Осенний полонез. Сборник рассказов. Лирика, драма, ирония, юмор

Максим вернулся, когда водитель уже мыл руки, а автобус благодушно гудел, равномерно пыхтя выхлопной трубой. Девушка явно заторопилась. Она растерянно поглядывала то на повеселевшего водителя, то на бегущего навстречу Максима.

– Тут три сотни! Хватит и на такси, если что… – смахнув пот со лба, он радостно сунул ей деньги.

Последний пассажир вскочил на ступеньку автобуса, когда Оксана торопливо выхватила деньги и побежала. В спешке она даже не поблагодарила неожиданного благодетеля. Тот же восхищённо смотрел ей вслед и умиленно улыбался…

Неожиданное знакомство с красивой девушкой, ещё и доверенным лицом известного кандидата, определило приподнятое настроение Максима на все последующие дни. Огорчало, что не взял телефона или адреса Оксаны… Однако надеялся её “вычислить”. Внимательно следил за предвыборной кампанией и за выступлениями кандидата как по телевизору, так и в прессе. Надеялся увидеть и Оксану, прочитать о ней… И – увидел…

По происшествии недели после знаменательного знакомства, Максим привычно смотрел телевизор. В разделе криминальных новостей он немного отвлёкся. Но…

– Криминальные рецидивы предвыборной гонки! – Почему-то с ухмылкой объявил ведущий.

На экране появилась картинка, на которой два здоровенных ОМОНовца вели под руки хрупкую симпатичную брюнетку. А ведущий комментировал эпизод:

– Органами милиции задержана некая Оксана Носова. Она, представляясь доверенным лицом известного общественного деятеля и кандидата в депутаты парламента страны, Юрия Долгополова, собирала деньги у сознательных граждан!…

Знакомое имя заставило Максима вздрогнуть, а мелькнувшее лицо повергло в транс…

– Аферистка мотивировала свои действия сложным материальным положением кандидата и его природной скромностью… Многие верили!…

Дальше Максим уже не слушал. Ему почему-то стало жаль Оксану и… себя. Про отданные деньги он и не вспоминал. Встал и возбуждённо прошёлся по комнате. “Надо ей помочь! Не от хорошей же жизни занялась афёрами. Очевидно, она очень одинока…” С такими возвышенными мыслями и чувствами он кинулся к телефону, чтобы связаться с телевидением и выяснить подробнее судьбу незадачливой аферистки.

Упрямство парня было вознаграждено: не прошло и полгода, как он уже активно переписывался с Оксаной, отбывающей срок в колонии умеренного режима…

А народный защитник, Юрий Долгополов, прошёл в парламент. Правда, быстро потерялся на фоне других, более маститых избранников. Говорят, занялся сахарным бизнесом. Потом проскочила информация, что женился на дочери кума зятя президента… С народом общался всё реже… Про свои обещания запамятовал… В общем, обычная парламентская рутина.

Максим же своё отношение к выборной демократии поменял в корне: в выборах больше не участвовал. Ожидал новой, настоящей “демократической встряски” и окончания срока “отсидки” Оксаны…

01.06.08 года. Украина.

И зацвели зимой тюльпаны

(Лирический рассказ)

Мартын Егорович, заведующий отделом городской библиотеки, мужчина предпенсионного возраста (кстати, с высшим техническим образованием), привычным маршрутом возвращался домой. Настроение витало умеренно оптимистичное: всё же пятница – короткий рабочий день, по своему статусу толкающий человека на расслабляющие деяния, хотя общение с книгами особых физических, даже моральных, нагрузок не предусматривало. По центральной улице сновали разномастные автомобили. Людской поток, как и водится в это время, был несколько интенсивнее обычного. Зимняя погода – с лёгкими облаками, слабым ветерком и умеренным морозцем – тоже располагала к относительному благодушию.

И Мартын Егорович решил не спешить домой, хотя там и ждала ещё не увядшая, лишь слегка располневшая супруга Зина. С ней пережили непростое время, вырастили детей, дали им тот минимум, который позволял занять сравнительно устойчивое и комфортное положение на не всегда дружелюбном пространстве по имени – жизнь.

Обычно по пятницам Мартын Егорович третировал своё тело в интенсивных тренировках в тренажёрном зале. Но зал был на коротком ремонте, да и новые тренажёры устанавливали. Отчего время высвободилось дополнительно.

Скверик, органично вклинивавшийся во двор дома сталинской постройки, он облюбовал давно. Это место с плиточным тротуаром и ухоженными скамейками заметно возвышалось над улицей, и отсюда она хорошо просматривалась. Поскольку улица центральная, укутанная в супермаркеты, магазины и магазинчики, театры – оперный, драматический – кафе и рестораны с соответствующей иллюминацией – то полюбоваться было чем.

Не задумываясь, Мартын Егорович уселся на “свою”, старательно очищенную от снега работником коммунальных служб, скамейку, облегчённо вздохнул и даже хотел прикрыть глаза от нахлынувшего блаженства. Но… его внимание привлекла примечательная женщина!

Первое, что бросилось – она напоминала Бабу-ягу в молодости (во всяком случае, такой представлялась сказочная проказница в относительно юные годы). Нос с горбинкой, большие накрашенные глаза и взбитые волосы, напоминающие гриву необъезженной кобылицы. Фривольно распахнутый длинный чёрный плащ; мигающая модными блёстками, умеренно короткая юбка и… Вот, цветы – букет тюльпанов – несколько отдаляли привычный образ.

Женщина с решительным видом вдавливала в европлитку высокие каблуки и скрипучие подошвы добротных сапожек. Гордо, с подчёркнутой независимостью несла свою гриву и неумолимо приближалась к нему, вызывая всё больший интерес!

Была в её облике, движениях, какая-то притягательная магия. Она словно говорила всем: вот такая я! Гордая и неприступная, попробуй кто со мной потягаться или прикоснуться! Растопчу и уничтожу!

И эта неприступность почему-то влекла?…

И Мартын Егорович, когда “ведьма” уже прошествовала мимо, не удостоив взглядом одиноко сидящего мужчину, бодро вскочил и смело направился за ней. Успел вблизи разглядеть, что она совсем и не Яга, а очень даже привлекательная дама среднего возраста. То, что ведьма, уже не сомневался. Иначе чего бы это так потянуло к ней?… И мысли всякие вдруг улетучились, как первый снежок поздней осенью.

Поравнявшись, он заговорил без смущения, где-то в глубине даже поражаясь своей наглости:

– Такое впечатление – простите за бестактность – что вы эти цветы несёте не к месту приятного торжества, например, свадьбы, а скажем… на кладбище. Причём, на могилу своего недруга! Я не прав? Ещё раз извините…

Она сразу же остановилась и – улыбнулась! Грустно… Повергнув Мартына Егоровича в лёгкий транс – на него смотрели ласковые большие глаза, отдающие синевой. В них переливалась доброта, завёрнутая в прозрачную кисею грусти, даже лёгкой тоски.

– Странно… Но вы угадали – я действительно иду на кладбище.

– !!!

У мужчины пересохло в горле, а голова и верхняя часть тела вспыхнули, и обдались жаром, как в парилке. Таких контрастных метаморфоз он не припоминал даже средь бурных эпизодов своей противоречивой жизни, даже в общественных банях и спонтанных бордельеро… Она же, играя глазами и губами, продолжила:

– А насчёт недруга не угадали.

– Ну… хоть так… – стал возвращаться Егорович.

Они уже шли рядом, и женщина очень благожелательно рассказывала странные вещи:

– Каждый год зимой, первого февраля… Это мой день рождения…

– О! Поздравляю! – решился перебить мужчина, склонив галантно голову и даже спонтанно пожав ручку (она была в лёгкой чёрной шерстяной перчатке).

– Спасибо. Я иду на кладбище…

“Наверное, там похоронен очень любимый человек! Раз в такой день…” – хотел высказаться Мартын Егорович, но только подумал.

– … чтобы положить букет тюльпанов на могилку очередного мужчины, родившегося в моём году и тоже в феврале. Кстати, таких мужчин на этом кладбище не так уж и много. Но – это были мои потенциальные мужья, и я обязана их отметить, хотя бы таким образом. А ведь мы должны были встретиться в этой жизни. Просто обязаны были…

Её глаза повлажнели!

Мартын Егорович вообще-то был готов услышать нечто оригинальное, но не до такой же степени! У него даже закрались сомнения насчёт психического здоровья “ведьмы”. Шизики, говорят, выглядят внешне пристойно и рассуждают вполне нормально – не сразу распознаешь их заморочки. Мужчина остро ощутил тоску разочарования и уже собрался оборвать знакомство, но женщина продолжила, глянув искоса и горько улыбнувшись:

– Вам это кажется странным?

Егорович мимикой и плечами попытался изобразить нейтральный ответ.

Они уже подошли к центральной автобусной станции, откуда, очевидно, “ведьма” и собиралась отправиться к далеко не весёлому местечку. Задержались у тыльной стороны киоска. Она полюбовалась своим букетом, даже уткнулась в него носом, мягко втянув воздух, и продолжила:

– Странного ничего нет – я оседлая цыганка. Кстати – Роза, – представилась она, слегка склонив голову.

– Мартын… – продолжая поражаться, выдавил из себя мужчина, подумав: “Вот с цыганками ещё не сталкивался вблизи… Теперь что-то проясняется…”

– Но это всё условно: цыганка я, как десятая вода на киселе. Моя мама была русской, а отец – полукровка цыганская. Тем не менее, в нашем роду сохранился пришедший из табора жёсткий закон-обычай, нагаданный цыганской колдуньей: выходить замуж только за мужчин своего возраста. Разница допускалась в дни, не более. В противном случае, ожидали несчастья. Такое требование было на самом деле не безобидным. Все, кто пытался поступать иначе – кончали плохо…

– Что-то вроде родового проклятия? – наконец оживился Мартын Егорович.

– Не совсем проклятие, но…

Роза озабоченно повернулась к остановке: там подруливал шустрый ПАЗик и к нему уже выстроилась приличная толпа.

– Похоже… Мне пора, – с виноватой улыбкой обернулась она.

– Минутку! – заторопился он, ощущая подзабытый подъём, который всегда испытывал прежде, знакомясь с понравившимися женщинами. – Во-первых, у Вас день рождения. И тут без мужского внимания не обойтись. Во-вторых, Вы мне… В общем, минутку!

Он скоро обогнул киоск, мельком осмотрел батарею разнокалиберных бутылок, среди которых выделялось и шампанское. Чуть дальше от киоска приметил боковым зрением бабушку с корзиной цветов…

Она всё же направилась к автобусу, но Егорович успел. Вручая Розе букет белых кал, придерживая подмышкой шампанское, а в руке разовые стаканчики, решительно высказался:

– Примите цветы, как скромный подарок, и возьмите меня с собой. Всё же вдвоём будет однозначно веселее!

– Как будет угодно… – тепло улыбнулась она.

Когда подъехали к кладбищу, опустились сумерки. Небо очистилось. На звёздной подстилке, на удивление прямо посредине, умостилась полная яркая луна! Как и положено ночной спутнице, она сравнительно неплохо справлялась со своими обязанностями небесного светильника. Мартын шёл с Розой, придерживая её под локоток, и почему-то не удивлялся всей этой странности – вечернему посещению скорбного и достаточно мрачного места…

Женщина уверенно шла по расчищенной центральной аллее: чувствовалось, что она здесь не впервые. А Мартын Егорович возбуждённо говорил, совершенно не тушуясь ситуацией, полностью доверяясь своей оригинальной спутнице.

– А я ведь тоже зимний, правда, январский. И, навскидку, мы где-то одного возраста. Вот увидел вас, и куда-то потянуло, как на верёвочке пуделька. Знать, есть у нас нечто общее, – расплываясь лицом, вдохновённо сыпал словами взволнованный мужчина.

– И сколько вам лет? – иронично взглянула она и уверенно свернула в неглубокий сугроб, за которым выглядывала запорошенная инеем мраморная плита со слабо различимым портретом. Рядом, усыпанные слоем снега, угадывались лавочка и столик.

– Да вот…

– А мне семьдесят… – с особенным достоинством ответила она, сметая снег с надгробья и укладывая бережно букет.

Жёлто-розовые лепестки на чёрно-белом мраморном фоне, создаваемом тенями, вдруг вспыхнули в лунном свете и, вместе с последними словами Розы, ослепили Мартына Егоровича и отдались в затылке клиновым жаром. Во рту вдруг пересохло и остро захотелось обыкновенной воды, хотя бы глоток. Пока он осмысливал, машинально облизывая губы, Роза невозмутимо продолжала:

– Выгляжу молодо, потому что ещё не венчана, и продолжаю искать своего… Вот и этот – не дождался встречи. А жаль…

Она выпрямилась, сверкнула влажной поволокой и обернулась к Егоровичу:

– Готовьте, кавалер, стол, раз уж вызвались меня поздравлять и сопровождать.

А мужчина пристально смотрел в её лицо, мимолётом переводил взгляд вниз, на её коленки и модные сапожки, выглядывающие в разрезе плаща; поднимался вверх и натужно соображал: “Это ж надо так сохраниться? Или хорошо намакияжилась? Но тело-то ощущается…”

Приходя в себя, по ходу, очистил стол и скамейки; расставил стаканчики, достал плитку шоколада и, сдерживая дрожь, не торопясь, открыл бутылку. Она пыхнула и украсилась серым дымком. Все действия совершал медленно, поскольку чувствовал себя ошеломлённым. Романтизм знакомства несколько улетучился. Где-то заскребла мысль о напрасно потраченном времени – хотелось чего-то такого, а тут – старушка… Сразу же вспомнилась Зина, и потянуло домой. Однако… Разлив бурлящий напиток, вскинул на женщину глаза и опять стушевался – то ли лунный свет по-особенному сегодня переливался, то ли настроение сказывалось, но она выглядела привлекательной. Семьюдесятью годами здесь никак не веяло! Он глубоко вздохнул и провозгласил:

– За Вас, за вашу неповторимость и как женщины, и как человека! Будьте здоровы!

И не дожидаясь, лихо, как стакан с водкой, выпил. Даже привычно потянулся рукавом к носу. Она же задержалась: сделалась очень серьёзной, внимательно посмотрела на своего случайного “кавалера” и прошептала, именно прошептала, потому что Мартын Егорович еле расслышал:

– В этом году я встречу его…

– Вот! И я хотел то же предложить, но вторым тостом, – оживился мужчина, ощущая лёгкое головокружение и приятную теплоту, растекающуюся как-то последовательно, начиная с лобной части, шеи и далее вниз.

Потом всё стало меняться: Мартын Егорович уже не вспоминал про её годы, и всё это приключение, как его мысленно окрестил, казалось уже невероятно романтичным. С такой-то женщиной! На природе, где-то даже дикой, при луне! Среди сугробов и тишины…

В душе зазвучала музыка, и, после третьей стопки, он предложил Розе – потанцевать!

– У Вас ведь праздник… как-никак.

– Приглашайте, – просто согласилась она.

Как они умудрились вальсировать на маленькой заснеженной площадке, представлявшей собой часть пространства между рядами могил, Мартын Егорович и не задумывался. Он, кружась, вдыхал вместе с морозным воздухом её ароматы, иногда касался лицом её волос; ощущал сквозь плащ её тело и казался себе очень пьяным. Во всяком случае, изрядно опьяневшим. Только от чего – понять не мог.

Потом он целовал её ручки. Рассказывал душещипательные истории из своего молодёжного периода. С упоением слушал её ответные замечания и ощущал в себе подзабытые струнки, которые трепетали прежним, ушедшим, но, видимо, ещё не забытым…

Они уже давно стояли обнявшись. Перед ними на столике чернела бутылка, а стаканчики куда-то закатились. Луна почти спряталась за белесые деревья вдалеке, хмуро выглядывала и ехидненько ухмылялась. Заметно потемнело. Похолодало… А они всё разговаривали, разбирая очередную вечную тему, например, о женской красоте и мужской неверности…

Спонтанно, с глубокой нежностью Мартын Егорович целовал её в щёчку и краешек глаза, ощущая ресницы. Она благодарно улыбалась, осторожно прижималась к нему и продолжала говорить…

Как закончилась эта невероятная встреча, он так потом и не смог вспомнить. Осознал себя уже дома, перед Зиной! Жена очень вопросительно, заметно работая мимикой, уставилась на своего сконфуженного муженька. Тот не стал “лукавить” и сказал, что с… ребятами задержались в кафешке, отмечая некоему Толяну день рождения. А мобильник как всегда разрядился. Да и замотался…

Зина понятливо, скрывая недоверие, наклонила голову и мягко, но настойчиво, поторопила суженного к очень позднему ужину – сама не любила кушать.

Встреча с Розой изменила тихий уклад Мартына Егоровича. Он поменял работу – ушёл в фирму инженером настраивать аппаратуру. С женой возобновили прерванные, вернее, замороженные было отношения со старыми друзьями. Более того – появились новые. Чаще устраивали и бывали на торжествах, где Мартын Егорович вновь блистал гвоздём программы: сыпал шутками, побасёнками, анекдотами и самозабвенно танцевал. Оказывал внимание всем женщинам (не одной какой-нибудь), дабы быть правильно понятым супругой. Совершая весь этот переворот, скорее, возврат к прошлому, он ощущал внутри себя то чувство, которое испытал тогда, на кладбище, танцуя с незнакомой полуцыганкой, пожившей немало женщиной, настойчиво ищущей своего мужчину, несмотря ни на какое время. Это было чувство – молодости! И так не хотелось потерять его, это чувство!

Он всё же искал её.

Не раз засиживался в том же скверике, ходил по улице, выискивая глазами знакомую гриву, даже на кладбище съездил, хотя и бесполезно это… Потом решился ждать зимы и первого февраля!

Год пролетел быстро, и в нужный срок, прямо с утра Мартын Егорович прибыл на кладбище со всеми джентльменским набором: цветами, шампанским, шоколадом…

В этот раз погода выдалась плаксивая: после морозов налетел южный ветерок и спутал прогнозы местных синоптиков. После снега пошёл нудный дождь, наметился гололёд…

“Ну, не может быть, чтобы она не пришла!” – топтался он у центрального входа под навесом, где на постаменте ставили гробы и отдавали последние почести покойникам. Очередная процессия скорбно потянулась по центральной аллее, серело, уже и темнело, а Розы всё не было. С крыши капало, блестели лёд и лужи. На душе становилось совсем неуютно и тоскливо. Тело зябло, мокло, кукожилось…

Вернулся домой поздно, даже позднее, чем год назад. Зина добродушно выслушала про Толяна (наверное, поверила) и предложила муженьку ванну – отогреться, а потом уж и ужин.

– Задумчивый ты какой-то и промёрзший сегодня? Будто не в кафе на дне рождения побывал, а… на похоронах, – когда сидели на кухне, участливо подливала Зина мужу чайку.

Мартын Егорович хотел подивиться проницательности супруги, но вдруг его осенило. Он криво улыбнулся, даже искусственно изобразил хохот и странно высказался:

– А зачем ей ходить на кладбище? Она нашла своего, да – нашла! Во, женщина даёт! Дожить до таких годов и выйти замуж, а? Ещё и ребёночка родит…

Тараторил он эти непонятные для Зины фразы то ли с восхищением, то ли с обидой. И глаза у него неестественно блестели, и губы кривились ненатурально, и пальцы сжимались в кулаки горестно. Мартын Егорович будто ушёл в прострацию и плохо сознавал, где находится. Зина дивилась на муженька, но наводящие вопросы оставила на потом…

А за окном выло, стучало и сыпалось – вновь менялась погода.

06.01.11 года.

Наивный

(въедливый рассказ)

Большинство детей верит сказкам, а Руслан с юных лет отличался повышенной восприимчивостью к фантастическим похождениям выдуманных героев. Даже сейчас, отмечая дни рождения, родители частенько вспоминают реакцию трёхлетнего сына на сказку о дурковатом простачке Волке и коварной Лисице. Той, которая усадила “дружка” ловить хвостом рыбу в проруби в сорокаградусный мороз! Когда побитый мужиками, еле живой, с ополовиненным хвостом Волк тащил на своих плечах кумушку Лисицу, маленький Руслан собрался было расплакаться, но потёр глаза и спросил насупившись:

– А где теперь живёт эта… лисица?

Отец поддался настроению сказки и экспромтом сочинил свой вариант лисьей судьбы.

– Затесалась среди людей, ходит по свету и продолжает надувать простофиль.

А дядя Петя на волка не похож… – задумчиво округлил глазёнки мальчик, упомянув соседа, что жил справа на этаже.

– А дядя причём? – в унисон спросили озадаченные родители.

– Ты же, мама, всегда говоришь, что тётя Лида сидит на его шее и метлой погоняет.

Взрослые дружно расхохотались, но не стали переубеждать ребёнка. С тех пор Руслан на соседку смотрел угрюмо, а дядю Петю жалел: брал его за штанину и говорил:

– Я, когда вырасту, куплю настоящее ружьё и убью её!

– Кого это? – поражался дядя Петя, беря мальчика за руки.

– Лису… вашу…

– А… – понятливо кивал сосед головой и угощал малыша конфетой.

Когда рухнула коммунистическая система и пришла долгожданная демократия, Руслан был уже самостоятельным человеком. Более того – женатым, с сыном-школьником. Приход новой власти он принял всей душой и, частично, телом – заметно похудел.

Если раньше к политике был равнодушен, то теперь не пропускал ни одного митинга “объединённых” демократических сил. Купил майку с соответствующей символикой и даже на двухцветный флаг раскошелился.

“Вот она, свобода! – с восторгом и умилением слушал речи темпераментных ораторов Руслан. – Теперь всё действительно повернётся к народу. Коммунисты только провозглашали, а на деле всё себе, да себе…”

Возвращаясь как-то с очередного демократического шествия, переваривая услышанное и увиденное, он увидел перед подъездом своего дома возбуждённую кучку жильцов. “Наконец, и до наших дошло, – мелькнула благостная мысль. – Давно пора в доме наводить порядок с учётом нового!”

– Это по какому праву? – рослая, с комплекцией борца-пенсионера, некая Нюра с пятого этажа энергично размахивала листком бумаги перед невозмутимым носом начальника ЖЭКа Степана Матвеевича. – Этот хмырь!… – женщина вскинула руку и энергично ткнула пальцем чуть выше уха начальника, – купил кусок общенародной собственности, га?

“Га” у неё получилось таким зычным, как у какого-нибудь бравого генерала на воинском плацу во время майского парада. От такого воинственного клича мужчина, стоявший за спиной Степана Матвеевича, даже пошатнулся, очевидно, от резкого напора звуковой и воздушной волны. Руслан не сразу разглядел, что это был Митя-слесарь, племянник начальника…

Митя отличался невозмутимостью в поведении и основательностью в работе. Процесс сантехнического ремонта, независимо от сложности и масштаба, он превращал в магическое действо так, что любой заказчик, даже профессор физики с первого этажа, очень скоро начинал понимать, что “дело” принимает дорогостоящий, непростой оборот! Сам сантехник представлялся незаменимым специалистом, рекомендации которого должно строго выполнять.

Вспомнился Руслану случай с вдовой, бывшей женой директора крупного завода, Аллой Семёновной, проживающей во втором подъезде на третьем этаже в четырёхкомнатных апартаментах. Однажды у женщины случилась банальная неприятность – потёк кран…

Из всех сантехников ЖЭКа на месте, как всегда, оказался Митя. Пока Алла Семёновна жаловалась специалисту на свою расстроенную нервную систему, Митя не торопясь выложил из чемодана на кухонный стол многочисленный слесарный инструмент. Достал штангенциркуль и стал кропотливо измерять диаметр струйки, вытекающей из крана. При этом засекал время на своих электронных часах. Потом на калькуляторе что-то подсчитывал несколько минут, которые хозяйке показались очень долгими.

– Сколько дней течёт? – пристально, как следователь на обвиняемого, глянул на начинающую бледнеть женщину специалист.

– …Э-э с вечера… того… сего дня…

– Так… умножаем, – вновь сосредоточенно уткнулся в калькулятор Митя. – Десять кубов! – огласил сантехник свой вердикт как судья приговор в народном суде.

– И что?…

– А то: вы нанесли убыток Горводоканалу на сумму… рублей… и десять копеек!

Далее, пока женщина приходила в сознание и собирала остатки здравых мыслей, пытаясь осмыслить названную сумму и свою вину перед Родиной, специалист уже читал лекцию о чистоте воды, сложной системе водопроводного хозяйства, невероятных затратах водоснабжения, наступающем потеплении и нерадивых жильцах. Митя так проникновенно и научно обоснованно просвещал бедную вдову, что её хватил инфаркт!… Что было потом, она не помнит. Но, выйдя из больницы, водой пользовалась так осторожно, что стала её покупать у новой коммерческой фирмы с громким названием “Байкальский родник”. Вдова, к сожалению (а может к счастью), не знала, что основал выгодное дело на воде… Митя-сантехник.

Итак! Нюрку в доме недолюбливали и побаивались за её сталинскую ортодоксальность и коммунистическую непримиримость в любом, даже пустяшном, деле. Поэтому, ещё не зная сути то ли спора, то ли разговора по душам, Руслан настроился против архаичной, агрессивной женщины. Он решительно подошёл к притихшей толпе – Нюрка выдерживала паузу, а Степан Матвеевич обдумывал достойный ответ – и сходу вступил в дискуссию.

– Пора нам уходить от “совкового” мышления.      Человек должен чувствовать себя свободным и выбирать любое занятие, не противоречащее демократическим принципам предпринимательства и рынка…

Руслан говорил так толково, современно и напористо, что Нюрка откровенно растерялась… А Степан Матвеевич с Митей вначале несколько опешили от такой поддержки, а потом удовлетворённо заулыбались и одобрительно закивали головами, поглядывая синхронно то на агрессивную Нюрку, но на притихших жильцов.

– А… как же теперь ходить? Жить?… – попыталась вклиниться остывшая женщина в горячую речь перестроившегося соседа.

– По-новому! Учиться уважать собственность и личность любого человека, даже если он сантехник ЖЭКа! – с лихорадочным блеском в глазах доказывал Руслан.

Неожиданное появление человека, подкованного в вопросах свободного рынка и демократических ценностей, сыграло решающую роль. Нюрка отчаянно махнула рукой:

– Гори оно всё пропадом! Что я, самая крайняя? Вы-то, чего молчите? – было накинулась она на растерянных соседей.

Затем сверкнула бешеным взором и, решительно поправив сбившиеся волосы, гордо удалилась в направлении нового магазина. За ней потянулись остальные…

Начальник и сантехник с почтением и заметным уважением пожали руку грамотного, сознательного жильца, похлопали его поочерёдно по обоим плечам и уехали на… новеньком “Мерседесе”. Руслан же в приподнятом, возвышенном настроении ещё некоторое время оставался во дворе. Хотелось поговорить с кем-нибудь, поделиться своими новыми ощущениями и мыслями, но двор оставался пуст.

Прошла неделя. Случай во дворе стал забываться…

Однажды вечером жена принесла Руслану странную платёжку с требованием оплаты за пользование… ступеньками и входным тамбуром дома! Оказалось, что указанные “объекты” являлись частной собственностью гражданина Сидорова Дмитрия Эммануиловича.

– А кто это… за Сидоров? – округлил глаза Руслан и непонимающе уставился на жену.

– Ой! Тут такое творилось вчера в обед! – всплеснула руками и трагически закатила глаза женщина. – Милицию даже вызывали. Нюрка, та, что с пятого этажа, вызвала слесаря Митю, якобы кран починить, и так его отходила!…

– Причём тут слесарь! – начал кипятиться Руслан от непонятливости жены.

– Так это ж он… Сидоров… выкупил ступеньки и… – смутилась от резкости мужа жена.

– Он! – сел на диван Руслан и заморгал глазами. – А, по какому праву… – хотел он возмутиться и осёкся.

В голове у него произошло столкновение противоречивых мыслей, вызвав короткое замыкание некоторых извилин. В душе пронесся вихрь разнонаправленных чувств. Он ясно представил тот спор во дворе, своё горячее выступление… Лицо у идейного, наивного демократа побледнело, и он прилёг на диван, не выпуская из рук платёжку.

Жена забеспокоилась, пришла в глубокое волнение и вызвала “Скорую”. Прибывшие врачи констатировали у приболевшего резкий спад кровяного давления и потерю ориентации в пространстве: показывал рукой на глухую стену и просил закрыть окно.

– Покажите психиатру, – отведя в сторонку жену, посоветовал пожилой врач. – Явная прострация…

Женщина согласно кивала головой и незаметно смахивала слезинки. Её предчувствия и опасения врача оправдались: муж таки попал в заведение с душевными заболеваниями, но по другому поводу.

На следующий день Руслан купил длинную железную лестницу и пристроил её к своему балкону. Соседи не сразу сообразили, в чём “юмор” такого архитектурного решения. Когда же Руслан с помутневшими глазами затребовал от жены и ребёнка заходить (вернее, залезать) в квартиру по лестнице! То… опять вызвали “Скорую”…

Сидя в больничной палате, глядя в решётчатое окно, Руслан обдумывал одну и ту же мысль: как к лестнице удобнее и дешевле пристроить перила? Другого выхода он не видел, поскольку свято верил в справедливость законов свободного рынка! “Конкурентная борьба заставляет людей думать, искать нетривиальные способы решения проблем, – трезво думал Руслан. – Значит, надобно Митю обойти и найти более дешёвый способ попадания в квартиру?… И я его найду!”

Руслан перевёл взгляд на потрескавшийся пол и сжал ладонями виски. За окном потемнело, сверкнула молния, стрельнул раскат грома и по стёклам забарабанили настойчивые капли дождя…

07.07.08 года. Украина.

Не лыком шитый или мечта простака

Телевизор для Федьки Палёного был единственной отдушиной в его серой, непроглядно-пасмурной жизни. И хотя аппарат был старенький – поздняя модель “Электрона” советского производства с подсевшим экраном – но “ящик”, невзирая на радужные полосы, что-то показывал. Антенну заменял кусок провода, что усиливало ощущение безысходности. В отличие от многих парень не увлекался кровавыми боевиками, натурными “ужастиками”, или слащавыми, с искусственными трагедиями, сериалами. Был безразличен к политике, а новости не переносил в принципе, так как они часто бывали покруче выдуманных ужасов. Любил же разговорные “ток шоу”. Здесь иногда затрагивали такие темы, освещали такие житейские истории, что настроение улучшалось от мысли: у кого-то бывало в жизни и похуже!

Вот уже второй год после “дембеля” Федька сидел на шее у родителей. Сидеть было неудобно, отчего и не спешил жениться, хотя планы имелись. Не сказать, что парень был ленив не в меру, однако, постоянной работы не находил. Перебивался случайными заработками. Долго нигде не задерживался. И хотя так маялись многие молодые люди, не сумевшие получить вовремя достойную, востребованную специальность, но отец поглядывал на сына косо и часто высказывал своё неодобрение. Он-то не знал, что была у Федьки тайная мечта – стать шоумэном! Но как к ней подобраться? Как научиться складно говорить, не бояться публики, быть остроумным и обаятельным? А, главное, как пробиться к телевизионщикам?…

Мечта не давала парню покоя, не позволяла выбрать иную профессию. А перепробовал немало: грузчиком в магазине, барменом в кафе, охранником в банке, даже складским менеджером!

Вот уже закончилась зима, и после затяжных холодов наступала весна. Наступала медленно, робко, с пронизывающим колючим ветром, утренним гололёдом и неярким солнцем. Тем не менее, была в этой поре года, в данный текущий момент, одна особенность…