Ассоль

Глава пятая

Фамильный замок сэра Грэя

Был рвом с водою окружён,

Над всею местностью давлея,

Был мрачен как темница он;

Решётки чёрные литые,

Как кудри в кольца завитые,

Собою окружали сад,

Где каждый смертный был бы рад

В тени деревьев прогуляться…

Но он не смел там появляться

Под страхом плети и темницы.

Свободны были только птицы

В сей сад без пропуска влетать

И песни дивные свистать.

В картинной галерее замка

Портреты предков в грузных рамках

Взирали со стены сурово,

И было даже – право слово —

Немного жутко среди них

Самодовольных и тупых,

Кровавой славой осенённых,

Уверенных, самовлюблённых,

Одетых в пышные жабо,

Как у маркиза Мирабо.¹⁰

Cын сэра Грэя Грэй Артур

Из тех был пламенных натур,

Кому на месте не сидится

И каждой ночью море снится;

Хотя по возрасту был мал,

Но много книг он прочитал

О моряках и о пиратах,

О кладах мертвецов богатых,

Что где-то далеко зарыты

И тайной вековой покрыты.

Его влекло воображенье

За океаны, за моря,

До слёз, до головокруженья

Мечтой о подвигах горя,

Он книги разные читал

И всё мечтал, мечтал, мечтал…

Сэр Грэй пытался воспитать

Артура сэрам всем подстать,

Но ничего не получалось

И только казусы случались.

Картину увидав однажды

С распятым на кресте Христом,

Артур замазал гвозди дважды

Зелёной краской и потом

Венец страдания терновый

Пытался превратить в лавровый.

Сэр Грэй, когда сие узрел,

С досады чуть побагровел,

«Зачем испортил ты картину?» —

Вопрос он задал строго сыну.

«Я облегчить хотел лишь муки!

Глянь – у него пробиты руки!

Мне больно от его страданья!»

Сэр Грэй решил, что наказанье

На сей раз можно отменить:

Нельзя за доброту винить.

Дух беспокойный, дух мятежный

Имел Артур, ребёнок нежный,

Покоя никогда не знал:

То он исследовал подвал,

То забирался на чердак,

Где был полнейший кавардак,

И рылся в застарелом хламе;

Потом рассказывал он маме

О приключениях своих,

Была то тайна на двоих:

Ведь если б старший Грэй узнал,

То б неминуем был скандал —

Ведь не пристало сыну сэра

Иметь порочные манеры

И рыться в хламе и грязи

(Спаси, Господь, и пронеси!)

Погребщиком у сэра Грэя

Служил пропойца Польдишок,

К спиртному аппетит имея,

Имел он пузо как мешок.

Лафит, херес, коньяк, мадеру

Он обожал сверх всякой меры,

Но сильно пьяным не бывал,

Хотя изрядно выпивал.

Артур сдружился с Польдишоком

(Когда бы старший Грэй узнал,

То б для него явилось шоком:

Сын сэра лазает в подвал!)

Сын сэра между тем сидел

Верхом на длинной винной бочке

И с интересом он глядел

На занимательные строчки:

«Меня ты выпить не спеши!

Вино для праведной души

Пить можно только лишь в раю.

Я двести лет уж здесь стою

И простою здесь триста лет,

Поскольку праведников нет!

Для грешников я – страшный яд:

Их истребляю всех подряд!»

Артур прочёл все эти строчки,

Что были писаны на бочке

И заявил: «Не может быть!

Меня вину не погубить!

И бочку этого вина

Я осушу потом до дна!»

Но Польдишок сказал в ответ:

«Вина отведал ваш прадед.

Прадед ваш мистер Томас Грэй

Героев храбрых всех храбрей,

Он много смело воевал

И никогда не унывал;

Водой бы он не смог напиться,

Вино он пил вместо водицы.

Однажды он пришёл в подвал

И строчки эти прочитал;

Сейчас же бочку сам открыл,

Стакан вина до дна испил

И тут же замертво упал,

Как бы сражённый наповал.

С тех пор никто не прикасался

К вину-убийце никогда,

Поскольку каждый опасался,

Что распроститься навсегда

Он с жизнью, а она дана

Нам не для смерти от вина!»

Артур ответил: «Не боюсь!

Я всё равно вина напьюсь

Из этой самой бочки!

Плевать на эти строчки!»

Артуру строго запрещалось

Ходить на кухню. Всякий раз

Он смело нарушал приказ

(Ведь мать так кухней восхищалась!).

Там печь громадная пылала,

В котлах огромных начинала

Кипеть горячая еда,

Которая вкусна всегда,

Когда не вовремя даётся.

Как учащённо сердце бьётся

При нарушении запрета!

Вам не знакомо чувство это?

Восторг и радость от сознанья

Запретности непослушанья

Переполняли сердце Грэя

Таким блаженством неземным,

Сказать словами не сумею,

То надо испытать самим.

Запретный плод всегда вкуснее —

Нет мысли проще и яснее.

Однажды вот что приключилось:

Служанка Бетси обварилась

На кухне как-то кипятком;

Руки кисть обвязав платком,

Она заплакала от боли

(Не позавидуешь сей доле),

Пылали щёки, словно розы,

Из глаз её струились слёзы.

Артур был в это время рядом,

Своим сочувствующим взглядом

На Бетси посмотрел, страдая

От мук чужих как от своих.

«Тебе так больно, Бетси! Знаю…» —

Сказал он тихо и утих,

В бессилье боль её умерить,

Но на себе решил проверить,

Какая боль досталась ей,

Взял ложку, зачерпнул полней

И вылил прямо на ладошку

Себе пылающую ложку;

Бараний жир обжог мгновенно,

Его пронзила боль огнём.

«К врачу вам надо непременно!

Ну, Бетси, милая, идём!»

Врач Бетси перевязку сделал,

Велел немного потерпеть;

Работал врач тот так умело,

Что Бетси просто стала петь.

Когда же Бетси удалилась,

То из кармана появилась

У Грэя левая рука,

Та, что узнала кипятка

Крутого огненное жженье;

Любое малое движенье

Рождало боли сильной взрыв.

Напрягшись, чуть глаза прикрыв,

Грэй протянул больную руку

(Так постигаем мы науку:

То шишки лихо набиваем,

То лбом мы стены пробиваем,

Приобретая опыт свой,

Рискуя юной головой).

Врач перевязку сделал Грэю,

Боль отступила от него.

«Себе сказать теперь я смею,

Что не боюсь я ничего», —

В душе Артур так размышлял,

Когда повязку поправлял.

Десятилетний Грэй и Бетси,

Которой было двадцать лет,

Теперь бывали часто вместе

(Друзей на свете лучших нет!).

Артур рассказывал ей книжки,

Которые любил читать,

Она печенья и коврижки

Всегда ему пыталась дать,

Конфеты щедро насыпала

В его вместительный карман

И в руки яблоки совала,

Он говорил в ответ: «Charman!»¹¹

Глава шестая

Была служанка Бетси Джиму

Невестой около двух лет;

Любовь влекла неудержимо

К друг другу их, но денег нет,

Хотя работать Джим старался

(Он в замке конюхом служил),

Как бедным был, так и остался

И капитала не нажил.

Без денег свадьбу не сыграешь,

Без денег счастью не бывать,

Без денег просто пропадаешь…

А как обидно пропадать!

Артур решил помочь влюблённым

(Он фунтов сто уже скопил),

Копилку на куски разбил,

Добром был счастлив сотворённым.

Он к Бетси в комнату пробрался,

Тихонько к сундуку подкрался,

Мешочек с фунтами подкинул

И тут же комнату покинул.

Приятно получать подарки,

Но во сто крат – самим дарить!

О том не стоит говорить,

Как на душе порою ярко

От сотворённого добра

И хочется кричать «Ура!»

Вот Бетси как-то убирала,

Сундук белья перестирала,

И обнаружила мешок…

Её повергла сумма в шок.

А при мешке была записка:

«Прими подарок. Счастье близко.

Был я без приглашенья тут.

Прости! Друг бедных Робин Гуд».

Что делать девушка не знала,

О том на кухне рассказала;

Переполох такой поднялся,

Что Грэй в содеянном сознался,

Но деньги отказался взять:

«Ведь вам на свадьбу не собрать!»

Джим с Бетси благодарно вняли

Его возвышенным мольбам,

И с радостью подарки взяли,

Хвалу воздали всем богам,

Какие только в мире есть,

Хвала им вечная и честь!

Грэй-старший удалил с владений

Детей всех подневольных слуг,

Чтоб разомкнуть порочный круг

Дурных влияний черни. Мнений

Чужих не слушал никогда,

Считал, что прав во всём всегда.

Артуру Грэю скучно было

Играть всё время одному,

В тоске, печальный и унылый,

Не мог сказать он никому,

Что «одиночество ужасно,

Что в жизни главное – друзья,

Отец так поступил напрасно.

Пропали пусть бы все князья,

Бароны, графы и маркизы!

Из-за глупейшего каприза

На почве спеси родовой

Здесь от тоски хоть волком вой!»

Спасала лишь библиотека,

Где часто сиживал Артур

С восторгом как паломник в Мекке…

У впечатлительных натур

При виде книг душа ликует,

При чтении душа поёт.

Нам одиночество диктует

Свои законы. Жизнь идёт,

Мечтатель юный подрастает,

О путешествиях мечтает,

И очень скоро будет время,

Когда он взрослым, скинув бремя,

Покинет свой печальный кров,

Кипит ведь в нём бунтарства кровь.

¶Висела старая картина

В библиотеке на стене,

На ней большая бригантина,

Вся в белой пене как в огне,

Волну лихую разрезала,

А ветер паруса ей рвал;

Она на гребень залезала,

А впереди зиял провал,

Ещё мгновение – помчится

Она бушпритом¹² вниз с горы…

Водой солёной промочиться

Хотелось Грэю. До поры

В морские дали отправлялся

Он лишь в заоблачных мечтах,

Волнам морским сопротивлялся,

В себе душил он липкий страх,

Себя уж капитаном видел…

Кто знает, может, он предвидел

Своей судьбы счастливый бег;

Он был упрямый человек.

Когда исполнилось пятнадцать,

Покинул он отца и мать,

Чтобы по свету поскитаться,

Фортуну¹³ чтоб за хвост поймать.

«На шхуну «Ансельм» юнгой взяли!» —

От счастья Артур закричал,

Мерещились дальние дали,

Страны неизвестной причал,

Пираты, сокровища, рифы,

Кокосы, бананы, слоны,

По небу летящие грифы,

Арабских кровей скакуны,

Красавиц восточных улыбки,

В лагунах живая вода…

Случилась в расчётах ошибка

(Так с нами выходит всегда!):

Заставили палубу драить,

На мачтах тянуть леера¹⁴,

Пришлось паруса лихо ставить,

Сегодня быстрей, чем вчера.

Мозолисты крепкие руки,

Грэй мышцами плотно оброс,

Учил он морские науки

Как самый прилежный матрос;

Под грузом работ не сгибался,

Его полюбил капитан,

Который во всём сомневался

И думал, что самообман

Привёл желторотого в море,

Романтикой глупой маня,

Заплачет он: «Горе мне! Горе!

Скорей отвезите меня

Домой! Я без мамы скучаю!

От моря меня уж тошнит!

Хочу я пирожное с чаем

И торт мой любимый бисквит!»

Но юнга работать старался,

Не плакал, не ныл, не скулил,

Всё делать на совесть пытался,

Ручьями пот с юноши лил.

Понравился Грэй капитану

Характером крепким своим,

Артура не видел он пьяным,

За это особо любим

Был Грэй капитаном суровым,

Он понял: с него будет толк.

И дал капитан себе слово:

«Воспитан морской будет волк!»

Пять лет капитан занимался

С матросом любимым своим,

Доволен итогом остался,

Как сын капитаном любим,

Постиг Грэй морскую науку,

Хоть сам в капитаны иди,

Забыл он про смертную скуку,

Лишь радость таилась в груди;

Узнал он далёкие страны,

В штормах побывал на морях,

Помощником стал капитана…

«Учил я мальчишку не зря!» —

В усы капитан улыбался,

С любовью, смотря на него.

«Артур как моряк состоялся!

Чего же ещё мне? Чего?» —

Вопрос задавал себе старый,

Как лебедь седой капитан,

Поддавшись мечты своей чарам,

Лелеял прелестный обман;

В мечтах этих дети у Грэя

Родились и чуть подросли,

Обняв капитана за шею,

Его тормошили, трясли,

Кричали: «Давай погуляем!

Купи шоколадных конфет!

Ты добрый! Мы знаем! Мы знаем!

Любимый наш! Милый наш дед!»

Ах, эти сладостные грёзы

И ослепительный обман

Порой рождают только слёзы;

Когда рассеется туман,

Сплетённый из одних желаний,

Когда багаж воспоминаний

С небес на землю возвратит,

Кто вам поплакать запретит?

У капитана Гопа ныло

В груди. Предчувствием томим,