Хранители Мира

– По-моему, в вашем магазине моего размерчика нет! – вздыхая, пошутил я.

– Надо поискать.

– Я знаю, где её можно взять! – вдруг воскликнул я, порадовавшись осенившей меня идее, и направился к погибшему от руки князя здоровяку.

Тога и малахаи, они же штаны, оказались в самый раз, а с башмаками, или курпами, вышла беда, они были на размер меньше. Как я ни пытался, ничего не получалось. В конце концов, дабы не натереть ноги, бросил эту затею. И тут мне в голову пришла ещё одна идея, и я её озвучил.

– Сколько идти до деревни? – спросил я. – В верстах, в днях. Я не знаю, в чём вы тут замеряете!

– Две ночи и три дня, – ответил старик, он по-прежнему смотрел на меня с любопытством и благоговением.

– Отлично! А, по пути мы можем зайти к обувщику?

– Могём, – не сводил он с меня удивлённого взгляда.

– Я сейчас иду в своих армейских сапогах, а потом, когда раздобудем нормальную, то есть вашу местную обувку, тогда переобуюсь. Риск, конечно, есть, но не такой большой, как если бы мне идти в своей военной форме.

– Действительно! – удивился старик. – Почему я не додумался раньше! Ведь люди на обувь почти не смотрят.

– Ну, вот и нашли выход из положения, – обрадовался я. – Только ты мне этот, ну-у… Ну, вот этот обряд, про который ты мне говорил, проведи, хорошо? А то я, как-кто, к покойникам не очень…

– Конечно, – задумчиво ответил Святогор.

К лесу шли молча, лишь трава под ногами приятно шуршала. Старика явно что-то тяготило, но он не показывал вида. А я и не хотел навязываться. Мне всегда казалось, что если у человека есть проблема или вопрос к другому человеку или по поводу другого человека, то надо не тянуть, а говорить в лицо сразу и на месте. Так честнее, да и легче. Такт сказать сразу, расставить все точки над «i».

Проходя мимо всадника, задавленного своим же конём, я заметил какой-то ржавый предмет, лежащий рядом около меча этого воина.

– Что это, – прошептал я.

– Где? – спросил мой новый знакомый.

– Вот лежит, рядом с телом воина? – не обращая внимания на старца, я перешагнул через покойника. Отшвырнул ногой его отделанный золотом клинок и поднял с земли грязный, поеденный ржавчиной старинный меч.

Неожиданно для меня самого, едва он лёг мне в руку, все мои чувства обострились. Зрение стало, как у орла, пятикопеечную монету мог увидеть с пятисот метров. Слух просто взорвал мою голову, позволяя слышать такие вещи, о которых я даже не мог и подозревать! А нос?! Во что превратился мой нос? Я словно стал дегустатором духов и одеколонов. Носовые пазухи были заполнены разными запахами, там всё так перемешалось! Запахи трав и цветов, крови и пота, пролитых людьми во время схватки, и приторно сладкий с тошнотворной горчинкой, дурманящий сознание запах, от которого хотелось убежать подальше и побыстрее, запах Смерти! Я слышал рассказы стариков когда-то в детстве, что некоторые их знакомые чувствовали запах бабки с косой, но мне представился случай ощутить его на себе. И потом ещё много раз буду чувствовать этот запах, от которого всех бросает в дрожь, как людей, так и животных. Природная сила мощным потоком потекла по телу, разливаясь по всем моим жилам. Я стоял, как вкопанный, боясь спугнуть эти новые для меня ощущения. Правая рука взялась за рукоять старого меча и поднялась его вверх. Словно хотела остриём, дотянутся до небес и показать его всем Богам. В кончиках пальцев ног появилось покалывание, постепенно переходя на всю ступню. Покалывание перешло в лёгкое жжение, через секунду ступни уже горели так, что не было сил терпеть. Я посмотрел вниз на свои ступни и увидел нечто, похожее на чудо, они светились каким-то волшебным, неземным светом, и этот огненный шар, окутывающий божественным пламенем мои ноги, разгораясь, становился всё больше и больше. От возбуждения, боли и страха, я закричал, во всю мощь своих лёгких.

– А-а-а-ааа-а!

Огненный шар стал медленно подниматься по ногам вверх. Всё выше и выше. Следующая остановка была на груди. Боль была невыносимой, и я продолжал кричать.

– А-а-а-аааа-а!

Шар, осветивший белым светом всё поле, стал сгущаться вокруг головы. Принимая всё более желтый и матовый цвет, пока не стал похож на солнце, и тогда молниеносно взмыл в небо, пройдя через мою голову, руку и меч, с кончика которого устремился в небесную синеву, оставляя за собой яркий след, который, как тонкая нить, связал меня с Богом, или с Ангелом. Горло сильно пересохло, воздух в лёгких закончился, и я рухнул в траву обессиленный, раскинув ноги и руки по сторонам. В голове все перевернулось. Какие-то рыцари скачут на чёрных вороных конях, от стука копыт голова едва не лопается… Вот страшно морщинистый седовласый старик куёт меч, и от жара кузнечной топки моё тело прошибает пот, словно я стою возле раскаленной домны, где плавят сталь… Вдруг из темноты набросилось на меня чудовище… Или нет?! Это человек, но почему у него огромные клыки? А! Это проклятый вампир решил попробовать моей кровушки. На, получай, сволочь, своё! С размаху я вбиваю ему в грудь осиновый кол, а левой рукой сношу этому исчадию ада голову. Солнце, яркое солнце, оно выжигает всё, и землю, и живую плоть. Мою плоть. Тьма, холод, запах плесени и гноя. Вонь. Свет неоновых ламп. Блеск металла перед глазами. Прошел мимо… Жар, испепеляющий тело… Холод. Серебро, смерть вампирам. Тепло сменяется адским холодом. Снег! Яркий, белый снег… Глаза не могут на него смотреть, они болят и кровоточат. Тьма окутала меня. Кромешная тьма и я кричу!

– А-а-а-а…

…и открываю глаза. Ночь. Надо мной чёрное небо, усыпанное миллиардами светящихся звёзд. Прохладный ветерок обдувает моё лицо. Запах травы, перемешивается ещё с чем-то. Этот второй, какой-то отталкивающий, неприятный. Это она, чёрт её возьми! Подлая старуха, воняла! Приподнимаюсь на локтях, пульсирующая боль в голове становится невыносимой. Застонал и снова упал на спину и заснул, крепко заснул.

***

– Всё внучки, устал! – дед встал со своего кресла. – Уже поздно. Всем пора спать. Завтра продолжим. Спокойной ночи! – и пошел в дом.

Я, Пашка и Санек сидели молча, каждый был погружён в свои собственные мысли.

– Ладно, чего сидеть все равно ничего не высидим! – первым попрощался Сашка. – Пока, завтра увидимся!

– До завтра! – ответили мы ему хором, и так же молча отправились спать. Не знаю, как брат, а мне спалось плохо. Всю ночь меня преследовал кошмар, причём я его уже как-то видел, и не так давно. Проснулись мы поздно утром, не сами конечно. Бабушка разбудила. Вкусно позавтракали и пошли в деревенский магазин за хлебом.

Погода была пасмурная, дул прохладный северный ветер, остужая раскаленную землю. Черные тучи висели очень низко, грозя вот-вот обрушить тонны прохладной воды на сухую почву и нам на головы.

– Будет дождь, – высказал я свой прогноз погоды на ближайшее время.

– Причём скоро, – продолжил брат ход моих мыслей, – вон видишь, чёрная туча заходит.

Шли мы по пустынной улице и наслаждались природой и свежими деревенскими ароматами, то сеном слева пахнёт, то справа навозом…

– Что ты думаешь по поводу дедушкиного рассказа? – иронично улыбаясь, спросил Пашка.

– Не знаю, я ещё не определился. Вот когда он закончит его, тогда я выскажу своё мнение.

– Логично. Пожалуй, мне тоже надо потерпеть. А то игра в одни ворота мне не по душе.

Повернули налево, показался приземистый домик с двумя приступками у двери и козырьком из листа железа, давно не видевший краски. С огромной надписью под самой крышей: «СЕЛЬПО»

– Пойдём вместе или я сам сбегаю, а ты тут посидишь? – спросил я брата.

– Беги, я на ступеньках посижу, там душно.

Оставив брата на улице, сам вошёл внутрь магазина. Магазин был пуст, за исключением хлебного отдела. Там в небольшой очереди стояло человека четыре, первым у прилавка был Сашка.

– Валерчик привет! – крикнул он и замахал мне рукой, подзывая к себе. – Давай быстрее, наша очередь подошла!

Недолго думая, не обращая внимания на негромкое возмущение взрослых, я подскочил к прилавку и протянул продавцу, худой как велосипед женщине, сорок копеек.

– Две буханки хлеба, пожалуйста, – вежливо попросил я. Деньги были забраны и со звоном брошены в кассу. А две буханки румяного хлеба были небрежно брошены на стол.

– Мне тоже две буханочки, – попросил Сашка.

Сложив свои покупки в хозяйственные авоськи, вышли из магазина на улицу, где нас ждал Пашка.

– Санька, привет. Как ночь? – с издёвкой в голосе спросил Паша.

– Ночь была ужасной.

– Да ладно! – недоверчиво усмехнулся брат.

– Серьёзно! Ни выспался ни фига.

– Что, тоже ужасы снились? – засмеялся брат, – Ха-ха-ха! Валерку, ха-ха, тоже всю ночь вурдалаки грызли! Ха-ха-ха! Всю ночь не давал спать!

– Правда? – серьёзно спросил Сашка меня.

– Не помню кто, что, но страшно было очень! Заснул под утро. А тебе что снилось? – с интересом поинтересовался я.

– На меня дерево падало всю ночь, и я умирал раз двадцать за ночь! Ёлки палки, чуть не поседел.

– Пошли, – сказал Павел, увлекая нас за собой, – а то дождь с минуты на минуту хлынет нам на головы…

И, правда, не успел он закончить фразу, как на небе появились молнии, и громыхнул раскатистый гром.

– Ну, вот накаркал! – возмутился я и толкнул брата в сторону обочины, на траву.

Гроза приближалась. С неба, ветром доносило мелкие как пыль капельки дождя, словно брызги от большого и шумного водопада.

Наша компания прибавила шаг, всё-таки не очень хотелось промокнуть.

– Мне, нравится такая погода! – сказал я, – Могу часами ходить, пока не надоест.

– Или пока не промокнешь! – подначил Пашка.

– Нет, дождь должен быть маленький, как сейчас…

БА-БА-А-АХ! Донеслось с неба.

– …или чуть крупнее, а я, должен одет так, чтобы не промокнуть, – закончил я свою фразу.

Опять сверкнула молния, и снова раздался гром. День постепенно превращался в ночь, обещая хорошее светопреставление.

Мы шли пока ещё по сухой грунтовой дороге, идущей по узкой деревенской улице, но вскоре она обещала превратиться в одну сплошную грязную лужу. Впереди, в нескольких метрах от нас, перебегала дорогу одинокая сбитая с толку громом серебристая курица с лохматыми ногами, деревенские жители таких называют «лохмоножками».

Неожиданно для всех Сашка остановился и, прикусив нижнюю губу побледнел. И в туже секунду из-под его ног вырвался смерч, пролетел метров десять и распался. Наш дружок стоял как вкопанный телеграфный столб, а его глаза покинули свои орбиты.

– Саня, ты чо? – удивился я, тронув его за плечо.

Он заорал так, что моё сердце едва не покинуло своё убежище в груди, оставив в ней большую дыру.

– На-за-а-ад! Всем назад!

Пашка, я и курица, не успевшая перейти на другую сторону дороги попятились назад. В тот же миг, когда ноги понесли тела назад к нашему другу, молния ударила в огромный пирамидальный тополь, росший у края дороги, который с треском упал на то место, где только что мы стояли, похоронив под собой курицу, не успевшую вернутся в исходную точку своего путешествия. Макушка могучего дерева упала на стоявший с противоположной стороны улицы дом. Грохот и шум был слышен во всей деревне, осколки шифера разлетелись по сторонам.

В нас вселился страх. Мы не могли пошевелить ни рукой, ни ногой. А дождь всё усиливался, капли стали величиной с копеечную монету.

Пашка пришел в себя первым, огляделся, оценил ситуацию, встряхнул меня за плечи и сказал.

– У Санька шок. Надо что-то сделать!

Сашка сидел на дороге, раскинув ноги, и раскрытым ртом хватал воздух, из глаз его текли ручьями слёзы, трясущейся рукой, он показывал вперёд, на упавшее дерево. С криками и воплями на улицу выбежали люди. Началось суета и лёгкая паника.

Я подскочил к своему другу, хорошенько встряхнул его и попытался поставить на ноги. Мои попытки успокоить товарища не увенчались успехом. Он всё время опускался вниз и шлёпался в грязь, словно ноги его были сделаны из ваты. Дождь лил уже как из ведра. Вода потоками лилась отовсюду.

– Хлопцы, с вами всё в порядке? – спросил мужик из соседнего дома.

– Да, но вот у Саши, по-моему, шок.

– Сейчас мигом исправим. Машка, тащи нашатырь! – крикнул он своей жене.

Женщина была полной, и показалось мне, что флакончик с нашатырным спиртом мы ещё нескоро увидим, но мой вывод был ошибочным.

Машка, несмотря на свои габариты и массу, оказалась проворной и шустрой.

– Что стряслось? – спросила она, протягивая мужу пузырёк.

– Да вот, казачонка, чуть деревом не зашибло, так он в шоке от радости, что, жив! – ответил шутливо он.

– В рубашке родился. А ну-ка, отойди, – отодвинула она мужа.

Присела на корточки перед Сашкой и отвесила две неслабые пощёчины, сначала правой затем левой рукой. Третьего раза не понадобилось, в глазах мальчишки появился огонёк жизни, и на щеках появились розовые пятна.

– Я… Я… Видел… Мы, умерли! Это всё сон! – кричал Сашка.

– Тише, тише сынок. Тише, уже всё позади. Это всего лишь дождь. Тёплый летний дождь! – успокаивала его Мария. – Мы с тобой и твои друзья тоже здесь. Мы все здесь. Поплачь, поплачь сынок, тебе легче будет!

Человека в состоянии сильного шока я видел впервые, смотреть на это было страшно, но безумно интересно и не поверю тому человеку, который скажет, что это не так!

А дождь всё набирал силу. Грозовой фронт прошел, а вода лилась с небес сплошной стеной. Жители, видя, что в такую непогоду помочь соседям им не представляется возможным, стали расходиться, обещая пострадавшим от падения тополя помочь, но после того как прекратится ливень.

Мы с ужасом смотрели на Сашку.

– Всё нормально, не переживайте, она у меня врач, – услышали мы мужской голос.

– Правда? – надтреснутым голосом от волнения спросил Пашка.

– Конечно! Можете, сами убедится, ему уже лучше.

Наши глаза были прикованы к ним обоим. Женщина медленно поднималась и с ней начал подниматься Сашка. Он плакал, и что-то неразборчиво бормотал себе под нос.

– Идёмте в дом! – скомандовала Мария.

И все, послушно гуськом следуя друг за другом, пошли за ней. В комнате было тепло и сухо. Пашка и я остались стоять в дверях. Нашего друга усадили на стул и стали обтирать полотенцами.

– Вася, налей всем горячего чая, ему отдельного нашего из «спец» состава! – задорно сказала женщина.

Василий Иванович, так звали её мужа, вышел на кухню и, проходя мимо нас, на ходу бросил нам:

– Пацаны, не стойте столбами. Пройдите в ванную, там выжмете одежду, вытретесь, и бегом за стол чай пить!

Тогда я не мог понять, почему они вели себя так, словно ничего не было, ни ужасной грозы, ни падения тополя, в один момент мне даже казалось, что им доставляет радость случившееся. Это потом мне объяснили, что это специально так делается профессионалами для создания тёплой радушной обстановки, в которой людям, испытавшим шок, становится лучше, и они быстрее приходят в себя. По выходу из ванной комнаты, чашки стояли уже на столе, чай, налитый в них, дымился легкими струйками пара.

Сашке тоже принесли особый напиток, от него по всей кухне распространился приятный запах, сравнимый лишь с букетом весенних цветов.

– Что это так божественно пахнет? – спросил Пашка. – Не чай, это точно! – и понюхал свою чашку, наполненную до краёв.

– Это как раз-таки чай! – ответил, улыбаясь, Василий Иванович. – И он травяной, состоит из разных лекарственных трав. Их там столько, что даже всех наименований и не упомнишь!

– Каких? – брат всегда расспрашивал людей, вплоть до самых последних мелочей, но всегда чётко знал, где и когда нужно остановиться.

– Точно не помню… Чабрец, душица, мята, валериана, молодые листики вишни и прочие, их лишь добавляют в разных количествах и пропорциях, всё зависит от конкретного случая, – очень спокойно, словно понимая серьёзность, заданного вопроса, ответил Василий Иванович, – если хочешь, то Мария напишет тебе рецепт.

Сашку стало заметно лучше. Лицо перестало быть бледным и на белой коже начал проявляться первый румянец, прекратилось невнятное бормотание, похожее на бред сумасшедшего. Одни лишь руки продолжали предательски дрожать, это указывало на то, что парень не совсем оправился от испуга.

– Саша тебе лучше? – тихим, мягким голосом спросила Мария Петровна, или просто Машенька, но лишь для своего мужа.

– Угу, – ответил он, делая ещё один глоток специально приготовленного для него горячего тонизирующего и успокаивающего напитка.

– Чего ты так испугался, сынок? Если тебе трудно, то не отвечай.

– Мне… Мне… – его голос в очередной раз предательски дрогнул.

– Тише, милый, тише! Уже всё хорошо, тебе сейчас ничего не угрожает, – успокаивала она его.

– А Валерка и Пашка! – вдруг испуганно закричал он. – Они погибли? Что сними? Я хочу знать всю правду!

– Нет, – очень ласково ответила ему Марья Ивановна, и по-матерински прижала его к своей большой груди, – успокойся милый, вон смотри, сидят за столом, живые и невредимые! Ну что ты, перестань!

Первый раз за последние полчаса он обратил на нас внимание. Мы ему улыбнулись в ответ, ни у кого из нас не оказалось ни одного слова. Он тоже робко улыбнулся нам в ответ, словно, не доверяя своим глазам. И стал говорить. Говорить.

– Я шёл, нет, мы шли из магазина. И тут я увидел то, что мне приснилось! Сегодня ночью у меня был сон. Он повторялся всю ночь, прокручиваясь, раз за разом, как я ни пытался от него отделаться, ничего не помогало! На нас троих, падало дерево, и мы умирали, снова и снова! – Сашка начал всхлипывать. – Было очень страшно, очень! Ходил умываться холодной водой, пытался не спать. Ничего не получалось, я всё равно засыпал и умирал под этим чёртовым деревом! – закричал он, и уже тише продолжил, лишь изредка шмыгая носом, – Поднялось солнце, я сразу выскочил из кровати и побежал во двор. Как я ему был рад! Вы даже не представляете! Тёплое ласковое. А потом, этот поход за хлебом, этот дождь! Мы шли втроем, хотели попасть домой до дождя. Но тут из-под моих ног вырвался смерч, небольшой такой, с пол метра высотой, затем серебристая курица стала переходить нам дорогу! Вы понимаете! Это всё было как во сне, всё точь-в-точь! Я опять испугался и как заору «Назад»! Дальше не помню, последнее, что я успел увидеть, это тоже было как во сне, курица пошла назад. Затем хруст дерева, раскат грома и темнота. И мне стало ещё страшней, когда почувствовал, что я живой, а их… их… – он показал на нас пальцем и заплакал. – Их убил этот тополь!

Из его глаз текли слёзы, а дождь на улице не уменьшал свою силу, всё лил и лил.

– Но теперь я вижу, что они живы и я очень рад! – произнёс Сашка, немного успокоившись.

– Это ты нас спас, – подражая тону тёти Маши, сказал Пашка, – если бы не твой крик, вернее сказать будет, если бы этот сон тебе не приснился, а после него ты не закричал, то тогда точно мы бы погибли. Спасибо тебе, ты спас наши жизни.

В доме воцарилась тишина, которая была мне не по нутру, хотелось кричать!

Но тут, подключился дядя Вася, принёсший холодной питьевой воды из бассейна (вся деревня снабжалась привозной водой, которая хранилась в специальных ёмкостях, вырытых в земле в форме груши, и стенки его вылиты из водонепроницаемого бетона, бассейны, они были двух видов, для питьевой воды и для дождевой, которую собирали с крыш для полива огорода, поскольку водопровода не было, и колодец выкопать невозможно было).

Он оказался очень весёлым человеком. Его юмор и шутки остроумно блистали во всей красе. Мы покатывались со смеху, позабыв о случившемся. Даже Сашка, сидевший сначала молча, не обращая на нас никакого внимания, погружённый в свои мысли. Постепенно заинтересовался разговором, вскоре тоже повеселел, и смеялся не меньше нашего! В общем, когда закончился дождь, веселье было в самом разгаре. Был выпит второй чайник, прежде чем я выглянул в окно, там, через тучи пробивались первые лучи солнца. Дождь перестал.

– Спасибо вам за всё! Нам, пожалуй, пора, – поблагодарил я людей, помогших нам в трудную минуту. – А то дома, наверное, уже всполошились, ищут, наверное.

– А дождь уже перестал? – спросила Мария Петровна, и посмотрела в окно. – Точно! Уже перестал. Надо же, как время быстро прошло! Да, да, конечно идите.

В её голосе чувствовалась нотка грусти и печали. Я не мог дать этому объяснение. Позже мне рассказали, что у них нет детей. Они очень хотели. Решившись на серьёзный шаг, усыновили девочку из дома ребенка. Никто толком не знает, чего им это стоило, сколько нервов и денег было потрачено на взятки чиновникам, для скорейшего решения этого вопроса. Но они добились своего. Славная и умненькая девочка была, но, увы, трагически погибла, хоронили всей деревней. В тот день они всей семьёй поехали в Семикаракоры. Навестить родню, пройтись по магазинам и погулять по городу. Шли по тротуару, радуясь жизни, и держались за руки. Мария, Василий, и Ксюша. Впереди из продовольственного павильона выскочил парень, лет двадцати, двадцати пяти и побежал прочь от него. Следом за ним выскочили продавцы в надежде догнать воришку. Тот нёсся очертя голову и сносил всё на своём пути, и тут как назло они ему и попались. Вор на большой скорости врезался в них и разорвал цепочку между Василием Ивановичем и ребёнком. Девочка не удержались на ногах, и упала прямо под колёса проезжавшего мимо автобуса городского маршрута. Окружающие люди и сами родители, были шокированы произошедшим, и не сразу сообразили, что делать, благо нашлись не растерявшиеся прохожие и вызвали милицию и скорую. После этого родители год были замкнуты и ни с кем не общались. Говорят, что Василий пытался найти эту воровскую сволочь, но безуспешно. Не помогли ни связи, ни знакомства. Следующие полгода он сильно пил. В доме есть её комната, в которой каждый входящий чувствует присутствие девочки, готовой в любую минуту появиться из-за угла, схватить куклу или мячик и снова выскочить гулять на улицу. Вот такая жизнь хреновая бывает. Но, мы не об этом сейчас.

Дядя Вася и тётя Маша проводили нас до калитки.

– До свидания ребятки, не попадайте больше в такие передряги. И заходите в гости, не стесняйтесь! – произнесла тётя Маша, едва сдерживая слёзы.

– Почаще заходите! – повторили они хором с Василием Ивановичем.

– Зайдём обязательно! – отозвались мы.

– Спасибо вам, вы добрые люди. Да хранит вас бог! – поблагодарил их от всего сердца Сашка.

Мария Петровна помахала нам на прощание рукой, отвернулась, чтобы скрыть свои слёзы. Мы ответили тем же. Шли молча и неторопливо, насколько позволяла размокшая после сильнейшего ливня дорога. Солнце скрылось за новыми тучами, которые обещали новую порцию дождя. Говорить мне не хотелось. Пашка иногда искоса посматривал в сторону нашего друга. То ли хотел задать ему пару вопросов, то ли поглядывал из боязни, что тот вдруг свалится опять и забьётся в истерике.

Сашка шёл молча и о чём-то напряжённо думал. Так мы и разошлись, каждый к себе домой.

– Наверное, Санек сегодня не придет! – высказал я свою догадку вслух, когда он ушёл. – И не будет продолжения рассказа, которое мне так хотелось дослушать.

– Нет, я думаю, он не такой человек, – возразил Пашка, – могу поспорить!

– Давай, на что?

– На три «шпалы»!

– Хм, – я почесал свой лоб, – по рукам!

И мы ударили по рукам.

К вечеру ливень прекратился. Ветер ослаб, но прежде успел разогнать почти все тучи, оставив лишь небольшие облачка, разбросанные по всему небу.

Я и брат вышли на крыльцо и уселись на стулья, захваченные сразу с собой из дома. Крыльцо в дедушкином доме представляло собой балкон. Площадью четыре или пять квадратных метров, он был открыт со всех сторон и с крышей над ним. Сад, окружавший его вокруг, создавал тень, что позволяло там отдыхать и днём, скрываясь от палящих лучей солнца.

– Паш! Принеси дедов трон!

– Иди сам принеси, мне лень.

Я молча встал, показал брату кулак, пошёл за любимым креслом дедушки.

Около семи вечера на крыльце появился дед Павло. В его движениях сквозило старостью и усталостью, чего раньше я не замечал.

– Деда, ты что-то сегодня неважно выглядишь, – встревожился Пашка, внимательно разглядывая деда.

– Да есть чуток, прихворнул немного я, внучки, – ответил дедушка. – Но моё повествование длинное и надо его продолжать, чтобы ни произошло. И прежде чем эта чёртова простуда уложит меня в постель, я закончу его.

– Можно перенести на завтра, а сегодня отдохнешь, – предложил я.

– Нельзя ребятишки, нельзя! Начатое уже не остановить. Кстати, никогда нельзя останавливать начатое дело, – и тут же повеселевшим голосом добавил, – а где же ваш друг?

– Сашка?! А он, может и не прийти! – сказал я, помня о случившемся сегодня утром происшествии.

– А мне кажется, придет! – твердил брат, демонстративно разминая пальцы.

– Вы что, сорванцы, опять поспорили? – строго спросил дед, глядя на нас.

– Ну, есть чуток.

– Не спорьте по пустякам, тем более на такие вещи, как придет или не придет, успеет или не успеет! Пути Господни неисповедимы. Спорьте тогда, когда знаете, что вы правы и знаете этот вопрос или тему досконально, иначе можно облажаться. Посмотрите, кто идёт! – мы повернули головы, это был Саня собственной персоной. Он поздоровался с дедушкой и уселся на приготовленный для него Пашкой стул. Выглядел он отдохнувшим и свежим, нас это порадовало.

– Ну, как жизнь внучек? – спросил у него дедушка Паша.

– Я вам всем хочу сказать одну очень важную вещь. Вы не против? – начал Сашка.

Все втроем кивнули головами в знак согласия. У нас были серьёзные лица, лишь дед улыбался краешком рта.

– Дедушка Паша, я вам верю, и буду слушать ваш рассказ внимательно и с удовольствием. Чего бы мне это ни стоило. С сегодняшнего дня, я верю в вещие сны и впредь буду ими пользоваться. Они, кажется, так называются?

– Да Сашок, ты превосходно понял сегодняшнюю ситуацию, – серьёзно ответил дед.

– Деда, ты что, знаешь о том, что случилось утром? – удивлению нашему не было предела.

– Да, а что тут такого! Уже вся деревня знает. Деревенская почта всегда работает хорошо! – непонимающе посмотрел на нас дедушка. Но блеск и твёрдость его взгляда не давали мне покоя, словно он знал гораздо больше, но недоговаривал.

– Ну что, продолжим? – сказал Пашка. – Только закончу одно не законченное дело, а то не смогу спокойно слушать. Подставляй свой лоб!

Я покорно подставил лоб, и получил свои заработанные три «шпалы». В другое время я бы нашёл способ отделаться от него, но не сейчас! Не хотелось тратить время, на пустую перебранку.

– Следующий раз я отыграюсь! – почёсывая лоб, гудевший от шалбанов, сказал я.

– Но это будет потом. А сейчас слушаем продолжение, – прекратил нашу перепалку Сашка.

– Ну что, внучки, готовы слушать? Раскрыли свои уши, а? – спросил дедушка. – Вижу, что да. Тогда начнем. Кто скажет, на чём я остановился? Ага, вспомнил…

***

Спал я тогда крепко, и ничего мне не снилось, чему был сильно рад. Врать не буду, не помню, сколько провалялся в таком состоянии. Но когда открыл глаза, настыпила ночь. Попытался пошевелиться, но всё тело болело, словно из меня сделали отбивную. Попытался встать, не получилось. Моё тело не слушалось! Тогда придумал, как решить эту задачу по-другому. Лёжа на спине, заставлял все мышцы напрягаться, затем расслаблял, потом опять напрягал и опять расслаблял, чтобы разогреть их. Начал с пальцев рук и ног, сжимать и разжимать их. Сначала медленно и неуверенно, потом всё лучше и лучше. Следующий этап, кисти рук и локтевые суставы, для этого начал сгибать и разгибать руки. Боль была такая, что я готов был вылезть из собственной шкуры. Прикусил язык, дабы не кричать от боли, терпел и, потея, работал без перерыва. Потом были плечевые суставы. Наверное, в тот момент инквизиторские пытки показались бы детской шалостью по сравнению с тем, что пришлось испытать мне.

***

– Ух-х! – выдохнул дед, словно заново переживая тот день, и свои ощущения. – Как вспомню, так вздрогну!

***

Не знаю, откуда у меня взялась сила, но плечи удалось-таки заставить шевелиться. Наступила очередь ног. Всё началось в том же порядке. Только с одним маленьким отступлением на полчаса или час. Когда дошел до тазобедренных суставов, вообще потерял сознание от дикой боли. Спустя какое-то время боль схлынула, и я смог открыть глаза. Первым делом посмотрел на ноги, но те сами делали упражнение, в том же темпе, что был задан мною до отключке. Это меня немного испугало и порадовало. Ведь теперь они двигались свободно, без сильной боли и особых усилий. Попробовал по очереди, правая рука – работает, левая рука – работает. Прислушался к себе, понял, что боль не совсем прошла, она была где-то там, внутри тела, и это меня ещё более порадовало. «Так, – подумал я, – продолжим!». Правая нога – действует, левая хрустнула, но работала исправно. Попробовал всеми конечностями вместе. Было не привычно, тяжело, но они слушались и повиновались моим мозговым импульсам.

«Ну что, рискнём встать!» – воскликнул про себя я, потому что вслух это произнести оказалось очень трудно, язык бревном лежал во рту и не хотел подчиняться. Ну, думаю, сволочь, я тобой потом займусь! Перевернулся на живот. Первый шаг был сделан. Не спеша подтянул ноги и руки. Попробовал их на прочность. Хорошо! Напрягся и стал на четвереньки, этот манёвр удался, но не без труда. Пришлось попотеть.

Став на четвереньки, словно годовалый малыш, попробовал сделать несколько шагов. Ура! Пошёл! Я радовался как ребёнок. Сделал круг, и вернулся на исходное место. Осталось самое тяжёлое: полностью подняться на ноги. Постоял на четвереньках, собравшись с мыслями и силами, набрал побольше воздуха в легкие и… Не получилось! Плохо старался, чёрт! Кричал я на себя. Ещё попытка… Слёзы от боли, лезвием резавшей всё моё тело, застилали глаза. Ноги дрожали от напряжения, но стояли и постепенно поднимали моё никчёмное тело.

Вскоре ценой нечеловеческих усилий я стоял на ногах. Пусть на дрожащих от слабости и напряжения, но стоял! И это уже замечательно.

«Теперь надо привыкнуть к вертикальному положению тела» – думал я. Стоять было неинтересно и скучно. Поэтому мне пришлось вытворять со своим организмом чудеса. Сначала это было похоже на конвульсии умирающего человека. Но с каждым новым усилием, движения становились все более уверенными. Вскоре оно уже могло извиваться, как змея. Пот тёк в три ручья. Одежда, бывшая на мне, промокла до последней нитки, словно я нырнул в реку или попал под дождь. Где-то внутри себя, я почувствовал некие новые чувства, возникшие невесть откуда, которые подсказывали мне, что я уже готов сделать первый шаг. И повинуясь ему, правая нога двинулась вперёд, совсем чуть-чуть, совсем немного, но вперёд. Следом за ней левая нога. Правая, левая. Стоп, перекур! И всё заново. Шаг правой, шаг левой, шаг правой, шаг левой. Отдых. К тому моменту, когда шаги стали твёрдыми, а ноги уверенными в себе, небо стало сереть, и за лесом зарождался новый день.