Премудрость Иисуса сына Сирахова. Поэтическое прочтение

Глава 27 Ты речь болтливых надвое дели

Как часто ради малозначащих вещей

Грешили люди, не заметив всуе

Важнейшее, что в куче мелочей

Не выглядело ценным вообще

И мало кого заинтересует.

Усердно ищущий богатство тут и там

Вниманье уделяет чрезвычайно

Досужим слухам, домыслам, словам,

Глазами рыщет он по сторонам,

А под ногами клад не замечает.

Где есть продажа с куплей, там всегда, как гвоздь,

Грех по головку вбит меж ними прочно.

Когда товар продать не удалось,

Досада появляется и злость,

Что мерзко и в зародыше порочно.

Обогащайтесь! Где такой призыв кругом

Звучит для тех, кто крут и упакован

И двери открывает сапогом -

Лишь страх Господень сохранит их дом,

Когда бессилен страх перед законом.

Но как возможно в этом страхе удержать

Зажравшихся, хапугу и барыгу?

Какой пахан им нужен иль вожак?

С ответами нам нужно подождать,

Пока Сираха не прочтём всю книгу.

Как глиняный сосуд при обжиге в печи

Проверить можно на наличье трещин,

Так человек, когда он не молчит,

А что-то там невнятное мычит,

Проходит испытанье в своей речи.

Как после встряски решета возможен сор,

Так по тому, как много будет плевел,

Узнать о человеке разговор

Позволит – где ходил он до сих пор,

Направо он пойдёт или налево.

Как древо открывается в своих плодах,

Так истинные сердца помышленья

Живут и созревают в головах,

Как на стволах повиснув на устах,

Срываются в моменты откровенья.

Беседы прежде человека не хвали

И, чтоб не утонуть в потоке фальши,

Ты речь болтливых надвое дели.

Когда ж в остатке лишь одни нули,

Ты посылай таких куда подальше.

Обманчивы слова напыщенных вельмож.

Не обретёшь ни правды ты, ни славы

С людьми, в чьём сердце обитает ложь.

И даже среди истинных святош

Нет-нет, да появляется лукавый.

Когда ж усердно будешь правду ты искать,

Усердие твоё вознаградится.

Находит себе истина под стать

Разумных. Чтобы вместе обитать,

Слетаются к себе подобным птицы.

Лихое кто творит, пред правдою грешит

И пред людьми, что будет пострашнее -

Тогда как лев добычу ждёт в тиши,

А та к нему попасться не спешит,

Ждёт супостата кованый ошейник.

Благочестивого беседа – благодать,

Всегда мудра. Безумный же, напротив,

Изменчив как луна. Лишь иногда

Мысль промелькнёт и сгинет без следа

В небытие, как пуля на излёте.

Средь неразумных время ты своё не трать,

А проводи лишь с тем, с умом кто дружит,

Внимай словам, записывай в тетрадь.

А самого чтоб стали понимать,

С высоких слов переходи на суржик.

К народу ближе быть, конечно, хорошо,

Но отвратительна тупых беседа -

В забаве грешной лезут на рожон.

Надменных ссора – это не смешно

И в мире через них большие беды,

Кровопролитие. Несносны речь и брань

В их спорах… Поднимает дыбом волос

Клянущийся чрез меры. (Как баран,

На рельсы лечь грозил один гарант

И развалил державу… Ну, не подлость?)

Не всякий сор выносят люди из избы.

Когда чужую тайну ты озвучишь,

О бывшей дружбе можешь позабыть.

Впредь с другом по душе тебе не быть.

Предателя иного ты не лучше.

Считать, что чья-та тайна – это ерунда,

Недальновидно и весьма накладно -

Доверие утратишь и тогда

С кредитом распростишься навсегда.

Оно, как говорится, тебе надо?

Предав единожды, за другом не гонись.

Как человек врага, убил ты дружбу.

Не дурачок какой, киндер-сюрприз,

А тайных канцелярий особист -

Вот как теперь тебе назваться нужно.

В любом раскладе друга следует любить.

Возможно примиренье после ссоры.

Но тайну вскрыть – канат перерубить

И не связать как порванную нить.

Вернуть любовь – пустые разговоры.

На примирение надежды больше нет.

Дыру в душе заштопать невозможно.

За то, что друга выдал ты секрет,

Тебе не избежать грядущих бед,

Оставшись без друзей на свете божьем.

С душой и с телом, как имеющие связь,

Про часть любую вам расскажут очи.

Когда с особым смыслом всякий раз

У сапиенса дёргается глаз,

То этот гомо хитрозадый очень.

Тот строит козни, чей подмигивает глаз,

Конечно, если этот тик не нервный.

Льстить не устанет тонко всякий раз,

Но это будет только на показ,

Как крепость из картона и фанеры.

Хитрец всё, что возможно только, извратит,

В чужих словах найдёт соблазн и скверну.

Когда ж узнают все, что этот тип

Мигал, чтоб в заблуждение ввести,

Соврёт про тик и про больные нервы.

Не в тике дело вовсе здесь и не в глазах,

Чтоб нервных нам и прочих не обидеть -

Когда таких, да побери их прах,

Двурушников не жалует Сирах,

То и Господь их всех возненавидит!

Кто вверх бросает камень прямо над собой

По черепушке им же и получит.

Швыряет бумеранг кто не тупой…

Там головой всем мучиться больной,

Где глупость и коварство неразлучны.

Кто роет яму, сам в неё и упадёт,

Кто ставит сеть, в неё и попадётся.

Пусть мамонт в заповеднике живёт,

Гагары продолжают свой полёт -

Целее будет тот, кому неймётся.

По свету погуляв, вернётся зло к тому,

Кто породил. Не будет знать откуда

Пришла напасть, чтоб жить в его дому,

Творящий в мире зло, и потому

Сам у беды окажется под спудом.

То будет мщение за всё, что сотворил,

Позор и поношение от гордых,

От всех, кому творящий зло не мил,

От тех, кто благочестье сохранил

И вместе с Лотом вышел из Гоморры.

Когда благочестивый шёл и вдруг упал -

Случается в миру и не такое -

Тот, кто над ним тогда смеяться стал,

На карандаш к Создателю попал

И в наказание лишён покоя.

Тоска его измучит, горе измождит,

От скорби и работы непосильной -

Как если бы раскаялся бандит

И к вере обратился прозелит,

А в монастырь его не допустили.

Гнев, злоба – это мерзости, сказал Сирах,

Терпенье с добротой – Господня милость.

Но как без гнева обходиться, как?

Там, где творит бесчинства вертопрах,

Без злобы как терпеть несправедливость?

Глава 28 Страшней бича язык порой бывает

Получит мстительный отмщенье свыше.

Обиды не умеющий прощать,

Зло помнящий, а сам к грехам привыкший,

За то, что к мщению неровно дышит,

Монетой той же будет получать.

Прости и не копи в себе обиду

На ближнего. Накинуть балдахин

И вздёрнуть или сделать инвалидом

И не мечтай… Когда не жил ехидной,

Тебе отпустят и твои грехи.

Иной честит кого-то и поносит

В душе, питает гнев, большой урон

Задумал нанести врагу, а после

Сам у Всевышнего прощенье просит.

Так это глупость, бишь, оксюморон -

Молиться о грехах своих, со злобой

К живущим относясь. Огромный грех -

От ненависти зыркать исподлобья,

Забыв, что все мы Господа подобье,

Месть затаив на этих и на тех.

Когда тебя выталкивают в двери,

К себе подобным гнева не питай,

А помни об истлении и смерти.

И во спасение, согласно вере,

Ты заповеди строго соблюдай!

Молись о вечной жизни и не злобствуй

На ближнего (про дальних – не скажу).

Не реагируй на чужое жлобство,

Лишь для поклонов сохраняя лоб свой,

Забудь про распри, прекрати вражду.

Не жди, когда твоя звезда потухнет.

Не каждому в проигранной войне

Земля в итоге станет легче пуха.

Уж если воевать, то силой духа,

Лишь духу как оружью равных нет.

А ты, как все другие, плоть от плоти,

И не тебя дух святый породил,

Мать не святая и отец не плотник.

Истлеют на погосте твои кости,

Как и того, с кем счёты ты сводил.

Ушедшему из жизни раньше срока

Не каждому заказан пропуск в рай.

От глупости и лени мало проку,

И потому среди иных пороков

Невежество всех больше презирай.

От ссоры воздержись, она греховна,

Ты с ней не торопись, чтоб в грех не впасть…

А кто кричит, что нет пути иного,

И митингует вместо выходного,

Несёт раздор и раздражает власть.

Он сам собакой бешеной укушен

На буйство подбивает молодёжь.

И как народ дубьём лечил кликушу,

Его бы отходить и сдать в психушку,

Да где такого лекаря найдёшь.

Больной, больной, а выглядит нормальным,

К образованию претензий нет,

Пьёт, правда, много, но не наркоманит,

Готов страдать за правду, и в кармане

На чартер забронирован билет.

Не возбуждайся и не возгорайся.

Какое вещество – такой огонь.

Людей не изменить ни в коем разе.

И доведённый жизнью до экстаза,

Кто свет даёт, а кто-то чад и вонь.

Где человеку ярости набраться,

Чтоб рявкнуть на кого-то – Выйди вон! ?

Когда сказать про нувориша вкратце,

То мера накопления богатства

Усиливает наглость у него.

Накал страстей способен вызвать жаркий

Спор двух сторон, но если перебрать

И оскорбить кого-то по запарке,

Змеёю прошипеть иль зычно гаркнуть,

Приличный диспут обратится в брань,

А там дойдёт и до рукоприкладства,

Над головами вознесётся стул…

Потом наступит смена декораций -

И отдадут любителей подраться

Мамаева с Кокориным под суд…

В чужих шкафах что только ни хранится,

Соседствуют там ваза и вантуз.

Подуть на искру – мигом разгорится,

А плюнуть если, то угаснет быстро.

То и другое – с человечьих уст.

Наушника с двурушником недаром

Сирах убить готов за их слова -

Столь многих погубила эта пара

Любителей речей высокопарных

И тех, кто вовсе рта не открывал.

Вмешательство во внутренние споры,

Участие в них третьей стороны

Не только привнесёт в страну раздоры,

Оно откроет к власти коридоры

Тем людям, что в психушке быть должны.

О силе языка слагались мантры -

Как злое слово убивает влёт,

К обрыву подтолкнёт иное стадо.

И в мире рыб неверная команда

Косяк на мелководье приведёт.

А там уже стоят чужие сети.

Навстречу косяку рассвет плывёт,

И трудно было сейнер не заметить…

Но в языке сплошные междометья,

И куплен кто команды отдаёт.

А в век войны, войны информативной,

Той, что не прекращалась никогда,

Нет языку иной альтернативы,

Которая б врала, как мерин сивый,

Обманом низвергала города.

За печенюшки открывали ставни,

Замки сбивали и пускались в пляс.

Где щёки раздувают от тщеславья,

Все хаты с краю – там страну возглавит

Марионетка, клоун и паяц.

Внимающий ему найти покоя

Не сможет и лишится тишины.

Кто верили словам, путём окольным

На заработки двинут из престольной.

А за бугром кому они нужны?

Как ледоход весной корёжит сваи,

Как ветер обрывает провода,

Страшней бича язык порой бывает.

Когда рубец на теле заживает,

На сердце рана – это навсегда.

Привычны миру глупые разборки.

От пистолета, острого клинка

На всяческих дуэлях и попойках

Погибло дуэлянтов, но не столько,

Как сколько полегло от языка.

Благословен, кто от него укрылся,

Кто ярости его не испытал

Из-за того, что соблазнил девицу,

Или задумал выгодно жениться,

А раньше засветился у путан.

Не овладеет грех благочестивым

И не сгорит тот в пламени его,

Кто был супругом верным и счастливым.

Среди мужей особенно ревнивых

Он не олень был, а оленевод.

Оставившие Господа напрасно

Задумают достичь больших высот.

В них возгорится огнь и не угаснет,

Порвут на части собственные страсти,

Как лев и барс, что Бог на них нашлёт.

Язык богатство – это вне сомненья,

Не каждого Господь им наградит.

Когда твои уста – твоё именье,

Терновником огороди владенье,

Где слово разумения храни.

Свяжи ты крепко серебро и злато,

Чтоб через щели было не достать.

Не отнесись к сокровищу халатно,

И если голова – ума палата,

Вход–выход у неё через уста.

Для слов твоих ты сделай вес и меру,

Своё богатство не дозволь украсть.

Ты на уста, всем прочим для примера,

Навесь замок огромного размера,

Чтоб пред злоумышляющим не пасть.

Ты силой слова как мечом владея,

Чужую волю выполняя, впредь

Наёмником не стань у лиходея,

Чтоб сделавшись фигляром безыдейным,

Дар Божий – слово – обратить во вред.

Глава 29 Распад былой державы до диаспор

Тот милость делает большую, если

Он денег ближнему даёт взаём,

Так Ходорковского ссужал когда-то Невзлин.

Когда ж вдвоём в одну петлю залезли,

То проще когти драть за окоём.

По заповеди ближнего поддержка

Зачтётся даже в перемене мест.

Когда покинуть их придётся в спешке,

Отменит Интерпол за ближним слежку,

Не выдаст «Красный ордер» на арест.

Когда твой ближний от нужды стал хмурым

И от недоеданья отощал,

Ты представителю твоей культуры

Дай денег в долг и не сдери три шкуры.

Кредиты в своё время возвращай.

Держась прямых путей заёмных линий,

Ты нужное себе всегда найдёшь.

Но если ты словам своим противник,

То за недовнесённый в банк полтинник

Тебя из дома выставят под дождь.

Держи как знамя собственное слово,

С процентами выплачивай долги,

И если политически подкован,

Сбей со страны невежества оковы

И банковской системе помоги.

Отбрось все доктринёрские опаски

И, следуя заветам мудрецов,

Не верь в коммунистические сказки -

Оскал у капитала только маска,

Под ней вполне приличное лицо,

Хоть в шрамах от наживы бесконечной.

Все заповеди Божьи соблюдать

Непросто, чтобы жить потом беспечно…

Лишь тот, кто в полной мере обеспечен,

Способен окунуться в благодать –

Обманчиво сужденье. Те, кто заем

Находкой посчитали, не правы.

Жить в счастье, из долгов не вылезая,

То вроде мозгового обрезанья -

Быть в теле, но, увы, без головы.

Большое причиняет огорченье

Долг не отдавший. Тот, кто одолжил

И ссуду дал без обеспеченья,

Клянёт себя потом до исступленья,

Орёт про сволочей: «Чтоб я так жил!».

Такие есть – пока в долг не получат,

Готовы из-за денег целовать

Дающим руки, сладким благозвучьем

Петь дифирамбы и на всякий случай

Забыть все неугодные слова.

Когда же наступает срок отдачи,

Как может измениться взявший в долг -

Уныло отвечать про неудачи,

Скрываться, не протапливая дачу,

Чтоб кредитор найти его не мог.

Тем, что вернёт он долг половину,

К возврату обнаружит слабину

И будет ждать, согласно Насреддину,

Когда же благодетель кони двинет,

Медлительность ему вменив в вину.

А не вернёт хоть часть – заимодавец,

Когда иного средства не найдёт

И должника на счётчик не поставит,

Объявит всем, какой должник мерзавец,

И тем врага себе приобретёт.

Воздаст ему проклятьем, бранью страшной

За кровные, что раньше одолжил.

Так нужно ли честить, народ собравши,

Того, с кем выпивали много раньше,

Орать про сволочей: «Чтоб я так жил!»?

Так часто из подобного лукавства

От ссуды уклоняется иной,

Пытаясь сохранить своё богатство…

Чтоб по дороге в рай не задержаться,

На милостыни, сын, не экономь!

Не медли, филантроп, пекись о брате,

В нужде его ни с чем не отпускай.

Будь снисходителен завета ради

Ты к нищим – не окажешься в накладе,

И сам богато жить не привыкай.

Трать серебро для брата не жалея,

Для друга сколько надо припаси.

Припрятанное где-то на аллее

Пусть серебро под камнем не ржавеет,

То бишь не превращается в оксид.

Сокровища не трать ты безрассудно,

К другому предназначены они.

На Страшный суд не вызван ты покуда,

Не золото, мой сын, держи под спудом,

А милостыню в сундуках храни.

Она тебя избавит от несчастья

И защитит верней чем прочный щит,

Врага любого разорвёт на части.

Пастух Давид так, к Господу причастный,

Сбил Голиафа камнем из пращи.

А камнем в глаз попасть совсем не просто,

Давид же смог. Как только глаз опух,

Башку у Голиафа-переростка

Срубил. Был великан такого роста,

Что голову едва донёс пастух,

Чтоб людям показать. Впредь поручиться

За храброго Давида, мог любой.

А что охоч был до чужой девицы,

То в книге Царств об этом говорится,

Где царь Давид представлен как герой.

Лишь добрый человек, почти наставник,

Кто может поручиться от себя

За ближнего, о чём жалеть не станет.

А потерявший стыд его оставит -

И ближнего, и всех его ребят.

Чем дорог человеку поручитель,

Что душу за него свою отдал?

Не просто опекун иль попечитель,

Он для него почти что как родитель,

Что сыну дал начальный капитал,

Будь то актив, недвижимость, отары…

А склонный ко греху, пустой совсем,

Как «ни пришей рукав» в делах бездарный

И человек в душе неблагодарный

Оставит поручителя ни с чем.

Реальность это, а не бред весенний,

Что поручительство иных сильней

Вполне закономерных опасений,

Раз привело в развал и в разоренье

Немало состоятельных людей

И пошатнуло, как волна морская,

Из дома изгоняло прочь мужей

Могущественных, чтоб они скитаясь

И как прибой о скалы разбиваясь,

Достигли где-то новых рубежей

Среди чужих народов и компаний.

Когда былых контактов больше нет

С тем, кто подвёл однажды, только память

О нём, как о берёзках или пальмах,

В душе изгнанника оставит след.

Взяв поручительство из жадности, корысти

Не миновать потом разборок, тяжб.

То вовсе не расчёт, вершина мысли

Судебных и других эквилибристик -

А что вагон толкать на горный кряж.

Зажать в клешни кого-нибудь неспешно

И выгоду свою не упустить –

Особый грех. Так заурядный грешник

Таких же жадных, но не столь успешных

До суицида может довести

Деянием вполне благообразным.

И чтоб тебе не впасть в подобный грех,

От нищих не беги, как от проказы,

И в пользу нищих жертвуй раз за разом,

Когда твои карманы без прорех.

Вода и хлеб, суконная одежда,

Что тела прикрывает наготу,

Надежда, что когда откроешь вежды,

Рассвет незамедлительно забрезжит

И божий свет рассеет темноту.

Вот главные потребности для жизни,

Пред смертью разгоняющие страх.

Жить под дощатым кровом в укоризне

За бедность, но зато в родной отчизне -

Всё лучше, чем разгул в чужих домах.

Так будь доволен малым, как и многим,

Не забывая окрик: «Аз воздам!»,

Беги распутных дев и пьяных оргий.

Не оббивай просителем пороги.

Худая жизнь – скитаться по домам.

И даже если где-то водворишься,

То не посмеешь даже рта открыть,

От безысходности слагая вирши

Про милую твою, что замуж вышла,

И с кем тебе печали разделить.

Прислужником в дому у нувориша

Без благодарностей, с «Поди, подай»

Услышишь, подавая баю пищу:

«Катись, пришлец, туда, откуда вышел,

Для гостя угол свой освобождай».

От порицаний не напьёшься вусмерть -

Примак бесправный хуже, чем вассал.

Сносить упрёки, чтоб им было пусто,

То тяжело для человека с чувством,

А кто без чувства – божия роса.

В народе про особенно бесстыжих

Так говорят… Когда ж кругом враги,

Друзьями им не стать скоропостижно,

От них и соглашателей фуфлыжных

Во имя жизни дом свой береги!

Тем, кто с властями любит пободаться

И собственный народ охаять рад,

Ответ есть на вопрос «куда податься» -

Распад былой державы до диаспор -

То этноса её полураспад.

Глава 30 Подобье – высший смысл всего Творенья!

Кто сына любит, из любви большой,

Впоследствии чтоб утешаться сыном,

Почаще пусть наказывает дрыном,

Пока в разнос ребёнок не пошёл,

Компанию дурную не нашёл

И не покинул сын родного тына.

Кто наставляет сына своего

В согласии с моралью и законом,

Хвалится станет им среди знакомых -

Какой сынок его не пустозвон.

На старость будет помощь от него

Родителям, чтоб умирали дома.

Кто сына обучает, зависть тот

У прочих возбуждает. Пред друзьями

Гордиться будет, что растёт хозяин.

Умрёт отец, а дело не умрёт,

Скорее сам от злобы в гроб уйдёт

Кто на его именье рот раззявил.

Подобного себе оставить и

Сей мир покинуть в умиротворенье.

Тогда врагам, как жизни продолженье

И после смерти, сможет отомстить

Твой отпрыск, друга отблагодарить…

Подобье – высший смысл всего Творенья!

Отца наследник – мститель для врага,

Для друга – воздающий благодарность

Воспитанный папашей хлопец гарный,

Читающий Завет не по слогам,

А не сбежавший к чёрту на рога,

Опустошив пред тем отца амбары.

Сыночку поблажающий отец,

На каждый крик спеша ещё с пелёнок,

Как и мамаша с баночкой зелёнки

На ссадинку, избалуют вконец

Того, кому название – шельмец,

Испортят окончательно ребёнка.

Конь необъезженный всегда упрям.

Сын без запретов вырастает дерзким

И своеволием своим недетским

Он устрашит потом и пап, и мам.

От ласк чрезмерных вырастает хам

Такой, что не сыскать на всю окрестность.

Лелей дитя, играй с ним – с ранних лет

Ты равного себе во всём получишь,

И улетучится, как в небе туча,

Отцовский пред дитём авторитет.

Не получавший наказанья шкет

Сроднит отца с печалью неразлучной.

Не следуй неразумию его.

Не смейся с ним, не горевать чтоб после.

Как человек, засыпавший компостер,

А получивший заскорузлый ствол -

Так волю давший сыну садовод.

Свобода для юнца сродни коросте!

Ты рёбра сокрушай без молотка

И выю гни сынку, покуда гнётся.

Правило у отца всегда найдётся…

А с древом жизни – молодо пока,

Дичков побеги выправит рука

Отца, потом ломать их не придётся.

Не упустить здесь следует момент.

Едва упорным вырастет сыночек,

В непослушании дойдёт до точки,

Заматерев едва, вчерашний шкет

Начнёт грубить родителю в ответ,

А то и вовсе знаться не захочет.

Учи сынка, без сна над ним трудись,

С упорством и настойчивостью овна

Родного языка вбивай основы,

Намедни чтоб не путал с анадысь.

Заставь его гранит науки грызть,

Внимать словам и быть немногословным.

Впредь огорчений тяжких не иметь

От отрока поступков непристойных -

Без музыкальных школ, консерваторий

Так сделай, чтоб слова «нельзя», «не сметь»,

Звучали бы как колокола медь

В обертонах «не надо», «не достоин».

Бедняк здоровый крепкий, полный сил,

Всё лучше, чем богач больной и хилый,

Что не дойдёт до собственной могилы,

Настолько измождён и телом хил.

И сколько б денег он ни накопил,

Ему – не радость бытия, а вилы…

В сокровищницах мира лучше нет

Богатства, чем телесное здоровье

И радость сердца. Только час неровен…

Чем в горестях прожить остаток лет

И мучиться – то хоть под пистолет,

Дав повод к осужденью и злословью.

Уж лучше преждевременная смерть,

Чем к Богу отойти совсем в маразме,

К услугам не прибегнуть эвтаназий,

В аду от суицида не гореть,

А на погосте общем мирно тлеть

Исколотому вдрызг до безобразий.

Как сласти, поднесённые к устам,

Что сомкнуты, то на могиле снеди

Поставленные. А что их не съели,

Так некому их есть – ни нам, ни вам.

Живые мы, а те, кто где-то там,

Своё отъели и давно не в теле.

Какая польза идолу от жертв,

Что люди к его капищу положат?

Ни есть, ни обонять тот дух не может,

От Господа отринутый уже,

Он евнухом средь женщин в неглиже

Взирать лишь может на чужих наложниц.

И даже если где-нибудь в углу

Обнимет тот послушную девицу,

И смертным обещаньем заручится

Рабыня в том, что шаху ни гу-гу -

Руками разведёт лишь: «Не могу,

Всё, что имею – только помочиться».

Стенать он лишь способен и вздыхать…

А ты душой печали не предайся,

Не облачайся в мантию страдальца.

Когда тебе на мнительность чихать,

В плену у первородного греха

Не мучайся, а жизнью наслаждайся.

Веселье сердца – человека жизнь,

А долгоденствие – то мужа радость,

Не думай, сколько жить тебе осталось.

На провиденье, сын мой, положись.

С подсчётами пустыми не вяжись,

Лет сколько ни намерь – всё будет мало.

Люби, сын, душу, сердце утешай,

Гони печаль, в ней пользы ни на йоту.

Она сродни химере иль койоту,

Что жертву дожирает не спеша.

Тоской отягощённая душа -

Как птица невысокого полёта.

Гнев, ревность сокращают дни. Не хмарь -

Забота за собой приводит старость

И гонит жизнь к обрыву как отару.

Лишь сердце доброе – открытый ларь

Наполнен снедью, как большой амбар,

Где нет нужды по всем сусекам шарить.