Средство от судьбы

Космическая одиссея – 2

Ну, наконец, домой поворотил!

Без дозарядки батареи сели,

Не добирая лошадиных сил,

Мой движитель молотит еле-еле.

Цивильный след в галактиках искал,

Теряя счет аварий и поломок,

Жрала там меня поедом тоска,

Да подавилась – тощий я с пелёнок.

Найти бы инопланетянки дом,

Что обогреет ласкою бродягу.

Для связи объявления с трудом

Даю, как фараон из саркофага.

От амазонки, боже сохрани,

Тем паче рандеву с гермафродитом.

Не им я берегу промеж штанин

Свой холостяцкий стержень из нефрита!

«Аллэ, деффчонки! Голосую… Ась?»

Стучу ключом, пока без права вето

Пришельцы на космическую связь,

Но тайному сигналу нет ответа…

Знать, сила обоняния не та

У местных, не влекут мои флюиды.

Спасаюсь тягой к топливным спиртам,

Чтоб одиночества демпфировать обиду.

Пусть лезут бесенята из щелей,

Я прибавляю тестовую дозу,

Из тюбиков куриное филе

Давя для профилактики цирроза.

Ну никуда не деться от раззяв!

Все время что-то просят недоноски.

«Зачем, блин, разбудили?» – «Буде здрав!

Не одолжишь на время переноску?»

Пусть год один идет за полных три,

Навряд ли окочурюсь во вселенной,

Не притулив к родительской дверИ

Скафандра полинялое колено!

Чтобы поднять тестостерон в кровИ,

Качаю тренажером мышцы торса.

Заочная любовница, лови

Мои приветы аппаратом Морзе.

Эфирными помехами шурша,

Визжат радиоволны точно стервы.

В пилоте одичавшая душа

Блуждает, как в закатанной консерве…

Космическая одиссея – 3

Мимо Млечного лечу,

Про себя на комп ворчу,

Что кастрюлю нашу водит

По упертому лучу.

Рядом дрыхнет корефан,

Потому как вусмерть пьян,

С пятою женой в разводе

Поправляется от ран.

Покоритель звездных лун

Развалился на полу,

Выражается спросонок

По-ненашему и вслух.

Я препятствий не чиню,

Хоть в душе его браню.

Вся беда из-за бабенок,

К этой версии клонюсь…

А ведь я ему зудил,

Чё ты прешься от кобыл?

Хуже, чем у марсианок,

Не бывает жоп и рыл!

С кондачка не матерись,

На их сиськи посмотри.

Грудь у инопланетянок

Нуль… при норме – номер три…

А характер? Бог храни!

Сколько в позу ни крени,

Камасутрой соблазняя,

В год – лишь раз… потом – ни-ни!

С ними секс совсем не прост,

Так ли сяк – мешает хвост.

Хоть с какого тычься краю,

С оконцовкой – досвидос!

Каждый может оплошать

Раз-другой. Дружбан – аж пять!

Оттого-то в смысле женщин,

Как чуть что, он – на попять…

Та – не ведает стыда,

Эта – зрелая в годах…

Ноет словно бюллетенщик.

В общем, в лекаре нужда!

Знал я с «Веги» егозу,

Завтра парня к ней свезу,

Изойдет тут весь на перхоть

По причине невезух.

Тетка любит ворожить,

Свою титьку подложив,

А другой накрывши сверху.

От такой не убежишь!

Горе-патриот

Прощай родимый край, лечу на море!

Мне Кипр свои объятия раскрыл.

Здесь буду зажигать, не зная горя,

Не экономя на тусовках сил.

Наш босс – еврей, в Америке торгует,

Поди устал «зеленые» считать.

Пока он там, жру чёрную икру я,

Супруга ублажает мою стать…

По ходу, дура! Дом кайфовей Лувра,

Ласкает взгляд павлинами в саду.

И кажется мне, ожидает курва,

Что кое-что ей кой-куда введу…

Ну уж дела! Опять под самым носом

Играет задом женщина-модель.

Существовавший в дыме папиросном,

Я задыхаюсь от духов «Шанель».

Без дна и без краёв меж нами пропасть,

Гоню запретных мыслей шелуху,

Да булками тугими её попа

Настырно соблазняет ко греху.

Патронша, шоколадная конфетка,

Берет меня, короче, на измор.

Желает пышногрудая нимфетка,

Чтоб «а ля рус» на ложе распростер…

Вношу ей ясность: – «Вы, мадам, не грезьте,

Что перец свой вовнутрь вас запихну!

Свое у нас понятие о чести,

Я долг мужской на родине верну…»

Она скулит: – «Послал же бог придурка!

Со мной интим тебе не по плечу?

Мне греки надоели, даже турки,

Я мужика российского хочу!»

Сняла халатик, типа ближе к делу…

Упершись взглядом в стриженый лобок,

Слюной истек над сладким ее телом,

Но – патриот, поэтому не смог!

Ушла, ладошкой прикрывая клитор,

Она, простоволоса и боса.

Такая вот произошла финита,

Лишь лопнула резинка на трусах.

Поджав с обидой крашеные губы,

Хозяйка разорвала наш контракт.

Сосед по клетке, он порою грубый,

Возврат мой резюмировал: – «Мудак!»

В кармане без валюты снова пусто,

Простите девки, долг не вам отдам.

Прислала киприотка фото бюста,

Куплю билет, раз есть во мне нужда.

Сомнение меня уже не гложет,

Сосед недавно в гости приходил

Сказать: – «Люби, пацан, покуда можешь,

Пока желанен и кому-то мил!»

Адама бог слепил как мог…

Адама бог слепил как мог,

Доверив образ глине.

Живот, грудь, руки, пара ног

Да член посередине.

Башку приделал на плечах

С умом, но… не палатой,

Лишь «право—лево» различать

Положено солдату.

Адам – творца любимый сын,

Неординарный труд,

Ему с Эдемовых вершин

На землю дан маршрут.

Чтоб не ударить в грязь лицом

И древо посадить,

Родне с нуля отгрохать дом,

Наследника взрастить.

Мужик копытит и куёт

С утра до темноты,

Бог с умиленьем узнаёт

Фамильные черты.

Строитель, пахарь, тамада,

Отец, примерный муж!

Жена добавила задач

К реестру божьих нужд…

Жратву и шмотки принеси,

Ей задницу погладь!

Эрекцию свою усиль

Плюс денег меньше трать.

Вожак зовет Адама в бой,

Орала – на мечи!

Пора тащиться за трубой,

Противников мочить.

Вернулся, славою покрыт,

Теперь у бога блажь,

Достичь кудыкиной горы

Спускает инструктаж.

Так повелось из года в год,

То – кесарь, то – жена.

Адама вечно кто-то шлёт,

Начальства – до хрена!

Моя собственность…

НАлитый стакан студеной водки,

Двадцать потных граней, двести грамм.

Час загула, долгий ли – короткий,

Тьма ночная пялится из рам.

За стеной поддатые соседи

Голосят про долю ямщика,

На экране критики наследий

Смотрят в рот чужого вожака.

Чудаки! Всем миром правит вечность,

А не иерархия бабла…

Я толкаю в глотку тещин лечо,

Вилку закусив как удилА.

Мыслю о прошедшем, сплином движимый,

На делёж фортуною не зван.

Истины недвижимость и движимость:

Водочка… С испариной стакан…

Кувшин

Возле обочины кувшин

Стоит под пологом забвенья,

Волнуя путников в глуши

Своим немым предназначеньем.

Гадая – пиво иль вино,

Один ноздрями тянет запах.

Что зелье вытекло давно,

Жалеет он, головотяпа.

Другой, заметив сей сосуд

Чудесный формою творенья,

Благословляет чей-то труд

С пустопорожним восхищеньем.

А третий, телеса пенькой

В дорогу препоясав длинной,

Кувшин приветствует пинком

И проклинает крепость глины,

Четвертый, презирая пыль,

Не видит благородства в старом,

Несет посудину в утиль,

Предпочитая грош навара.

Был божий замысел неплох,

Кувшин – безвременный скиталец.

Гончар – искусник, право, бог!

А люди вечно отрекались…

Письмо волонтера

Чего молчишь опять, моя красава?

Не вовремя включила тормоза!

Или мои приветы не по нраву,

И ты нашла залетного туза?

Твой милый друг, борясь с лесным пожаром,

По интернету весточку послал,

Неделю я, измученный угаром,

Спасаю бор, что молния зажгла.

Недавно, веришь, чудище явилось

С паленой бородой да в бодуне,

Мочалку попросило, как помылось,

Исчезло завернувшись в простыне.

Бранить не стали, сами вороваты,

Нас на мякине, хрен, не проведешь.

Признали похитителя по мату,

На лешего замашками похож!

Любой из нас, как чернорожий Тайсон,

Все сдюжим, словно мОлодцы былин.

Бугор орет: – «Михалыч, собирайся!

За водкой и закускою вали!»

А тот привык к приказам и порядку,

Ведь бывший военрук-пенсионер,

Все записал в заветную тетрадку

И взял под козырек: – «Яволь, мин херц!»

Чтоб посодействовать родной природе

Студент Вован струею мочит лес,

По бубарям – отменной он породы,

Такие нес, быть может, Геркулес.

Сан Саныч рядом, офисный бухгалтер,

С огнем в борьбе сцепился за кедрач,

Привык переводить в наличку бартер,

Тут с колуном – потомственный палач!

Михалыч прибыл с выпивкой и снедью,

Всем бригадир по стопке разрешил.

Жаль, разбежались волки и медведи!

Одни звереем в эдакой глуши…

А сгину вдруг, найдут по ноутбуку,

Который я у друга одолжил.

Гринпис мне вложит в жертвенную руку

Медаль, что я геройски заслужил!

Посвящение вождям

Прометей, Икар и иже с ними

Зажигали в эру деспотий.

Нынче их, идеей одержимых,

Сходу записали б в партактив.

Вождь пришел со спичками в кармане,

В темном царстве фитилек зажёг!

Недотепа в плане возгораний,

Неумех неистовый божок.

Углядел разбуженный создатель,

Кто ему лежанку подкоптил,

Погасил плевком горящий факел,

Конкурент в игноре у светил…

Жаль недолго на земных просторах

Длилась неземная благодать.

Вот опять творец стыдит с укором:

Что ж тебе неймётся, в бога мать?!

А, мужик, известно, фрукт…

Не берите дамы нас за горло…

Дескать, мужичье – голимый сброд!

Не для вас ли в день творенья спёрли

У Адама нужное ребро?

Было то ребро отнюдь не лишним,

Мы теперь в накладе за урон…

Вам природа платит формой пышной,

Нам же бесполезным волосьём.

А мужик, известно, фрукт – не гордый,

Кушает-пьет не на хрустале,

Жмурится своей козлиной мордой,

Предвкушая женское филе…

Невзначай умеет тихой сапой,

Перед тем как в любодейство впасть,

Приласкать своей блудливой лапой

Милой сексуальную матчасть!

Пусть он недобритый и вонючий,

Ростом мал и видом неказист,

Если одиночество наскучит,

Женщина, к нему такому мчись…

Лагерь экстрасенсов

Машку, глянь, опять вампирит

Мохнорылый негодяй.

Ишь, катает словно гири

Ее полные грудя!

Хочет с девки шито-крыто

Биополе откачать.

В сиськах энтих есть защита,

Эзотерик, твою мать…

Гуру наш, конечно, странный,

Неожиданный такой,

Дескать, прорубь лучше ванной,

Все сигайте с головой!

Травник вызвался с горячки,

Позитиву захотел…

Опосля, моржовый мачо,

Долго яйками звенел!

Ясновидец принял муку

И урину проглотил,

В помутнении рассудка

Нынче падает без сил…

Маг уже после отбоя

Ворожейку отлюбил,

Той дорогой столбовою

Думал, первый он, дебил!

А теперь вторые сутки,

Ссыт когда, быком ревёт…

Весь, с микстурою в желудке,

Проклинает женский род!

Звездочет с утра невесел,

В напряжении великом

Он у входа дрын повесил,

Вдарить чтоб сэнсею в лико!

Тот в ответку, в ус не дуя,

Курит миксы из кальяна.

Ведуна отправил к хую

И погряз опять в нирване.

Ну и котяра!

Испускаю я

Вой с тигриной силой!

Кошечка моя,

Где тебя носило?

Усики торчком

Под зелёным взглядом,

Хвост завит крючком,

Мех искристый гладок!

Свою планку снизь

В смысле репутаций,

Я душой пушист,

Брось зубами клацать!

Влет готов отдать

За любовь две мышки.

Хоть их не стадА…

Пораскинь умишком!

Что тут за «мантО»

Выгибает спину,

Весь такой крутой?

Кот твой? Ну скотина…

Нет в тебе стыда,

Вздорное созданье,

Взад мышей отдай

Раз конец свиданью.

Эх ты, боже мой!

Эх ты, боже мой, папаша,

Где ж моя краса?!

В сексе тверд был да размашист

Ровно полчаса.

Нынче в трахалях не значусь,

Крепость истощив,

Нестояньем озадачен,

Член в сети морщин.

Просит бог: – «Давай без срача

И не верещи!

Разве в этом сверхзадача?

К вере приобщись.»

С господом не сговориться…

Взял я бюллетень.

Лечит мне психоз сестрица,

А я ей мигрень!

Знаешь, Ной, давай не ной!

Как—то мне приснился сон

Про начало всех времён.

Посылает бог в прорабы,

Прежний оказался слабым.

И воззрился я на землю…

Люди правилам не внемлют.

Всюду пьянка и разврат,

Вместо слов молитвы – мат.

Тут раскаялся я сразу,

Порешив известь заразу!

Ладно, есть паромщик Ной,

Благонравия устой.

Чтоб исполнить наказанье,

Довожу ему заданье:

«Знаешь, Ной, давай не ной,

Лес вали да лодку строй!»

Ной не рад, ему в обед

Стукнуло шесть сотен лет.

Донимаю старца, чтоб

Новый не сорвал потоп!

Дабы землю дождь залил,

Мир от мерзости отмыл.

Прочим повелел: – «Ребята,

Ставь ковчег у Арарата.

Ной, как самый тёртый муж,

Первый выходи на сушь…»

Тут будильник прозвенел.

Огляделся – вроде цел.

Рядышком нагая дама,

Модная тату на сраме.

Голова трещит с похмелья

После бурного веселья.

Видно, клевой была ночь,

Мне ли грех свой превозмочь!

Хоть ведём род от Адама,

Мы, увы, потомки Хама…

Как меня не пустили на тот свет…

Видно выкушал не то,

Иль не тем занюхал…

Оформляюсь на постой

Я к святому духу!

У ворот пока хожу,

Вход там по билетам,

А в руках из багажу

Только два пакета.

В белом – добрые дела,

Всех вложений опись,

В красном – сдуру… не со зла

Что творил, под роспись.

Бодро топают на шмон

Два вальяжных старца.

Берегут господний трон

Божьи ординарцы!

Петр, апостол и рыбак,

Не слуга был правил.

Рядом с ним, из забияк,

Встал апостол Павел.

Начинает Петр допрос,

Проверяя веру:

«Бог или пророк Христос?

Клички Люцифера?»

«В христианстве не мастак»

Следаку толкую,

«Как закончивший рабфак,

Вряд ли претендую!»

«К ближнему нужна любовь?»

Интригует Павел,

«Да прошу, не пустословь,

Коли православен.»

«Преподобные! Любил…

И меня любили!

Не одну жену сменил,

Был покуда в силе.»

Недоволен трибунал

Даденым ответом:

«В окаянстве пребывал…

Так что не посетуй!

Но у нас заведено

Верить не агиткам,

Посмотреть пора кино

Про твои ошибки.»

Обсуждали по-мужски,

Жизнь перебирая,

Мелко рвали ярлыки

У калитки рая.

Порешили: – «Жаль, дружок,

Вход закрыт в обитель…

Не простит тебя ужо

За грешки спаситель!

Для таких нечистый бес

Припасает дом.

Вон по облаку залез,

Петли вьет хвостом.»

«Слышь, друган, урок не срок!»

Скалится лукавый,

«Красный доставай кулек,

Оттянись на славу!»

Из пакета достаю

Ржавую селедку,

И врагу людей сую

Поллитровку водки.

Окончанию поста

Рать святая рада!

Близость божьего перста

Не смущает гада!

Красный полегчал мешок,

Старцы зелье хвалят.

Мой стакан, на посошок,

До обреза налит.

Предлагают фраера

Выкушать по сотне,

Говорят, пришла пора

Сгинуть в преисподней.

Только нечестивый пёс,

Выпивши на шару,

Вдруг галиматью понёс,

Мол, не надь мне даром…

«Кандидат сей не дозрел,

Как бы нам хотелось.

Нет за ним поганых дел,

Некомплектный в целом!»

Убеждать – напрасный труд,

Ни хрена не внемлют.

Бычится всевышний суд,

Шлет меня на землю.

История болезни

Пустяковая забота,

Мужику отлить охота.

Да струя исчезла что-то…

Вот пропажа из пропаж!

Только скорая едва ли

Рада этакой печали,

Лазарет муниципалий,

Прям, берут на абордаж!

Как шаман под агитпропом,

У врачей на это допуск,

Спит дежурный доктор… Опа,

Он, как штык, уже в строю!

И не сетуй ежечасно

Писсуару понапрасну

В напряжении ужасном

На бессильную струю.

Образ жизни, в нем причина,

Что коварною личиной

Скрыл реальную картину

Сей мучительный процесс…

Эскулап, поверх бумажек

Глядя, вдруг обескуражит.

Дескать, тут как карта ляжет,

Хворь мужская – темный лес!

А случилось раз такое

Самочувствие плохое,

Будет врач не кое-кое…

Как положено лечить!

Выправит худое дело,

В теме дренажа умелый,

Чтоб не истязалось тело

Задержанием мочи.

Медицинская наука —

Удивительная штука.

Свет какой не видел, скука,

Если слаб напор мочи!

Дабы не случилась лажа,

Мозг проблемой будоража,

Прекращайте спирт бодяжить!

Чистым пьют его врачи…

БЕСЕДЫ С ЛЮЦИФЕРОМ

Люцифер о любви

Когда тоскою сушит горло ругань,

И стелется над головами хмарь,

Хулить судьбу – невелика заслуга

За то, что бьет ребром, а не плашмя.

Я брел туда, где вечер многолюден,

И в ожиданье гульбища раздет,

А шею грел своей пробитой грудью

На крестике распятый иудей…

Сквозь шум и гам полночного шалмана

Позвал меня к накрытому столу

Подвыпивший клиент, не слишком пьяный,

К чертям отправив надоевших шлюх.

Глотал вино зеленое из фляжки,

Кривил усмешкой тонкогубый рот,

Запачкав джинсы новые в обтяжку,

Ронял за каплей каплю на бедро.

Мы молча пили, хмелем наслаждаясь,

Щипали женщин жирные зады,

Мой собутыльник выдавил икая:

Охоч мужик ужратый до манды!

Однако огненная сила сладострастья,

Не согревает сердце, только жжёт.

Сбежал бы он от этакой напасти,

Когда бы знал расклад весь наперёд!

Вдыхает запах баб самец голодный,

Желая запах течки уловить,

Тех что к совокуплению свободны.

Кипит тестостерон в его кровИ!

Захлёбываясь в похотливой спешке,

Лишь только член желанием набух,

Лизать готов их бритые «пельмешки»,

Не разделяя девственниц и шлюх.

К чему ношу рога? Забавы ради.

Они традиций давних атрибут!

Твоей любви и спереди, и сзади

Сожители промежность сменно трут…

Кудрями снова он завесил рОжки,

Я тронул темя в поисках своих.

Лишь волосы под потные ладошки

Легли, как строчки слипшиеся в стих.

Потом мы лили водочку до кромки,

Усталый сакс гнусавил менуэт.

Да под столом симпотная девчонка

Взахлеб соседу делала минет…

Люцифер о власти

Скребя трехдневную щетину,

Налив нам поровну вина,

Делить людей на половины.

Продолжил снова сатана.

Ты сам – источник разрушенья.

Мне влом использовать обман!

На празднике кровосмешенья.

Мы, меч и ножны, ради ран.

Глупее тварей человеки,

Ведь испокон сюжет не нов.

От божьей убежав опеки,

Других вы ищете божков.

Да, изменились вы едва ли,

Презревши неба благодать!

Вождей по младости сношали,

Черед их вас теперь сношать…

Ваш новый бог – болтун с пелёнок,

Апологет чужих идей,

Раб выпивки, ловец девчонок,

Любитель птичек и зверей.

Твердил о равенстве и братстве,

Младенцев гладил, руки жал.

Так жрец взывает к глупой пастве,

Вокруг светильника кружась.

Подняться круто властелином,

Чтоб через витражи дворцов

Смотреть на согнутые спины

Своих лакеев и рабов.

Но он смешон, в зените власти

Год или десять, разве ж срок?

Есть позубатистее пасти…

Преемник выучит урок!

Вы вновь царям стучите лбами,

Курите жертвами дымы.

Власть платежи отдаст гробами

За души взятые взаймы…

Люцифер о свете и тьме

Лукавый замолчал и, похрустев кистями,

Холодный взгляд на мне остановил.

Уверен был, что обложил флажками,

Как волка возле туши на кровИ…

Добро и зло – лишь мифы и заветы!

Их замысел неведением прост.

А истина – слепая кроха света,

Мерцающая в толще лет и вёрст.

Стремиться тронуть призрачное глупо,

Пусть даже цель желания чиста.

НамЕрений останки, словно трупы,

Всегда лежат на чьих-нибудь костях.

Согласен, белый цвет безмерно важен.

Так искушает сделать главный шаг!

Но ты вглядись, в нём проступает сажа…

Двухцветная – бессмертная душа!

Вращающимся атомам материй

Давно плевать, кто прав был и неправ.

Они плетут из пыли роз и терний,

Другое чрево для иных забав.

Не всё ль равно, какого цвета чудо,

Что в жилы мышцы заливает мощь?

От дружбы с Люцифером не убудет

Того, кто от природы слаб и тощ.

Искристый луч, когда-то отсечённый

И змием схоронившийся в норе,

Теперь же – князь над стороною тёмной,

В борьбе за трон весьма поднаторев.

Мрак ночи не вуаль для слабонервных,

В нём радуга, что в раковине – перл.

Из красок мирозданья – самый первый,

Впитавший блики жизни в свою чернь.

Скрепим, мой друг, союз рукопожатьем.

Не парься понапрасну, всё – игра!

Пусть праотец учил, мол, люди – братья,

Смешно своим делиться. Надо брать!

Люциферу

Не жми слезу, хозяин мрака,

Властитель бренности земной!

Верней смеяться, а не плакать,

Когда от лютости темно.

Пусть хнычет тот, кто в чине бога

Напялил маски дивных мест.

Он так привык с шампанью в роге

Кружиться в ритуалах месс.

Дышал и я угаром песен,

Добро и зло – их приворот.

Они по городам и весям

Дурачат тех, кто гуру ждёт.

Я бредил духом вожделенья,

Зовущим резать и колоть,

Как хищник впрыскивая семя

В борьбой измученную плоть.

Бродягу вёл под сень жилища,

Едой и кровом наделял.

Тот за пристанище и пищу

Мне в спину всаживал кинжал.

Дух тьмы, что ты предложишь ныне,

Всеобщей мудрости закон?

Или мошну небрежно кинешь

Под золота монетный звон?

Богатство – для глупца защита

От смут, превратностей, невзгод.

Лишь миг… безмолвием обвитый,

Скелет твой нищий скалит рот…

Бессмертие – смешная плата,

Как отраженье в зеркалах.

А мне года чужие – латы,

Что с трупа смерть вчера сняла.

Жаль с мудростью не по дороге,

Но истина не мой кумир.

И незачем знать про убогий,

В неделю сотворённый мир?

Влез на сияющую вышку,

Вот под рукой желанный приз!

Да, знаешь сам не понаслышке,

Движенье ввысь – паденье вниз…

Торг – ложь, ты – тень моя от света,

Не будь меня, ты – пустота!

Тут демон вилкой ткнул в котлету

Так, словно целился в Христа…

Падшие ангелы

Нагульные выводки, дети сомнений.

Таких не найдете. Но были мы, были,

Растаяв от света, как ангелов тени.

Нас, бросив навеки под землю, забыли…

Вслед кинули ключ от калитки на небо,

ЗамОк где привратником с умыслом сломан,

Чтоб падшие ангелы, песье отребье,

Не знали возврата к родимому дому.

А души, в опале корежась, сгорали,

В них копотью въелась потрава соблазнов,

И жрет изнутри, что покуда осталось,

Смакуя утробы соленую разность.

Заместо сердец трутся мускулы с боем,

От зла и обиды они кровоточат.

Ведь лучшего верно был каждый достоин,

Чем доли бессрочной зверей-одиночек!

Опять мы кричим, пьем до одури снова,

В вине чтоб утОпли на время печали.

Как будто бы нас под короной терновой

Солдаты с толпой на распятие гнали.

Ползем мы по дну, но летали когда-то,

Гуляли в садах, щеголяя крылами.

Низверг нас создатель из стаи пернатых,

Снабдив на дорожку хвостами с рогами.

Торгуем теперь мы людскою свободой,

Сажать нам обрыдло ростки искушений.

Кому предначертано гадить да шкодить,

Лишь тот неподдельное видит и ценит.

Пусть армагеддон всех накроет волною,

Как будто и не было – в пшик обратились.

Исчезнем мы, от безысходности воя,

Под гнетом проклятий вконец обессилев.

Из прошлого сны – правды грязная каша,

Любовь с одиночеством в нем ненавидим.

Сон нам милосердием дорог и страшен,

Как палец прижатый – раздавленной гниде.