Алые паруса
Не фыркайте на того, кто возвращает вас к жизни.
Они проснулись утром, которое именуют обедом. Дан открыла глаза первой, и села в кровати, подложив под спину подушку. Рядом лежит знакомый незнакомец. Какие чувства, какие мысли по поводу того, что они сделали? Было ли это приятно, было ли это как-то по-особенному, или все так же, как бывало раньше, ничем не выделяюсь от всех тех, у кого она просыпалась? Она не знает ответа на эти вопросы. А потому, сидит, смотрит и думает. Но одно знает точно. Плохо, никак, странно, или ужасно, это точно не те слова, которыми она может описать прошлую ночь.
– О, ты уже проснулась. Почему не разбудила?
Ее вывел из размышлений голос друга, который только начал возвращаться к жизни, и еще слегка щурился на свет.
– Я совсем недавно проснулась, даже встать еще не успела.
– Ты выглядишь очень серьезной. Мне стоит бояться?
– Чего бояться?
– Не знаю. Я пока не знаю, что творится в твоей голове. Думаешь о нас?
– Не совсем о нас. Точнее, о том, что мы сделали и о том, как это было.
– Ну и как же это было? Лично мне понравилось, а тебе? Каково это для тебя было, секс с другом.
– Я совру, если скажу, что мне не понравилось. А еще, совру, если скажу, что не было мыслей о том, что я хотела бы повторить.
– О, даже так. Но если честно, у меня тоже были такие мысли.
– Но знаешь, встречаться с тобой я все еще не хочу. И надеюсь, ты понимаешь, почему я так говорю.
– Не беспокойся, я тебя понимаю. Правда, понимаю. Твои слова тогда про суп, это все правда. То, что мы хорошо провели вместе время еще не значит, что у меня к тебе есть какие-то чувства. Прикольно, кайфово, интересно, но не больше.
– Я рада, что ты меня понимаешь. Я не хочу себя обманывать и других обманывать, называя вещи не своими именами. Я не хочу с тобой быть парой потому, что это не будет честно по отношению к тебе. Да и ко мне тоже. И вряд ли я почувствую к тебе что-то большее, чем чувствую сейчас.
– Знаешь, я искренне рад, что мы друг друга поняли, правда. А как ты смотришь на то, чтобы иногда повторять то, что было сегодня ночью?
– Вообще-то положительно. Мне понравилось, и я не против разнообразить серые и скучные дни такого рода занятием. К тому же, это же прикольно, иметь человека, с которым можно просто удовлетворить желания, без всяких обещаний, прямо говоря, что именно тебе нужно. А ты знаешь, я еще так молода, гармоны, чтоб их!
Клим рассмеялся. Он тоже представлял в полной мере, что такое гармоны и почему он рад новой неожиданной грани отношений с подругой. Почему бы и нет? Единственное, что его раньше смущало – это то, что она может слишком сильно к нему привязаться. Больше, чем они оба хотят. Но зная Даяну, зная то, что она всегда говорит честно, даже если в это время сопровождает свои слова пинком. Зная ее характер, образ мысли и смотря в ее улыбающиеся глаза, он понял, что опасения не имеют под собой никаких оснований. А потому, согласился на авантюру без задней мысли, просто так. Потому, что могут.
– Значит, договорились.
– Я всегда знала, что на тебя можно положиться.
– Ты забавная.
– Ты тоже.
– Ладно, мы оба забавные, я согласен. К тому же, может быть мы совсем тупые и ничего не понимаем, но хотя бы будет весело. В чем я не прав?
– Ты прав. Давай будем тупыми, ничего не понимающими, но зато делающими то, что хочется.
– Я за. Как насчет того, чтобы прямо сейчас продолжить все то, что мы делали, пока не уснули? Я этого хочу, а ты?
– Нет, не прямо сейчас.
– Почему?
– Мне нужно в ванную, я только проснулась. А еще, я дико голодная. У тебя в холодильнике найдется что-то кроме пива?
– Ладно, ты права, встать все равно придется. Иди пока умывайся, я попробую найти завтрак.
– Отлично. А потом, после того, как поедим, тогда можно и продолжить. Ты сказал, что хочешь, так вот, я тоже.
– Тогда умывайся быстрее.
– А ты быстрее готовь завтрак.
–Договорились.
Они смеялись, торопились, жадно глотали бутерброды, запивая молоком. Так ни во что и ни одетые, но совершенно не смущенные. Почему-то им было спокойно, комфортно и уютно в этой небольшой квартирке, сняв с себя не только одежду, но и налет масок ожиданий и реальности. Их устраивала эта история. Начиналась она или заканчивалась, им было просто хорошо прямо сейчас, а остальное не имело значения.
***
Солнце светит в глаза. И видится алое зарево с вырастающими цветами. Огромные лепестки подхватывают, уносят по ветру, словно пушинку. Так легко и так странно. Одновременно тянет вниз и толкает наверх.
Красные лоскутки мелькают, кружатся и складываются в паруса, мчащие без палубы и без моря. Оборачивают, давят, душат. Бархатом, шелком, мягко проникают внутрь и прорастают на коже тонкими паутинками нитей кукловода.
И не пошевелиться. И не двинуться без приказа. И светит в лицо алый свет прожекторов забытой сцены.
– Доброе утро, добрррррое утро.
Звучит раскатисто в голове, а губы шевелятся собственные, но не издают ни звука.
– Доброе утро!
Что? Кто? Солнце слепит глаза. Веки тяжелые, свинцовые. И сквозь них просачивается свет. Голос доходит медленно, но отчетливо. Как же хочется пить. Окунуться с головой в родниковый холодный ручей и пить большими глотками, обжигаясь ледяной водой.
– Доброе утро, говорю! Подъем! Вы так весь день проспите! Уже давно не утро, между прочим.
Утро? День? Где она? С кем она? Кто это?
Приоткрывает один глаз. Мутно. Взгляд цепляется за светлые волосы, раскиданные рядом на подушке. Щекочут щеку. Тело чувствует душность одеяла, натянутого по шею, и тяжесть руки, накрывающей сверху. Жесткой, не живой. Точно. Вспомнила. Гипс.
Садится с трудом и смотрит в пол. Нужно свыкнуться с ощущениями и стараться резко не двигаться.
– Ну наконец-то. Хоть одна в видимом адеквате. Осталось поднять второго.
Анита медленно встает и, будто сквозь сон, видит, как незнакомка трясет и толкает Рут. Тот недовольно фыркает, но все же садится на кровати и удивленно смотрит по сторонам.
– А ты здесь откуда?
Шепотом и едва слышно.
Что я увижу
Однажды может стать поздно. И времени уже не вернуть.
– Держи. Выпей, полегчает.
– Что это?
– Семейный рецепт от похмелья. Не хочешь пить, не пей. Самой же плохо.
– А тебе как будто хорошо..
Анита поморщилась от резкого кислого запаха, но все же выпила всю кружку залпом. Рут хмыкнул и допил свою.
– Но знаешь, оно того стоило.
– Что стоило?
– Чувствовать себя вот так утром, но зато проснуться с тобой. Ты такая милая, такая домашняя, такая растрепанная утром. Милая Анни. Кис-кис -кис.
Рут протянул руку через стол и потрепал по волосам. Все равно им сейчас уже ничто не поможет.
– Заткнись. Мне совсем не весело играть с тобой в эти игры.
– Но тем не менее, ты здесь. И если честно, мне нравится видеть тебя на своей кухне. Как-нибудь повторим?
– Нет уж, извольте. Этот урок я усвоила и не нуждаюсь в повторении.
– Какой урок?
– То, как было хорошо ночью, ничуть не компенсирует то, как мне плохо сейчас. Мне вообще не следовало пить.
– Ты никогда не напивалась раньше?
– Нет.
– В твои-то годы?
– Что ты от меня хочешь?
– Ничего. Молчу, молчу.
– Плюс, меня очень раздражает тот факт, что я слишком плохо помню происходившее. Я не привыкла что-то не помнить.
– Хочешь, напомню?
Рут привстал, облокотился на стол и медленно приблизился к лицу. Зачем, зачем он это делает? Сколько было моментов, когда он мог еще раз перешагнуть черту, почувствовать, не отпускать. И сейчас, снова так близко.
– Прекрати!
Анита оттолкнула и, хотела было влепить пощечину, но вовремя спохватилась. А рука так и осталась в воздухе. Замершая, нелепая. Сжала в кулак, стукнула по столу.
– Прекрати…
Рут удивлен и ошарашен. Что ему делать? И что он сделал не так?
– Что мне прекратить?
– Так со мной обращаться.
– А как я с тобой обращаюсь?
– Как с котенком. Почесал за ушком, мурчит. Пришел домой не в настроении, оттолкнул. Потом снова позвал, а котенок снова прибежал и под руку поставляется. Только я не котенок, я не хочу играть в эти игры.
– Какие игры?
– Ты прижимаешь меня к стене, а потом молчишь. Ты целуешь меня, а потом ведешь себя так, будто этого и не было. Ты обнимаешь меня, а потом танцуешь с первой встречной, держа свои руки… Я так не могу. Я не игрушка. Ясно? Ты сейчас говоришь, что я милая. Но что ты мне скажешь завтра? Что я увижу? Твою протянутую руку, или твою уходящую спину?
– Ты хочешь, чтобы я.. Я был с тобой?
– Сейчас я ничего не хочу. И если честно, видеть тебя тоже. Спасибо, что разрешил остаться. Но я пойду.
– Не уходи.
– Почему я не должна?
Рут смотрит. Думает. Пытается сконструировать хоть какую-нибудь фразу, но не может. Что он может предложить? Если и сам еще не знает, должен ли.
– Вот видишь. Я пошла.
От вида исчезающей за дверью девушки так тоскливо и так пусто. У Рут ничего не осталось. Ни надежд, ни ожиданий ни тренировок. Может быть, он просто не знает, чего хочет? Но пока он будет разбираться, сколько пройдет времени? И не окажется ли так, что будет уже поздно чего-то хотеть?
Что теперь
Уходить не значит прощаться. Особенно, когда мысли возвращают к тому моменту.
«Я так не могу.. Я так больше не могу.»
Идет, почти бежит по улице, слегка спотыкаясь. Тело еще не до конца слушается после такого предательски хамского с ним обращения.
«Что, я должна просто сидеть и ждать его подачек? Да, влюбилась. Да, с кем не бывает. Но я достойна того, чтобы меня уважали и ценили. А не относились ко мне как к игрушке. Неужели он ничего не понимает! Глупая.. Глупая я. Зачем допустила, что все так далеко зашло? Неужели мне было не понятно, что он не из тех, кто сможет.. А что сможет? Чего я вообще хочу? Чего я хочу от него? Определенности? А он вообще сможет мне ее дать? Ничего, ничего. Переживу как-нибудь. Пройдет время, и я успокоюсь. Подумаешь, какой-то парень из головы не выходит. Я же Дэвиер! Я все могу. Черт.. Я сама себе это сказала. Ну, хоть домой в таком виде получилось не прийти, и то хорошо. Что бы сказала мама… Ненавижу себя. Ненавижу. И его тоже. Зачем я вообще с ним поехала? Зачем? Дура. На что я надеялась? Да ни на что я ни надеялась! Мне просто больно было смотреть, как он страдает, и не хотелось оставлять его одного. Но.. Еще больнее.. Еще больнее было смотреть на него с другой. Нет. Я больше так не могу. Мне нужно в душ. И загрузиться учебой. Всегда помогало. И я все забуду и все переживу. Точно. Только бы мама не задавала вопросов. Вот уж чего точно не хочется, так это объясняться. Все будет хорошо. Все будет хорошо…»
На удивление мама действительно ничего не спрашивала. Может, поняла, что не время. А может, не нашлась что сказать. Лишь посмотрела недовольно и ушла к себе. И на том спасибо.
Анита стоит в душе и прячет слезы под горячими струями. Почему это все с ней? Зачем? За что она все это чувствует? Как так вышло, что она впервые в жизни не знает что делать? А на душе так мерзко и противно. Будто пришли туда в грязных ботинках, с которых капает ил и глина. Пришли, натоптали и ушли.
Только вот не сама ли она позволила это сделать? Не сама ли открыла дверь. Не сама ли ожидала чего-то другого, а теперь страдает от несбывшихся ожиданий? Может, лучше бы и правда не пошла в тот чертов бар. Что лучше, не знать, или увидеть? Нет. Нет. Она больше не позволит к себе приближаться. Быть с людьми на расстоянии намного проще и легче. Особенно с ним.
***
«Что мне теперь делать? Что я сделал такого, что она так быстро сбежала? Говорила, что танцевал..»
Смутные воспоминания.
Паршивое состояние, которое не заглушается глотками градуса. Чертова больница. Как бы хотелось никогда туда не возвращаться. Все, что связано с болью, с потерями, с отчаянием. Все скопилось в тех белых стенах и не отпускает. А теперь.. Теперь он вообще не знает что делать.
Можно забыть про баскетбол. Да, сказали, что на месяц. Но этот месяц можно и не пережить.
Глоток. Еще глоток. Милая девушка смотрит участливо и беспокойно. Анита. Так ее зовут. Хочется обнять. Раствориться и не думать ни о чем. Вдыхает запах. Такой приятный. Такой нежный.
Что, что еще там было? Ноги танцуют. Рядом силуэт. Высокие каблуки. Светлые волосы. Так притягательна и горяча. Неужели он… С ней.. На глазах?
Нет..
Вспоминает вкус красной помады.
Да…
Черт!!!
Как теперь ему все исправить? А нужно ли исправлять? И правда, чего он хочет? Есть ли у них будущее? К чему стремиться и на что надеяться?
Одними чувствами сыт не будешь. Рут как ветер. Анита как камень. Один мечется и не знает, куда себя деть в этом мире. Вторая, твердо стоит на ногах. Семья, будущее..
Есть ли место в ее жизни для Рут?
Впервые серьезно об этом задумался. А если задумался.. То что теперь с этим делать? Что он может предложить? Есть хоть что-то, кроме этой самой пресловутой любви, что он может предложить? Той, у которой есть все.
И предложить больше нечего. Так стоит ли пытаться?
«Тогда на кой черт я ей сдался?»
Прыжками забегает по лестнице, хлопает дверью в комнату. Больше идти некуда. И куда еще идти не знает.
С чего ты взяла
Один честный разговор может сэкономить годы жизни и тонну нервов.
Несколько дней как в тумане. Несколько дней, тягучих, мятых, скомканных. Будто само пространство не желает расправиться и распрямиться. Мысли скачут в разные стороны. Убегающие, возвращающиеся, бесконтрольные, странные. То целыми поэмами, то урывками. То цепляются за какую-то сущую мелочь, то разворачивают бои о вселенском смысле и предназначении вещей.
К чему все это? Есть ли различие между жизнью и существованием? Смотря, что ты испробовал до дна. Смотря, как ты жил и как существовал. И каждое различие будет бить в колокол, обращая на себя внимание. Трубить в гонг, оставляя неприятное ощущение сравнения не в пользу момента сейчас.
Самое противное то, что кажется, будто нельзя ничего изменить. И ты тонешь в этом болоте, бесконечно проигрывая пластинки ожиданий и реальности.
Взгляд цепляется за нее. И чувства доставляют боль. Как всегда аристократично подтянута и утонченна. Холодна, и при этом так невообразимо притягательна. Один лишь взгляд и снова образы, образы, всплывающие в голове. Слова, сказанные и не сказанные. Фразы, воспоминания.
Знал бы Рут, что у той сейчас внутри разворачивается такая же буря. Война сделанного и упущенного. Попытки заглушить состояния, проваливающиеся. И от того еще более злящие. Знал бы Рут, что за спокойным выражением лица прячутся вспышки оранжевых пузырьков, отдающие в виски, заставляющие дышать рвано. При одном лишь взгляде на него, на Рут.
Знал бы он, что все мысли и все мечты прикованы к нему. Пусть и гонимые, отчаянно и беспощадно. Но просачивающиеся, пробирающиеся сквозь тщательно выстроенную оборону. Кричаще, живущие без согласия и одобрения.
Но он не знает. Он видит холод, нахмуренные брови, удаляющийся силуэт и ведется. Проклиная себя за порывы подбежать, вернуть, рассказать как скучал. Он не смеет. И не может.
Знала бы Анита о причинах сомнений и метаний. Сомнений того, кто так бесцеремонно ворвался в ее жизнь, а теперь смотрит издалека грустным взглядом. И не понятно, что значит этот взгляд. Знала бы она, что всеми правдивыми и окольными путями тот пытается найти причину и не находит. И проклинает себя за сделанное и несделанное, пытаясь балансировать между реальностью и мечтами.
Но она не знает.
Сегодня, как и несколько дней до этого, Рут не выглядел радостным или воодушевленным. Впрочем, он почти никогда так не выглядел, но сегодня, добитый мыслями и ощущениями, его вид оставлял желать лучшего. Понурый, запутавшийся в переживаниях, пытающийся выплыть из болотца и вернуться к привычной жизни. Почему это иногда бывает так трудно? Он и сам не зал, почему это так трудно дается сейчас.
Вроде бы ни о чем не желал, и даже не представлял какой-либо положительный финал. Но все равно чувствует себя оторванным от мира и от себя. Как будто лишился чего-то важного, как будто сделал что-то неправильное. Неужели эта девчонка успела проникнуть так далеко? Вопреки всему.
Друзья пытались его подбодрить, со свойственной им бестактностью, покрытой пеленой тактичности. Рут ценил их потуги, но лучше все равно не становилось. Даже откровенная провокация Даяны не вызвала привычного результата. Он только хмыкнул, похлопал ее по плечу, и, бросив короткую фразу «не надо», продолжил собирать вещи с парты. Клим вздохнул, наконец осознав, что случай действительно особенный, и сказал фразу, с которой, возможно, стоило начать сегодняшний день, а не закончить.
– Ты хочешь побить один? Хочешь, чтобы мы оставили тебя в покое?
– Знаешь, я совершенно не представляю, что я хочу.
– Раз ты не знаешь, давайте пойдем сейчас ко мне. Посмотрим какой-нибудь старый добрый фильм, обожремся курочкой, отвлечешься немного. Не хочется оставлять тебя сейчас одного. Дан, ты как смотришь на это?
– Исключительно положительно. А то сил уже нет смотреть на его обреченное лицо. Так хоть на фильм посмотрим.
– Спасибо, ребят. Ладно, мне нравится идея с фильмом, может, правда отвлекусь.
И троица вывалилась из дверей универа, направляясь к квартире Клима. Если речь шла про просмотр чего-либо, то всегда шли к нему. Потому, что у него был проектор и прекрасная белая стена. С этими двумя вещами они уже давно забыли, что такое маленький экран.
Захватили по пути пиццу, жаренных ножек и пару бутылок лимонада. Кто-то смотрит фильмы хрустя попкорном, а кто-то, устраивая целый пикник на ковре. Это тоже было какое-то давно устоявшееся правило, и никто по поводу него не возражал.
Уже в квартире в голову Рут стали закрадываться странные сомнения. Вроде бы, все было как обычно, но было и стойкое ощущение, что что-то здесь не так. Как будто в воздухе витала какая-то маленькая деталь, которую он все время упускает.
Два полотенца, висящих в ванной, но никак не настораживающих. Три зубные щетки, да их всегда тут было три. Потому, что они часто оставались ночевать все вместе, и это тоже было в порядке вещей. Кружка Дан на кухне с недопитым чаем, кажется с утра не допитым. Вот только он не мог вспомнить, раньше видел эту кружку у нее в квартире, или здесь. Да даже если и у нее, ничего необычного, что теперь эта посудина перекочевала сюда. Недопитый чай с утра? Да ведь и Клим мог пить из этой кружки, хотя нет, это невозможно, он никогда так не делал. Но даже если подруга действительно здесь ночевала, то в этом тоже ничего странного.
На сушилке висят ее вещи, точно ее. Но и такое бывало раньше. Нет ничего странного в этом потому, что они порой друг у друга оставляли вещи, и даже белье.
Все вокруг было таким обычным и каждодневным, так почему Рут никак не мог отделаться от мыслей, что что-то изменилось? Цепляясь глазами за каждую мелочь, пытаясь вычленить из пространства хотя бы какие-то несоответствия, он усиленно думал почему его не оставляет это странное ощущение.
И вдруг он посмотрел на диван. Что-то было не так с диваном, что-то, что не укладывалось в привычную картинку. Точно! Это был самый обычный диван, без каких-либо следов, что на нем кто-то спал. Обычно, если они оставались у Клима, да и где-то еще, то утром никто и никогда не заправлял кровати и не убирал спальные места. Слишком долго для тех, кто просыпается впритык к выходу. И убиралось все это только к вечеру хозяином дома, и это всех устраивало.
Рут заглянул в спальню, на всякий случай, посмотреть, вдруг что-то изменилось. Но там все было по-прежнему, так же, как и обычно. Расправленная кровать со смятым одеялом. Хотя нет, кое-что все-таки выбивалось, две оставленные подушки.
Такое бывало только тогда, когда они оставались все вместе и парни спали в одной комнате, на этой кровати, а Дан оставалась в зале. Значит, сегодня она все-таки ночевала здесь, и они точно были в одной спальне.
Хоть Рут и был догадливым, но он терпеть не мог недомолвки и предположения. А особенно, между друзьями. Поэтому, поразмыслив над всем, что он увидел, так прямо и спросил:
– Вы что, спите вместе?
Клим почесал затылок и задумался, как все это правильно сформулировать. Он и раньше хотел сказать об этом. Плохо, если между теми, кто доверяет друг другу остаются черные пятна, но из-за состояния друга никак не мог подобрать подходящий момент. Но пока он думал, Даяна его опередила. Улыбнулась и выдала прямым текстом сразу все.
– Да, спим. Ну, как спим, сначала здоровый секс, потом здоровый сон. Правда, я адски не высыпаюсь в последнее время. Слышишь, Клим? Надо бы график что ли составить, а то на некоторых парах я готова уснуть прямо за столом.
– О, вот как. – Рассеянно ответил Рут. – И как, вы теперь встречаетесь, или что?
На этот раз первым ему успел ответить Клим.
– Нет, не встречаемся. Просто спим и все. Я думал, как тебе сказать, но ты такой странный в последние дни, так что я просто не знал когда.
– Ну, главное, что вас все устраивает. Только меня не просите в этом участвовать, я не в том настроении сегодня.
– Вот же свин, а ну, иди сюда!
Дан замахнулась попавшим под руку пледом, а Рут принялся убегать от нее по всей квартире. Они бегали, смеялись и почти что сшибли Клима, используя его как щит. Это был первый момент за эти несколько дней, когда все вернулось на круги своя, хоть и ненадолго.
– Ладно, ладно вам, хватит. А то соседи прибегут ругаться, мы не на первом этаже находимся, а вы – два слона, между прочим.
Два слона остановились, отдышались и пожали друг другу руки.
– Ладно, рад за вас. Надеюсь, мне потом не придется выслушивать нытье каждого в отдельности про то, что вы что-то там не поделили, или не сошлись характерами.
– Снова нарываешься?
– Все, все, я закончил. Ну как я мог не прокомментировать? Вот ты бы смогла?
– Нет, не сдержалась бы.
– Ну вот. А вообще, мы фильм пришли смотреть, давайте начинать, а то я уже жутко голодный.
Друзья с ним молча согласились, и через какое-то время, все наконец-то уселись перед экраном-стеной.
Может быть виновата неожиданная информация, может быть привычные посиделки, может быть старый добрый фильм, а может быть все вместе. Но Рут почувствовал себя легче и спокойнее.
Когда они досмотрели и все за собой убрали, он засобирался домой.
– Ты уверен, что хочешь пойти? Там дождь начинается, ты же знаешь, что можешь у меня остаться.
– Знаю, но я так понимаю, что Дан останется тоже. А я не хочу ничего слушать, тщетно пытаясь уснуть.
– Ах ты ж! Ты когда-нибудь закончишь со своими комментариями? – Девчонка отвесила подзатыльник и отошла на пару шагов, чтобы не получить в ответ.
– Извини, не закончу, твоя реакция меня забавляет. Но вообще, я пошутил. Мне все равно, чем там вы занимаетесь, я просто хочу вернуться домой, вот и все.
– Шутник нашелся. Ладно, иди уже, и передавай Эстер привет. А еще, обними ее за меня. Наверняка ты начихал на ее в последнее время, а теперь она дуется.
– Наверняка. Хорошо, я передам, что ты о ней волнуешься. Ей будет приятно, ты для нее почти как сестра.
– Что ж, мне приятно, что она так считает, но я больше о тебе волнуюсь. Каждый раз, как она не в настроении, то выкидывает какую-нибудь глупость.
– Ты права.
– Но ладно, о ней я тоже беспокоюсь. Скорее всего, она даже не представляет, почему ты стал приведением. Так что привет и объятия, я потом у нее спрошу.
– Хорошо, хорошо. Все, я пошел, развлекайтесь.
На этот раз отвесил подзатыльник уже Клим и посмотрел таким взглядом, что Рут подумал действительно прекратить шутить на эту тему. Друзья проводили его до двери, и остались вдвоем. Что они там будут делать, это и правда уже не его забота. Радовал сам факт того, что они рассказали и не стали ничего скрывать. Значит, они все еще друзья.
А на улице капал дождь, все больше и все сильнее. Сговорившись с ветром, преследуя цель промочить редких прохожих до нитки.
«Эх, гипс намокнет. Ну и пусть.»
***
– Опять ты здесь.
– Да. А ты опять зачем-то за мной притащился.
– Я просто беспокоюсь за тебя.
– Официально заявляю, можешь не беспокоиться.
– Извини, так не работает.
– Не извиняю. Правда, Риан, уходи. У меня совсем нет настроения, болтать с тобой.
– Я могу просто посидеть здесь молча. И между прочим, довольно холодно. Пишут вон, еще и дождь будет.
– Мне все равно будет он или нет. Просто вали, оставь меня.
– О, маленькая Анни сердится.
Парень улыбнулся, потрепал по волосам и все же сел рядом. Он уже давно понял, что иногда на слова лучше не обращать внимания. Конечно, бывают случаи, когда это просто необходимо, делать то, что тебе говорят, но не в этот раз.
Анита нахмурилась, но все же больше не прогоняла.
– Как он узнал?
– Что узнал?
– Он назвал меня так же, улыбнулся и потрепал мне волосы. Прямо как это делаешь ты.
– Наверное, он телепат. Постой, ты сказала он?
– А что, как будто для тебя это новость.
– Нет. Просто, я так долго ждал, когда ты, наконец, скажешь прямым текстом. Наверное, он и правда особенный, раз ты все-таки говоришь об этом.
– Нет, совсем обычный.
– Чтобы стать кем-то особенным, не обязательно быть необычным. Для тебя, особенный. Иначе, ты бы так о нем не говорила. Так вот почему ты в таком состоянии в последнее время? Что между вами произошло?
– Ничего.
– Оно и видно. Послушай, я не собираюсь заниматься сводничеством, извольте. Я просто хочу, чтобы ты выговорилась.
– Я хочу быть для него особенной, но это не так.
Анита поджала коленки к подбородку и сама удивилась, что сказала эти слова так просто. Она старалась не думать об этом, так старалась не признаваться себе и искать оправдания чувствам в другом месте. Но все оказалось так просто. Все ее состояние можно вложить лишь в одну фразу.
– Да, дело серьезное. Но послушай, может тебе просто с ним поговорить?
– И что это изменит? Я не могу выливать на человека свои ожидания с требованием их исполнить.
– А кто говорит про требования? Ты хотя бы знаешь, что чувствует он? Поверь, один разговор по душам может изменить все. Да, может случиться и так, что к тебе развернутся спиной и уйдут навсегда. Но может быть и так, что тебе ответят взаимностью. К чему мучиться и переваривать все в одиночку? Ты либо убедишься, что вам не по пути, либо дашь шанс сбыться.
– Все не так просто, как ты думаешь.
– На самом деле, все всегда просто. Это мы сами все усложняем. А лично я не хочу, чтобы ты находилась в таком состоянии.
– Да какое тебе дело до моего состояния?
– Так исторически сложилось.
– Только не надо говорить, что у тебя ко мне остались чувства, и ты теперь стараешься обо мне заботиться.
– Нет, и мы же это с тобой уже обсуждали. Я буду рад, если ты найдешь человека, с которым захочешь остаться.
– Ну и хорошо.
– Ладно, может, пойдем уже? Дождь и правда накрапывать начал.
– Ладно, пойдем. Но это не из-за тебя, у меня появилось срочное дело.
– Сейчас-то? Поздно уже.
– А ты помнишь, чтобы я хоть когда-нибудь ждала? Конечно сейчас! Я не собираюсь ждать до завтра.
– Ладно, ладно, как скажешь. Подбросить тебя до твоего важного дела?
– Нет, сама дойду. Здесь не далеко.
***
А дождь все сильнее и сильнее. Холодные капли попадают на лицо, руки. Одежда намокла, в кедах давно хлюпает и чавкает. Пара локонов прилипла к щекам. Дорожками, линиями, подчеркивая тонкие черты лица.
Анита ходит взад-вперед. От фонаря к фонарю. Свет, тени, тьма. Свет, тени, тьма. Зачем она вообще сюда пришла? Что она хочет сказать? И что надеется услышать в ответ? Смелости и решительности хватило ровно на то, чтобы прийти. Теперь же, смотрит на свет в окнах и не решается постучать.
Почему! Почему она так и не взяла его номер? Да даже если бы и взяла, вряд ли бы написала или позвонила. И бродит теперь, бродит. Не решаясь ни уйти отсюда, ни сделать хоть что-то, чтобы получить ответ.
– Анита?
Знакомый голос останавливает на полшага. На полстука. На полмысли. И пусто. Поворачивается, видит Рут. Такого же промокшего, с тем же грустным взглядом. Правда, сейчас больше удивленным и обескураженным.
– Зачем ты пришла?
В голове промелькнула мысль сказать, что случайно забрела. Вот так, под дождем. Заблудилась, гуляла, не заметила. Но как же это будет выглядеть глупо.
– Почему ты.. Что ты… Ты что-нибудь чувствуешь ко мне?
Запнулась, выпалила. Несмотря на то, что с неба поливает ледяной водой, вмиг стало невыносимо жарко и душно.
Рут застыл. Встал как вкопанный. И не пошевелиться. Что теперь ему сказать? Луч надежды прожигает насквозь, ощущение реальности происходящего тает как лед под кипятком. И трудно произнести хоть какие-то слова. Как он может описать все, что чувствует? Если это не поддается никакому из ныне существующих описаний.
Подходит, смотрит в глаза.
– Я.. Ты… Ты очень нравишься мне, Анни. То, что я чувствую, я не смогу это описать. Каждый раз, когда я на тебя смотрю, я будто проваливаюсь и теряюсь. Я не знаю, могу ли назвать это любовью. Возможно, это и правда так.
Он говорит сбивчиво. То тихо, то громко. Подбирая слова и пытаясь справиться с трясущимися руками.
– Тогда почему! Почему ты все это время… Так.. Так себя ведешь, словно я ничего не значу?
– Потому, что я ничего не могу тебе дать! – Отчаянно, почти криком, удивляясь, что вышло так громко и резко. – Ты.. Как я могу предлагать тебе будущее, когда у меня ничего нет? Я – никто. Я ничего не могу предложить.
Анита смотрит удивленно. Это то, что она не ожидала услышать. Пульс стучит громко, в голове каша.
– Дурак. – прошептала еле слышно.
– Что?
– Ты глупый, говорю! Глупый, слышишь?
Анн шагает, касается ладонью лица. Целует. Сильно, много. Передавая все, что чувствует. Все, чего хочет.
Мягкие губы, тонкая талия, холодные пальцы рук на щеках. Все, о чем может сейчас думать Рут. А большего и не надо. Обнимает, крепко прижимает к себе. Кажется, наконец-то можно не отпускать.
Слезы смешиваются с дождем.
Анита обнимает, вдыхает запах. Бушующее море внутри сменяется тихим спокойствием. Шепчет в губы:
– Глупый. Глупый… С чего ты взял, что мне просто тебя будет не достаточно?