– Сразу видно, едет плохо. Или пьяный, или – молодой. Наш клиент.
Вот так, незаметно для себя, Серёга включился в погоню. Не думал-не гадал, ехал, никого не трогал, и вдруг – повело. Инстинкт! Приблизившись на минимальную дистанцию, Красный Конь проехал за Ласточкой пару кварталов. Пора было начинать атаку. Серёга продолжал комментировать каждое своё действие, передавать, так сказать, трудовой опыт начинающему Шуре:
– Ну что, видишь, бро? Как насел, так уж не слезай, додавливай его, козла, никуда он не денется.
– Эй, эй, ты поосторожней!
Толик с заднего сидения не мог разделить охотничьего азарта Сергея, смотрел с беспокойством на шефа. А у того ноздри раздувались, глаза горели, погоня началась, жертва уже в прицеле. Манёвр, машину чуть повело по заснеженной полосе, синенькая Ласточка впереди заёрзала, задёргалась, а это опасно, покрытие скользкое, какой бы ни был асс, не спрячешься, не уйдешь!
Чпок! Этот звук – звук столкновения двух автомобилей, столкновения лёгкого, не лобового, столкновения, обещающего не травмы, а материальные расходы – был на удивление глухим и глубоким. Не скрежет металла о метал, не звон, даже не тяжёлый и вязкий гул удара.
Чпок! – как будто вылетела пробка из бутылки, как будто в ударе принимает участие что-то пустое, впрочем, так и есть: две, по большей части, пустых металлических коробки, консервных банки. Чпок! – мягкий, чем-то даже смешной звук, нисколько не угрожающий, для стороннего уха, но абсолютно невыносимый для автолюбителя сигнал немедленной остановки.
На этот раз чпок резанул по сердцу не только неумехи в синей, но и профи в красном.
– Уй-ё!
Серёга ожесточённо бил по рулю, как будто болью пытался снять другую боль, от стыда за дурацкую ошибку. Да, он лихо подставился, но и своего Коня подставил сильнее, чем хотел. Сильнее, чем подобает такому мастеру. А Конь, Красный Конь – он же любимец Серёгин, мечта, песня! И дёрнул же его чёрт! Есть же в гараже тачка поплоше, спецтачка для такой работы. Всё понты проклятые! Взбрело в башку пацанам класс показать, крутизну свою – вот я какой, не жалею ничего, и ничего не потрачу. А потратить придётся теперь не слабо.
– Я же говорил: тихо, Серый, мы ж не на работе!
– Говорил, говорил! Из-за тебя все, урод!
Серёга зло повернулся к застывшему справа на сиденье Шуре, схватил его за грудки, начал трясти. «Вот ещё, сам виноват, а свалить всё на меня хочет. Не выйдет!», – подумал Шура и выдал язвительно:
– Да, вот уж подставил так подставил! Ты прям как амеры – высокоточные удары по своим!
– Ладно, ша, выключай хи-хи! Будем работать.
Машины – синяя, впереди и красная, сзади – остановились одновременно. Серёга тут же выскочил, хлопнул дверцей, наклонился, оценивая урон. И тут же выпрямился. Синяя дверца хлопнула тоже и из машины под снег вышла девушка, лёгкая и стремительная. Сейчас она была испугана, жалась к своему капоту и бросала в их сторону отчаянные взгляды.
Серёга постучал по стеклу, Шура опустил его, чтобы обсудить тактику ближнего боя. Толик, тоже желая принять участие в разговоре, перевесился через сидение, и почти высунулся в окно. Серёга зло сплюнул себе под ноги.
– Баба, блин! Только этого не хватало! Сейчас ныть начнет.
– Да раскрутишь ты эту штучку!
– Вот тебе и отдохнули…
Пора было приступать к решительным действиям. Наташа (а это была она), топталась на месте, не предпринимая никаких шагов к сближению и никаких боевых действий не производила: не хваталась за телефон, не начинала на них орать, не рассматривала даже вмятину на правом крыле своего авто.
– Смотрите и учитесь, как надо дела делать! – с этими словами Серёга медленно, вразвалочку, двинулся в сторону клиента.
Глава 12
Наташа настолько глубоко погрузилась в воспоминания, что с трудом услышала голос Шуры:
– Дальше ты знаешь…
Да, она знала. То ли Шура был гениальным рассказчиком, то ли воспоминания о произошедшем гораздо сильнее впечатались в её память, чем она сама подозревала, но сейчас Наташа пребывала как будто в двух измерениях.
Она не теряла сознания и вполне отдавала себе отчёт, что стоит в коридоре гостиницы вместе с Шурой, даже здесь она слышала завывание ветра и продолжала испытывать разочарование от плохой погоды на курорте. И одновременно – она ощущала пронизывающий холод и страх, когда вышла из повреждённой машины на слякотную обочину, в темноту и неизвестность. Она почувствовала хлопья снега на своём лице, в нос ударил резкий запах загазованной магистрали.
И вот ещё что: она отчётливо помнила, как подставляла в чёрной коже вышел из такого же, чёрного, как смоль, автомобиля. Катаясь с Серёгой на его Красном Коне, Наташа даже не задумывалась, что это тот же самый агрегат, который чуть быть не подвёл её под монастырь тогда. Впрочем, что – Конь? Она и Серёгу уже не видела таким, каким он показался ей в первый раз – опасным и безжалостным. До отвращения.
Да, вот как всё было, когда она впервые увидела Серёгу. Но здесь, в гостинице, Шура продолжал свой рассказ. Наташа сделала над собой усилие и продолжала слушать. Основную часть она пропустила, или Шура заострил внимание только на том, что случилось уже после её отъезда.
Ну да, приехали девчонки, благо сидели недалеко – в гостях, на Жениной свадьбе. И разборка пошла уже не между ней и Серёгой, а между девчонками-секьюрити и парнями-подставлялами. Наташа тогда была рада покинуть зону боевых действий, и потом старалась не возвращаться к травмирующим переживаниям. Ни в мыслях, ни в задушевных беседах. Как-то так случилось, что даже со спасительницами-подружками она с тех пор ни разу близко не пообщалась.
Позвонила на следующий день, поблагодарила, дежурно поинтересовалась: «всё, мол, нормально закончилось?» Ну да, всё ОК, сказала Светка. А Лене ещё через месяц Наташа пыталась всучить телефончик как раз вот этого Шуры. По его собственной просьбе. А ведь там, оказывается, было, о чём порассказывать!
Когда Наташина машина уехала с места происшествия и её габаритные огни влились в созвездие таких же и стали неразличимы, девчонки проявили милосердие. Они и так были на высоте: подругу выручили, троих полубандитов уложили мордой в снег, сами целы и, что тоже немаловажно, обидчики целы тоже, никакого тебе превышения необходимой самообороны!
Внушительный джип, на котором девчонки приехали разбираться, тоже составлял достойную конкуренцию покоцанному Красному Коню. Мог, мог себе позволить в этом случае слабый пол проявить милосердие по отношению к превосходящему в численности, но не в силе, противнику. Они и проявили: Ленка подошла к Шуре, Света – к Толе, и начали развязывать пленников. Серёга, как самый борзый, был оставлен в режиме ожидания. Он поднял голову и с ненавистью смотрел вслед уехавшей Наташе. Смотреть, как валькирии возятся с подельниками, не было сил.
– Ты, чувачок, поспокойнее будешь. Смотри, что б без глупостей – развяжешь остальных, когда мы уедем!
Это приговаривала Лена, распутывая узел на Шуриных запястьях. А Света подошла было к Толику, да остановилась. Не надо давать противнику никаких шансов. Пусть Ленка освободит одного, и досвидос! Они же не матери-Терезы какие-нибудь. А с этим, заводилой, вообще держи ухо востро, сейчас взглядом дорогу подожжёт, испепелит, того гляди. Света изящно перескочила через Толика и ткнула носоком ботинка Сергея в бок, пытаясь привлечь его внимание.
– И чтоб никаких наездов, ты понял? Видела, как ты на нее смотрел – если ты что-то сделаешь – с ней, с машиной – у тебя будут крупные неприятности.
– Куда уж крупней – бабы его отметелили! Ой, не могу! Так и знай, мы всем расскажем, если что.
Ленка уже достала мобильный и снимала, снимала – парни в грязи, Шура стоит на коленях, потирает занемевшие руки.
– Выложу на ю-тьюб, если только узнаю про любые поползновения! Поехали, Свет!
Ленка показала парням издали видеозапись, схватила Светку под руку, девчонки засмеялись, погрузились в джип и уехали. Минуты три пацаны молчали. Шура молча развязал Толика, тот, так же молча, Серёгу. Парни ждали, что скажет босс. И он сказал:
– Гадом буду, если не доберусь до этой стервы!
– А может, не надо! Меня что-то больше не тянет встречаться с этими овчарками.
Шура только сделал вид, что у него очко заиграло. На самом деле главное, что он хотел сказать – это про овчарок, про то, что «не тянет с ними встречаться». Потому что, вообще-то, тянуло. Не понятно, почему. «Стокгольмский синдром, наверное», – подумал Шура, и потом ещё месяц, не переставая, думал об одной из овчарок.
Той, что развязывала ему руки, прикасаясь своими быстрыми горячими пальцами к его заскорузлым, замёрзшим. Грела их. А вот у Серёги никаких сентиментальных воспоминаний не осталось. Встреча с синей машиной зажгла в его груди ясную, неодолимую ненависть к её владелице. Поэтому Серёга сказал коллегам:
– Не парьтесь, я сделаю так, что жаловаться она не побежит. Ни ее, ни ее машину и пальцем не трону, но только она вот также будет перед нами – перед всеми – в грязи валяться!
Сразу после облома поехали по трассе к знакомому гаишнику. Работник дорожной полиции был Шуриным контактом, Шура гордился, что внёс в дело такой необходимый вклад. С гаишником, когда ещё был мальчиком, Шура вместе копался в песочнице детского сада. Теперь тот прикрывал их по мелочи, снабжал информацией, да и работёнку иногда подкидывал.
Сейчас на обочине дороги, в ярком кислотно-жёлтом жилете и с палочкой в руках тормозил очередной автомобиль … Шура! Он артистичным жестом вскидывал милицейский жезл, делал руками сложные движения, указывая нарушителям, куда они должны проезжать, прямо настоящий гаец!
А всамделишный, реальный гаишник в это время сидел перед компом и что-то искал в полицейской базе. Нашёл! Шура только успеть договориться с очередным зазевавшимся проезжим, как на пороге поста ДПС появился их знакомый друг. Готово! В руках у него был листок с адресом:
– Вот, как ты просил: Ермакова Наталья Владимировна. Прошу!
Парни подошли, Серёга впился глазами в бумагу, Шура с сожалением стягивал доспехи:
– Хорошая у тебя палочка. Волшебная.
– И не мечтай.
Полицейский забрал у Шуры палочку и щедрым жестом вернул те несколько купюр, которые Шура с помощью палочки успел наколдовать.
А через день Шура и Толик сидели во дворе Наташиного дома, на детской площадке. По вечернему времени это место уже было заняла школота с пивом, но Шура скорчил страшную рожу, а Толик выругался особенно смачно, и детки слиняли. Парни ждали босса, который ушёл на дело и что-то задерживался. Настроение у Шуры было лирическим.
– Ты – рыба моей мечты, – мечтательно пел Шура и пытался вальсировать сам с собой. – Я бы и сам за ней приударил!
– Да он не ухаживает, а наезжает, ты что, не понял?
– Тогда – другое дело. И не надоело ему! На дороге – наезжает, на отдыхе – опять наезжает. Что за жизнь!
– Нормальная жизнь, брателла, или ты против? – Толик напрягся, услышав в голосе приятеля бунтарские нотки.
– Да нет, все супер.
Шурик буровить не стал, пошёл на попятный, тут и Серёга подвалил, довольный.
– Ну что, порядок? Взяла цветы? – Толик выражал озабоченность, ведь наезд на Наташу теперь был их общей вендеттой.
– Да взяла, конечно, куда она делась бы? – Шура был уверен в боссе на все сто, хотя последние события от сотни пару десятков процентов отъели.
– Не взяла, – сказал Серёга, – но – процесс пошел.
Тем же вечером парни собрались в гараже. Собственно говоря, там они проводили практически каждый вечер, свободный от подстав. Изредка то один, то другой изменял мужскому братству ради девушки, но девушки надолго не задерживались. Не могли пробиться сквозь зашкаливающую автоманию.
Да, сегодня как раз девушка была главной темой вечерних посиделок. Наташа. Но не внезапная страсть троих к одной объединяла их, нет. Страсть была прежней – к автомобилю. А к девушке – ненависть и желание отомстить. За себя, за то, что лежали все трое в февральской слякоти по её милости. За Красного Коня, по её милости побитого.
Крыло Серёга уже выправил, фару поменял и теперь, во время разговора, полировал воском своего железного друга. Как будто втирал каждое слово своё в алый бок Коня, впечатывал сильными и уверенными движениями рук:
– Так вот, для особо одаренных. Я обломаю эту ягодку и завалю ее у вас на глазах.
– Гонишь! – Шура выронил баллон с полиролью, который вертел в руках.
– Что значит: на глазах? – деловитый Толик был рад, что его участие в предстоящей акции будет пассивным. Или не рад?
– Я устрою все так, чтобы она была в таком же дерьме, как мы … тогда, – Серёга приступил к обработке капота. Капот тогда не пострадал, но полироли для него не жалко!
– Гонишь! – у Шуры как будто кончились слова, и это, коротенькое, означало достаточно сложный комплекс мыслей и чувств. «Гонишь!» – означало, что Шура, с одной стороны, не верит, что у Серёги всё получится, а, с другой стороны, не очень-то хочет, чтобы получилось.
– На что спорим? – вопрос Серёга задал вроде бы сомневающемуся Шуре, но ответ был наготове у Толика.
– На твою тачку!
– Да ты что! – Шуре было обидно, что он затормозил и теперь тачка достанется не ему. Если что. А Серёга не шутил, был уверен в победе и реально хотел поквитаться. Вот он уже схватил Толика за руку, тряс её и кричал Шуре зло и весело:
– Разбей! Если вы не увидите ее подо мной, тачка Толику достанется. Только не бывать этому!
– Не-ет! – и почему так получается, что Шура уже проиграл, независимо от результата спора? И останется наблюдателем на вторых ролях. Как всегда.
– А если увидите – то, Толян, не обижайся, заберу и машину у тебя, и скутер. Да они вместе на одну мою не потянут, ты же знаешь! – спор, казалось, возвратил Серёге утраченную злую лёгкость, воровскую удачу. Глаза горели недобрым блеском, желваки перекатывались под кожей щёк, по губам змеилась улыбка, не предвещавшая ничего доброго.
– Разбивай, тебе говорят! – Серёга и Толик сцепились ладонями, и Шуре пришлось их разбить.
Через неделю Шура стоял на троллейбусной остановке в ожидании усатого транспортного средства. Да, когда работы не было, он передвигался по городу на общественном транспорте. Своей тачки пока не имел. Не заработал ещё. Комплексовал по этому поводу страшно. Злился на парней и завидовал им, счастливым владельцам кто одной, а кто уже и нескольких машин.
Не будем показывать пальцами, но главным объектом зависти и восхищения для Шуры был, конечно, Сергей. В последнее время, после драматических событий и торжественного обещания страшной мести, ребята Серёгу видели редко. Все вечера он был занят, в гараже не появлялся. Обрабатывал ягодку.
А без него ребята на дело не выходили. И получалось, что из-за Серёгиных заморочек желанная тачка уезжала от Шуры всё дальше и дальше. Невесёлые мысли прервало чудесное событие: прямо рядом с ним остановился чёрный джип, и Шура оказался лицом к лицу с симпатичной водительницей.
– Ты, что ли, Шура? – строго спросила девушка Лена. Парень не верил своим глазам! Ну да, он частенько вспоминал симпатичную и ловкую валькирию, которая сначала уложила его в грязь лицом, а потом тёплыми своими руками помогла выпутаться из дурацкой и постыдной ситуации. Когда Серёга начал якшаться с Наташей, Шура даже сумел подсунуть ей свой номерок для подружки, для этой вот Лены. Ждал её звонка, чего скрывать, ждал без особых надежд. А тут она сама подъезжает, собственной персоной, красивая такая. Узнала его. Шура был на седьмом небе от счастья:
– Вот он я, весь в Вашем полном распоряжении! – он сорвал с головы воображаемую шляпу и раскланялся с Леной на манер мушкетёров – долго и причудливо, совершая ногами немыслимые пируэты и сохраняя на лице выражение дурацкого восторга. Представление Лене понравилось.
– Ну, залезай, если не боишься!
– Так я же теперь с самыми лучшими намерениями! Можно сказать, серьезными! – Шура быстро обежал вокруг капота и водрузился на пассажирское сидение рядом с прекрасной водительницей. Лена нажала на газ, и они поехали. Вместе. Неизвестно, куда. Прямо похищение какое-то!
Лена привезла Шуру в спортивный комплекс. В большом зале группа людей выполняла комплекс упражнений под руководством тренера: медленные, плавные движения, вытягивают руки, приседают синхронно и заторможенно, как в замедленной съемке.
– Это сёриндзи кэмпо, японское ушу! – через плечо пояснила Лена. Понятней не стало. Она шла первой, шла уверенно, как у себя дома. В дальнем конце зала две пары в чёрных кимоно бились на мечах. Звона мечей почти не было слышно, большое пространство поглощало шум.
Смотреть на этих, с мечами, было интересно. И немного страшно. За ходом схватки наблюдал человек, стоящий поодаль. Заметив Лену, он улыбнулся и пошёл ей навстречу, кивнув дерущимся. Они опустили мечи, присели. «Ни фига себе, дисциплинка», – подумал Шура, когда они с Леной остановились прямо перед невысоким и жилистым тренером меченосцев.
– Вот, Сен-сей, я вам говорила про него. Бандитствует помаленьку, но не полный отморозок еще.
Шура оторопел от такой рекомендации. «Бандитствует», «отморозок» – что она себе позволяет? И зачем сюда его притащила? Чтобы унизить и ещё раз посмеяться? Шура развернулся и сделал первый шаг к выходу…
– Зачем ты пришел к нам? Я не могу обучать тебя боевому искусству, пока ты живешь не по совести.
Слова Сен-сея точно были обращены к нему, к Шуре. Пришлось остаться, повернуться лицом и … вдруг Шуру понесло!
– Да я и пришел за этим. Надоело мне все! Только я не могу без команды. Страшно одному оставаться. А здесь – вон вас как много! А как дерется Ленка – я видел! Если я так научусь – я сразу стану добрым и сознательным.
Шура не ожидал от себя таких слов. Он даже не знал, что эти слова и мысли гнездятся где-то внутри его головы. Как будто голос Сен-сея, спокойный и доверительный, открыл в нём какие-то шлюзы. Он что, правда хочет всё бросить? А Сен-сей продолжал:
– Ты говоришь правильные вещи. Можешь начинать заниматься. Только за этот месяц, до посвящения в ученики, ты должен избавиться от плохих дел и плохих мыслей. Если ты этого не сделаешь, то зло, которое ты совершаешь, будет препятствовать энергии ци свободно омывать все энергетические центры твоего организма. Ты все понял?
– Я все понял, Сен-сей!
То, что с ним сейчас происходило, иначе, как чудом, Шура не мог назвать. Шаманы они здесь, что ли? Внезапно ему больше всего на свете захотелось встать рядом с другими ребятами в этом зале и выполнять такие же упражнения. Даже если пока будет получаться плохо. Ничего! Он научится!
Шура скинул куртку и остался в спортивном костюме, который был его повседневной одеждой. Подходит! Он пристроился крайним в шеренге и начал неумело повторять движения за тренером. Лена тоже встала рядом. Эффект группы сработал: уже в конце тренировки у Шуры выходило не хуже, чем у всех, особенно, когда очередь дошла до более резких и мощных упражнений. Удары ногами, например, Шура выполнял, как заправский боец кэмпо.
– Ну хорошо, ОК, ты взялся за ум, просветляешься там и медитируешь с Ленкой, поздравляю. А Серёга злится, хотя я ни разу этого не замечала. А теперь-то ты зачем пришёл? Просто, чтобы мне рассказать про всё, сюда за нами притащился? – Наташа была растеряна. Пока Шурка не сообщил ничего такого, что стало бы для неё таким уж сюрпризом.
Конечно, Серёга поначалу ненавидел её, имел полное право. Хотя почему именно её? Не она же его на землю повалила? Вот девчонок-каратисток бы и проклинал. А Серёга, напротив, если и вспоминал о них, то с уважением, покачивал головой и цокал языком, отдавая должное их боевым навыкам.
Ну и ладно, только это всё ведь было давным-давно, целых два с половиной месяца назад! Серёга нашёл в себе силы, пришёл извиняться, и она была так мила и хороша, что он не смог уйти… Ах, ведь Шурка там что-то плёл о коварных замыслах Серёги, о дурацком мальчишеском споре на тачку… Хорошо, значит, Серёга пришёл к ней, вынашивая коварные замыслы – заманить её в ловушку, навредить ей, что там ещё? – пришёл, увидел её, всю такую в домашнем халатике влекущую, к поцелуям зовущую, и коварные планы вылетели у него из головы.
Все эти волшебные месяцы и недели он был с Наташей, они не расставались, им было хорошо вдвоём, и вот они прилетели сюда, на курорт, на котором, конечно, их поджидал облом с погодой, но Серёга тут ни при чём! Шурка топтался на месте, мямлил, не давал прямого ответа, но и не уходил. Было что-то ещё, о чём она должна знать.
– Так я и говорю, сегодня, когда у вас там…ну, в общем, ты понимаешь, когда вы начнёте, на кровати, ты разденешься, и он… В общем, он зажжет весь свет, полный. А дверь будет не заперта. Тут мы и войдем. С телефонами. Сфоткаем тебя такую и в сеть выложим. Такой план.
Наташа оторопела. Что делать ей с этой недостоверной информацией? Поверить? Невозможно! Она же знает Серёгу, знает недолго, но близко, сто раз смотрела в его карие глаза, держала за руку, прижималась к нему. Не могли эти глаза, эта рука, это тело врать. И глаза, и рука, и тело его говорили ей: «Люблю!», не только язык и голос.
Весёлый и дерзкий Сергей, её плохой парень. Ага, вот, в сущности, и ответ: Серёга – плохой парень, с самого начала им был, этим ей и понравился. Какой парадокс! Хорошие девочки любят плохих мальчиков. С ними весело и интересно. С ними не скучно. Они делают то, к чему хорошие девочки не привыкли. Их окружает кокон плотной искрящейся энергии, который начинает вибрировать раньше, чем ты коснёшься тела.
И, самое главное, плохих парней можно перевоспитывать, спасать, можно верить в то, что именно ты нащупала в нём самое главное, чистое и светлое, нежное и ранимое, спрятанное от всех прочих бронёй жестокости и насмешек. Хорошие девочки всегда верят, что спасут плохих парней от них самих, сделают их лучше. Хорошие девочки ошибаются. Она ошиблась!
– Ладно, Шура, а тебе-то это все зачем? Зачем ты сюда прискакал мне докладывать?
Наташа побледнела и вся вжалась в стену, как будто хотела слиться с ней, стать одним целым со стеной, стать стеной. И не чувствовать этой жгучей боли, которая, рождаясь в сердце, растекалась по всему телу и добралась уже до кончиков пальцев.
– Зачем-зачем… Может, мне жалко, если тачка Толику достанется, – Шура стёр улыбку с лица и очень серьезно взглянул на Наташу. – Ты – хорошая. И мне помогла. Я теперь уйду от него, – он кивнул на дверь, – Зачем мне все это? Никогда не нравилось. Я уже месяц, как на дорогу не выезжал. Честное слово! Конечно, это западло – Сереге, что я тебе рассказываю. Но если тебе не рассказал бы – было бы еще хуже. Так я решил – вот и рассказал тебе. Теперь я избавился от недобрых дел и мыслей, как Сен-Сей велел!
Надо было возвращаться. Интересно, сколько времени прошло? Наташе казалось, что с тех пор, как она вышла из номера, прошли века. Нет, серьёзно, как будто они три часа разговаривали с Шурой, неужели Серёга не заметил её отсутствия, не выглянул в коридор?
Она открыла дверь, вошла в номер и увидела, что часы на противоположной стене показывают, что её не было, самое большее, 10 минут. «Самые содержательные десять минут моей жизни!», – подумала Наташа. Даже на часы можно было не смотреть: телевизор работал, Серёга смотрел фильм «Горько!», который в гостинице по кабельному шёл чуть ли не нон-стопом. Сказывалась, вероятно, близость локаций.
По ходу фильма она точно могла бы сказать, что отсутствовала не дольше: гости уже переместились на другую свадьбу, но до утренней песни «Натали» в автобусе дело ещё не дошло. Наташа стояла на пороге, впервые в жизни прочувствовав до конца расхожую фразу: «я не знаю, что мне делать!»
Серёга обернулся, увидел Наташу и нажал на мьют. Комната вновь наполнилась грозным завыванием ветра. Как нельзя кстати, подумала Наташа.
– Я не слышал, как ты ушла, – Серёга встал, потянулся к ней, и Наташа впервые за весь день увидела на его лице улыбку. Сейчас она понимала, что же его тревожило с самой посадки. Просчитывает варианты, готовится, для него же это День Икс. А скоро настанет Час Икс.
– Я ходила … к дежурной по этажу, у нас телефон не работает, – мгновенно соврала она, ни секунды не потратив на обдумывание лжи. Серёга подошёл ближе, взял её лицо в свои руки жестом хозяина и защитника.
Раньше ей очень нравилось, когда он смотрел н неё так. Нравилось и сейчас. Серёга поцеловал её, и всё в ней привычно рванулось ему навстречу. Несмотря на то, что она знала. Несмотря на то, что разум был против. Чувства не поспевали, ещё не обработали и не переварили новые данные. Пользовались тем, что видели и осязали. Видели глаза её прекрасного принца из ЗАГСа, только лучше, она же теперь знала его, он уже не был просто красивой картинкой, эта картинка воплотилась и во плоти влекла ещё сильней.
Волосы его были по-прежнему густы, так приятно проводить ладонью по шевелюре, его кожа, совсем гладкая, молодая, на предплечьях, и жесткая, мужская, на ладонях. Но какими же нежными становились его ладони, когда он гладил её! Может быть, чувства правы? Не может он лгать так умело и беззастенчиво, не могут его глаза светиться так ярко, встретив её взгляд!
А тело его – так властно требовать близости, его дыхание, она же слышит, как бьётся его сердце, сильней и сильней – разве он мог бы всё это представлять по заказу, разве мог бы он заставить все эти признаки любви действовать так, если бы не любил? Нет! Такое никому не под силу!
И сейчас, когда кончится поцелуй, и то, что последует, когда всё завершится, когда она снова пройдёт с ним волшебный квест близости до самого конца, до взлёта и парения, когда они будут лежать рядом, уставшие от нежности, вот тогда она спросит. Конечно, она спросит его об этом дурацком споре, и Серёга скажет, что это была ерунда, и рассердится на Шурку, правильно, кстати, сделает, нечего на людей наговаривать… И всё будет, как раньше, только ещё лучше!
Наташа задохнулась от истомы, сердце выпрыгивало из груди, ноги подгибались, она обхватила Серёгу руками и держалась за него, чтобы не упасть. Она держалась за него. И вдруг почувствовала, как Серёга так легонечко перехватывает руку, чтобы держать её одной левой, а правая была свободна. Наташа, когда вошла в номер, повернула вентиль замка, и теперь Серёга острожно тянул вентиль в обратную сторону, не прекращая эротических упражнений языком, и даже левая, поддерживающая её, рука успевала погладить выпуклости, до которых могла дотянуться.
Замок тихонько щёлкнул. Дверь была открыта. В его объятиях Наташа улетала, но сейчас придётся вернуться. Чувства были сильны, однако тихий лязг замка произвёл на Наташу отрезвляющее воздействие, подобное анти-похмелину. Она высвободилась из объятий и отошла в глубину номера. План её действий ещё не созрел.
– Я заказал в номер… Ну, всякого – шампанского, фруктов, шоколада… Привезет на тележке, знаешь? Не хочу, чтобы он стучал. Сказал ему, пусть закатит тихо и уйдет. Так что дверь оставил открытой. Ну, иди сюда, малыш! – Серёга заметил её отстранение и ловко объяснил свои действия с замком буквально за её спиной.
– Значит, телефон уже починили? Как быстро, – отделываясь ничего не значащими фразами, Наташа пыталась выиграть время. Для чего? Она и сама не знала. Может быть, Серёга сделает или скажет сейчас что-то такое, что полностью разубедит её в ужасных подозрениях? Для отпертой двери он же придумал объяснение! Но в глубине души она понимала: ничего никогда не изменится больше.
Шуркины слова, как только прозвучали, соединились с каким-то скрытым от неё самой знанием: Серёга – вор. Был таким, таким и остаётся. Она поверила ему, потому что хотела поверить. В его грубоватые речи, в его потрясающую красоту, в его сходство с Принцем. В конце концов, разве не все мы, каждая из нас, этого хотим? Разве, чёрт возьми, ни к этому призывают нас все на планете песни и стихи, завывания писателей и других властителей дум, режиссеров и артистов? «Поверь в мечту, поверь в мечту, поверь в мечту свою!» Разве это глупо – поверить в мечту и пойти за ней, за ним безоглядно?
Да, это глупо. Серёга ждал, выразительно распластавшись на кровати, следил за тем, как Наташа бесцельно кружит по комнате. Похлопывал ладонью по покрывалу рядом с собой. Строил умоляющие глазки, когда ловил её взгляд. Пора было принимать его игру.
– Забирайся под одеяло, милый, и подожди меня всего минуточку, ла-а-а-адно?
Оказалось, что играть совсем не сложно. Губки её послушно складывались бантиком, голос стал тонюсеньким и долго-долго тянул последнее «ладно» на самом высоком градусе кокетства. Она стрельнула глазами, призывно качнула бёдрами три раза, спасибо занятиям по танцу живота, которым она отдала три воскресенья прошлой осенью.
И уже от двери ванной закрепила впечатление (а заодно и проверила реакцию!): остановилась в проёме, томно взглянула на него воолооким взглядом исподлобья, провела языком по губам, щёлкнула зубками в кусательном движении и ласкающим жестом провела двумя руками по всему телу, сверху вниз, задержавшись на холмиках грудей, и завершив выставку достижений промежностью, как Мэрилин в знаменитых кадрах с развивающимся платьем.
Наташин сарафанчик не шёл ни в какое сравнение с белым шёлковым чудом, открывавшим прелести кинозвезды, но направление было угадано верно. Глаза Серёги затуманились, рот приоткрылся и челюсть отпала, а что там происходило ниже по течению, Наташа уточнять не стала, опасаясь, что увидев подъём флага, чувства опять её подведут.
Эффект достигнут, и точка. Нужно следовать плану. План, стало быть, нарисовался и первый пункт его был исполнен. Только что. Что ж, играть – так играть:
– И свет погаси, пожалуйста! Я хочу невидимой прийти к тебе, как Царица Ночи!
С этими словами Наташа покинула плацдарм, зашла в ванную, включила воду, но под душ не полезла. У неё были другие цели: собрать десяток маленьких вещичек, которые она уже успела любовно рассовать по полочкам, крючочкам и шкафчикам. Она так делала всегда, обживая гостиничный номер: сделать его своим, домашним, родным хотя бы на эти две недели.
Или – три дня, как думала она тогда, три часа назад, расставляя тюбики и баночки по ванной комнате. В другой жизни. Не пригодилось. Крем и шампунь, гель и масло для тела, молочко для снятия макияжа и пенка для умывания, ватные диски и скраб, средства до и после загара, а также средства для интимной гигиены – марш обратно в нессесер! Ничего не оставим врагу!
Во-первых, Наташа любила каждый тюбик в отдельности и все их вместе, не покупала, что попало, тщательно собирала коллекцию своих индивидуальных предпочтений. И всё это стоило денег. А во-вторых, оставлять что-либо в номере этой гостиницы ей совсем не хотелось, чтобы ни в коем случае не дать сбыться пословице: забудешь или оставишь что-то – обязательно сюда вернёшься.