Король в белом: исповедь мефедронового наркомана

Глава 2. Декабрь 2021

 За прошедшее с той октябрьской ночи в баре время я не употреблял наркотик. Для меня жизнь текла почти так же, как раньше. Я отметил лишь, что слова "наркотики" и "мефедрон", ранее не встречавшиеся в моих диалогах в соцсетях и мессенджерах, теперь стали в них регулярно появляться. Позднее я понял, что появление таких гостей во всё большем количестве в моих переписках не предвещало мне ничего хорошего, как увеличение концентрации войск гитлеровской Германии на границах с СССР накануне Великой Отечественной войны.

Я прочитал несколько книг и множество статей о наркотиках, посмотрел кучу видео с рассказами наркоманов и врачей об эффектах и последствиях употребления наркотиков. Несколько раз я заходил на "Гидру" и смаковал магазинные описания того вещества из октябрьского вечера, порывался купить, но меня останавливали страх быть кинутым на деньги, страх задержания полицией и страх стать зависимым.

Так длилось до предновогодних дней.

В субботу накануне Нового года меня пригласили на день рождения к другу в сауну. Имениннику я пообещал выпить максимум два-три коктейля, и для этого я взял с собой свой стакан объемом 800 мл, ведь объём коктейлей не оговаривался. В сауне я быстро накидался и больше в шутку, надеясь на отказ, предложил своему приятелю – Крепышу, разнюхать мефедрона. Крепыш согласился, и мы поехали к нему в офис, куда должны были привезти наши 2 грамма. В сауне мы решили ничего не употреблять, чтобы не смущать и не подставлять пацанов, которые были не в теме.

И вот мы едем на такси в офис к Крепышу. Меня одолевает волнение, радостное предчувствие приключений, как в детстве, когда ночью в лагере мы шли за территорию на заброшенное кладбище. Окружающая темнота и мерцающие огни большого города добавляют этому ощущению ещё больше романтики. Есть даже ощущение участия в некоем религиозном таинстве, по типу тех таинств, которые устраивали древние римляне в каком-нибудь небольшом храме в Палестине, почитая бога Митру. В будущем почти каждое употребление мной наркотика будет сопровождать это предвкушение приключений и участия в некоем таинстве.

И вот мы на месте, и через какое-то время мы слышим стук в дверь. Наркотик у нас. Мы насыпаем дорожки, и когда они готовы, то в душе моей наступает полное спокойствие, я больше ни о чём не переживаю, ведь я осознаю, что в любой момент я могу погрузить себя в состояние абсолютного счастья. Мне не хочется суетиться и спешить, мне хочется прочувствовать момент, как когда ты получаешь желанную девушку или заканчиваешь готовить блюдо, на которое потратил много времени. «Что ж, вперёд, навстречу счастью!» – подумал я, втягивая в себя наркотик.

Во время употребления меня потянуло в ночной клуб, Крепыш же поехал домой к жене и детям.

Там я встретил своего знакомого. Как оказалось, он тоже употреблял. Мы сидели за столиком и оживлённо болтали, размышляя о том, кого нам следует позвать, чтобы сделать наш вечер ещё более интересным. Меня распирало от счастья, и я отчаянно желал поделиться им хоть с кем-то.

Глаза мои, сверкавшие в полумраке ночного клуба как два прожектора, притягивали к себе всех неравнодушных к теме запрещённых веществ. К нам подходили незнакомые парни и девушки, и все они спрашивали заговорщическим тоном, под быстрыми⁷ ли я наркотиками и не угощу ли я их небольшим количеством заветного вещества. В будущем такие ситуации регулярно повторялись, потому что на каждой тусовке я был самым обдолбанным и имел выдающиеся признаки наркотического употребления. Я ощущал себя Александрийским маяком, освещавшим в древности путникам дорогу во тьме через воды Средиземного моря к заветным египетским берегам.

Но, увы, освещал я путь не древним мореплавателям, ведомым жаждой приключений, а обыкновенным торчкам, одержимым жаждой употребления, при этом опустившимся настолько, что они были не в состоянии приобрести себе наркотики и были вынуждены, как уличные попрошайки, клянчить наркотик у таких, как я.

Я упорно отвечал, что понятия не имею, о чём они говорят или говорил, что больше ничего нет, а где достать – не знаю.

С одним особенно пытливым пареньком, упорно пытавшимся выяснить, есть ли у меня с собой наркотики, мы даже разговорились о работе.

– Я юрист, занимаюсь судебными делами. А ты где работаешь? – заинтересованно спросил я.

– Я работаю в полиции – ответил мой собеседник, широко улыбаясь.

Увидев напряжение на моём лице, он попросил расслабиться и добавил, что он «не в той полиции работает и вообще нормальный чувак», но дальнейший разговор как-то не клеился.

Подошёл ко мне и какой-то крайне мутного вида парень, который предложил скинуться на наркотики, для чего просил перевести ему полторы тысячи рублей.

На мой ответ о том, что у меня нет банковской карты, он ответил, что можно сдать налом. На мой отказ он постепенно понижал сумму до 300 рублей, в конце же он просил просто дать ему эти 300 рублей с обещанием выслать их мне на карту завтра же с утра. Забавно было это слышать, ведь он знал, что банковской карты у меня нет, так что понятно, что ничего скидывать он не собирался и просто нагло клянчил у меня эти деньги.

Мы с приятелем уже порядком подустали от этих назойливых собеседников, когда к нашему столику подошла худая девчушка лет 20 с ярким макияжем на измождённом лице и предложила отсыпать ей мефедрона в обмен на исполнение любых наших сексуальных желаний с её стороны.

Сначала мысль о том, чтобы овладеть ею, взбудоражила моё воображение, и я вожделел эту носившую явный отпечаток природной красоты девушку, такую опустившуюся, такую доступную и потому – жалкую.

Но потом я представил, через сколько любовников с таким отношением к интимной жизни она прошла, и чем она может быть больна, ведь едва ли все эти любовники использовали презерватив, и мне стало не по себе. «Конечно, я не стану с ней спать» – подумал я.

Но эта ситуация взволновала меня и я решил узнать, как она впервые попробовала наркотик и как дошла до того, что в обмен на него этой дождливой декабрьской ночью предлагает своё тело двум незнакомцам сильно старше неё.

Она рассказала, что зовут её Даша, и что родилась и выросла она в небольшом городе в глубине нашей области. Закончив там школу, она поступила в нижегородский университет. На дне первокурсника кто-то угостил её мефедроном, который ей очень понравился, и с тех пор жизнь её разделилась на до и после первого употребления. Она начала тратить все свои скромные заработки и поступления от родственников на наркотик, ставший для неё смыслом жизни. Из университета её отчислили, а с работы уволили, но она, по её словам, не сильно об этом жалела и была этому даже рада, поскольку специальность эта была ей неинтересна, а работа была скучной и малоперспективной.

С тех пор она стала жить у своей подруги-наркоманки, обменивая свою красоту и секс на наркотики, получаемые ею от студентов, незнакомцев в барах и клубах, а также от участников специализированной группы в одной из социальных сетей, где жадные до секса мужчины ищут себе девиц, готовых на всё ради денег, наркотиков и алкоголя.

Некоторое время назад один парень пригласил её вместе с её подругой в Питер, где пару недель кормил их наркотиками и вместе со своими приятелями трахал столько, сколько хотел.

Рассказ она сопровождала демонстрацией своей страницы в «Инстаграме»⁸.

Рассматривая её фотографии, я отметил, что до своего знакомства с наркотиком девушка эта была юной красавицей с гладкой кожей, большими голубыми глазами, пухлыми алыми губами и прекрасными формами тела.

Чем дальше она листала свою страницу, тем явственнее становились перемены, производимые в ней пристрастием к наркотику. Страница эта была как летопись славной цивилизации с прекрасными храмами и театрами, ныне пребывающей в упадке и запустении.

Я не мог поверить, что девушка, которую я видел на фотографиях годичной давности и та, что стояла сейчас передо мной – это один человек. Хотя в чертах лица её угадывалось явное сходство с фотографией, она казалась лишь злой карикатурой на неё, язвительной насмешкой, отблеском, тенью, призраком того человека, которым она когда-то была.

Казалось, будто девушка эта повстречала героя фильма «Видок» – Алхимика, который похищал молодость и красоту своих жертв для поддержания собственных жизни и силы.

Теперь кожа её была в рытвинах, и макияж не мог этого скрыть, как не мог скрыть и потускневших глаз. Глаза эти на её исхудавшем, измождённом лице казались особенно большими. Губы её как будто сморщились и походили на двух сплетённых в каком-то противоестественном объятии гадких пиявок. От былых форм не осталось и следа, она была болезненно худой, даже анорексичной.

Девушка эта, как героиня рассказов Эдгара По, увядала раньше времени, погибая от неумолимой и страшной болезни, и в душе я оплакивал её гибель. Да, она была ещё жива и стояла сейчас передо мной, но разве не был это труп нравственный и физический?

Она могла бы быть чьей-то любящей женой, матерью, могла бы строить карьеру, могла блистать на обложках журналов и в блогах. Тысячи возможностей и дорог расстилались перед ней, но всему она предпочла дорогу из белого порошка, дорогу разложения и погибели!

И ведь сколько было в её недолгой жизни мужчин, желавших, словно стервятники, поживиться этим куском гниющего, заражённого мяса! Они облизывались на неё, они вожделели её, и я испытывал омерзение к их гадкой похоти.

Девушка эта вызывала у меня грусть, сострадание, ненависть и отвращение одновременно.

Я наклонился к её уху и тихо сказал ей:

– Наркотик поработил тебя, Даша. Посмотри: он забрал и твою красоту, и твою душу! Твоё сердце ещё бьётся, но ты уже мертва. Вспомни мои слова, когда будешь сосать очередному уродливому стервятнику, желающему твоего тела, за горстку вожделенного порошка!

Я жаждал расшевелить то человеческое, что ещё осталось в ней. Я жаждал горьких слёз раскаяния, я жаждал истерики, призванной искупить её прошлое и дать шанс на очищение. Но ничего этого не случилось. Она лишь немного смутилась и сказала, что я больной, после чего направилась к широко улыбавшимся ей двум жирным мужикам лет пятидесяти.

Глава 3. Февраль 2022 года

Начало февраля, утро субботы. Я просыпаюсь от звонка Крепыша, который тревожным голосом сообщает, что вчера ночью его очень сильно вмазало и теперь он хочет мне отдать остаток наркотика, чтобы воздержаться от употребления. Я соглашаюсь.

Несколько недель я не прикасаюсь к хранящемуся у меня дома в фольге веществу. Ближе к вечеру пятницы один из моих друзей предлагает мне присоединиться к компании потребителей наркотика. Я обещаю ему дать ответ позже.

Вечером я иду покупать пиво в магазин. Приятелю я говорю, что смогу быть позднее и ссылаюсь на занятость. На самом деле меня терзают смутные сомнения – стоит ли употреблять вещество. Есть ощущение некой судьбоносности момента – выберу ли я зло или добро. И, наконец, собрав волю в кулак, я говорю себе, что не поеду, но почему-то решаю написать об этом попозже. И через несколько минут я уже заказываю такси до этой тусовки.

Мы употребили вещество на квартире перед тусовкой, а потом поехали в караоке. Там я угощал ребят и совершенно не жалел для них наркотика, угостившись тем, что осталось.

Когда мы вышли на улицу покурить, шёл дождь. Меня это совершенно не волновало: я стоял полчаса под дождём и без умолку болтал, притягивая новых слушателей и не позволяя никому уйти в помещение.

После этого мы проехали покурить травы в одно заведение. Нас было трое. Когда мы скурили по косяку, один из нас – хозяин заведения, минусанулся. До конца вечера он не говорил ни слова, только хихикал, а когда мы уходили, он сказал: «Пока».

Трава всегда действовала на меня не так, как на остальных. В первый раз я лаял (мне почему-то в тот момент это казалось очень забавным и естественным), в следующий раз я просто то вырубался, то пробуждался, вероятно, такой эффект возник от смешения марихуаны с большим количеством алкоголя; в последний раз, когда я накуренный ехал к друзьям, мне казалось, что я то задыхаюсь, то у меня инфаркт, то перегрев тела. Мысли о скорой и неминуемой смерти перемежались с сетованиями на столько недолгую и бесславную жизнь, а также с мыслью о том, что я зря накурился травы.

Когда я приехал к месту назначения, я выкурил сигарету, бросил окурок в сторону и стал озираться по сторонам.

Внутренний голос то говорил мне, что я зря бросил бычок не в урну и что я плохой, потому я пошёл и подобрал его. Потом голос сказал, мол, разве ты такой слабак и тебе не насрать на правила? Я вновь бросил. Потом мне казалось, что многие жильцы дома видели мой плохой поступок, и я вновь поднял бычок, а потом голос с насмешливой интонацией спросил, мол, нормально ли я над тобой издеваюсь, Валер? Я тут же швырнул бычок в ближайший сугроб и вновь замер.

Какая-то невидимая рука, казалось, доставала из моего подсознания на поверхность всё новые и новые страхи, и я на какое-то время оказывался парализованным от ужаса, а потом в голову приходили аргументы в пользу того, что бояться не стоит. Так шло время, а я постоянно отслеживал его, поглядывая на часы, и ждал, когда же всё это кончится.

«Что ж, с этим страхом мы разобрались, тогда попробуй вот это. Что ты сможешь на это сказать?» – спрашивало подсознание вновь и вновь.

Когда я наконец-то немного успокоился и зашёл в помещение, то я стал судорожно вспоминать, кто из присутствующих где работает, и я понял, что не обо всех мне это известно. Одну девушку я особенно подозревал в том, что она работник правоохранительных органов и послана сюда, чтобы следить за нами, а в нужный момент она впустит в помещение оперативную группу, меня же они выставят виноватым во всём. Я стал требовать от всех не оставаться в комнатах наедине, потому что мне везде чудились заговоры. В помещении было две больших металлических двери, и я регулярно требовал от присутствующих закрыться на все замки и гонял кого-то из присутствующих проверять их. Потом я понял, что не доверяю этим людям, и ходил проверять сам.

Потом я стал забывать, о чём идёт речь, и не мог вообще ничего сказать. А ещё меня очень страшила мысль о том, что я не смогу выйти из этого состояния.

В общем, как вы понимаете, трава действовала на меня не лучшим образом.

Вот и в этот раз, когда мой друг Смит сказал, мол, Валер, я не чувствую эффекта, я уже хотел радостно сказать, что ничего не чувствую тоже, но голос в голове проорал:

– Сейчас твоя голова взорвётся и мозги разлетятся по сторонам!

Потея и бледнея, я всё же сказал, что, мол, да, не особо берёт меня.

Потом всё по кругу: паника, потом забывчивость. Потом я понял, что бояться мне нечего, и голос пообещал больше не пугать меня. Он пообещал сделать мир интереснее и попросил выйти на улицу.

На улице всё было нормально и я уже подумал, что меня отпустило, но, приглядевшись, я заметил, что вокруг плещется море и повсюду раскиданы большие камни. Не решаясь проверить, кажется мне всё это или нет, я старательно прыгал по камням, чем вызвал глубокое непонимание у Смита. Я сказал ему, что просто играю, осознав в тот момент, что это просто галлюцинация.

Пока мы шли по набережной, я заметил, что подо льдом плавают рыбки в огромном количестве. Я подумал, откуда же они тут взялись, а потом задумался, галлюцинация это или нет, и я действительно не мог отличить правду от фантазии.

Когда Смит меня покинул и приехало моё такси, я почему-то несколько минут не решался к нему подойти. Потом я ещё несколько минут ходил и осматривал машину, пытаясь понять, моё это такси или нет.

Таксист, который, видимо, устал ждать, высунулся из машины и назвал мою улицу, а затем спросил, поеду ли я.

В такси я чувствовал себя неуютно, мне казалось, что водитель всё понимает и осуждающе смотрит. Я подумал, что нужно срочно начать разговор, иначе он точно всё поймёт. При этом все идеи начала разговора казались мне неуместными, но вдруг одна фраза мелькнула у меня в голове и показалась мне гениальной:

– Скажите, а вы верите в вампиров?

Да-да, мне казалось, что лучше фразы для завязки разговора с водителем и быть не может, а теперь он ни за что не догадается, что я укуренный.

Удивительно, но водитель спокойно отреагировал на такой вопрос и всю дорогу мы говорили о вампирах. Выходя из машины, я попросил водителя быть осторожным, потому что вампиры повсюду, и аккуратно хлопнул дверью, оглянувшись с мыслью: не наблюдает ли кто?

Когда я пришёл домой, голос объяснил мне, что я выглядел просто как укурыш-деградант и мне стало то ли стыдно, то ли смешно. Я подумал, что курить траву мне не надо, и что все мои попытки распробовать этот наркотик оказываются неудачными и ведут практически к идентичным результатам.

Мне написал Смит. Меня уже отпускало, и у нас родилась идея о том, что употреблять мефедрон стоит не чаще раза в 21 день или раз в месяц, то есть я начал вырабатывать некую систему употребления вместо эпизодического употребления.

Глава 4. 7 марта 2022 года

Решив, что употреблять стоит не чаще раза в три недели, следующее употребление я осуществил 7 марта, чуть не дотянув до срока.

Смит позвал меня посидеть в ресторане, а когда я пришёл, то оказалось, что у него есть амфетамин. Последний я никогда не пробовал до того дня и решил исправить это.

Мы уже собирались ехать в бар. Мой друг употреблял вещество в туалете, а потом вышел и сказал мне, что оставил всё там. В этот момент мы увидели, что в туалет пытается зайти какая-то женщина, которую я опередил, громко крикнув, что мне очень надо.

Там на телефоне была рассыпана дорога белого порошка, которую я моментально снюхал. Я понятия не имел, сколько его надо употреблять, а потому ограничился одной дорогой, решив в дальнейшем получить разъяснения у своего более опытного товарища.

Он сказал мне, что можно было нюхать и больше, не обязательно одну дорогу. Никакого эффекта я не чувствовал, а потому как только мы приехали в бар, я попросил у своего друга пакет с веществом.

Я злился, что на меня не подействовала одна дорога. Кроме того, я вспомнил, что Смит говорил, что можно больше одной дороги, но не говорил, сколько именно. Я насыпал пять больших дорог и снюхал их.

Из туалета я выскочил большими прыжками. Когда Смит сказал, что надо ехать в клуб, который находится в трёх минутах езды, я сказал, что мы туда даже не дойдём, а добежим.

Бармена я раза три поторопил со счётом, возмущаясь, что всё делается очень медленно.

Когда мы подошли к клубу, то я понял, что у меня жутко сжимаются челюсти и стучат зубы. Я больно прикусил обе щеки.

«Господи, я же чудовищно обдолбанный, сейчас все это поймут»! – запереживал я.

Возле клуба стояла компания парней, и один из ребят попросил меня выбрать того, кому ему следует набить морду. Я обрадовался, потому что я понял, что я тут не самый отбитый и что я вряд ли буду замечен за своими грязными делишками.

– Смотри, наваляй-ка вот этому! – сказал я дебоширу, показывая рукой на самого здорового парня.

– Этому? Может, вот тому? – ответил дебошир, показывая на парня поменьше, при этом мне показалось, что в голосе дебошира звучат грустные нотки и что он хочет соскочить с им же предложенного дельца.

– Нет-нет, этому – я гнул своё.

– Ну что ж, хорошо, погнали! – с этими словами дебошир побежал к здоровяку и ударом в челюсть заставил того отшатнуться к стене.

Смит спросил меня, сколько я снюхал. Когда я ответил, что 5 больших дорог, он отшатнулся от меня и несколько секунд смотрел, выпучив глаза и подняв брови, а потом убежал в клуб.

Я приблизился к входу и докуривал уже четвёртую подряд сигарету, стараясь казаться нормальным и не привлекать внимания. При этом я зажигал новую сигарету, не успев докурить старую.

– Привет! Как дела? – сказала мне какая-то симпатичная девушка с розовым мелированием.

– У меня всё прекрасно! – ответил я.

– Да? А почему у тебя так стучат зубы и гуляют челюсти? – спросила она и я понял, что она хочет поиграть.

– Это потому что холодно и я легко одет – сказал я, не планируя сдаваться и решив валять дурака до конца.

– А почему ты трясёшь руками и не можешь прекратить двигаться?

– Так это чтобы согреться, понятно же!

– А почему у тебя такие большие зрачки? – в её голосе чувствовалось недовольство от того, что я всё отрицаю.

– Повышенное давление с детства, поэтому у меня всегда увеличенные зрачки.

– Ой, да ладно, понятно же, что ты обдолбанный!

– Да, мне такое часто говорят, но я не имею к этому никакого отношения.

Я зашёл в клуб, прекратив тем самым разговор, и взял себе пару коктейлей с виски. Голос в голове звал употреблять ещё и ещё, пока пакет не кончился.

Амфетамин нравился мне куда меньше мефедрона, он не давал мне эйфории и смелости, не затуманивал сознание, а давал только бодрость и дикую подвижность.

Когда мои друзья спросили пакет и услышали, что у нас больше ничего нет, то они удивились, потому что в начале вечера там было около полутора граммов. Мы решили взять то, что я любил побольше, чем амфетамин, и купили мы это с рук недалеко от дома, где я жил. Смит же в это время отправился в расположенный на той же улице покерный клуб, принадлежавший нашему общему приятелю.

У меня дома мы занюхали раз, а потом второй. Изображение перед глазами стало двоиться и троиться, перед глазами стал мелькать визуальный снег⁹.

Я видел, что ребят так же прёт, и стал усиленно нахваливать того парня, который организовал покупку. Пока мы ехали в покерный клуб, мне никак не сиделось на месте: я то пытался с заднего сиденья заглянуть в глаза таксисту, то порывался обнять сидевшего рядом приятеля, а потом стал рассказывать, как коммерс из Москвы догадался купить в каком-то селе во Владимирской области кокаин, пришёл к коровнику и там же был задержан доблестными сотрудниками полиции, но приятели моего энтузиазма не разделяли и старались меня утихомирить. Я надеюсь, что таксист ничего не понял. Кстати, мои приятели, видимо, решили не продолжать тусовку и вышли по дороге.

В покерном клубе к моменту моего приезда уже никто не играл. Там были лишь парень с его подружкой, одинокая девушка да наш приятель – организатор этого заведения.

Перед этой публикой мы со Смитом пламенно обсуждали творчество и биографию Джека Лондона, декламировали стихи Франсуа Вийона, а также обсуждали философию Эриха Фромма. Все собравшиеся с усмешкой переглядывались, потому что они прекрасно осознавали причину наших столь нетипичных для данного времени суток блеска в глазах, словоохотливости и красноречия. Кроме того, по взглядам наших слушателей было понятно, что они очень далеки от избранных нами тем и что мы мечем бисер впустую, но нас это совершенно не волновало.

Ближе к 6 утра мы со Смитом разъехались, решив, что нам надо лечь спать. Но, придя домой, мы стали обмениваться сообщениями в мессенджере, при этом мои пальцы бешено стучали по экрану. Я никогда в жизни не набирал текст так быстро! Мыслей было столько, что, казалось, голова сейчас разорвётся от их изобилия. Когда я понял, что при всей нашей скорости обмена сообщениями многие из моих мыслей остаются невысказанными, я позвонил Смиту и мы болтали по телефону три часа, и только ближе к 10 утра наши словесные потоки стали иссякать.

Мы закончили разговор и договорились поспать, но я не мог уснуть. Уснул я лишь после 15 часов, и понял я, что пора идти спать, лишь тогда, когда телефон, бывший у меня в руке, вдруг без какого-то с моей стороны намерения выскользнул у меня из рук и оказался на полу перед кроватью.

С тех пор я полюбил не просто употреблять наркотик, а нюхать его крупными порциями, ловя передоз и от избытка гормонов счастья наблюдая идущую волнами рябь на картине окружающего мира и испытывая другие временные расстройства зрения.

С той тусовки у меня остался один грамм наркотика, который я на протяжении следующих трёх недель периодически доставал, обнюхивал, любовался им, воображая, какое невероятное удовольствие я испытаю, употребив его, но не употреблял.

Здесь я, с позволения читателя, сделаю небольшое отступление и расскажу подробнее о своём друге Смите, поскольку нахожу его личность достаточно интересной, чтобы посвятить ему отдельное место в своей книге.