаза, – каждый из нас, жрецов Белгора, готов пожертвовать своей жизнью, и я сам готов пойти на это дело, устроить засаду на адептов Ятгве. Однако почему мы думаем о наших соотечественниках так плохо? Что это, может быть спесь, или мы считаем, что тот, кто не прикоснулся к силе бога-прародителя, не умрет с честью за свою родину и не пожертвует самым ценным, что у него есть – жизнью? Нет и еще раз нет, мастер. Мы видели под Стальгордом, как обычные штангордцы бились за свою землю и умирали, так что это не вопрос. И в своем труде о новых методах ведения войны с применением магии, я указал, что в проведении подобных акций должны участвовать только добровольцы.
– Возможно, ты прав, Фриге, – устало произнес Хайнтли Дортрас. – Сегодня ночью соберется совет высших иерархов нашего культа, и твои предложения будут рассмотрены.
– Верховный, мы с вами знаем, что ваш голос решает все. Что вы скажете?
– Пока, – старый жрец закрыл глаза, – я еще не определился. Иди, Фриге, ответ получишь завтра.
Фриге Нойм уважительно склонился и направился во внутренние помещения храма, в комнату, отведенную ему под жилье. В столице все жрецы еще не имеющие семьи, жили и работали только здесь. Так было заведено с самых древних времен, и Нойм исключением не был.
Подходя к своему жилищу, он увидел, что в коридоре возле его двери кто-то стоит. И, подойдя ближе, он узнал своего старого товарища Манфреда Киртана, а затем поприветствовал его:
– Здрав будь, Манфред, меня ожидаешь?
– Да, – тот кивнул и спросил: – Кто сейчас занимается делом бури?
– По-прежнему я, но их на волю отпустили, и теперь мы только издалека за ними наблюдаем, через норгенгордских служителей.
– Нам надо поговорить, Фриге.
– Проходи, – Нойм распахнул дверь.
Жрецы вошли в стандартную небольшую комнату, присели за стол у окна, которое выходило во внутренний двор храма, и Манфред спросил:
– Ты ведь в курсе, что именно я занимался некоторым ознакомлением дромов с основами магии и волшбы?
– Конечно, – подтвердил Фриге.
– Так вот, после того как они покинули столицу, по поручению верховного жреца я продолжил отслеживать их родословную и собирать по архивам все, что только можно нарыть относительно бури.
– А почему мне ничего не говорил? Это что, недоверие со стороны Хайнтли Дортраса? – Нойм напрягся и крепко стиснул кулаки.
– Нет, – Манфред пожал плечами. – Интересной информации не было. Точнее, она в единое целое никак не складывалась, рваные куски какие-то и не более того. Опять же война, и времени ни на что не хватало. Сейчас кое-что появилось, вот и зашел к тебе.
– Ну ладно, говори, что интересного узнал.
– По большому счету ничего нового. Просто поговорить хотел и посоветоваться. Как известно, бури в мире Тельхор были всегда. Но за пределы своего сообщества они выходили редко, и про них известно мало. Вот и эти трое, сколько работал с ними, а для меня они так и остались чем-то непонятным и странным. Это какая-то природная аномалия среди людей, но в то же самое время очень закономерная. Ты помнишь трактат великого медикуса Болейраса из Фергона?
– Что-то такое, очень смутное и далекое, – Нойм неопределенно покрутил пальцами. – Напомни.
– Так вот, Болейрас утверждал, что в теле каждого человека существуют некие защитные организмы, которые его излечивают. Например, рана на теле. Кровь останавливается сама и поверх раны возникает защитная пленка, которая превращается в корку, а со временем затягивается кожей. Исходя из своих наблюдений и опытов, Болейрас сделал вывод, что некие микроорганизмы закупоривает кровеносные сосуды и не дают человеку преждевременно умереть. Такие организмы Болейрас назвал перканы, что значит помощники. И думается мне, что бури и есть те самые перканы, но только уже во всей системе людей в целом.
– Забавная теория. Но это только теория. Из чего ты сделал такой вывод?
Манфред вынул из рукава мантии скрученные бумаги и ответил:
– Это копии с архивных документов. Смотри, Фриге, я тут сделал некоторую подборку по самым ключевым моментам истории нашего материка, а исчисление вел по Фергонскому календарю, как самому старому. У них сейчас 3019 год от блокады. Что это значит, теперь никто вспомнить не может. Ну и ладно, не об этом речь. 103-й год, на просторах степи впервые появились дромы, они же тавры, они же вольники, и дружина первого кагана Малюты Черного Волка наголову громит войско тогдашнего фергонского императора Андрона, который слыл нечестивцем и некромантом. Благодаря этому, обрати внимание, Фриге, император не решился объявить войну тогдашним западным государствам. И современники, описывающие события тех лет, утверждали, что если бы Андрон пошел на запад, разразилась бы самая великая и, наверное, последняя война в мире Тельхор. Не больше и не меньше, формулировка именно такова. 239-й год, борьба между жрецами севера и юга. Одноглазый Один против бога-обезьяны Ханумана. Северяне войну проигрывали и тут вновь появились бури. Каган Судивой Ирбис вывел из степей огромную конную орду и прошелся по тылам южан до самого центра их государства. Победа осталась за жрецами Одина и как итог исчезли все чернокожие племена населявшие наш материк.
– Ого, – уважительно сказал Нойм. – Два великих события, про которые я не знал. Хорошая работа, Манфред.
– Подожди хвалить, Фриге, слушай дальше. 507-й год, вторжение альтренов из-за океана, полное уничтожение всех восточных государств, частичная оккупация Фергона и геноцид местного населения со стороны захватчиков.
– И тут появились бури, правильно?
– Точно так, тогдашний каган Всевед Три Дара, не стал биться со всей армией альтренов, а захватив часть их флота отправился к ним на родину, и перенес войну на территорию противника. Конница степняков рассыпалась по заокеанскому материку, а дружины балтских меченосцев прошлись вдоль побережья. После чего альтрены отступили, и был подписан вечный мир с запретом посещать берега чужих материков.
Видя, что Манфред увлекся, Нойм его приостановил и попросил:
– Манфред, у меня был трудный день, а завтра будет еще один. Давай короче.
– Короче, не получается, Фриге. Никак не получается, – Киртан потряс своими записками и бросил их на стол. – Почитай, и ты на многое из того что происходит сейчас, взглянешь по новому. Великая Чума 786-го года. Черная Напасть 799-го. Времена Забвения с 1300-го по 1500-й. Война за Архейское Наследство в 2003-м. И так далее. Везде засветились бури и их потомки. Наш мир очень стар и хранит множество тайн. Поэтому читай, Фриге, и не отставляй это в сторону, как что-то несрочное и ненужное.
– Хорошо, обязательно прочту, – Нойм, действительно, сильно устал и хотел только одного, спать. – Однако сейчас на первом месте война с рахами, Манфред. А мальчишки, если честно, меня волнуют не так сильно как этот вопрос. Да, есть славное прошлое. Есть какие-то предсказания. Есть последнее слово герцога Конрада Третьего. Но я думаю, что все зависит от нас и наших сил. Если есть воля к победе, желание уцелеть нам как народу и выстоять в борьбе – мы выживем. А нет, так исчезнем, как до нас исчезали многие другие. Вот и все.
– Война, говоришь, – Киртан хмыкнул. – Ну-ну, давай, воитель. Только вот и рахи старое зло, притом достаточно хорошо известное мудрым людям древности.
– Вот это уже серьезней, – сонливость с Нойма слетела моментально. – С этого бы и начинал. Что еще в своих архивах нашел?
– Нашел немногое, всего лишь отголоски великих событий древности, и только один документ полного содержания. Это письмо верховного жреца бога Белгора в Аппен, некоему великому инвиктусу Ордена Запада. Ты когда-нибудь слышал про такой Орден?
– Нет, никогда.
– Я тоже.
Хозяин комнаты зажег свечи, а Манфред порылся в своих бумагах, вытащил один лист бумаги и протянул Фриге:
– Сам смотри, а то у меня как сумерки, так слепну немного.
Нойм взял лист бумаги, копию с номерного архивного документа, пододвинул ближе свечи и вчитался.
«Здравия тебе, великий инвиктус Ордена Запада. Пишу тебе в связи с некими событиями, встревожившими южные королевства. Напрямую они на нас не влияют, но для тех, кто верен родовым богам, закон един и он гласит: – «Да будет демон уничтожен».
Из пустынь Шатинорских вышло неизвестное досель многочисленное племя, именем рахи, по виду обычные люди. Однако те непотребства, которые они начали творить на земле захваченного ими королевства Лонгар, привлекли мое внимание. В городе Скарес все жители от мала до велика были брошены под пилы и железные молоты. После чего сожжены в печах для обжига кирпича. В плодородном районе Ништ были собраны все люди, ранее населявшие его, и принесены в жертву. Город Самар был сметен с лица мира Тельхор из-за коварного предательства местной блудницы. И жители его, около ста тысяч человек, все погибли мученической смертью.
Мной была послана в то королевство экспедиция в составе самых сильных жрецов и лучших разведчиков. Потеряв половину людей, разведка достигла своей цели, и добыла много интересной информации. Выяснилось, что рахи не ведают бога, а поклоняются неизвестному демону по имени Ятгве, которого таскают с собой в переносном ковчеге. Они приносят ему кровавые жертвоприношения и этим поддерживают его жизнь. И за это демон оберегает их народ через посвящение избранных, наделяя своих последователей способностью использовать магические силы.
Конечная же цель демона, проломить Врата между мирами, сбить Печати Гнева и вернуться в свои родные пространства. Однако мы с тобой знаем, для того чтобы вскрыть хотя бы одни Врата необходимо неимоверное количество энергии, которой в нашем мире просто нет. Поэтому единственное, что может использовать демон, жертвоприношения, кровавые и мучительные. И по самым скромным моим прикидкам для этого потребуется около миллиарда людей. Столько особей человеческого рода просто не существует в мире Тельхор, а значит, демон планирует свои действия на долгие годы вперед.
Согласно древнего договора между всеми культами родовых богов, призываю тебя, великий инвиктус, объявить Поход Чести, и уничтожить сие поганое племя и демона, подчинившего их своей воли. К своему письму прилагаю описание тех земель, данные разведки и карты некогда славного королевства Лонгарского.
Писано 10.03.2020-го года от блокады. Верховный жрец бога Белгора, Санчо Никсар».
Нойм закончил чтение документа и произнес:
– Я думал, что когда мы называем Ятгве демоном, то это только оскорбительная метафора. А тут дело серьезней, как я посмотрю. Интересно, однако, я никогда не слышал ни о каком Походе Чести.
– Он не состоялся, – сказал Манфред, смотря на огонь свечи. – И в дело вступили бури. Сохранились сведения, что верховный жрец Санчо Никсар совершал паломничество к месту силы в район Анхорских гор. А после этого степь выплеснула из себя нашествие на бывший Лонгар. Во многих хрониках описаны злодеяния степняков и бури. Однако это подлог или простое незнание летописцами подоплеки происходящих событий, и все что творили рахи, просто списали на степных воинов. Хотя отрицать, что степняки уничтожили некий ковчег и истребили множество рахов нельзя, такое было. Долгое время считалось, что это племя уничтожено полностью. Но четыреста лет назад они появились в Фергонской империи, а позже, захватив власть в степи, стали нашими соседями.
– А как же демон, ведь если ковчег уничтожен, то он не уцелел? Насколько я понимаю, там находилось не само чудовище, а его разум?
– В рахах нет крови богов, они не имеют ее в своем народе. Однако силу они использовать могут, ты сам это видел. Из этого вывод один – демон жив. Только он может наделить не одаренного человека силой так, что тот выживет и сможет оперировать магическими потоками на полный срок всей своей жизни.
– Тогда получается, что, сколько бы мы ни уничтожили рахских жрецов, их меньше не станет?
– Станет, – заверил его Манфред. – Ведь далеко не каждый способен потянуть на себе управление силами. На подбор и подготовку нового адепта требуются годы, а рахи не очень большой народ.
– Что же, значит все не зря, – в задумчивости произнес Нойм.
Манфред встал:
– Пойду я, Фриге, отдыхай.
– Какой уж тут отдых, после твоих новостей. Но все же я благодарен тебе, Манфред. Ты верховному жрецу это уже показывал? – Нойм кивнул на бумаги.
– Он в курсе, – сказал Киртан и вышел.
Фриге Нойм остался один, но заснуть не мог. Слишком важной была информация, которой с ним поделился Манфред, и он долго размышлял о том, что необходимо сделать и как поступить, дабы выиграть эту войну. Только под утро он все же впал в забытье, странную серую дрему, и проснулся от стука в дверь. За ним пришел посыльный от верховного жреца Хайнтли Дортраса. Ему требовалось срочно прибыть на совет высших иерархов культа Белгора.
34.
Пламен
Небольшой городок Банзугон, некогда носивший название Северск, был седьмым поселением, которое мы навестили. Вот уже две недели наш отряд бродил по степным просторам вдоль притока Атиля, речки Тальша. До этого только кочевья посещали, и все делали по одному сценарию. Гордей Родан и я, в униформе легкой наемной кавалерии, выезжали к людям, представлялись воинами, вернувшимися из похода на Штангорд, и просились на постой. А затем, обычно, нас отправляли к старейшине или старосте, у которого мы и останавливались.
После угощения и помывки шел целый ритуал, который был неизменен каждый раз. Староста расспрашивал нас о новостях в большом мире, а мы интересовались житейскими проблемами кочевников. Обнюхавшись, и поняв, что мы не шпионы рахов и не доносчики, староста становился откровенным, и мы так же раскрывались, кто такие на самом деле и чего хотим. Реакция была, надо сказать, очень разной. Кто-то сам отдавал нам свою молодежь. А кто-то, наоборот, падал на колени и слезно молил, чтобы мы снова уехали в степь и никогда больше не возникали в их жизни.
Что за люди, не понимаю их. Посмотрел я, как они живут. Ведь нищета полная, все у них отобрали и обобрали некогда гордых дромов до нитки, как с завоеванным народом обходятся. Зиму не все переживут, голод многих приберет. Нечего им терять, ибо не имеют они на своей земле ничего. Так чего за своего сына бояться, если он все одно к весне с чахоткой от недоедания сляжет, а если выживет, то его в наемное войско заберут и кинут штангордскую сталь своей кровью поить? Глупцы! Трусливые и потерявшие веру в себя люди.
В любом случае мы выкликивали молодых парней, собирали их и говорили, чего хотим. После чего забирали тех, кто был готов с нами уйти и небольшой отряд уходил в степь, где нас ждали балтские мечники и парни. Лошадей в поход взяли с избытком, по две заводных у каждого и, посадив наших рекрутов верхами, мы шли к следующему поселению. Худо-бедно, а полсотни молодых и готовых возродить славное прошлое парней уже собрали.
Из стойбища клана Каз-Ак, что значит Белый Гусь, где мы останавливались прошлой ночью, с нами ушло сразу двадцать человек. И среди них, что ценно, пять опытных и испытанных бойцов, прятавшихся в речных плавнях уже третий год, после подавления последнего восстания. Старейшина Каз-Ак, хромой Удал Славута, своих парней и мужчин к нам сам привел и, провожая в путь, отговаривал от посещения Банзугона. Говорил, что с гнильцой там народишко. Но я его не послушал. Сами на все посмотрим, а то думается мне, что он просто не в ладах с тамошними жителями. Вот и все его опаски. Впрочем, бдительности мы не теряли. Потому что учение сержанта Калина Тварды и его напутствие никому не доверять я запомнил крепко.
Городок стоял на берегу Тальши, три грязных длинных улочки окруженных оплывшим от дождей и заросшим высоким бурьяном земляным валом. Неопрятные хатки крытые полусгнившей соломой и хмурый неприветливый народ. Но, тем не менее, во дворах живность мычит, что несколько непривычно. А из печных труб запах наваристой мясной похлебки.
«Надо же, неплохо живет здесь народ, по нынешним временам, очень даже хорошо, справно и богато, – подумал я, и промелькнула мысль, что нужно поворачивать в степь, но я посчитал это слабостью.
На низкорослых и степных лошадках, своего полукровку я брать не рискнул, в плохонькой одежке под плащами, чтобы не выделяться, мы с Гордеем выехали на центральную улицу городка. И первый же попавшийся навстречу местный житель, пьяненький мужичонка с реденькими волосками на непокрытой голове, окликнул нас:
– Эй, робяты, вы откуда!?
– С запада, дядя, – ответил я весело. – На войне со Штангордом были, слыхал про такую?
– Слыхал, – пьянчужка вытащил из-под полы рваного кафтана глиняный жбан, издававший омерзительный запах сивухи, и предложил: – Выпьем, за победу?
– Нет, дядя, нам бы остановиться где. Посоветуешь чего?
Мужичок отхлебнул из жбана и, отрыгнув, махнул рукой:
– По улице езжайте, и в дом городского старосты упретесь, он на постой всех пускает.
Мы направились в указанном направлении и, действительно, уперлись в высокие ворота, за которыми залаяли злые цепные псы. Перегнувшись с седла, я постучал в воротину кулаком.
– Кто там? – раздался со двора гулкий бас.
– Воины кагана Каима, – откликнулся я. – Дело к вечеру, и желаем на постой остановиться. Добрые люди на этот дом указали.
Створки ворот приоткрылись, и к нам вышел кряжистый дядька лет сорока с длинными ухоженными волосами, которые свисали до плеч, и большими отвислыми усами. На вид вроде бы ничего, крепкий хозяин, и с таким можно поговорить. Хотя чувствуется в его душе серенькая мерзость. Посмотрим, что за человек.
– Проезжайте, – сказал дядька, пристально разглядывая нас. – Меня Гершвин Скотс зовут, здесь старостой состою.
– А мы все еще на старые имена откликаемся, – Гордей проехал во двор первым, и не преминул задеть старосту словом. – Меня Гордеем кличут.
– А меня Пламен зови, староста, – добавил я.
– Видно, что вы с дальнего кочевья, не дошло еще до вас, что по-старому уже никогда не будет, – пробурчал хозяин. – Но это пока, скоро и вас научат, как надо жить правильно. Небось, до сих пор Сварогу требы в своем медвежьем углу кладете, нечестивцы?
– Нет, мы как-то без богов обходимся. А что, у вас уже Ятгве молитвы возносят и жертвы приносят?
– Давно уж, – хозяин закрыл ворота, и указал на вход в дом. – Проходите, воины, а за лошадей не переживайте – мои работники все сделают, обиходят лошадок как положено.
Я скинул повод работнику, седому мужчине, с покалеченной полусогнутой рукой. Прошел в просторный двухэтажный терем старосты, а Гордей следом. Усевшись за стол, огляделся. Ничего так живет местный староста, все чистенько, ухоженно, а с кухни вкусные запахи доносятся. Однако речи его мне не понравились, и видно, что от рахского ига он не страдает.
В дом вошел староста и, усевшись напротив нас, прокричал на кухню:
– Эй, курицы, мечите на стол что есть, голодный я! Да и гости в доме!
С кухни выглянула худая растрепанная девчонка, совсем еще малолетка и, поклонившись в пояс, сказала:
– Сейчас, хозяин, все сделаем.
– Строго вы с ними, с девками, то есть, – заметил я.
– А-а-а, одно слово – курицы. Прибились тут по весне две близняшки с кочевья. Вот и держу при себе, то пожрать сготовят, то постельку погреют. Вы как, хотите такую замарашку? – он кивнул в сторону кухни.
– Да ну, – как бы нехотя и безразлично сказал я, хотя у самого от злости скулы свело, – малые совсем.
– Это ничего, – осклабился староста, подкрутив ус, – зато самый смак. Для тех, кто понимает.
– А жена, что говорит?
– Убил я эту коросту, а то завелись под городком повстанцы какие-то, а она им давай харчи из дома таскать, дуреха. Как узнал про это, так сразу полусотню из Естугира вызвал. Воины кагана, да благословит его Ятгве, наш небесный господин, всех повязали, а свою женку беспутную я самолично на площади прирезал.
– Да уж, а я бы не смог.
– Чего вспоминать, дело прошлое. Расскажите лучше, куда путь держите и как в армию попали?
– В прошлом году голодно было, и мы в армию подались. Повоевали немного в Штангорде, теперь отпуск за отличную службу получили. Хотим посмотреть, где и как люди живут, выбрать место для поселения после службы, а то не интересно в дикой степи лучшие годы гробить.
– Это правильно, – староста приосанился, – и скажу вам так, робяты, лучше, чем у нас, места вы не найдете. Мое слово для районного тутуки кое-что значит, и если проставитесь хорошо поспособствую вам. По вам сразу видно, вы люди правильные, раз нашему доброму кагану служите.
– Благодарствуем, – склонил я голову. – Осмотримся, и тогда уже решим.
– Осмотритесь, конечно, как же без этого. А пока скажите, что в мире творится, воины? Слышал, войска кагана очередную славную победу одержали?
Меня чуть на смех не разобрало, а Гордей не удержался и все же прыснул.
– Да, как сказать, победа была, но мы были вынуждены отступить. Однако на следующий год пойдем снова, и добьем штангордцев. У вас как, есть желающие в войско кагана записаться?
– Нет, – Гершвин Скотс горделиво приподнял подбородок, – наш городок освобожден от воинской повинности по ходатайству районного тутуки Соломона Пыцапа. В нашем городке не абы кто живет, и наше дело войско кормить, а не служить в нем. Мы скотины много выращиваем, огородничаем, бортничаем, рыбу ловим и засаливаем. Нам за это почет и уважение от мудрого Соломона Пыцапа.
– Понимаю, – мой кивок означал согласие, и теперь я, в самом деле, понимал, куда мы попали.
– Курицы! – вновь выкрикнул староста. – Накрывайте на стол!
– Идем, хозяин, идем, – две стройные девчонки, как две капли воды похожие друг на друга, выметнулись с кухни и сноровисто накрыли на стол.
Мы спокойно ели и вели разговор, а я уже прикидывал, как бы сказать старосте, что мы не остаемся на ночевку. Нужен был благовидный предлог, но я его не находил. Тем более что на улице смеркалось, вновь зарядил холодный осенний дождь, и было бы странным, если бы мы покинули дом Скотса.
Тем временем к старосте зашли гости, трое мужиков. Насколько я понял, таких же, как и староста, справных работяг, и Скотс выставил на стол баклагу самогона.
– Выпьем, – он разлил в кружки всем присутствующим вонючую жидкость, – за наше благословенное житье, и возблагодарим кагана Каима, да будет ему всегда хорошо и весело, за нашу долю.
Все дружно выпили, хекнули и закусили. После чего староста заметил, что наши кружки так и стоят нетронутыми, а затем спросил:
– А вы чего не пьете? Брезгуете или за кагана выпить не хотите?
– Мы совсем не пьем.
– За кагана Каима пьют все! – выкрикнул один из горожан.
– Да! Пейте! – поддержали его остальные.
– Нет, мы не пьем.
Староста уставился на нас подозрительным взглядом и, подтягивая к себе со стола не малых размеров тесак, которым разделывал мясо, произнес:
– Подозрительные вы ребятки, а ну покажите документ проездной с печатью армейской. Нас на мякине не проведешь, порядок знаем.
«Поздно ты спохватился».
– Гордей, бей предателей! – выкрикнул я и, рванув из ножен «иби», вогнал его в руку старосты.
Тот взвыл, резко потянул руку на себе, и раскроил припечатанную к столешнице ладонь пополам. А я продолжал. Не давая остальным ублюдкам опомниться, схватил тяжелую глиняную баклагу с самогоном и впечатал ее в лоб ближайшего гостя. Сосуд разбился, вонючая жидкость разлетелась вокруг, и гость отвалился к бревенчатой стене. А мне пришлось броситься на помощь Гордею, который схватился с другим предателем своего народа. Вскочив на лавку, где мы сидели, ногой ударил здоровенного мужика, который одолевал Родана, и попал удачно, в висок. Вряд ли убил, но вырубил точно.
Пока разбирались с этими противниками, один из гостей с криками выскочил на улицу. Мы помчались за ним следом, и чуть не напоролись на вилы пятерых работников, которые наступали со двора. Шавки! Пропадите вы пропадом, твари! Ненавижу вас! Захлопнули входную дверь, накинули на нее два засова и вернулись в дом. Что делать? Окна всего два, да и те узкие щели, не выскочишь. Обложили нас, холопы рахские. Единственное что утешало, добили эту гниду, старосту Скотса, и гостей его. Нечего ублюдкам и предателям одним с нами воздухом дышать.
– Ребята! – с кухни выглянула одна из девчонок. – Бегите! Скорее! Местные вас не пощадят!
– Как? – повернулся я к ней.
– А с собой возьмете? – соплюшка уставилась на нас.
– Да, – с моей стороны короткий и резкий кивок.
– Гая! – позвала девчонка сестру, и взбежала на лестницу. – Бегом за мной!
Прежде чем последовать за девушкой, я выхватил совком из печи несколько угольев и метнул на пол. Разлитый самогон полыхнул мгновенно, и мы с Гордеем побежали за девчонками на второй этаж дома. Поднялись на крышу, и я выглянул в слуховое окно. Возле дома собиралась толпа местных жителей с вилами, косами, дротиками и дрекольем. Они пытались выбить дверь, но видимо покойный староста делал все на совесть, и пока у них ничего не получалось.
– Быстрей! – поторопила девчонка и, направившись в дальний угол чердака, указала на кусок дранки. – Поднимайте.
Приподняли кусок крыши, староста готовил пути для бегства, и выбрались на смежную с домом крышу коровника. Было слышно, как внизу возятся и подают голос телята, почуявшие запах гари из человеческого жилья. Жалко скотинку, не успеют животных выпустить, но надо бежать дальше. По покатой крыше сарая мы спустились уже за двором и оказались в огороде. Дальше спуск к реке, и мы бегом рванули в низину и остановились уже у земляного городского вала.
Оглянувшись, мы с Гордеем увидели горящий дом городского старосты и суетящихся вокруг него людей. Да, полыхает знатно, и такой пожар даже усилившийся дождь не остановит.
– Горите, сволочи. Дождетесь, предатели, мы еще вернемся, – еле слышно прошептал я, а потом, обернувшись к соплюхам, застывшим в ожидании, спросил: – Вы с нами, или есть где пересидеть?
– Нет, – обе замотали головами. – Некуда нам идти, одни на белом свете.
– Тогда с нами. Как в Кривую балку лучше выйти, знаете?
– Да, – откликнулась одна. – Меня Скотс на покосы туда брал. Это вдоль реки вверх. Там дорога для своих только, а потом от лимана влево забирать надо.
– Пошли, – махнул я рукой, и сквозь мокрый высокий бурьян первым направился за пределы поганого городишки.
До стоянки нашего отряда добирались несколько часов, по дождю, ночью, земля на тропинках осклизлая, колдобины, рытвины, так что добрались только за полночь. Мы ладно, а девчонок было жаль, в чем были, в том и выскочили. Хотя по дороге мы отдали им свои плащи.
В общем, пока добрели, все на свете вспомнил недобрыми словами Хорошо еще, что нас Курбат на подходе учуял, приказал развести костры и еще один кожаный тент на кольях растянуть. Ночь переночевали и уже поутру, когда мы с Гордеем рассказали про городок Банзугон и его жителях, решили возвращаться в Норгенгорд, пока из крепостицы Естугир за нами погоня не вышла. Естугир недалеко, но время, думаю, пока еще есть.