Глава 19. Так кто Давиду дороже?
И сказали Иоаву: плачет по Авессалому
Царь Давид, жалеет сына. Эти чувства всем знакомы.
Только как быть тем героям, отдававшим жизни всуе
За царя? Прийти с победой и смотреть, как царь тоскует?
Обратилась та победа для всего народа плачем,
Ибо царь скорбит о сыне, а народу как иначе?
И входили люди тихо в город собственный украдкой,
Как стыдящиеся входят, убежавшие со схватки.
А Давид лицо руками прикрывал полураздетый,
Повторяя раз за разом: «Сын Авессалом мой, где ты?»
Иоав царю на это говорил: «Подобным рёвом
В стыд привёл сегодня слуг ты, спасших жизнь твою царёву,
Сыновей жизнь спасших, прочих – дочерей, супруг, наложниц.
А меня ты вместе с ними посадил, мой царь, в калошу.
Ненавидящих ты любишь, любящих же ненавидишь.
Что мы для тебя все значим, показал ты в лучшем виде.
Если б был Авессалом твой жив-здоров без трупных пятен,
А мы б умерли всем скопом, тебе было бы приятней.
Итак, встань, к рабам, царь, выйди в праздничный наряд одетым.
Ибо Господом клянусь я, растеряешь всех людей ты.
То, что люд тебя покинет, глядя на твоё унынье,
Будет хуже всех тех бедствий, что знавал ты, царь, доныне».
Так сказал военачальник. Царь Давид его послушал.
Самому же Иоаву с его слов не станет лучше.
За спасение монарха от руки Авессалома
В торг за шапку Мономаха сдаст его царь, как Главкома.
Встал Давид, к воротам вышел и сидел с лицом суровым.
Иудеям возвестили, что их царь в порядке снова.
Весь народ к воротам вышел, царь обсох от слёз обильных.
А Израильтяне с миром по шатрам своим отбыли,
Где во всех родах, коленах про Давида спор великий
Шёл до кулаков серьёзно, даже в ход пускались пики.
Говорили (то, что с плюсом): Нас Давид, мы это помним,
От филистимлян избавил. Подвиг воина огромен…
Но другой при этом минус: Царь бежал, Авессалома
Убоялся, с Палестины выпал он из зуба пломбой.
Мы того Авессалома возвели в цари над нами.
Он же умер и оставил нам одни воспоминанья.
Замутил в стране он воду, в ней же сам и склеил ласты…
Почему должны мы медлить, изнывая от безвластья?
Может, нам вернуть на царство вновь Давида? Доходили
Те слова до адресата, понял он, что снова в силе.
И послал царь до старейшин передать: чего те медлят
(Словно десять дней не ели) вновь полить его елеем,
Возвратить царём, откуда был он выгнан по ошибке,
Ведь чаёк Авессалома оказался слишком жидким.
«Кость вы моего колена, по Иуде моя плоть вы.
Быть последними зачем вам? Так вернуть меня извольте.
Передайте Амессаю: сделаю я изначально
То, что вместо Иоава будет он военачальник».
Этот аргумент весомый, как отмычка твёрдой стали,
И сердца всех иудеев для царя открыты стали.
Так сказали самодержцу: «Ты вернись и твои слуги».
К переправе Иордана за царём поплыли струги
Дом Давида со всей свитой через реку переправить,
Чтобы мог он со всем штатом полноценно ими править.
Из толпы нарисовался, Геры сын, Семей охальник,
Что царя склонял чуть раньше, покрывая матюгами,
В ноги пал перед Давидом: «Не поставь мне в преступленье,
Что тебя ругал я грязно, доходя до исступленья.
Зла не вспомни мне, целитель, не лечи мне нервы дышлом,
Ибо зная, как я грешен, тебя первым встретить вышел».
Ещё ранее Авесса на тот мат многоэтажный
Удивлялся – Неужели царь Семея не накажет
Даже смертью? Это что же мы имеем в этом мире -
Раз помазанник ты Божий, то не липнет грязь к порфире?
И сказал Давид Авессе, что к убийству звать изволил:
«Вы, Саруино потомство, мне наветниками что ли?
Я пришёл к верховной власти, объявляю мораторий».
(Вспомнил Ельцина некстати, не могу без аллегорий).
В Иерусалим вернулся в главный град к своим евреям
Царь Давид. Но в Израиле не одна ведь Иудея.
Был народ царя Давида Иудейский рад возврату.
Израиль же возмущался – ведь за старшего он брата
Был при десяти коленах: «Это ж просто аморально,
Что другие два колена в город свой царя забрали.
Мы же первенцы в наследстве»… Отвечали Иудеи:
«Что сердиться – по бумагам царь по крови нам роднее.
Разве лишнее мы съели иль подарки получили
От царя, что так некстати вы на нас ожесточились?
Может, подати какие мы не платим? Десятину
С нас тягают так же справно, так же мы пасём скотину…»
(Разве что, при власти ближе и полнее в полномочьях.
Но подробности такие заблудились между строчек).
Так поняв про братьев меньших – кнут в руках у них, не пряник -
С затаённою обидой стали жить Израильтяне.
Глава 20. Не плюй против ветра
Если тот, кто много ропщет,
Как паршивая овца
Заведётся в стаде общем,
Станет звать народ на площадь -
Жди для всех тогда конца.
Там случайно находился
(А не засланный извне,
В Книге Книг так говорится)
Человек не без амбиций
Звался Савей (иль Савей?)
Родом Вениамитянин,
Но (давить таких, давить)
Призывал: «Израильтяне
Что нам лезть в чужие сани,
Где хозяином Давид?
Нет в Давиде нашей части
Или доли. Иудей
К судьбам нашим безучастен,
Думает о личной власти.
При накинутой узде
Нам ли быть в его упряжке
Иудейской, по горам
Воз везти, вздыхая тяжко?
Примем, люди, по рюмашке,
Разойдёмся по шатрам».
Тяга к дому перетянет,
Это ясно, куркули…
Тут ещё – чужие сани....
Словом, все Израильтяне
Вслед за Савеем пошли,
Отделились от Давида.
А ведь он по службе вверх
Амессая Главным двинул,
Иоава даже кинул,
Хоть геройский человек.
Иудеи же остались
При царе не из наград,
Их то ведь не зажимали.
А Давид свои сандали-
И направил в царский град.
В Иерусалим пришедши,
Десять жён наложниц взял,
Дом усиленно стерегших,
Да вот только не сберегших
От позора, наказал -
Поместил супружниц бывших
Под надзор в особый дом
Лишь за то, что прям на крыше
Обесчестил их бесстыже
Сын его Авессалом.
Содержал, но не ходил к ним
Царь в течение всех дней,
Что прожил он. Нелюдимо
Вдовами они бродили
По беспечности своей.
Им бы не поганца гладить
(До того он был красив),
А пронзить мечами гада
Или даже обезглавить,
Как то сделала Юдифь.
По обычаям восточным
Царь был мягче, чем мулла.
Вспомните, как в «Белом солнце»
Жён своих, как персик сочных,
Резал Чёрный Абдулла.
Амессаю в срок трёхдневный
Приказал Давид собрать
Иудеев, чтоб с губерний
Не утёк в свои деревни
Израильский их собрат.
Но промедлил тот на сутки.
Царь Авессе говорил:
«Этот Савей на минутку
Зол наделает нам жутких,
Больше чем сынок-дебил.
Слуг возьми у господина
Твоего, бишь у меня,
И преследуй ту скотину,
Чтоб куда бы он ни двинул,
От возмездья не слинял,
Не нашёл себе укрытий
В укреплённых городах.
Отщепенца догоните,
На дороге при раките
Удавите на задах.
Вышли люди Иоава
С Иерусалима, все
Храбрые, как змей трёхглавый,
Для кого одна булава,
Что росинка на косе.
В поле близ большого камня
Амессай возник средь дня,
Что царём назначен Главным,
Иоав же одеяний
Воинских с себя не снял.
На бедре висел меч в ножнах,
Извлекаемый в бою.
Вынуть меч совсем несложно
И ввести его подкожно,
Радость выразить свою,
Иоав что и проделал
С Амессаем под смешки -
Здравствуй, брат! – прижался телом,
Сам движением умелым
Брату выпустил кишки
Прочь всего одним ударом.
Иоаву не перечь -
Он без слов высокопарных
Мог любого, как барана,
Геморрой лечил без свеч.
Амессай не остерёгся,
И погиб он от меча.
Знать, не ждал, как мне сдаётся,
Что за царское юродство
Жизнью будет отвечать.
При моём к нему почтенье,
Ну, какой с него Главком?
Всех грехов во искупленье
Умер сразу без мучений
Он, не как Авессалом,
Что на дереве болтался
На ветвях, а до того
Отпустил такие патлы,
Что повис на них лохматый,
Зацепившись головой.
За Савеем все рванули.
Амессая труп в кювет
С большака не преминули
Оттащить, чтоб люди нюни
Не пускали по Главе,
А вперёд за Иоавом
Шёл Израильский народ,
Дабы выловить шалаву
И Савея обезглавить
За его поганый рот.
Через все прошёл колена
Израильские Савей
И монахом скрылся в келье
В городке одном. Как пленник
Оказался тот еврей.
Если люди из пустыни
В город прут – не жди добра.
В страхе жители застыли,
В город толпы не пустили.
Те ж – на приступ город брать,
И ведь взяли бы… Но к счастью
Женщин слушали тогда
И, поверьте, не напрасно -
Слабый пол, хоть и нечасто,
Но спасает города.
Мужикам мозг дан лишь костный,
Не мозги над ними власть.
Слава Богу, что хоть поздно,
Но на весь их класс безмозглый
Одна умная нашлась.
К Иоаву наклонившись
С городской стены, она
Говорила: «Что творишь ты?
Повторить тебе не лишне,
Что страна у нас одна.
Город наш из самых древних
Городов, он прочих мать
В Израиле… Вне сомнений
Иерусалим – деревня,
Если рядом им стоять.
Ты же город наш разрушить
Вдруг решил, а для чего?
Ищешь ты Савея душу,
Что покой царя нарушил.
Так мы выдадим его.
Ты ж от нас тогда отступишь,
Или я сейчас туплю,
Зря толку здесь воду в ступе?»
Иоав ответил скупо:
«Сдашь Савея, отступлю,
Обещаю». С умным видом
Со стены она сошла
И, придя в народ, солидно
Говорила за Фемиду
Без повязки на ушах:
«Шанс у нас – отсечь Савею
Голову раз навсегда
И отдать её евреям,
Чтоб ушли они скорее,
Чем ворвутся к нам, тогда
Отвечать не головами
Нам – задами, что верней… »
Приговор голосованьем
Утвердили на собранье.
Против был один Савей.
Так Савей был обезглавлен.
Голову его в плаще,
Чтобы прочих не кровавить,
Вниз швырнули Иоаву,
Не открыв ворот вообще.
Иоав трубой натужно
Снял осаду. Все, как шквал,
По шатрам рванули дружно…
(Собственно Савей к тому же
Их тогда и призывал,
А закончил жизнь бесславно,
Против ветра плюнул он).
Царь Давид купался в славе,
Иоав опять стал Главным,
Претендент – кормил ворон.
Глава 21. Подлог понятий и ошибки в Святом Писании
Когда наследуется власть не по закону,
И бывший клан прорежен, как сорняк,
То выдирать желательно все корни,
Чтоб дальше править мирно и спокойно,
Ведь претенденты – это не пустяк.
Их надо убирать при смене власти,
И внуков за сынами слать вдогон.
А то придёт иной наследник: «Здрасти -
Вам скажем, как Лжедмитрий – живо слазьте,
Освобождайте мне папашин трон.
Был голод на земле во дни Давида
Три года. Царь с ним справиться не мог.
Перевирать причины несолидно.
Подлог понятий в Книге очевиден -
Использован был голод, как предлог
Произвести текущую зачистку.
Саула дети лезли из земли,
Как корнеплоды скошенной редиски.
Избавиться от них единым списком
Царю жрецы изрядно помогли.
Давид не клир, но к Богу был допущен
За разъясненьем – что виной тому,
Что голодом Господь народ свой мучит?
Ответил Иегова всемогущий:
«Причина вся в Сауловом дому.
Дом кровожадный (а то мы не знаем),
Всех гаваонитян он умертвил.
Из аморреев те, пришли по найму,
А царь Саул ни чеками, ни налом
Ни сикли им тогда не заплатил.
Израильтяне людям дали клятву,
Что их не тронут (не в пример другим),
А царь Саул из жадности проклятой
Припомнил аморреям пункт их пятый,
Мол, все, кто не евреи – те враги.
Кто право ему дал творить такое?»
Здесь обвинений было за глаза.
Не мог Господь на то взирать спокойно,
А так как царь Саул давно покойник,
То Бог живых примерно наказал
Во имя дела истинно благого…
(Писавший эту Книгу на века,
Давиду помогая, безусловно,
Представил в этом месте Иегову
Как мелкого и злобного божка).
Давид с вопросом к гаваонитянам:
«Что сделать мне для вас, чем примерить?
Какую мне для вас накрыть поляну,
Какой кровавой мне ухой Демьяна
Вас накормить, чтоб Богу угодить?»
Я поражён ответом благородным:
«Не нужно нам ни злата с серебром,
Ни прочего от этого урода
Саула и от всей его породы,
И так смертей достаточно кругом,
Чтоб из-за нас кого-то умертвили».
Но этого не мог принять Давид.
Когда вопрос поставлен или-или,
Чтоб люди все обиды позабыли,
Нельзя, чтоб никого не умертвить.
Царь гаваонитянам квоту выдал
Потомство всё Саула истребить.
«Недолго, видно, жить царю Давиду,
Но он, когда по смерти кони двинет,
Желает власть за родом сохранить» -
Решили люди, не без чувства мести
Им выдать запросили сразу семь
Потомков от Саула, чтоб повесить
Их в Гиве, где на дереве всем вместе
На солнце им пред Господом висеть.
Давид сказал: «За мной не заржавеет».
Детей Саула, внуков в Гаваон
Отдал царь, как военные трофеи,
Лишь пощадил Давид Мемфивосфея,
Хромого вешать – это мови тон.
По клятве, данной им Ионафану,
Мемфивосфея надо отпустить,
А вот всех прочих вздёрнуть утром рано,
И следует последним быть профаном,
Чтоб сей подобный случай упустить.
При передаче гаваонитянам
Всех дел на тех, кому пришёл капут,
Их принимавший был изрядно пьяным.
Составил список он не без изъянов.
Ошибки те в Писание войдут.
Двух сыновей забрал тогда у Рицпы
Давид, что та Саулу родила,
Мемфивосфей средь них – то небылица,
Ведь эта Рицпа, в Книге говорится,
Женой Ионафана не была.
Наложницей она была Саула,
К Иевосфею перешла не вдруг,
А по наследству. Авенир в загуле
Входил к ней ночью… И не я придумал,
Мемфивосфей не сын Саула – внук.
Пять сыновей от дочери Саула
Забрал Давид от собственной жены
Мелхолы… Всё же, чем ей там надуло,
Когда её бездетной сделать вздумал
Господь во искупление вины?
Бумаги из особого отдела
Не сверил толком писарь-ротозей.
А родила тогда для Адриэла
Мерова, сыновья чьи шли по делу,
А у Мелхолы не было детей.
Отдал Давид царь гаваонитянам
На смерть тех семерых, кровей одних.
По сфабрикованному делу явно
Повесили их, якобы смутьянов,
Хоть не замеченных в делах лихих.
В начале жатвы ячменя все вместе
В жару они висели много дней.
Не просто умертвить на лобном месте -
На солнце их задумали повесить,
Чтоб были они Господу видней.
Бог голод снял, как в Книге говорится,
В момент весьма понятный для меня -
Сменили зиму летние зарницы,
Не от безделья люди ногти грызли,
А занимались жатвой ячменя.
Лишь Рицпа в своём горе настоящем
От птиц небесных и земных зверей
Двух сыновей и пять других висящих
Всё охраняла, в запахе смердящем
Сном кратким забывалась на заре.
Истлевшие останки снимут с кроны.
Саула, всех убитых иже с ним,
Давид достойно перезахоронит,
Авторитет в народе не уронит,
Жить будет дальше Господом храним.
Прим.
А когда наступило время отдать Мерову, дочь Саула, Давиду, то она выдана была в замужество за Адриэла из Мехолы. (Первая Книга Царств, Гл 18)
…И у Мелхолы, дочери Сауловой, не было детей до дня смерти ее. (Вторая Книга Царств Гл 6)
Глава 22. Песнь Давида о Защитнике
И воспел Давид песнь Господу в тот день,
Когда Бог от всех врагов его избавил.
Так любой плетень отбрасывает тень,
И Давид не исключение из правил.
Мы послушаем его благую песнь.
Победителей, хоть говорят, не судят,
Но попробуем понять, где в песне лесть,
А где автор слов мозги вправляет людям.
«Бог – моя твердыня, крепость и скала,
На Него я в своих действах уповаю,
Ограждение моё, копьё Он и стрела,
Меч разящий (то есть всё, чем убивают).
От всех бед меня не раз Спаситель мой
Ограждал, спасал. Едва своим набатом
Час мой смертный начинал свой мерзкий бой,
Стрелки Бог назад крутил у циферблата.
Волны смерти на меня несли валы.
Беззаконья власти мутные потоки
Устрашали. Всюду острые углы
Меня ждали и розетки били током.
Все невзгоды сыпались в навал.
Поджидала смерть меня с любого бока.
В тесноте своей я Господа призвал,
И мой вопль тогда дошёл до слуха Бога.
В возмущении Господь склонился вниз,
Основание небес сместило лоно,
Как от бомбы водородной понеслись
По земной коре сейсмические волны.
Дым объял от гнева Господа весь мир.
С Его уст огонь летел, срывались угли.
Пронеслись ветра, сметая ость со скирд,
Всех врагов моих они к земле пригнули.
Наклонил Бог небеса и вниз сошёл,
Дёгтем мрак сгустился под Его ногами.
Шаг Его, как Командора, был тяжёл.
На холсте Творенья молнии углями
Прожигали дыры. Среди тех огней
Руку Бог простёр ко мне, меня из многих
Бед извлёк. А тот, кто был меня сильней,
Обречён был задохнуться в смрадном смоге.
Был Господь во всём опорой для меня.
Много я тогда себе чудес позволил.
Но меня всегда перст Божий охранял,
Потому что был я чист и богомолен.
Бог по чистоте моей тогда воздал,
Было то свершить Ему совсем несложно,
Ибо я всегда молился допоздна,
Соблюдая ритуалы непреложно,
Непорочен был пред Господом моим,
Согрешить пред Ним весьма остерегался
(То, как царь себя вёл перед кем другим,
Ангелом в сравненье с ним чикагский гангстер).
Мне по чистоте моей Господь воздал
Пред Его очами. Ибо знает паства -
С чистым чисто поступает Бог всегда,
А с лукавым – строго по его лукавству.
(По лукавству Бог поступит – это как?
Хитрозадого Бог проведёт, как лоха,
Палец выставит козлу и даст пинка?
Если так, то я готов в ладоши хлопать).
Угнетённых наш Го