Зигмунд Фрейд и Карл Густав Юнг. Учения и биографии

Кроме того, по прошествии времени в «Автобиографии» основатель психоанализа писал:

«Соблазнение в детском возрасте также осталось элементом этиологии, хотя и в более скромных масштабах».

Интимная переписка

В начале 1937 года датская и греческая принцесса, супруга греческого принца Георга, внучка Наполеона Бонапарта Мария Бонапарт сообщила Фрейду, что приобрела его письма к Флиссу. Основатель психоанализа тотчас же ответил своей бывшей пациентке и одному из лучших своих друзей.

Он написал, что переписка с Флиссом была «сугубо интимной», для него было бы крайне неприятным, если бы она попала в чужие руки, и он не хотел бы, чтобы хоть одно из этих писем дошло до сведения потомков. Испытывая материальные затруднения, Фрейд предложил заплатить греческой принцессе половину тех расходов, которые пришлось ей понести при покупке данных документов.

Эти исторические документы представляли собой письма Фрейда к берлинскому врачу Флиссу в период с 1887 по 1902 год и фрейдовские черновики проекта научной психологии, получившие впоследствии название «Проект».

В 1895 году Фрейд послал Флиссу свои пространные научные записи, содержащие размышления о невронах. «Проект» включал в себя такие новые идеи психологического и физиологического объяснения нервной системы, которые впоследствии, после того как эти материалы стали достоянием научной общественности в 50-х годах XX столетия, привлекли к себе внимание специалистов в области невроники. Сам же Фрейд, увлеченный в то время идеями о невронах, вскоре не только забросил эту тему, но и решительно отказался от дальнейшей разработки ее.

В отличие от других материалов, связанных, в частности, с исследованием истерии, он не готовил «Проект» к печати и не собирался его публиковать. Если бы не благоприятное стечение обстоятельств, то современники не знали бы о «Проекте», принадлежащем перу Фрейда.

К счастью, письма Фрейда к Флиссу и его научные записи сохранились до наших дней. После смерти Флисса в 1928 году его вдова обратилась к Фрейду с просьбой вернуть ей письма ее мужа. Но к тому времени этих писем у него не было, так как, скорее всего, он уничтожил их, как уничтожал неоднократно свои дневники и записи. В свою очередь он попросил вернуть те материалы (письма), которые на протяжении ряда лет посылал Флиссу. Не получив от Фрейда письма своего мужа, она, естественно, не откликнулась на его просьбу.

Через некоторое время вдова Флисса продала находящуюся у нее корреспонденцию берлинскому книготорговцу Рейнольду Шталю с условием, чтобы эти документы не попали в руки Фрейда. Когда к власти пришли нацисты, книготорговец эмигрировал во Францию и предложил купить данные документы Марии Бонапарт, которая была в дружеских отношениях с Фрейдом.

Мария Бонапарт приобрела все документы, сообщила о них Фрейду и, опасаясь, что тот уничтожит переписку с Флиссом, решила сохранить эти документы. Она посчитала, что по своей научной ценности они важны для истории не меньше, чем переписка между Гете и Эккерманом.

Бонапарт поместила документы в банк Ротшильда в Вене, но после того, как нацисты оккупировали Австрию, ей удалось в присутствии представителей гестапо забрать принадлежащие ей материалы и увезти их во Францию. В 1941 году, покидая Париж и направляясь в Грецию, она сдала документы на хранение в датскую дипломатическую миссию.

Впоследствии ей удалось переправить документы в Лондон, в результате чего благодаря содействию Анны Фрейд и Эрнеста Криса, одного из учеников Фрейда, они были опубликованы в 1950 году на немецком языке, а позднее – на английском языке. Правда, редакторы издания осуществили определенные сокращения, благодаря чему из 284 писем было исключено все то, что каким-либо образом компроментировало основателя психоанализа.

Только в 1986 году профессору санскира в Токио, психоаналитику, ставшему директором «Зигмунд Фрейд копирайтс», Джефри Мэссону удалось опубликовать переписку Фрейда с Флиссом в полном объеме.

Говорят, что когда, познакомившись с Анной Фрейд, Мэссон предложил себя в качестве переводчика соответствующих писем, она отказала ему, поскольку он недостаточно, на ее взгляд, владел немецким языком. Мэссон поехал в Германию совершенствоваться в языке и, вернувшись вновь к Анне Фрейд через шесть месяцев, продемонстрировал ей свои блестящие знания, после чего получил от нее благословение на перевод и издание писем основателя психоанализа к Флиссу.

Перед смертью в 1980 году Анна Фрейд передала письма отца к Флиссу в Нью-Йорк, в Библиотеку Конгресса.

Свободные ассоциации

Используя катартический метод Брейера, Фрейд пришел к идее, согласно которой у истерических пациентов имеются воспоминания, которые в силу каких-то причин не попадают в поле их сознания, и создается видимость того, что они ничего не знают о них. Необходимо убедить их в том, что они обладают определенными знаниями. Надо только настойчиво требовать от них, чтобы они вспомнили о событиях, некогда имевших место в их жизни. Для этого не требуется гипноз. Достаточно, чтобы пациенты сосредоточивались на каком-то воспоминании.

Введя технический прием, названный им «сосредоточением», Фрейд освободил катартический метод Брейера от элементов гипноза. Цель осталась прежней – дойти в воспоминаниях пациента до травмирующей ситуации, чтобы, благодаря выявлению на свет истины, устранить его невротические симптомы. Технический прием иной – не введение пациента в гипнотическое состояние, а работа с ним в состоянии его бодрствования.

Пациента укладывали на кушетку, просили его закрыть глаза и сосредоточить свое внимание на одном из истерических симптомов. Пациент должен не только сосредоточиться на конкретном симптоме, но и вспомнить все то, что могло бы помочь выявлению истоков его происхождения. Для достижения этой цели Фрейд задавал наводящие вопросы, настойчиво требовал от пациента, чтобы он воскресил в памяти все воспоминания.

В том случае, если ничего не получалось и пациент говорил, что он ничего не помнит и у него нет никаких воспоминаний, Фрейд прибегал, по его собственному выражению, к «небольшой методической уловке» – наложению руки на лоб. Он слегка нажимал своей рукой на лоб пациента, убеждая его в том, что к нему обязательно придут какие-то мысли или воспоминания. После неоднократных попыток, когда путем наложения рук Фрейд настойчиво требовал от пациента извлечения воспоминаний из его памяти, у того появлялись некоторые мысли, которые он и излагал своему врачу.

Дальнейшая работа с одной из его пациенток (Фанни Мозер) открыла Фрейду глаза на необходимость изменения используемой им техники анализа. На протяжении многих сеансов с другими пациентами он оказывал на них давление, стремясь своими вопросами направить их в русло необходимых для анализа воспоминаний. Он убеждал их в том, что они не только знают, но и должны воскресить в памяти важные события предшествующей жизни. Он настаивал на необходимости вспомнить то, что они забыли.

Но в случае с Фанни Мозер проходившая у Фрейда курс лечения женщина выразила свое недовольство по поводу того нажима, который он оказывал на нее. Ей мешали настойчивые требования аналитика, направленные на конкретные воспоминания. Его вопросы не позволяли ей отдаться свободному течению мыслей. Под его напором зарождающиеся у нее ассоциации не получали свободного развития.

Реальная трудность в процессе воскрешения воспоминаний состояла, видимо, не только в сопротивлении пациентки, что впоследствии стало одним из важных, первостепенных объектов анализа, но и в невозможности пациентки в условиях усиленного давления аналитика на него отдаться свободному ассоциированию. В конечном счете у Фрейда хватило мудрости не только прислушаться к доводам его пациентки, но и последовать совету не оказывать на нее излишнее давление.

Обладая чутьем исследователя и руководствуясь здравым смыслом, Фрейд пришел к методу свободных ассоциаций. К тому методу, который, как и в случае Анны О. с катарсисом, был подсказан пациентом. К тому методу, который он использовал 1 мая 1889 года и который как раз и был положен в основу психоанализа.

По этому поводу Фрейд писал:

«Первоначальный способ преодолевать сопротивление, применяя напор и убеждение, был необходим, чтобы врач мог для начала сориентироваться, чего здесь следует ожидать, Но применять его долго было слишком утомительно для обоих участников, и были некоторые очевидные сомнительные стороны. Так что на смену ему пришел другой метод, в известном смысле ему противоположный. Вместо того чтобы побуждать пациента говорить что-нибудь на определенную тему, теперь ему предлагалось отдаться свободным ассоциациям, то есть говорить, что ему только придет на ум, когда он не думает ни о какой сознательной цели».

Таким образом, возникновение психоанализа связано с отказом от гипноза и использованием метода свободных ассоциаций. С того времени, начиная с Фрейда и кончая современными психоаналитиками, метод свободных ассоциаций стал альфой и омегой психоаналитической терапии.

Фрейд ставил себе в заслугу то, что именно благодаря методу свободных ассоциаций ему удалось совершить прорыв в исследовании истоков возникновения невротических заболеваний. Работа со сновидениями также основывалась на этом методе, который всегда считался тем основным новшеством, благодаря которому психоанализ получил статус самостоятельного существования.

Между тем идея свободного, произвольного изложения мыслей была высказана немецким писателем и публицистом Людвигом Берне, который в статье «Искусство стать в три дня оригинальным писателем» (1823) предлагал начинающим авторам записывать все то, что приходит в голову.

Венгерский врач Хьюго Дубович обратил внимание одного из близких сподвижников Фрейда Шандора Ференци на эту небольшую статью, включенную в первый том полного собрания сочинений Берне, изданного в 1862 году. Эта статья заканчивалась следующим пассажем: «Возьмите лист бумаги и записывайте три дня подряд без фальши и льстивости все, что вам придет в голову. Пишите все, что думаете о себе, о ваших женах, о турецкой войне, о Гёте, о криминальном процессе Фукса, о дне великого суда, о ваших начальниках, – и по прошествии трех дней вы будете страшно поражены и удивлены своими новыми невероятными мыслями. Вот оно искусство стать в три дня оригинальным писателем».

Когда Фрейду показали статью немецкого писателя, то, прочитав ее, он рассказал, что в 14 лет получил в подарок томик сочинений Берне и что это был первый писатель, к произведениям которого он отнесся с особым вниманием и интересом. Основатель психоанализа никак не мог вспомнить именно эту статью, но сообщил о том, что содержащиеся в данном томе другие статьи, включая «Повар», «Шут в белом лебеде», на протяжении многих лет неоднократно всплывали в его памяти.

Кроме того, он был чрезвычайно удивлен, когда, вновь перечитав статью Берне о том, как стать оригинальным писателем, обнаружил высказывания, которые соответствовали его психоаналитическому мышлению. По этому поводу ему пришлось сделать следующее признание:

«Не исключается, по-видимому, возможность того, что этим указанием вскрыта, может быть, часть криптомнезии, которую можно допустить во многих случаях кажущейся оригинальности».

Несколько лет спустя при рассмотрении сходства между психоаналитическими концепциями инстинкта жизни и инстинкта смерти и идеями древнегреческого философа Эмпедокла о Любви и Вражде Фрейд также будет говорить о криптомнезии, то есть некой забывчивости, своего рода провале памяти. Как в последнем случае, так и в отношении метода свободных ассоциаций речь шла не о сознательном заимствовании, о плагиате со стороны Фрейда, а о действенности бессознательного, когда оригинальные идеи оказываются подчас ни чем иным, как ранее усвоенными из различных источников, но со временем забытыми представлениями.

Судя по тому, что во время пребывания во Франции и посещения кладбища Пер-Лашез Фрейд искал там лишь могилы Берна и Гейне, можно представить себе, какое воздействие на него оказали работы этого немецкого писателя. И если учесть, что подаренный ему в 14 лет томик сочинений Берне был единственно уцелевшей с юного возраста книгой, которую он сохранял на протяжении пятидесяти лет, то не остается никаких сомнений относительно того, откуда берут свое начало идеи Фрейда о свободных ассоциациях.

Самоанализ

Строгое исследование себя привело Фрейда к такому самоанализу, который в 1897 году стал неотъемлемой частью его жизни. Во всяком случае, на протяжении нескольких месяцев он настолько погрузился в изучение своего собственного бессознательного, что все остальное отошло на задний план.

В письме Флиссу от 3 октября 1897 года Фрейд сообщал, что за последние четыре дня самоанализа ему удалось многое прояснить, но писать об этом нелегко. В частности, он поделился с Флиссом тем, что в последнее время его самоанализ продолжается во сне и что он получил от него весьма ценные результаты и выводы. Последующее содержание письма не оставляет сомнений относительно того, что результаты и выводы относились к таким интимным подробностями его детства, которые стали доступными ему самому только благодаря самоанализу.

Так, в краткой форме он поведал о том, что во сне старик (отец) не играл какой-либо активной роли. Более значимой для него была «прародительница», некрасивая, но умная женщина (няня), рассказывавшая ему многое о Боге, аде и зародившая в нем высокое мнение о его способностях.

Одновременно Фрейд написал о вспомнившемся ему путешествии вместе с матерью из Лейпцига в Вену, когда он провел в купе с ней ночь и, возможно, видел ее обнаженной и когда, по его собственному выражению, его «либидо повернулось к матери».

В этом же письме он рассказал об умершем брате, своих переживаниях в связи с его смертью, детских желаниях и угрызениях совести.

И, наконец, коснулся своих детских отношений с племянником и племянницей. При этом он отметил, что племянник и младший брат предопределили его невротичность и последующие дружеские отношения с людьми и что если ему удастся добраться до каких-либо сцен, лежащих на дне души, то он сможет избавиться от своей истерии.

Примечательно в этом письме и другое. Фрейд написал Флиссу о том, что он еще не разобрался до конца в тех сценах, которые предстали перед ним в процессе самоанализа. При этом он подчеркнул, что если ему удастся разобраться в этих сценах и выявить «истоки собственной истерии», то он будет обязан этим старухе, которая в раннем детстве способствовала его вхождению в жизнь.

В письме Флиссу от 4 октября того же года Фрейд приводит приснившийся ему накануне сон, в котором она (няня) просвещает его в сексуальных вопросах, поскольку он неспособен что-либо сделать сам. Еще одна картина сна – она (няня) моет его в «красной воде», в которой до этого мылась сама. Она также заставляет его украсть деньги и передать их ей.

По поводу сцены, где она (няня) учит его сексуальным премудростям, он дает такую интерпретацию, согласно которой невротическая импотенция всегда происходит из этого источника, страх в связи с неспособностью что-либо сделать в школе имеет сексуальный субстрат, а данный кусок сновидения в целом свидетельствует о его импотенции как терапевта.

По поводу части сна с «красной водой» Фрейд говорил, что интерпретация его не представляет никакой трудности, но он ничего подобного не нашел в своих воспоминаниях и поэтому эпизод с «красной водой» следует отнести к древней истории.

И, наконец, сюжет с деньгами интерпретируется в плане того, что он берет деньги за плохое лечение пациентов.

Трудно сказать, был ли Фрейд неудовлетворен сделанными им интерпретациями данного сна или его самоанализ вызвал потребность еще глубже погрузиться в свое бессознательное. Но, независимо от этого, он обратился к своей матери, которая рассказала ему о событиях, связанных с няней. Тогда-то он смог многое понять для себя и в следующем письме Флиссу от 15 октября 1897 года внес некоторые поправки в предшествующую интерпретацию своего сна.

Эти поправки касались только той части сна, которая была связана с няней и деньгами. Не исключено, что с учетом полученной от матери информации Фрейд под иным углом зрения взглянул и на другие сюжеты сна, включая «красную воду» и его сексуальное обучение. Но они не нашли отражения в письме к Флиссу. Зато дальнейшее погружение на дно бессознательного вывело его на проблему эдипова комплекса.

Систематическое занятие самоанализом поставило перед Фрейдом вопрос о возможности, по его собственному выражению, «быть предельно честным перед самим собой». Это трудно сделать, но он решился идти до конца, чтобы тем самым раскрыть перед собой все тайны, все то сокровенно сокрытое, что не поднимается на поверхность сознания человека и остается в глубинах его бессознательного.

В том же письме Флиссу от 15 октября 1897 года он признался в том, что обнаружил у себя «любовь к матери и ревность по отношению к отцу». При этом он подчеркнул, что отныне считает это явление «универсальным событием раннего детства», хотя и не настолько ранним, как это имеет место у детей, страдающих истерией. И если это так, то теперь можно понять могущественное воздействие на людей древнегреческой легенды об Эдипе, вопреки всем объяснениям, исходящим из неизбежности «драмы судьбы».

Одновременно Фрейд отметил, что то же самое можно сказать и о шекспировской трагедии Гамлета. По его мнению, в этой трагедии Шекспир отразил «свое бессознательное понимание бессознательного своего героя».

В этой связи интересно отметить, что, находясь под воздействием своего открытия любви к матери и ревности по отношению к отцу и увлеченный размышлениями о трагедии Шекспира, Фрейд даже не заметил того, что допустил в письме Флиссу ошибку – написал об убийстве Гамлетом Лаэрта, а не Полония.

В письмах Флиссу он сообщал о том, как трудно осуществляется работа, связанная с самоанализом, и что он открыл в себе многое из того, что ранее наблюдал у своих пациентов.

Открытия приводили Фрейда то в подавленное состояние, поскольку он многое не мог понять из своих сновидений и фантазий, то поражали своей общезначимостью, когда прозрения способствовали установлению единой связи между событиями детства и переживаниями взрослого человека, между личностным расстройством психики и невротичностью больных, которые находились у него на лечении.

Фрейд возлагал большие надежды на самоанализ. В его собственном понимании самоанализ обещал стать для него величайшей ценностью, если он будет доведен до конца. Вот почему в течение нескольких месяцев конца 1897 – начала 1898 года Фрейд постоянно делился с Флиссом результатами своего анализа.

«Мой самоанализ является фактически наиболее существенным делом».

«Мой анализ продолжается и остается моим главным интересом».

Эти и подобные им выражения неоднократно встречаются в письмах Флиссу того периода.

Если сравнить переписку Фрейда с его невестой Мартой и его другом Флиссом, то можно обнаружить общие для них моменты.

И в том и в другом случае Фрейд нередко ссылался на свою истерию, свой невроз. В процессе эпизодического самоанализа (письма к невесте) он не только выявил свои пороки, но и связал некоторые из них со своей «незначительной истерией». По ходу систематического самоанализа (письма к другу) он не только как бы спроецировал невротические состояния нервнобольных на самого себя, но и занялся изучением своего невроза.

Как в первом случае, так и во втором его самоанализ сопровождался сменой настроения и самочувствия, крайними полюсами которых было безмерное отчаяние и безграничная уверенность в успехе, глубокое уныние и потрясающая работоспособность, смятение души, сопровождающееся блужданием в потемках бессознательного, и внезапные озарения, приводящие к появлению новых идей.

Но стоило только Фрейду отвлечься от самоанализа, как его истерия и невроз отходили на задний план. Такое случалось не раз в его жизни.

Типичным примером в этом отношении являлось его пребывание в армии летом 1886 года, где ему приходилось участвовать в маневрах, маршировать, выполнять надлежащую работу в качестве офицера медицинской службы и даже читать лекции по гигиене, но где он не мог заниматься исследовательской деятельностью.

Когда-то в юности, увлекшись подвигами Гарибальди и Наполеона, он мечтал о военной карьере. Но кратковременное пребывание в армии показало, что офицеры являются несчастными созданиями. Фрейд обнаружил, что среди них царит зависть друг к другу, страх перед старшими по званию, несправедливость по отношению к подчиненным.

Во время пребывания в армии он чувствовал себя утомленным и уставшим от физических нагрузок. Зато он не наблюдал у себя никаких невротических расстройств.

В одном из писем Брейеру от 1 сентября 1886 года он писал по этому поводу следующее:

«Но было бы неблагодарным не признать, что военная жизнь с ее неизменным “должен” очень полезна для исчезновения неврастении. Она полностью исчезла у меня в первую же неделю».

Нечто аналогичное наблюдалось и в том случае, когда, на волне очередного успеха, Фрейд был увлечен своей исследовательской и терапевтической деятельностью. Но стоило только с головой уйти в самоанализ, как тут же он обнаруживал у себя какой-нибудь вид психического расстройства.

Во время переписки с невестой «незначительная истерия» обостряла его восприятие собственных пороков. В письмах Флиссу находили свое отражение его сомнения и мучительные переживания, обусловленные выявившимся конфликтом между истиной и нравственностью.

Хотя самоанализ Фрейда несомненно сопровождался позитивными результатами, позволившими ему разобраться в собственном бессознательном, тем не менее он вызывал очевидные, но неприятные болезненные состояния, которые не доставляли никакого удовольствия.

Самоанализ может привести к болезненному самокопанию, приносящему мазохистское удовлетворение, усугубляющее болезненное состояние индивида. Но он может сопровождаться и интеллектуальными прозрениями, выводящими человека на новые рубежи познания внутреннего и внешнего мира, как это имело место у Фрейда.

Возможно, почувствовав для себя опасность или увлекшись новыми идеями, связанными с пересмотром теории совращения ребенка, Фрейд не то чтобы отстранился от самоанализа, но, проделав трудную и мучительную для себя работу, в дальнейшем превратил его в дополнительное средство к тому психоанализу, который осуществлялся им по отношению к его пациентам. Не случайно уже в конце 1897 года он начинал говорить о том, что может анализировать себя только с помощью знания, полученного объективным путем, то есть не изнутри самого себя, а извне.

В письме Флиссу от 14 ноября того же года он высказал мысль, что подлинный самоанализ невозможен. Наконец, в очередном письме к другу, написанном 2 февраля 1898 года, Фрейд сообщил:

«Мой самоанализ оставлен в покое, чтобы заняться книгой о сновидениях».

В дальнейшем мысль Фрейда о том, что подлинный самоанализ невозможен, положила начало дискуссиям о соотношении самоанализа и психоанализа. Но несомненно то, что осуществленный им самоанализ помог возникновению новых идей, способствовавших становлению психоанализа и связанных с пониманием эдипова комплекса, психической реальности, роли фантазий в жизни человека и необходимости толкования сновидений.