– Мен-Ну! – срывая голос, взмолилась она. – Дайте мне проститься с ним!
– В день низкого солнца явилась она. – Казалось, матери не было до неё никакого дела. – Достойная делом воспевать вашу славу.
Один из жрецов макнул палец в глиняную чашу с белой краской и нарисовал круг на лбу матери.
– О боги светил, о боги камней, – прикрыв веки, произнёс отец. – Те, кто творят жизнь, молимся вам!
Другой жрец принял чашу и повторил рисунок на лице отца. Узоры на теле Хатхор начали мигать и жечься.
– Я просто… я всего лишь хочу проститься с братом.
Жрец посмотрел на неё, его тусклые глаза казались холоднее ночи.
– Твоя боль понятна, дитя, но так распорядилась судьба.
Бенсор IV
Ступенька за ступенькой Хатхор продолжала подниматься по лестнице.
Последние клубы магического тумана страха остались позади. Однако вскоре выяснилось, что не все слуги покинули дворец. По обеим сторонам верхнего коридора она видела тревожные ауры тех, кто остался за плотно затворёнными дверями. Некий, не иначе безумный, архитектор столетия назад спланировал покои для слуг подобно камерам в темницах. Открыть двери изнутри было невозможно, невозможно было сбежать. Хатхор не могла назвать это иначе как неоправданной жестокостью. Несчастных скорее убьёт их собственное отчаяние, нежели враг, осадивший дворец. Их бросили в заточении только потому, что они не решились встать на пути у изыскателя. В уши проникали уже ставшие привычными крики о помощи. Хатхор подумала, что сочувствует им, однако ощущала лишь ровное биение сердца. Холодный разум заморозил агрессивное чувство вины за то, чего она не совершала.
Хатхор услышала, как от удара чего-то тяжёлого затрещало дерево. Следом раздался вопль боли. Одна из аур в поле зрения растворилась во тьме. Теперь к Хатхор шатающейся походкой приближалось белое пятно, которое она приняла за телохранителя царя. Напряжённые пальцы сжимали рукоять хопеша. Хатхор предупредительно положила ладонь на навершие своего жезла. Однако телохранитель безучастно прошёл мимо.
Хатхор достигла конца коридора. На пороге покоев царя лежало тело, рядом валялись расколотый щит и оружие. Она переступила труп и вошла в комнату.
Она оглянулась по сторонам.
Три картины, обрамлённые лазуритом, кто-то повесил над царским деревянным ложем. Взрослые мужчина с женщиной и девочка безмятежно смотрели куда-то вдаль. Судя по дороговизне оправы, эти трое были кем-то близким для царя, возможно, члены семьи. Напротив стоял массивный каменный стол, а на нём – большая песочница. В песок, мерно качающийся под действием какого-то механизма, были воткнуты маленькие дротики с цветными флажками. Красными, лиловыми, зелёными…
В висках неприятно застучало, голову стиснуло невидимыми ладонями, когда Хатхор настигло странное предчувствие.
Она подошла к песочнице и коснулась пальцами лилового флажка. Тот пошатнулся и упал. В следующий миг песчаная волна накрыла его целиком. С тихим шелестом она прокатилась через всё поле и врезалась в бортик песочницы. Кончик ногтя нарисовал небольшой треугольник в месте, где только что стоял флажок.
Левое плечо полоснула боль. Хатхор бросилась в сторону. Послышался звон упавшего на пол метательного ножа. Фигура в пышной юбке вышла из магической тени, занеся ещё один нож над плечом. Хатхор дёрнулась навстречу.
Поток выпущенной силы опрокинул фигуру на спину. Нож отскочил от стены и упал в песочницу. Фигура бессильно задёргалась, когда Хатхор осторожно подошла ближе. Худые руки заскребли по полу. Широкий золотой ошейник не давал ему поднять голову. Телесный узор побледнел и пульсировал в такт току крови.
Узоры Хатхор начали болезненно щипать, едва она склонилась над царём. Сквозь его зубы вырвался досадный рык. Царь распахнул рот и завыл.
Её сознание поглотила буря прошлого.
Дом II
Раскалённый песок обжигал пальцы на ногах, но она всё равно смеялась. Мен-Ну бежал вслед за ней. Пока родители занимались своими делами, они выскользнули из дому и отправились к любимому месту среди дюн. Им запретили ходить туда одним, но Хатхор всё равно прокралась в кладовую и схватила охапку дротиков для игры в «Завоевателя». Она всегда выбирала дротики с зелёными флажками, а Мен-Ну – с лиловыми. Время пролетало незаметно, и нередко солнце готовилось погрузиться за горизонт, пока они очерчивали треугольниками города между барханов и бросали дротики, намереваясь откусить как можно больший кусок от владений друг дружки.
– Нефер мой, я завоевала его!
– Тогда я заберу у тебя Мехат.
– Это мы ещё посмотрим!
От одного края до другого, под свист летящих дротиков и воодушевлённые крики, длительная гонка, которая никак не могла наскучить. Брат уверенно побеждал в этой игре, но и младшая сестра не собиралась уступать без боя.
Хатхор прыжком преодолела оставшуюся пару метров до флага и издала резкий вскрик, когда провалилась в песок по щиколотку. Она рванулась вперёд и вверх, но только глубже погрузилась, едва ли не по середину бедра.
Мен-Ну мгновенно бросился к ней.
– Замри! – приказал он. – Ложись на спину. Медленно!
Не говоря ни слова, она послушалась. Мен-Ну аккуратно присел рядом и ухватил её за руки. Песок не стал противиться, когда он неспешно потянул Хатхор к себе. Прекрасно понимая, с каким благоговением нужно относиться к живому песку, он даже дышать старался так тихо, как только мог. Казалось, целая вечность прошла прежде, чем ему удалось оттащить сестру на десяток шагов от ловушки. Он помог ей подняться.
Хатхор стояла, боясь пошевелиться, с задранной кверху головой. Белая птица кружила над ней и что-то кричала. То ли прогоняла, то ли предупреждала об опасности – Хатхор не могла понять.
– Такова цена неверного шага? – прошептала она наконец, переведя взгляд на Мен-Ну.
Бенсор V
Образ песков померк у неё перед глазами. Хатхор стояла на коленях на каменном полу. Завывания поверженного царя прекратились, теперь тот глядел в потолок и тяжело дышал. Отчаявшийся. Потрясённый не меньше, чем Хатхор, встретившаяся с тем, с кем навсегда простилась много лет назад.
Хатхор смотрела на него. Широкие линии узора, идущие от голеней, утончались и разветвлялись на груди, образовывали подобие кроны дерева. Она не могла ошибиться, знала, что не ошиблась. Перед ней лежал Мен-Ну – тот, кто в прошлой жизни был её родным братом. Она забыла черты его лица, голос и мечтательное выражение глаз. Узор в памяти – вот и всё, что осталось от детских воспоминаний. И этого было недостаточно, чтобы ослушаться приказа.