Наташа не читала стихов с детства, со школы. На уроках литературы всё поэтическое наследие предков как-то не зацепило её: слишком далеко, слишком давно, другой язык, другие проблемы. Из более современных поэтов знала Цоя, как и все в её поколении. А людей, пишущих стихи не для того, чтобы сделать из них модный попсовый хит или рекламный джингл, считала вымершими динозаврами.
И уж, конечно, никак не предполагала увидеть одного из них на своей кухне, читающим непонятные, но завораживающие строки. Сердце, сердце, её бедное сердце, которому и так сегодня досталось, теперь подпрыгивало в самых неожиданных местах поэтического текста: вот, вроде бы, и ничего особенно трогательного, жалостливого или там сентиментального в строчке нет, а она вызывает отклик, непонятный, но сильный: «Прими мое тело, как то, что приносит плоды, когда птицы смотрят на юг!»
И пока ты думаешь, что всё это значит, почему так защемило, почему тебя так тронули именно эти слова, поэт читает и читает, дальше, дальше, дальше, и снова, как на кочке, сердце твоё спотыкается и отмечает фразу, рифму, метафору сбоем, остановкой, уколом тупой иглы… Вот что такое – «Поэзия!» – так, с большой буквы и с восклицательным знаком думала Наташа в коротких перерывах между стихотворениями.
Сколько же их он прочитал в тот вечер? Она слушала, затаив дыхание. Он выплёскивал, слово за словом, как крупицы золотоносного песка из лотка старателя: где-то среди них нет-нет, да блеснёт ослепительной точностью то, настоящее, ради чего это всё… Наташа смотрела на поэта во все глаза. Какой же тонкий, как будто пером прорисованный, у него профиль! Как высоко к вискам устремлены миндалевидные глаза! Как рельефно вырезаны ноздри, как у породистого жеребца! Да ещё эта грива!
Магия его голоса, магия слов вдруг разрушила предыдущее наваждение: уже не Принц с видео из ЗАГСа сидел перед ней, не секс-символ, прекрасный снаружи и пустой внутри, аппетитный сосуд для хранения непонятно, чего, обёрточная бумага для дежурного подарка. Нет! Зимин, читая свои стихи, предстал перед ней лёгким и стремительным, одухотворённой материей, которая жила в тех волшебных словах, которые сейчас как будто висели между ними в воздухе, не развеиваясь, не улетучиваясь.
Он был – как ветер, как ночь, как наступающая весна, и в нём теперь не видела она ни следа того, прежнего, рекламно-стандартного Принца. Весь – вдохновенье и полёт, весь – энергия и движение, непреклонный и неуловимый, он обволакивал Наташу не одной только силой своего сексуального молодого тела, как будто дух поэзии, войдя в него, преобразил его. От первоначального образа осталась лишь буйная шапка волос.
И такой, новый, Зимин ещё был прекрасней прежнего. Не переставая говорить, как будто заклиная её, он покинул табурет и приблизился к ней, движением руки поднял её с дивана – заворожённая, она повиновалась ему, как кобра. Их лица сблизились, она уже видела своё отражение с его расширенных зрачках. Зимин взял её за плечи и придвинул ещё ближе к себе, не отрыва взгляда от её глаз. Шёпотом он проговорил ещё одну строфу и замолк, прервался, тяжело дыша. Наташа только что заметила, что из её глаз текли слёзы.
Золотые глаза Зимина потемнели, стали глубокими, совсем бездонными. Наташа поняла, что он до сих пор не вышел из своего поэтического транса. Надо ему помочь, подумала она и потянулась губами, чтобы поцеловать, поблагодарить поэта за счастливую перепаханность души, которую она сейчас ощущала. Он, Мужчина Её Мечты, не просто восхитительный сексуальный партнёр, нет, он станет её духовным учителем, наставником, своей поэзией он открыл ей двери в самою себя!
Рядом с ним она чувствует себя не только желанной и удовлетворённой, она стала чистой и восприимчивой, как засохшая земля под дождём, как белый лист бумаги, ожидающий, когда же придёт поэт и заполнит его своими стихами!
Новое, неожиданное состояние парения требовало экзальтированного выражения чувств: Наташа обхватила его руками, обцеловала лицо, подбородок, шею и стала сползать вниз, не разнимая сплетенных рук, спускалась по нему вниз, как по дереву, как по священному идолу, чтобы замереть у его ног, потрясённой и притихшей, готовой служить ему, защищать его и быть благодарной ему только за то, что он есть – такой. Леонид принимал её лобызания молча и безжизненно. Стих вышел из него, оставив обессиленную оболочку.
Ничего, ничего, Наташа будет его холить и лелеять, будет пылинки сдувать с него, чтобы поэтический транс возвращался почаще. Пусть, пусть Зимин не был «тем самым Принцем из ЗАГСа», Наташа уже не жалела об этом. Перспектива, открывавшая перед ней, захватила её целиком: быть подругой шамана, жить рядом с талантом или даже с гением, становиться – раз за разом! – первой слушательницей его творений, а то и – вдохновительницей, музой, адресатом… Что может быть прекраснее!
– Зимин! Ты – мой герой! – выдохнула она, глядя на него снизу вверх. В таком ракурсе любимое и прекрасное лицо его представлялось капризным и слабым. Это потому, что он устал. Шутка ли, полтора часа подряд читать, и это после весьма энергозатратной ночи любви.
– Бедненький ты мой! – Наташа поднялась, попыталась погладить его по голове, взъерошить волосы, но Леонид уклонился и отпрянул. Следующим движением он нырнул под Наташину, протянутую к нему, руку и бросился к телефону, вибрировавшему на кухонном столе. Звука не было. Скорость марш-броска неприятно поразила Наташу: как будто он весь вечер только и ждал этого звонка!
– Слушаю. Лара? Ты уже не сердишься? Вот и умница. Ну, молодец! Какая ты молодец! Да что ты говоришь!
Всё ещё продолжая слушать, он прикрыл рукой трубку и с улыбкой прошептал Наташе:
– Представляешь, оказывается, мы договорились встречаться в “Фантазии”, а я ее ждал в “Мечте”!
Он расплывался в улыбке, призывая и Наташу присоединиться к нему и порадоваться, как славно всё сложилось, какая, оказывается, произошла досадная неувязка, а не смертный приговор! Наташа старательно растянула губы. Кожа щёк болезненно натянулась. Телефонный разговор продолжался:
– Нет-нет, я слушаю тебя… Это … моя тетя, я приехал к ней, чтобы зарядить телефон! Ну, хорошо! Да. Конечно, могу. Через 30 минут. Жди!
Наташа повернулась к Зимину спиной и, чтобы чем-нибудь заняться, принялась выцеживать в чашку всё, что осталось от кофе. В зеркало она видела, как Леонид, надев пиджак, причёсывался перед зеркалом. Улыбка от уха до уха как будто приклеилась к его лицу.
– Ты была права – Ларочка меня простила! Золотая девочка моя! Это ж надо – спутал мечту и фантазию. А почему спутал? Ничего общего! Фантазию еще можно спутать с воображением, но уж с мечтой! Ты чувствуешь разницу?
– Не всегда.
Наташа цедила слова сквозь зубы. Каждое давалось с большим трудом. Но Леонид как будто не замечал, болтая о своём. В зеркале он нашёл её глаза и смотрел – доверительно и ласково. Как будто с любимой тётей разговаривает, зло подумала Наташа.
– О, это очень просто! Я как-нибудь объясню вам – при следующей встрече. А сейчас, Наташенька, до свидания, я не хотел надоедать вам, но – так уж вышло! Простите пьяного поэта – и с днем святого Валентина!
Дверь за Леонидом захлопнулась. План не сработал. Наташа с чашкой в руке подошла к окну. Ночь уже сдавала позиции, снег, падающий с неба, был теперь перемешан не с чёрным, а с серым. Леонид вышел из подъезда и растворился в снегопаде.
Глава 7
На кухне в квартире Ковалёвых Женя потрясла головой, как будто просыпаясь. Наташа пила кофе, как будто всё ещё оставалась внутри своего рассказа. Переглянувшись, сестры рассмеялись, хотя смеяться было, собственно, не над чем. Грустная история, рассказанная невесте в день свадьбы. Женя повела носом, принюхалась и подскочила к плите, повернула вентиль, открыла крышку духовки… Ложная тревога! Пахло превосходно!
– А ведь это твоё любимое запечённое мясо с картошкой, баклажанами и помидорами! – Женя была рада подбодрить сестру именно таким способом. Наташа благодарно кивнула ей. Тогда Женя набралась храбрости и попросила:
– Я всё-таки хочу услышать, что было дальше. Но, если тебе неприятно…
– Да ерунда, норм. Дальше всё очень просто и коротко: я подала заявление об уходе, Филиппу, а он не отпустил, просто перевел в другой офис. С повышением. Теперь я – директор северо-восточного филиала. А Зимина видела пару месяцев назад. По телевизору. Какое-то поэтическое ток-шоу, что ли… Вот такие пироги!
– А у меня – вот какие пироги!
Женя, потрепав сестру по щеке – не дрейфь, прорвёмся! – достала противень из духовки, накинула нарядный фартук в уточку, в комплекте с рукавицами, и рукавицами этот противень держа, поволокла его в гостиную. Наташа видела, как гости, покинувшие застолье, возвращались к новому блюду. Свадьба шла своим чередом, а вот ей, Наташе, уже пора.
Не дойдя до гостиной, она свернула в прихожую, надеясь скрыться незаметно. По-английски. Но не тут-то было: в прихожей стряхивал снег с мехового воротника куртки никто иной, как Боря:
– Уже уходишь? Что так рано? Посидела бы еще. Сейчас танцевать начнем!
Боря был вежлив и предупредителен, но не более того. Наташа улыбнулась, взглянула прямо:
– Спасибо, что … не сердишься на меня.
– Все в порядке.
Наверное, всё-таки сердится, подумала Наташа, но не выяснять же отношения на свадьбе с новоявленным – кем он там ей теперь приходится? Свояком?
– Ладно, я пойду… Счастья вам!
Боря стоял столбом безответным, а из гостиной с хохотом выскочили Света и Лена. Наткнулись на Борьку как на стену непролазную и завопили хором, выглядывая из-за его могучих плеч.
– Натусик! Вот так хотела, тайно, под покровом ночи!
И – новый приступ смеха. А что смешного сказала-то? Приподнятое состояние подруг шло совершенно вразрез с Наташиной меланхолией, навеянной всем: и этой нечаянной свадьбой, и её собственным пространным рассказом.
– Ладно, девчонки, пока-пока, мне правда пора!
Повернулась и пошла, чувствуя, как все трое сверлят взглядами её спину. Перед тем, как дверь захлопнулась, из-за неё донёсся развесёлый Ленкин голос:
– Эх, жалко, нас не подождала, закатились бы куда-нибудь!
Расслабилась она только в машине. Свои стены помогают! Мороз не помешал дверце впустить её внутрь, завелась с пол-оборота, ласточка! Сначала, конечно, придется щёткой поработать, вон сколько снегу насыпало, но это недолго, а потом – она в домике! Наташа была даже рада посидеть в одиночестве в тепле салона, прогреть мотор. Ну что, нелегко ей далась эта свадьба?
Да, кошки на душе скребли, надо признать. Борька такой значительный, хозяин, режиссёр, молодой муж… В качестве чужого мужа он выглядел гораздо представительнее, чем в качестве её собственного. Вот с чем труднее всего было смириться!
Но теперь делать нечего, придётся с этим как-то жить. А вообще-то она молодец, сбросила на сестру все свои переживания, которые спать не давали вот уже сколько месяцев. Пусть теперь у Женьки голова болит, сама виновата, прицепилась: «расскажи» да «расскажи»! Сама Наташа после эмоционального путешествия в прошлое чувствовала себя на удивление хорошо: уверенной, посвежевшей, освободившейся от лишнего груза. Вот здорово!
Не зря, наверное, люди к психоаналитикам ходят: свалили груз с души – и пошли дальше налегке! Надо будет как-нибудь повторить. Стоп! Гораздо лучше, если рассказывать будет нечего. Пусть эти увлекательные, но и унизительные приключения останутся там, в прошлом! Не надо больше ей неземной любви, а о Принце из ЗАГСа с тех пор она думала с безотчётным отвращением.
От желания встретить, узнать и полюбить его не осталось и следа! Умница, вот она кто, и она будет двигаться в том же направлении: никаких романов, никаких ожиданий, сконцентрируемся на работе и заставим мир вздрогнуть, в хорошем смысле. Пусть мир узнает дизайнера Наталью Ермакову!
С этим позитивным настроем Наташа тронула машину и выехала со двора. В свет фар попала кошка, глаза сверкнули инопланетным блеском. Хорошо, что Наташа успела притормозить, а то снег так метёт, тут и человека можно не заметить! Двигаясь крайне осторожно, Наташа влилась в поток машин на широкой магистрали. Ладно, теперь перестроимся в левый ряд, до поворота ехать долго!
Наташа аккуратно включила поворотники и ждала, когда между машинами слева образуется прогал. Но, кажется, кому-то сзади не понравился её манёвр: Наташа была ослеплена дальним светом следующей за ней машины, свет фар отражался в ее зеркалах и мешал ориентироваться. Ну, вот она и в левом ряду. Но кто же её достаёт сзади?
Водитель, помимо световых, теперь воздействовал на неё и шумовыми сигналами, непрерывно давя на клаксон. Наташа, не сбавляя темпа, продолжала ехать в своём ряду, а машина-преследователь приближалась всё ближе и ближе, сокращая дистанцию, садилась прямо на бампер. Ну, что за нетерпеливый торопыга! Наташа поняла преследователя так, что она мешает ему ехать с более высокой скоростью, да ещё и, наверное, подрезала где-нибудь этого грубияна.
Такие на дороге встречались, будучи молодым водителем, Наташа знала, что, действительно, могла и подрезать кого-нибудь – она ещё не успевает контролировать на дороге всё, уследить бы за реальными опасностями! Ну подрезала и подрезала – Наташа не понимала, что в этом обидного, но если таков закон дороги – что ж, она без сожаления ему подчинится. И стала подавать машину вправо, ближе к обочине, чтобы освободить сигналящему торопыге быстрый левый ряд. Но вдруг раздался скрежет, удар и Наташина машина закружилась в заносе.
На месте в правом ряду, которое только что было свободным, куда она вот уже было переместила свою васильковую ласточку, за мгновенье до окончания её манёвра оказался автомобиль-гуделка-и-мигалка! Машина пошла юзом, Наташа с трудом выровняла её и прибилась к обочине. Позади неё припарковался и тот, другой автомобиль. Чёрный, угрожающе новый.
Заглушив мотор, Наташа вышла из машины, ей хотелось поскорее разглядеть масштаб разрушений. Водитель чёрного авто тоже уже стоял на полотне дороги. Весь он был под цвет своему боевому коню: блики проезжающих машин отражались в чёрной коже его одежды. Резким движением захлопнув дверь, незнакомец решительно двинулся в сторону Наташи.
Глава 8
И снова она стояла у окна в знакомой кухне. В Женькиной кухне. Капли дождя покрывали стекло, как слёзы, скапливаясь внизу, на земле, в лужи. В лужах плавали желтые тополиные и красные кленовые листья. Осень пришла недавно, но от лета никаких следов уже не осталось. Вот, разве что, варенье, которое варила Женька в большом толстостенном тазу. Откуда только выкопала такой?
Женька помешивала варенье, убавляла огонь, снимала набежавшую пенку – и всё так ладно, умело, как будто век этим занимается! А ведь всего-ничего хозяйничает она на этой кухне, с февраля. Наташа вернулась к столу. Рядом с чашкой дымящегося чая стояло блюдце с только что снятыми пенками. Попробую, так и быть!
– Вкусно! А я, наверное, никогда в жизни не научусь варенье варить!
Это она из вежливости так сказала, чтобы Женьке приятно сделать. А на самом деле – просто не станет, не захочет варить варенье, и не заставит её никто. У неё в жизни другие цели.
– Ой, я тебе и с собой дам, я уже столько накрутила, и абрикосового, и алычи, и кизилового – знаешь, мы же на машине из Керчи ехали, так прямо ведрами покупали, на дороге. И не дорого!
Какие милые маленькие радости, неужели она думает, что это может быть кому-то интересно?
– А я летом так никуда и не выбралась. Почти… Все лето вкалывали, выпустили новую линию, даже не понимаю, как это происходит – всем нравится, а я просто придумываю и рисую. Помнишь, как мы с тобой в третьем классе у бабушки делали диванчики?
Женя радостно закивала и с заговорщическим видом достала откуда-то снизу, запрятанный, как великую ценность, журнал.
– Я все прочитала!
На развороте журнала красовалась Наташа, на своём дизайнерском диване, обивка которого сливалась в одно целое с платьем. Одна расцветка. Наташа с плохо скрываемой гордостью поднесла журнал к глазам, потом отодвинула от себя на вытянутую руку. И так, и так – смотрится одинаково хорошо. Но развивать тему сочла нескромным. В гостях нужно говорить не о себе, нужно говорить о хозяевах.
– А что Боря? Где его шедевры?
Наташа по старой привычке искала Борькины фото-картины на стенах, но предмет творчества стал другим. Женя, оставив поварёшку, сосредоточенно щёлкала кнопками на пульте от телевизора.
– Сейчас… Нет, не это…Да ты наверняка видела… Вот!
На экране, под зажигательную мелодию, благополучная с виду семья хором расхваливала новое средство от простуды. Как раз по сезону – дождливому, слякотному.
– Да это же хит сезона! – Наташа действительно запомнила эту, одну из бесчисленных, киносемеек и микстурой даже успела попользоваться. Помогло!
– Я тоже так думаю, – Женя поставила ролик на начало, – Ну ладно! Рассказывай дальше: он вышел из машины, а ты?
И Наташа продолжила рассказ, прерванный снятием пенок. Она не обманывала себя, понимая, что рассказ этот нужен ей больше, чем Жене. Она ждала их возвращения, почти дни считала, сгорая от нетерпения, чтобы вновь испытать это чувство невыносимой лёгкости и свободы. Освобождения от пережитого, пугающего и разрушительного. И для этого освобождения ей нужна, необходима была сестра Женя.
В продолжении её рассказа снова шёл снег. Как тогда, когда она, покинув этот гостеприимный дом, попала в аварию, припарковалась на обочине и рассматривала помятое крыло, пытаясь представить, во что же обойдётся ремонт. Под снегом в темноте всё произошедшее казалось нереальным. Даже та опасность, которая только что холодным крылом потрогала её: машину занесло после удара, но не закрутило, просто пошвыряло по дороге влево-вправо. Чудом она никого не задела. Никого, кроме этого, первого, чёрного.
Глава 9
Водитель вышел из машины и приближался к ней, весь в чёрном. В свете фар проезжавших автомобилей она видела блики на чёрной коже его одежды. И ещё один промельк света упал на его лицо. Лицо, которое Наташе так и не удалось забыть. Это было лицо Принца с видео из ЗАГСа. Но это знакомое, будто выточенное из алебастра, лицо больше не привлекало Наташу. Нет, совсем не привлекало!
Парень, приближавшийся к ней из темноты, меньше всего был похож на благородного и прекраснодушного. Сжатые от злости зубы чуть не скрипели, желваки шарнирами ходили под кожей. И кулаки! Они были готовы к бою. Нет, не с добром подходил к ней этот человек. Оказавшись прямо перед ней, незнакомец демонстративно сплюнул ей под ноги.
– Ты что, коза, вчера за руль села? Смотреть надо, куда едешь! Тачка – новье, там со мной двое свидетелей, у тебя была помеха справа. Так что попала ты, ягодка!
– Почему я, а не ты? – Наташа разозлилась, и злость придала ей уверенности. Ну да, она – неопытный водитель, но не клиническая же идиотка? Правила она знала назубок, благо, сдавала и зубрила их совсем недавно, и провалами памяти не страдала пока. Она прекрасно всё помнила и готова была повторить под присягой и под каким угодно давлением, как всё было.
Она начала манёвр, убедившись в том, что правый ряд пуст. Автомобиль борзого парня ехал в её ряду, когда она нажала на правый поворотник. И ещё было жалко бирюзовую Ласточку, машина жалась к обочине поцарапанным крылом, как будто стесняясь увечья, уродства. «Хорошо, что я не выпила ни капли на свадьбе», – мелькнула мысль. Наташа всеми способами подогревала свой праведный гнев, готовая к любому цивилизованному выходу из конфликтной ситуации.
Можно обменяться координатами страховщиков и разойтись, даже без ГАИ, по упрощенке, ведь серьёзной аварии не произошло. А можно, как поступают настоящие аристократы и светские львицы, использовать встречу на дороге как повод для знакомства, продолжив общение в ближайшем кафе.
Повод, кстати говоря, вполне подходящий: Наташа исподтишка разглядывала незнакомца, убеждаясь, что на этот раз сходство с недосягаемым образцом, наконец, полное и несомненное. Брутальность и полукриминальный шарм делали человека в чёрном ещё более неотразимым. Преступное обаяние, вот как это называется! Из машины раздался окрик:
– Ну что, Серега, ментов вызываем, да?
Ого, его зовут Серега, неплохо, неплохо. Наташа пыталась убедить себя, что ничего страшного не происходит, и Серега со своим спутником вот сейчас начнут с ней разговаривать по-джентльменски, а там и до полуночного общения в кафешке недалеко…
– Сейчас, мы тут с человечком, пардон, с барышней – побеседуем, – ответный крик в сторону своей машины, и Серёга снова повернулся к ней.
– Ты права-то купила, а правил так и не выучила? Ладно, короче: хочешь ментов вызывать – дело твое. Только они насчитают тебе! А еще в трубочку подышать заставят, а там – попомни мои слова, мало не покажется! Ночью-то в субботу? То-то и оно. Так что считай!
Серёга подошёл ближе и теперь говорил сквозь зубы, угрожающе сплёвывая себе под ноги. Похоже, про сближение в кафешке придётся забыть. Парни решительно настроены срубить бабла. С неё, с Наташи. Машина новая, девчонка молодая – да они приняли её за лохушку драную, которая ничего противопоставить грубому наезду не может.
– Нарушение правил – плюс ремонт моей машины, а за вождение в нетрезвом состоянии – отдельно, – Серёга продолжал загибать пальцы, обнаруживая почти профессиональное знание пунктов и подпунктов ПДД. Что ж, пора его разочаровать:
– Я трезвая! – выкрикнула она ему в лицо, как будто гранату швырнула. Но Серёгу, кажется, новое сообщение совсем не обескуражило. На его красивом лице зазмеилась презрительная высокомерная улыбка.
– А это будешь медкомиссии заливать, они там учёные, вас, пьяных, за версту чуют. За вождение в нетрезвом состоянии права могут вообще отобрать, а купить снова их будет уже подороже. Так что подумай насчёт ментов, оно тебе надо?
Он говорил вкрадчиво и устало, как будто необходимость растолковывать азбучные истины полностью обессилило его. И его убеждённость стала передаваться ей. Теперь, когда Серёга не орал, не вращал бешено глазами, не пёр на неё, как на буфет, Наташа вдруг почувствовала себя глупой и беспомощной.
А может быть прав он, Серёга, в чёрной коже с головы до пят, этакий Ангел Ада, сменивший верного железного коня – мотоцикл – на более комфортное транспортное средство? Наташа видела, что на дороге он – свой, как рыба в воде, это он – человек дороги, а не она. Она здесь гостья, неопытная и неумелая, все её доказательства гроша ломанного не стоят, да и кому из них поверят больше? Ей, путающейся в показаниях, или ему – такому спокойному и грамотному беспечному ездоку? Она заговорила, сбиваясь с мысли, голос её предательски задрожал:
– Я не знаю, что там в твоих правилах написано, но ты же мне в глаза светил, и сигналил, как сумасшедший! Я хотела тебе дорогу уступить, а ты…
Наташа умолкла на полуслове. Она слышала себя со стороны: уже на подходе всхлипы, ещё расплакаться здесь не хватало!
– Но можем и договориться! – Сергей разыгрывал свою партию, как по нотам. Вот теперь его предложение зажигало свет в конце тоннеля. Договориться!
Конечно, лучше всего – договориться, чтобы не стоять здесь, под мокрым снегом, полной дурой, чтобы как можно скорее закончить этот унизительный разговор. Телефонный звонок ворвался в мешанину панических мыслей, как голос разума. По крайней мере, стало ясно, что делать сейчас, сию минуту – надо ответить на звонок:
– Алло! Нет, я сейчас никуда не поеду. Я в аварию попала. На дороге. В двух шагах – только на улицу выехала, – подбирая слова, чтобы как можно более точно обрисовать ситуацию и сдерживая слёзы в голосе, Наташа выплывала из состояния паники и самобичевания.
– А они говорят, что я виновата. Не знаю. Полицию? Что? Нет! Не надо! – трубка замолкла, и Наташа осторожно убрала телефон, бережно, как спасителя. Хотя спасенье должно было вот-вот прийти совсем с другой стороны. Она посмотрела за спину Серёги, вдоль улиц, откуда только что приехала. Там, вдали, тёплыми огнями светился дом Бори и Жени. Оттуда ей только что позвонили. И пообещали приехать, выручить…
– Эй, очнись! Ты слышишь, я к тебе обращаюсь? Хочешь судиться – будем судиться, только, как красивой женщине тебе говорю, не советую! – Серёга тряс её за плечо, пытаясь обратить на себя внимание виновницы ДТП. Металла в его голосе стало больше, но глаза смотрели озадаченно: парень не понимал, почему вдруг девушка перестала вестись на гарантированную разводку?
Только что стояла и тряслась, как осиновый лист, он знал это выражение лица, и читал по лицу, как заправский физиономист: готова заплатить без разговоров, чтобы не вязаться, чтобы не чувствовать себя так паршиво, чтобы выйти из-под давления. И вдруг – выражение покорной жертвы исчезло, в глазах, только что – пустых, как у зомби, появился проблеск разума.
Клиентка приходила в себя раньше, чем полагалось по процедуре. Ладно, попробуем надавить сильнее! И Сергей мысленно перевёл себя на пятую передачу и заорал, подпуская в голос кошмарных визгливых ноток:
– Давай деньги, а то хуже будет!
Такого представления Наташа не ожидала. Истеричный вопль, похоже, был сигналом. Услышав его, из машины выскочили двое парней и обступили её, заключив в кольцо. Парни явно составляли команду, одинаково одетые, в одинаковых бейсболках, в берцах и перчатках. Даже рост и комплекция – всё совпадало, за исключением цвета кожи: один из двух был, политкорректно говоря, афроамериканец.
Афрорусский то есть, учитывая местный колорит. А в том, что он – русский – сомневаться не приходилось, учитывая, как хорошо он шпарил на языке Тургенева и Пушкина. Тоже, кстати, африканца. Ну, и имя выдавало русского с головой: Серёга звал парня Шурой:
– Шура, ну что приперлись? Я, может, с девушкой познакомиться хочу!
– Так и я хочу! Толик, Толик, а ты – ты хочешь с девушкой познакомиться? Смотри, какая девушка – белиссимо!
Надо же, этот полубандит Шура владеет итальянским, восхитилась Наташа. А вот третий, Толик – нет, не владеет:
– Дурак! Белиссимо – это же майонез!
И Шура с готовностью взялся объяснить малограмотному приятелю, что означает итальянское слово «белиссимо»… Наташа не успела поразмыслить над тем, как причудлива судьба, и каких симпатичных и весёлых людей она подводит к тебе в качестве криминальных элементов, вымогателей и мошенников: раздался скрип и скрежет, сопровождающий резкое торможение. Прямо рядом с ними остановился громадный черный джип, из которого выскочили, размахивая дубинками, спецназовцы в комбезах и шапках-бандитках.
Вновь прибывшим не потребовалось и пяти секунд, чтобы оценить обстановку: через несколько мгновений они уже заламывали руки знатокам итальянского, укладывали их мордой на капот, жёстко пресекая любые попытки освободиться. Толик был обездвижен и прикован к дверце автомобиля раньше всех. Он так и не понял, что произошло: глумление над тёлкой и светская беседа на итальянском была прервана столь же неожиданно, сколь и мучительно.
Первый спецназовец заканчивал с Шурой, вязал пластиковой стропой руки, когда второй положил Серёгу в грязь лицом. Лидер и мачо, Серёга не думал сдаваться, он сопротивлялся и делал всё, что мог. Его врасплох не застали, Серёга вовремя заметил нападавших, но он потерял время, драгоценные секунды, на размышление: убегать, бросая пацанов и дело – не сделанным, или остаться и дать сдачи?
Решил – остаться, но время было упущено, к тому же – дубинка, и нападавший своё дело знал. В результате, сопротивлявшийся Серёга огрёб больше, чем его более послушные кореша: пока те тихо-мирно стояли, согнувшись в поясе и положив голову на капот, их шеф валялся в грязи под ногами, и дубинка, зависшая над затылком, не давала ему даже поднять голову. Фиксировала поверженного противника в партере и нога нападавшего: она стояла на спине Серёги и притаптывала по нему, когда он начинал трепыхаться. Высокий каблук больно впивался в позвоночник, и движение под каблуком затихало.
Каблук? У спецназовцев? Наташа, застывшая в стороне от боевых действий, несмело подошла к тому, чья высота была увеличена каблуками, встала на цыпочки, и стащила с головы шапку-бандитку. Спецназовец не протестовал, только из-под шапки раздался сдавленный смех, и глаза в прорези сверкнули как-то особенно, знакомо.
– Ну как, Наташка, здорово мы их? – Света встряхнула головой и рассыпала волосы по плечам. Это была она! А рядом с прикованными к автомобилю Толиком и Шурой снимала бандитку с головы Лена.
– Девчонки! Черт! Не знаю, что и сказать! Просто кино!
Наташа задохнулась от восторга: надо же! Это они, её девчонки, подружки, пришли ей на помощь. Примчались!
– Нормальная работа! Я же говорила на свадьбе: если что – обращайтесь! – Лена обворожительно улыбнулась смешанной компании, дубинка исчезла вместе с шапкой-бандиткой. Сейчас рядом со сконфуженными парнями стояла русоволосая красавица в стиле милитари, что ей, безусловно, шло. И она это знала.
Достала из кармана пачку сигарет, длинным ногтем подцепила одну и оглянулась на окружающих: – Огонька не найдётся? Толик, пожирающий глазами прекрасную правоохранительницу, просветлел лицом – вот сейчас он ей услужит, поднесёт огонёк, и завоюет её расположение… дёрнулся, чтобы достать зажигалку из кармана – не тут-то было. Руки-то у вас, гражданин задержанный, пристёгнуты к дверце машины.
Лена ленивым жестом достала, как из рукава, дубинку и легонько ткнула Толика в спину:
– Стоять! Не дёргаться! – и, миролюбиво обратилась к Наташе:
– Ну, что им от тебя нужно?
– Подрезал он меня, улучил момент, а теперь вот денег просит.
Света глазами показала на Толика: «этот»? Наташа отрицательно покачала головой и кивком выделила настоящего зачинщика – Серёгу, который до сих пор лежал на асфальте лицом вниз.
– Кто предъявы кидал? Этот? – Света подошла, присела у Серегиной головы на корточки и за волосы оторвала голову от земли. Глаза у Серёги были полуприкрыты и не выражали ровным счётом ничего. Как будто Светка подняла мёртвую голову.
– Да подставлялы они, сразу видно! – Ленка и Светка согласно переглянулись и безмолвно договорились о чём-то.
– Эй, ты, фашистка! Кто тебе право дал так с людьми обращаться? – это Серёга подал голос. Сдавленный и приглушённый неудобным положением, голос звучал совсем иначе, чем каких-то пять минут назад.
– Сейчас я покажу тебе права, подставляла недобитый! – Ленка погрозила лежащему дубинкой. Вообще-то Наташе уже было его жалко: холод, слякоть, снег падает и тут же тает, а этот грубиян в чёрной коже распластался на асфальте, как дохлый кот, перееханный грузовиком. Скотина он, конечно, ещё та, как его там Ленка назвала? Подставляла?