Военные строители были передовым отрядом строителей на всех просторах нашей страны, в её самых отдалённых уголках – от Заполярья до жарких степей Казахстана, в горах Средней Азии и Кавказа. Они первыми несли тяготы тяжелой работы и неустроенного быта. Мой респект военным строителям.
Но, как известно, непьющие строители редки, они повымерли давно. Они же были передовым отрядом бескомпромиссных бойцов с «зелёным змием». Товарищи офицеры пили всё, содержащее градусы, пытаясь его истребить, стереть с лица земли. В любое время суток. Это была борьба не на жизнь, а на смерть. Даже Главком ПВО Павел Фёдорович Батицкий, отдавая дань мужественным бойцам с «зелёным змием», как-то раз на Балхаше на вновь создаваемом в Казахстанской степи полигоне ПВО, на утреннем совещании, обращаясь к товарищам офицерам, сидящим в зале с хмурыми отёчными лицами и красными от бессонницы и тяжелой борьбы глазами, сказал:
– Ну, товарищи офицеры, выпил бутылку, две, хватит! Остановись!
Позже, повзрослев, в ряды этой армии влился и наш герой. В среде этих бойцов Сергей Васильевич не был белой вороной. Как-то раз я наблюдал его в «боевой обстановке». Мы прилетели на одну неделю в станицу Зеленчукская, в ту, что на Кавказе. В ту, где по пути из аэропорта Минеральные Воды в станицу, при переезде через реку Кубань на мосту красовался лозунг «Течёт вода Кубань-реки куда велят большевики!»
В станице у нас военные строили крупный объект, который часто посещал Сергей Васильевич. Его там знали и любили. В ту поездку Сергей Васильевич ещё в самолёте встретил знакомого полковника, который летел на тот же объект с инспекционной миссией. В аэропорту Сергей Васильевич с радостью сменил наш УАЗик «Буханку» на начальственный ГАЗ-69 и они поехали отдельно от нас. Когда мы приехали в нашу гостиницу – длинный деревянный барак на живописном берегу горной реки – наши спутники уже были там. Они поселились в отдельных одноместных командирских номерах. Как оказалось, водку они уже закупили по пути.
И сразу же началось. Потоком к ним шли офицеры строители с отчётами о проделанной работе и с трехлитровыми банками с мутноватой жидкостью – самогоном. Топот их подкованных сапог не прекращался ни днём, ни ночью. Сергей Васильевич был самым крепким и самым упорным среди бойцов с «зелёным змием». Он был лучшим среди равных.
Только после двух или более бутылок выпитого, он громко начинал петь. Репертуар его был невелик. Он всегда исполнял одну и ту же песню «Признание в любви». Конец песни он пел во всю, оставшуюся у него силу легких. По гостинице неслось:
Родина моя, что было и что будет
Всё я пополам с тобою поделю
Вовсе не затем, чтоб ты меня любила
Просто потому, что я тебя люблю
Закончив песню, он падал на кровать и засыпал, чтобы проснувшись, заглянуть по нужде и в столовую – съесть тарелку горячо любимого борща, любезно и заботливо приготовленного ему его же сотрудниками. Затем всё повторялось.
За всю неделю он и его товарищ инспектор так ни разу и не вышли из гостиницы. Заслушивая доклады строителей, выпивая громадное количество закупленного и принесённого, они честно несли свой крест, нанося посильный урон «зелёному змию».
В другой раз судьба вновь нас свела с Сергеем Васильевичем в командировке. В этот раз дело было в пограничном с РФ городке Эстонии в Нарве. Там наше предприятие планировало снять на постоянной основе пансионат для сотрудников предприятия. Для этого высадилась большая делегация, состоящая из «первых лиц»: председателя профкома, секретаря парткома, главного инженера, моего непосредственного начальника, на встречу с которым приехал из Ленинграда на два дня и я, ну и главного строителя Васильича – нашего героя.
С собой они привезли дефицит того времени – растворимый кофе – коробку, красной икры – коробку, копчёной колбасы, сыра и другой снеди – немерено, и конечно водки. Ящик или два.
Застолье шло без перерыва – падали одни борцы с водкой, но вставали другие. Васильич уже не раз исполнил «Признание в любви». Настал момент, когда взятая с собой была побеждена. Созрело решение, что необходимо нанести удар по местному скоплению врага.
Закупить десять бутылок вызвался Сергей Васильевич, а я решил составить ему компанию, чтобы помочь донести и хоть краем глаза глянуть на зимнее Балтийское море и город. Когда нам выдали искомое, Васильич любовно уложил все купленное себе. Во внутренние карманы пальто он положил шесть бутылок: в каждый карман по три бутылки, по две вверх горлышком и по одной между ними горлышком вниз. В наружные боковые карманы он положил по две бутылки. При его габаритах это было почти незаметно. Мне он не доверил ни одной бутылки.
Мы потихоньку побрели по берегу моря. Примерно через полкилометра он, задыхаясь, остановился перекурить. И вдруг, неожиданно для меня и, как мне показалось, для себя, выхватил из кармана непочатую бутылку водки и размахнувшись зашвырнул её далеко в море.
– Видеть её не могу!
Он выхватил вторую бутылку, но я не дал её забросить.
– Васильич, ты что? Не делай этого, нас там ждут с водкой. Что мы им скажем?
Он закурил, успокоился и мы с частыми остановками побрели дальше – уже без приключений. Всё, сломался герой, подумал я. Еще один боец с «зелёным змием». Однако позже в гостинице я услышал: «Родина моя, что было и что будет …», и понял, что погорячился, вывод мой был скоропалительным.
Вспомнился анекдот, про то как соревновались француз, англичанин и русский – кто больше выпьет. Первым на ринг выходит француз и требует ведёрко кальвадоса. Пьёт один стакан, второй, третий – и падает.
– Сломался, сломался французский спортсмен – восклицает комментатор.
Вторым на ринг выходит американец, и требует уже ведро виски. Спортсмен берёт на грудь один, второй, третий и, наконец, четвёртый стакан и тоже падает.
– Ах, сломался, сломался американский спортсмен – с сожалением констатирует репортёр.
Судья даёт команду, спортсмена уносят с ринга. А в это время русский спортсмен Иван Поддубный в красном углу разминается портвейном. Наконец и он выходит на ринг и требует бочонок самогона и ковшик. Ему выдают требуемое и он бодро принимается за дело. Один ковшик, второй, третий, четвёртый, но, ах, ах! Сломался, сломался, сломался! Сломался ковшик!
Хорошо знакомая песня «Родина моя…» вновь разнеслась по пансионату и возродила во мне уверенность, что скорее сломается ковшик, чем Васильич.
Прошло время, и я ушёл с предприятия, расстался с сослуживцами и Сергеем Васильевичем в том числе. Как-то встретив знакомого, ещё работающего на предприятии, я спросил его, как там Васильич?
– Помнишь сказку о репке. Так вот, посадил дед печень. И выросла печень большая, пребольшая. Тянул, тянул он печень и не вытянул – поведал он мне печальный конец героя этой битвы.
– Жаль, хороший был человек, и боец был на славу, а «змия» не победил – посочувствовал я.
По наивности, видя горящие глаза, рвущихся в бой моих товарищей и антиалкогольную помощь Горбачёва я поверил было в победу над «змием», думал – вот-вот. Ещё немного, ещё чуть-чуть. Теперь же, заходя в магазин, вижу ломящиеся от водки полки. Стало понятно, что у «змия» слишком много голов.
Нет! До победы ещё далеко! Очень далеко! Одно радует – не иссякают ряды борцов с зелёной нечистью! Даже моя замечательная тёща Анна Дмитриевна, совершенно непьющая, как говорится, не переносящая это зелье на дух, попыталась влиться в ряды борцов в тот период времени, когда "зелёный змий" стал страшным дефицитом. Она стояла в очереди с мужиками за дефицитом. Очередь была столь плотной, что между стоящими даже не просунуть ладонь. Когда она стала подходить ближе к продавщице, то спросила:
– А сколько стоит бутылка водки?
И вот этот вопрос буквально разорвал казавшуюся монолитной очередь, мужики смеялись до слёз. Анна Дмитриевна поняла, что она спросила что-то не то:
– Да я же не пью.
Один из стоящих бойцов с "змием", сведя брови домиком, хриплым, хорошо пропитым голосом назидательно сказал:
– Запомни, мать, не пьёт только сова, и то, потому что днём она спит, а ночью магазины закрыты.
Когда моя непьющая теща вернулась с бутылкой водки и рассказала о своём приключении, я спросил её:
– Зачем она вам? Вы же не пьёте.
Скромно потупив глаза, она сказала:
– Надо.
Тогда я понял, что захваченная общим водоворотом, Анна Дмитриевна не смогла остаться в стороне от борьбы на фоне нарастающего дефицита. Она, скромный боец, почувствовала свой долг перед обществом и решила внести посильный вклад. А скромность только украшает бойца, подумал я.
Васильич и Анна Дмитриевна находились на крайних флангах широкого, протяжённостью в девять часовых поясов, фронта, а середину фронта заполняли мы с вами.
– Не пьёт? Он что больной? Не пьют только больные или предатели! – так отреагировал наш главный конструктор – герой социалистического труда, фронтовик на предложение взять себе в помощники совершенно не пьющего человека.
В среде бойцов с «зелёным змием» я слышал, что появились теоретические работы, ведущие к кратчайшему пути к победе, обязательные к изучению, особенно для начинающих. Так называемый курс молодого бойца, являющейся путеводной звездой в этой борьбе. В отличие от работы основоположника социалистического государства В. Ленина «Лучше меньше, да лучше», курс называется «Лучше хуже, да больше». Об этих же работах хорошо отзывается в своей миниатюре «Напивайтесь – полезно» народный артист СССР Евгений Леонов. Там он убедительно ссылается на теоретические и экспериментальные работы наших ученых, публикации этих результатов в научных журналах.
Для них, мужественных бойцов с «зелёным змием», лозунг-призыв Отца народов "Наше дело правое, победа будет за нами!" был и останется путеводной звездой на годы вперёд!
11.Русский размер.
Моя жена перед Новым Годом зашла на рынок, чтобы купить, так называемые в народе, бульёнки – говяжьи коленки с мясом. Но, так как она готовила холодец не часто, то спросила у продавщицы совет:
– Сколько надо наливать воды для этого количества мяса?
– Налейте в кастрюлю воды на два пальца выше мяса – показала она, сложив пистолетиком два пальца, указательный и средний.
На полигоне на утренней разборке, перед приездом главкома, генерал, глядя на хмурые лица подчинённых офицеров, источающих смешанный запах табака и перегара, давал наставление подчинённым:
– Товарищи офицеры, когда пьёте водку, наливайте в стаканы не до краёв, а хотя бы на два пальца меньше.
В подтверждение своих слов и для наглядности, сложив ладонь пистолетом, он показал офицерам оттопыренные два пальца: указательный и средний.
К нам на предприятие должна была приехать делегация специалистов из Франции. Накануне на совещании директор определял маршрут движения и, выявляя проблемные места, ставил специалистам задачи. Особенно досталось главному энергетику за плохое состояние туалетов.
– Чтобы по маршруту движения все туалеты были приведены в порядок. Вечером сам пройду и проверю!
– Не волнуйтесь, Борис Евгеньевич, всё будет в порядке. Это нам как два пальца, оглянувшись на женщин, сидевших на совещании. Ну, короче, обсосать!
И он, выходя из кабинета, поднял руку и показал два оттопыренных пальца, средний и указательный и, встряхнул ими, как бы демонстрируя что, то о чем он сказал, уже произошло.
– У вас только это хорошо и получается – вдогонку ему сказал директор.
Как-то раз в храме Христа Спасителя группа девушек исполнила, так называемый, панк молебен, оцененный церковной бюрократией и фемидой, как уголовное преступление. Ещё до суда, на каком-то публичном выступлении премьер-министр дал оценку этому творчеству девушек, тем самым, давая указание фемиде:
– Это не хулиганство, а уголовное преступление, осквернившее чувства верующих, поэтому, чтобы не было повадно другим, надо бы им влепить по двушечке.
И в подтверждение своих слов, показал два растопыренных пальца: средний и указательный. И в результате, для успокоения чувства верующего премьера и других иже с ним, девушкам и влепили.
Два крупных государственных чиновника на саммите БРИКС на ГОА гоняли биллиардные шары. Один из них во время игры показал второму два оттопыренных пальца: средний и указательный. Что у чиновников высокого ранга, оказывается, означает с тебя, друг мой, два миллиона долларей. Второй обиделся и организовал первому восьмушечку.
Велик язык жестов, а два пальца – вооще! Русский размер!
12. Аббревиатура.
Мой сосед по даче Вениамин – человек эрудированный, хорошо владеющий словом. Более того – любящий народный эпос, всякого рода сокращения, словом – человек интеллигентный, утром зашёл к другому соседу Сергею.
Тот в это время наслаждался яичницей из двух яиц поджаренных с мелко нарезанной копчёной колбаской, издающей далеко распространяющийся аппетитный запах. Зашёл, потянул носом, и как вежливый человек сказал:
– Привет!
– Привет!
– Жопа!
– Сам ты жопа. Ты чего, с утра не с той ноги что ли встал? С утра и сразу жопа? – довольно грубо отреагировал сосед, ещё не обретший полного здоровья после вчерашнего.
– Я пожелал тебе приятного аппетита. Это аббревиатура: Ж – желаю, О – обществу, П – приятного, А – аппетита – объяснил Вениамин соседу, сообразив, что Сергей отстал от жизни и не так быстро соображает с утра.
– Аааа – подумав, и понизив градус раздражения, примирительно отреагировал сосед.
И пришлось им это словечко-пожелание по душе. Частенько я сам слышал, как они, попивая домашнее серёгино вино, поднимая рюмку, говорили:
– Ну, ЖОПА!
Но вот однажды Вениамин с утра зашёл к соседу и застал его за обычным занятием, то есть за поеданием утренней яичницы. И сказал ему, не здороваясь:
– Жопа!
– Спасибо – ответил сосед, не отрываясь от сковородки.
– Да нет, это не то что вчера. Сегодня другая, настоящая жопа. Ты вроде бы с утра собирался ехать в город. Так из этого у тебя ничего не получится. На выезде с нашей улицы самосвал свалил дрова соседям, так что тебе не выехать.
– Тьфу, ты чёрт! Мне же надо срочно к электричке! – побежал он на улицу.
Вернувшись, он сказал удручённо;
– Да, вот это настоящая жопа, а не какая-то твоя, как ты её называешь, аб..аббревитура!
Вот так пострадало это пожелание. Как когда-то сказала великая актриса Фаина Раневская:
– Жопа есть, а слова – нет!
А здесь и жопа есть, и слово есть!
13. Первому горнолыжнику России.
Маленькую деревушку в австрийских Альпах четвёртые сутки засыпает снегом. Наша небольшая группа горнолыжников из Москвы использовала весь, известный им доселе, арсенал средств борьбы с непогодой. Пили вино разных производителей и крепости, провозглашая тосты «За погоду!» Несколько раз на дню ходили в единственный местный магазин «ADEC», подкупали вино и продолжали бороться с непогодой. Но, нет, пока не помогало. Видимо, мы что-то делали не так. В других горах помогало, а здесь – нет!
Накануне кто-то предложил сходить в церковь и поставить свечку внуку Бога Стрибога Догоде – Покровителю тихого ветра и ясной погоды. Сходили в местный католический храм, поставили свечку. Возвращаясь домой через пустую площадь, обычно заполненную горнолыжниками, с тоской смотрели на станцию из чрева которой выныривали пустые вагончики, исчезающие в снежной круговерти, а на встречу им также неожиданно появлялись из снега вагончики, возвращающиеся с гор.
Вспомнили стишок, написанный нами на «злобу дня».
Когда в горах метель гуляет
Или пурга – не видно зги,
На горных лыжах рассекают
Лишь одиночки – смельчаки
Иль те, чьи ссохлися мозги,
Иль от рожденья дураки!
Ни тех, ни других в вагончиках не было. Хоть площадь была пуста, но жизнь в вокруг расположенных кафе и в ресторанчиках била ключом. Взад-вперёд сновали горнолыжники, доносилась музыка. Кому война, кому мать родна, заключили мы.
Мы – горнолыжники, оплатив всё катание на две недели вперёд, сидим внизу. Трассы, заносимые снегом пусты, зато кафе и ресторанчики огребают денежки. Дома, подкрепили обращение к Догоде тостами и стали ждать следующего дня. Утром с тоской глядели в окна, не помогло. В чем же дело? Кто-то высказал версию, что Догода славянский Покровитель, а церковь католическая, поэтому наши молитвы не попали адресату. Ещё день-другой такого упорного труда – рассуждали мы – и рискуем приобрести стойкую зависимость от алкоголя. И тогда придётся ставить свечку ещё Святому Вонифатию – избавителю от алкогольной зависимости. Что же делать?
Вечером собрались на очередной совет и вдруг осенило. Ведь надо обращаться не только к Покровителю, но и к Ангелу Хранителю – первому горнолыжнику России. Так кто же он? Все мы имели уже за плечами не один десяток лет горнолыжного спорта, но сразу сообразить не могли, не могли назвать имя первого горнолыжника России. После третьего стакана хорошего красного вина почти разом на всех нас снизошло божественное прозрение – да ведь это Александр Сергеевич Пушкин! Да, да, и да! В честь Пушкина горы в Михайловском названы Пушкинскими горами. А стихи Александра Сергеевича «Телега жизни» И вот, пожалуйста, горнолыжная тема:
Порой нам тяжко жизни бремя,
И всё же это не про нас,
Ведь не настало ещё время
Спуститься с гор в последний раз!
С утра на лыжах и по снегу
Мы рады голову сломать
И, презирая лень и негу,
Несёмся вниз, нас не догнать!
Но в полдень нет уж той отваги.
Бугры набиты. Нам страшней.
Нет гладких трасс, лишь буераки.
И мы спешим домой скорей!
Домой!
Предаться лени, неге!
Там наш старинный друг Онегин
Под наше громкое: «Ура!»
Бочонок красного вина
Готов открыть уже с утра!
И даже старенькая няня
Спешит к Онегину домой
Чтоб пропустить стакан, другой
Сухого красного вина
Мы ж прокричим ей «Пей до дна!»
Под шум и смех, под звон стаканов
Внезапно вечер наступил
Уж наш любезный друг Евгений
До дому няню проводил.
И нам пора. Пора домой!
Еще разок «на посошок»
Принять стакан, принять другой
Покинуть дружеский покой.
Под крики «Ура!» мы выпили за первого горнолыжника России и стали просить его и Догоду помочь нам. И что-то сработало: Догода, Пушкин и тосты. На следующее утро сверкало солнце, на небе ни облачка. На все оставшиеся дни. Компенсацией за дни вынужденного простоя был потрясающей красоты, сверкающий под свежим снегом, вид горных вершин и деревьев, особенно, елей, которых много было в нижней части подъёма. В Москве, когда мы рассказали о Пушкине, некоторые скептики говорили:
– Тогда, во времена Пушкина, горных лыж не было.
– Горы были, а горных лыж не было? Это уж вряд ли. Мировых чемпионатов не проводили, да, а лыжи были – возражали мы.
Теперь, когда аэропорту Шереметьево присвоенное имя Пушкина и нам легче защищать Пушкина как горнолыжника России, ведь авиатором он точно не был. Тогда и аэропланов-то не было. Так, что «Ура и Слава!» первому горнолыжнику России. Помните об этом, друзья, не забывайте в горах поднимать за Александра Сергеевича Пушкина первый тост. Да будет вам удача!
14. Полиглот.
С начала 90-х годов открылись границы международного общения. Это было особенно непривычно для нас, работников режимного предприятия. Тем не менее, по командам сверху, мы стали принимать многочисленные делегации зарубежных специалистов. Дотоле секретные, мы стали предметом изучения иностранными специалистами. Нам разрешили общаться с зарубежными коллегами даже по телефону. Сказать, что мы были готовы к этому, было бы большим преувеличением. Вся прежняя жизнь в нашей стране не готовила нас к этому. Даже иностранные языки в ВУЗах мы изучали с упором не на разговор, а на перевод, как правило, технический.
Дело было вскоре после событий, происшедших в Москве, известных как штурм Белого Дома. Однажды нам в приемную позвонили из Германии. Трубку сняла секретарша, услышав иностранную речь, она в панике от неожиданности, позвала заместителя начальника – Захара Ивановича – в приёмную к трубке. Он с значительным видом взял трубку, сказал «алё». Секретарша не успела его предупредить, что на трубке иностранец. Когда он услышал немецкую речь, то разобрал только фамилию нашего специалиста, хорошо разговаривающего на немецком языке. Его-то и хотел услышать иностранец.