Иегова, наш Господь.
Власть – прерогатива Бога,
Я ж всего апологет,
Сторож у Его порога.
Для себя прошу немного:
Дайте каждый по серьге
Из того, что отобрали
В драке у Измаильтян
(Из ушей повыдирали
Или силою отняли,
Денег вовсе не платя).
Гедеон освободитель
У верблюдов снял с груди
Золотых цепочек нити.
Прибыл он в свою обитель,
Где ефод соорудил
С подношений. Полномочий
Гедеон превысил круг
(Щепетилен был не очень).
Иегова, озабочен,
Опечалился не вдруг:
Не по праву из амбиций
Гедеон возвёл ефод,
Где другим богам молился.
В трёх соснах сын заблудился.
Вместе с ним блудил народ
На дворе, на сеновале…
Сорок лет как дикий рой
Их враги не донимали,
Гедеона норов знали -
Самодур, хоть и герой.
Но ответ свой непреложно
Всем держать в конце концов.
Гедеон жизнь подытожил,
Наплодил от жён, наложниц
Целых семьдесят сынов.
Сексуален был он жутко
Сверхохочий до утех,
И в Сихеме мать малютку
Родила ему ублюдка,
Звался он Авимелех.
Гедеона смерть застала
В старости глухой. Едва
Управителя не стало,
Все рванули вслед Ваала,
Как в публичный дом братва.
Память им отшибло напрочь:
Раньше в верности клялись,
А теперь ругались смачно,
Как подонки, однозначно,
С его домом обошлись.
Все его благодеянья
Позабыли в пять минут
Господа Израильтяне
И за это наказанье
Очень скоро понесут.
Глава 8. Авимелех. Смерть от женщины
Авимелех, от матери рабыни
Сын Гедеона, без особых прав,
Для храбрости на грудь грамм двести принял
И речь толкнул, братьёв вокруг собрав:
«Пора с роднёй, ребята, разобраться:
От Гедеона сын я не один,
Вас семьдесят. Чем прочим подчиняться,
Пусть буду я над вами господин.
В Сихеме всех оповестите срочно:
Чтоб иго испытать им не пришлось,
Пусть властные дадут мне полномочья,
И помните, я ваша плоть и кость,
Страны Сихемской стану повелитель.
С аристократии не жди добра»…
На обещанья люди повелись те
И меж собой твердили – он наш брат.
Склонилось сердце их к Авимелеху,
В достатке ему дали серебра.
Тот праздных набирает и отпетых,
С тем сбродом отъезжает со двора.
Не богомольцем в Офру славить Тору
Авилелех шёл со своей шпаной.
Кого ни встретит – в морду без разбору,
Такой был человек он непростой.
В чертог отца ворвался, аки пламень,
Связал своих по батюшке братьёв,
Всех семьдесят привёл на лобный камень,
Где учинил расправу и битьё.
Убил весь род, в пуху свиное рыло.
Остался только младший Иофам,
Кому слинять от бойни подфартило,
Чтоб правду всю потом поведать нам
О том, как плод Сихемских безобразий,
Рабыни сын соперников убрал,
Тем доказав, что от побочных связей
Напрасно ждать родителю добра.
В момент Сихемских инаугураций
Авимелеха носят на руках,
А Иофам на Гаризим взобрался
И притчами с горы внушает страх,
До совести стремится достучаться
И пробудить уснувшие умы
Судьбою жуткой братьев-домочадцев…
Тот сердца крик послушаем и мы:
«Собрались дерева, пошли к маслине:
Помазать, мол, хотим тебя в цари,
Владей же нами, делай нас счастливей.
А та, представьте, им и говорит:
Оставлю ли я тук свой венценосный,
Которым чествуют богов, людей?
По деревам слоняться мне несносно,
Мне ваша власть, что чирей в бороде.
К смоковнице тогда речь обращают
Другие дерева: Иди, владей!
А та, представьте, им так отвечает:
Мне сладость собственных плодов милей
Чем власти вкус прогорклый и прокисший,
В нём слава с горечью напополам.
Мне зреть одной определил Всевышний,
А не слоняться зря по деревам.
Лоза им отвечала винограда:
Оставлю ль я свой сок? Мои дары
Бодрят и веселят сильней парадов,
Наград и прочей власти мишуры.
Моя судьба нести навстречу солнцу
Все радости земли в своих плодах,
А не маячить стражей у оконца,
Чужое счастье красть и сеять страх.
Один терновник согласился вроде
И так сказал: По истине когда
Меня царём поставить при народе -
Куда ни шло, а если нет – беда…»
(Нелегитимность власти – это значит,
Что к бунту расположенный народ
По выкрику лишь – царь ненастоящий -
Правителя повесит у ворот.
Ещё вчера вопил и рвал рубаху
От радости – Да здравствует король,
А завтра сволочёт его на плаху
Узнать, какого цвета брызнет кровь.
В истории достаточно примеров -
Лжедмитрии и с ними Годунов,
А что до изувера Робеспьера -
К таким народ особенно суров
За порванную на груди рубаху,
Ведь новую купить – не по деньгам..).
За их поспешность в выборе монарха,
Предупреждал сихемцев Иофам:
«Огонь пожжёт Ливанские все кедры,
Мир опалит как спичка лёгкий мех,
Дыру прожжёт в груди, как взгляд Мегеры.
Не то ли самое Авимелех?
По правде ли тогда вы поступили,
Его царём поставив над собой?
Род Гедеона разом истребили,
Как скот легко отправив на убой.
За то ли мой отец с врагом сражался
И жизнью поступиться был готов,
Чтоб после от рабыни самозванец
Его законных вырезал сынов?
По истине когда вы поступили,
По правде с домом вашего отца -
То радуйтесь, пока живёте в силе,
Авимелеха славьте подлеца.
Готовы вы принять его пороки
Лишь потому, что вам он сват и брат.
Но как бы ни хитры вы и жестоки,
За подлости воздастся вам стократ.
Когда ж посажен вами не по правде
Авимелех царём на склизкий трон,
Придёт огонь терновника к ограде
И подожжёт ваш дом со всех сторон.
Изыдет пламень от Авимелеха,
Прострит на мир губительную длань,
Сдерёт с героя латы и доспехи
И самого его спалит дотла».
Сказал и ускользнул в тени акаций,
Чтоб брата не ввести опять во грех.
Пока брат Иофам в бегах скрывался
Три года правил царь Авимелех,
Довёл страну почти что до разрухи.
Как перешли Сихемцы на кумыс,
Послал к ним Иегова злого духа
И подданных с царём рассорил вдрызг.
За прошлые грехи свершилось мщенье,
На шеи их накинулась тесьма.
Возможно, Иофама наущенья
Способствовали этому весьма.
Кровь обратилась на Авимелеха.
Аукнулось и жителям потом
За то, что замыслам преступного успеха
Сихемцы помогали серебром.
И вот теперь, когда пришло прозренье -
В цари не выбирают от сохи,
То, каково оно уничиженье,
Узнали люди за свои грехи.
Вовсю Авимелех гнобил сихемцев,
Врывался в города и сеял смерть,
Лупил своих похлеще иноверцев.
Тот беспредел сил не было терпеть.
Бежали люди от бесчестий, срама
И от погони затворились в храм.
Дошло тогда до оголтелых самых,
Что про огонь поведал Иофам.
Авимелех коварный и зловещий
В Сихеме лично башню подпалил,
До тысячи там сжёг мужчин и женщин,
А сам слезинки гад не проронил.
Пришёл в Тевец, намеренья всё те же:
Искоренить непослушанья дух.
На крышу башни жители с надеждой
Спастись от длинных изувера рук
Вскарабкались и с ужасом глядели,
Как их мучитель хворостом вокруг
Их цитадель обкладывал, колени
Уж преклонил, чтоб спичкой чиркнуть. Вдруг
От ритуальной участи баранов
Всех женщина отважная спасла,
От жернова обломок на тирана
Метнула вниз (с собою принесла).
Авимелеху проломило череп.
Царь осознал, что больше не жилец,
И с благородством побеждённой черни
Он приказал приблизить свой конец,
Оруженосцу дал он указанье
Взять меч из ножен и в себя вонзить:
«Чтоб обо мне потомки не сказали,
Что женщина смогла меня убить».
(Когда братьёв убил не без причины,
Подобный не возник пред ним вопрос.
Ведь тем, что он по паспорту мужчина,
Бесчестья им такого не нанёс.
В вопросах чести слишком щепетилен
Он был лишь потому, что обречён.
Ответил я б, когда меня спросили -
Где обречённость, честь там ни при чём).
Мальчишка приказание исполнил,
Тирана он насквозь мечом пронзил.
В одежде боевой, а не в исподнем
Маньяк Авимелех дух испустил.
За семьдесят братьёв на кровопийцу
Свалился с неба жернова кусок.
Жестокий путь серийного убийцы
Пресёк удачный женщины бросок.
Лихую пережили люди драму,
С их мелких душ осыпалась пыльца,
Настигло их проклятье Иофама
За осквернённый дом его отца.
(Про Грузию я вспомнил ненароком,
Что на себя взяла сихемский грех
Под НАТО лечь. Народ не без порока.
Саакашвили – их Авимелех
Осетию поджёг, огнём зловещим
Хотел себе путь в НАТО осветить.
Цхинвал он разбомбил, детей и женщин
Маньяк не пощадил и трансвестит,
Но злобой подавился он бессильной.
Свалился с неба жернова кусок -
То с вертолёта женщина – Россия
Ему ракетой двинула в висок.
Буш вне себя был от таких известий.
В кондрашке Кондолиза билась Райс.
Свершит Господь со временем возмездье,
Саакашвили врежет за всю масть).
Главы 9-11. Зря мы в наших из рогатки
Сколько пережил Израиль…
Ни Фейхтвангер, ни Золя
Правды всей не рассказали,
До чего многострадальна
Та священная земля.
Иордан свою прохладу
Нёс, спокойствие сулил
У родного палисада,
Слева степи Галаада,
Справа Иерусалим.
Иисус Навин оттуда
Все народы выгнал вон,
Всех царей казнил прилюдно.
И Вениамин с Иудой
Сели на свободный трон.
Пережив как приступ скверный
Что творил Авимелех,
Израиль вполне кошерно
Жил молитвою и с верой,
Что и вправду «Лучше всех».
Двадцать с лишком лет в Шамире
Был Судьёй тогда Фола.
Двадцать два при Иаире
Проживали люди в мире.
Всё, казалось, шоколад,
Но как у всего на свете
И у Судей краток срок -
Наступило лихолетье…
Пред собой одним в ответе
Человек как чай жидок,
Похотлив и слаб от века,
По натуре лиходей,
Без кнута – умом калека…
Оказалось человеку
Невозможно без Судей.
Иегову стал печалить,
Просто резать без ножа
Израиль – блудить ночами,
Делать зло перед очами
И Астарту ублажать,
Вспомнил бога Ваалама,
Арамейским и другим
Стал божкам служить. Бедлама
Не избегнул сын и срама
В почитании богинь.
Растворилось благочестье,
Испохабился народ…
А ведь сорок пять лет вместе
Пели песни и чудесней
Не было иных широт,
Где так вольно кони ржали
(Песня та стара, как мир).
Вознеся как стяг скрижали,
В послушании держали
Люд Фола и Иаир.
(Мне припомнился Вышинский,
Тоже высший Судия,
Лагеря, охрана, вышки,
Сталин, Берия, Дзержинский…
Это родина моя.
Что теперь на ней творится?
Совесть судьям не указ.
У служителей юстиций
Цель одна – обогатиться,
Но про то другой рассказ).
По долине Палестинской
Смрад стоял не от кадил.
То народец в банях финских
Тем Астартам филистимским
Себя в жертву приносил.
Арамейских и сидонских
Ублажал народ подруг,
Чтил обряд их идиотский,
Иегову же по-свойски
Вспомнить было недосуг,
Бога их далёких предков,
Кем дарована земля…
Опечалившись конкретно,
Бог в сердцах евреев предал
В руки злых филистимлян.
Тех два раза не просили -
Налетели, как грачи,
Галаад заполонили
И сынов они теснили
Восемнадцать лет почти
Там, где земли аморреев
Пребывали испокон.
(При делёжке их евреи
Разыграли в лотерею -
Что останется при ком).
А теперь аммонитяне
Перешли за Иордан,
Где евреи-поселяне,
Одесситы, Витибляне
Поселились навсегда.
Не сказать, чтобы невинно
На просторах той земли
Жили, но с хорошей миной
От колен Вениамина
И Ефрема род вели,
Дом Иуды с ними вместе.
Вдруг пожаловал Махмуд,
Поселился в их поместье.
От бомжей в родном подъезде
Дух такой – не продохнуть.
Возопили люди к Богу:
Согрешили, не губи,
Не суди нас слишком строго
И нашествию убогих
Свой отбой Ты протруби,
Не давай возмездью хода.
Обороты, дескать, сбавь,
С богоизбранным народом
Делай, что тебе угодно,
Но от недруга избавь.
Иегова не сдавался -
Слишком много сделал, мол,
Для Израиля старался,
Но с гнильцою оказался
Иудейский богомол.
«Если вам таким упёртым
Моё слово не указ,
Пусть чужих богов когорты,
Вааламы и Асторты,
От врагов спасают вас».
Без поддержки в день ненастный
Человеку не прожить -
Это поняли прекрасно
Те сыны, с былою страстью
Стали Господу служить.
Сердце у Него не камень
И не полихлорвинил,
Видя тех сынов страданья,
Всхлипы слыша и рыданья,
Гнев на милость Бог сменил.
Все князья голосованьем
Порешили: Наша масть!
Фишек ход ломать не станем,
Кто на недруга восстанет
В Галааде примет власть.
Иеффай не за награды
Захотел ввязаться в бой.
Духом храбрый, телом ладный
Родом был из Галаада,
Но с нелёгкою судьбой.
Мать работала блудницей,
Принесла отцу мальца.
Надо ж было так случиться -
Довелось отцу жениться,
В дом забрал он сорванца,
Нарожал с женой законной
Сыновей. Лишь возмужать
Стоило им – беспардонно
Стали те бесцеремонно
Иеффая унижать.
От блудницы кто нагулян,
Тот им вовсе не родня,
От папаши и мамули
Не надел ему, а дуля
Да дырявая мотня.
Загостился в доме нашем -
Так проваливай давай…
Иеффай ругался страшно
(Так-растак и матерь вашу),
Но не стал качать права,
А братьями опорочен
От бесчестия сбежал,
Грабил пьяных поздней ночью,
На купцах сосредоточен
Бедноту не обижал.
То, чем успевал разжиться,
Раздавал он почём зря.
Ген по матери блудницы
С благородством смог ужиться
В крепком теле бунтаря.
Выйдет тихо из засады,
Кого сдёрнет из саней
Спросит – ты из Галаада? -
И навешает как надо
На дорожку шекелей.
(Почитая деньги грязью,
С кем его сравнить могу?
По размаху безобразий
Он разбойник Стенька Разин,
По натуре – Робин Гуд).
Вольничал, купцов тиранил,
Струги их пускал ко дну
И однажды утром рано
В светлых водах Иордана
Утопил одну княжну.
Но когда аммонитяне
Бить пришли Израильтян
В Галаад при Иордане –
К Иеффаю шлют миряне,
Предлагают не шутя
Стать вождём в родном пределе
И возглавить все войска.
А каков тот будет в деле -
На себе познать сумели
От проделок казака.
«От врага отчизна стонет,
Позабудь обиды, брат».
Сын блудницы непристойной,
Состоявшийся разбойник
Был ещё и дипломат -
Со старейшин Галаадских
Умудрился взять зарок,
Что за подвиг свой солдатский
Станет он Судьёй гражданским
И Верховным на весь срок.
Бывший тать с большой дороги
Обещал блюсти УК,
Всех судить по слову Бога,
В чём с мирянами в итоге
Он ударил по рукам,
Воспарил как буревестник,
Шлёт послов врагу сказать:
«Что тебе до наших весей?
Шекелей тебе навесить,
Раз пришёл ты воевать?»
Аммонитский царь шлёт карту
Доегипетских времён.
Государство там Астарта,
Вотчина его и брата,
А не избранных племён.
«Если ты не Разин Стенька
И тебе претит война -
Миром возврати земельку.
Разойдёмся помаленьку,
А не то тебе хана».
«Не Астарта мы, допустим,
Хоть бы Фивы, что с того?
Всё равно козлов к капусте
В огород родной не пустим,
Что у Иордана вод» -
Рассуждал тогда правитель,
Возвращённый Иеффай
В Галаад, где каждый житель
Помнил, как его родитель
По блудницам шастал в кайф.
Шлёт к царю послов с депешей,
Вкратце смысл её таков:
«Триста лет вполне успешно
Мы землёй владеем здешней,
То есть испокон веков.
С Божьей помощью Израиль
Аморреев выгнал вон.
Мы же с Иеговой в паре
Этот край к рукам прибрали,
Написав о том закон,
По которому приватно
Ничего не изменить.
Так что, брат, катись обратно,
Мне с тобой как с демократом
Просто нечего делить.
Пред тобой я не виновен,
А ты делаешь мне зло,
На меня идёшь войною.
Юдофоб и параноик,
Филистимских взял козлов
Ты с собой, чтоб опаскудить
Наши веси и поля.
Всех вас обращу я в студень,
В мою пользу нас рассудит
Иегова Судия.
Тем, что дал тебе бог Хамос,
Ты владей, погань, блуди,
Разоряй иные ханства,
Только нас от хулиганства
По добру освободи.
К Иеффаю царь-язычник
Словно тетерев был глух.
Только зря он шею бычил -
В Иеффаевском обличье
Пребывал Господень Дух.
Иеффай тогда поклялся:
«С Божьей помощью царя
Победить когда удастся,
С Аммонитом расквитаться -
Дух Святой благодаря,
Первую, что в доме встречу,
Душу я огню предам -
Тем победу я отмечу,
Так как выиграл я сечу
С Иеговой пополам».
Ох, уж эти мне обряды,
Резать, убивать и жечь…
Надо Господу, не надо
Ждать от смертного награды?
Стоит ли игра та свеч
И какие у них блики –
Мы узнаем. А пока
Полегла трава от криков.
Всем от мала до велика
Иеффай намял бока,
В стан влетел к аммонитянам,
Разметал его. Аж смерч
Вверх взметнулся из портянок,
До того сражался рьяно
Иеффая острый меч.
Поражением великим
Поразил филистимлян.
До сих пор от нервных тиков
Искажаются их лики,
Слыша речь Израильтян…
Своих недругов противных
Перевёл тогда герой
В категорию пассивных…
Иеффай в свою Масифу
Возвращается домой,
А навстречу ему дочка
Бьёт в тимпаны без конца,
Слышать ничего не хочет
Про обряд святой и прочих
Обещаниях отца.
А папаше аж икалось,
Так домой спешил скорей.
Дочь любимая заждалась.
Не имел других на старость
Он сынов и дочерей.
Шёл к родимому порогу
В дом свой строго по прямой
Иеффай, избранник Бога.
А иди кривой дорогой -
Стал бы человек другой
Жертвою для всесожженья…
Уж наточены ножи.
Суть Ваалово служенье -
Даже дочь без прегрешений
Ты сожги, но отслужи.
Нету выбора – иначе
Поразит тебя Господь.
(А Господь глядит и плачет,
Как ещё переиначит
Его мысли антипод).
Иеффай, как сын блудницы,
Был язычником в крови,
От обычаев – глумиться,
Жертвы жечь – не отучился
Даже силою любви.
Как могу, смысл подытожу:
Для несчастья тот мишень,
Кто хватается за ножик…
Если клятву невозможно
Не исполнить – рот зашей.
Озадачен, озабочен
Иеффай белугой выл.
Раздосадован был очень,
Рвать одежду начал в клочья
И дошёл до головы.
«Я уста свои придурком
Перед Господом отверз,
Чтоб врага спалить как чурку,
А сожгу теперь дочурку» -
Причитал в сердцах отец.
Отвечала с пониманьем
Героическая дочь:
«Ради рода процветанья
Я готова на закланье».
(Лиза Чайкина, точь-в-точь.
Не девиц купать в шампанском
И не нюхать кокаин,
А позиции гражданской
Надо бы и нам набраться
У подобных героинь.
Не в пример другому свойству -
Жить сегодня и пока -
Женский пол своим геройством
Перекидывает мостик
Через многие века).
Дочь просила Иеффая
(Не Джульетта, строгий нрав
У отца): «Судьба такая
Мне уйти, детей не зная
И Ромео не познав.
Отпусти меня ты – в горы
На два месяца уйду.
Там от глупых разговоров
О моей кончине скорой
Я спокойствие найду
Средь подруг своих на даче.
Там где воздух голубой,
Средь вершин, как я безбрачных,
Девство я своё оплачу
И немедленно домой
Возвращусь я непорочной,
Кто бы что ни говорил…»
В деле том поставить точку
Строгий папа в горы дочку
С лёгким сердцем отпустил.
Чем она там занималась,
С кем, когда – её дела,
С головой под одеялом
Плакала или смеялась,
Только девство соблюла.
С возвращением над нею
Совершил отец обет.
(Я читаю и бледнею:
По какой статье злодея
Осудить, на сколько лет?
Слух ласкает благозвучье:
Свой обет он совершил…
Если ж вдуматься получше -
Расчленил и сжёг до кучи,
Замочил, убил, пришил.
Осуждать отца негоже -
Ведь главней закона нет
Иеговы, так похоже?
Ведь в Израиле чуть позже
Будет он Судьёй шесть лет.
Зря мы в наших из рогатки…
Судьям тоже надо жить.
Кто осудит их повадки,
Что берут большие взятки?
Ведь отмазать – не пришить).