Сказки карандашной Коробки

Волшебные вёдра

Проходил как-то через карандашную деревню путник. Плащ на нём старый да рваный, ноги босы, а голову то дождь мочит, то солнце сушит. Подошёл он к колодцу, где карандашная баба воду брала, помог ей ведро поднять-отцепить, так как каждый у них своим ведром воду набирал, и просит:

– Издалека иду, дайте воды напиться.

А баба ему в ответ:

– Своё ведро надо иметь! Иди, в речке пей!

Повернулась и пошла прочь, так и не напоив его, и даже спасибо за помощь, не сказав.

Постоял путник, посмотрел ей вслед, и пошёл дальше. Идёт и видит, карандашный мужик сидит у ворот, булки с творогом жуёт. Подошёл он и просит:

– Уважаемый, издалека иду, три дня не ел, не дадите ли самую маленькую булочку?

Мужик тазик с булками схватил, к груди прижал, быстро-быстро побежал и в калитке с ним застрял. И кричит путнику:

– Иди куда шёл! Булок моих ты не видал, и я при тебе их не едал!

Покачал головой путник и дальше пошёл.

Идёт, смотрит, сидит на завалинке старуха, что-то бормочет себе под нос. Подошёл он и спрашивает у неё:

– Бабушка, нельзя ли у вас на сеновале переночевать? Тучи вдали собираются, гроза будет.

А старушка рот открыла да на него ушат грязи и вылила: обвинила и в воровстве, и в грабеже, и во всех других грехах, которых он никогда и не делал. Попятился путник, запнулся о камень и упал на дорогу. Тут подбежали детишки – карандашные девчонки и мальчишки – и давай над ним смеяться, потешаться.

Поднялся путник, отряхнул плащ, и вдруг начал расти ввысь да вширь. Вот уже выше дома стал, выше дерева, голова в грозовую тучу упёрлась. Карандаши со всех домов повыскакивали, смотрят, глазам своим не верят, от страха ноги подкашиваются, языки немеют. Поняли они, что к ним в деревню пришёл Великий Карандашный Волшебник.

А Волшебник осмотрел сверху всю деревню, понял, какие в ней карандаши живут, и сказал громовым голосом:

– Даю каждому из вас по волшебному ведру! Всю грязь, что вы в мир приносите, будут те вёдра собирать! А вам их носить да не выбросить! Если не исправитесь, – от грязи духовной тела ваши чёрными станут, и тогда забудете вы свой цвет и свой Род! А научитесь жить в добре да в заботе о ближних, то и жизнь ваша изменится!

Сказал так и исчез.

А у каждого жителя деревни в руке появилось ма-аленькое с напёрсток ведёрко. Отошли от страха карандаши, смеяться стали:

– Ну и ну! Игрушечным ведёрком решил нас напугать!

Так и стали они жить с этими ведёрками. Поначалу хотели от них избавиться: запирали в шкафы, закапывали в землю, но каким-то непостижимым образом те вёдра опять к ним возвращались. Махнули на них рукой жители: и так нормально, – жить же не мешают!

Прошло немного времени, и стали замечать карандаши, что вёдра те растут и тяжелеют, а их тела снизу темнеть начали.

Скажет или подумает плохо сосед о соседе, – сразу появляется в ведёрке капля яда-зависти и застывает в нём. И не вымыть ту каплю и не вытрясти! Вроде одна малюсенькая капелька, а веса в ней как в огромном камне. И чем больше злобы и ненависти собирают вёдра, тем больше становятся. И вот ходят по деревне жители, а в руках у них – у кого среднего размера ведро, у кого большое, а у кого уже огромное ведрище! Некоторые, самые злые да неприветливые, дома сидят, ведро поднять не могут, а без ведра и дороги из дома нет.

Стали кутаться жители деревни в одежды длинные, чтобы закрыть тела свои чёрные, а чернота всё выше и выше поднимается, цвет, что при рождении карандашу дан был, закрывает.

Опечалились они, по домам сидят, уже никто никому худого слова не говорит, но и доброго слова никто не слышит.

И случилось мимо той деревни молодому карандашу проходить. Смотрит он по сторонам: жителей на улице не видно, только угрюмые чёрные лица из окон выглядывают да на него поглядывают. Стал он с ними здороваться, а те даже не кивнут в ответ, только губы кривят.

Увидал карандаш чёрного деда, что еле брёл по дороге с тяжёлым ведром, подошёл к нему и говорит:

– Давайте, дедушка, помогу ведро донести!

– Я бы и рад отдать это ведро, – отвечает дед, – устал его таскать, да только оно меня не отпускает.

Попробовал карандаш взять ведро, а оно, и правда, к руке дедовой будто приросло. И рассказал дед прохожему, что произошло в деревне много лет назад, и какая беда с ними приключилась. Подивился карандаш, но ничего не сказал, только подхватил деда на руки вместе с ведром, и понёс домой.

Тут уж пришла очередь деду удивляться:

– Как же ты меня с таким тяжёлым ведром поднял? – спрашивает он.

– Так это тяжесть вашей совести, а не моей! – отвечает тот. – Оттого я её и не чувствую.

Занёс он деда в дом, на лавку посадил, ведро рядом поставил.

– Не пустите на ночлег, дедушка? – спрашивает.

– Оставайся, – говорит дед, – из моей семьи все почернели и умерли, один я остался. Вдвоём веселее будет вечер скоротать.

Огляделся карандаш, а в доме грязно да пыльно. Взял он веник, пыль с паутиной по углам собрал, полы подмёл, мусор вынес.

Подивился дед:

– Ишь, прыткий какой! Я-то со своим ведром и прибраться не могу. Спасибо тебе! Уважил!

Сказал так, и услышал, будто лёгкий звон в воздухе раздался.

Карандаш печку открыл, посмотреть, что из еды имеется, а там пусто: ни супа, ни каши нет, и дед который день голодный сидит. Нашёл он в амбаре крупу, воды принёс, кашу поставил варить. На запах каши стали почерневшие соседи подтягиваться со своими вёдрами, – тоже давно горячего не ели. Накормил всех карандаш, посуду помыл. Дед с соседями его благодарят от всей души, да хвалят. И слышат, будто в воздухе опять звон раздаётся, да не один. А это хорошие мысли да слова в вёдра падают звёздочками, грязь многолетнюю в них выжигают.

Стали расходиться соседи по домам, удивляются, вроде вёдра у них легче стали.

Утром дед чайник поставил, гостя чаем напоил, хоть и одной рукой работал, но получилось у него по дому что-то сделать. Гостя до ворот проводил, слово доброе ему сказал на дорогу. А в дом зашёл, глянул на себя в зеркало, и увидел, что щёки да лоб у него зелёные стали, заплакал дед от радости:

– Я ведь и забыл, что был когда-то зелёным карандашом, – говорит.

Побежал по соседям, показывать, что с ним происходит, и поняли жители деревни, что надо быть добрее друг к другу, помогать в трудную минуту и благодарить за всё. Да только надо это делать искренне, от всего сердца! А то ведь нашлись такие смышлёные карандаши, которые бегали по деревне, всем кланялись и спасибо говорили. Да только у них ничего не получилось: вёдра, как были тяжёлые, так и остались, потому как показное всё было, не от сердца шло.

А те карандаши, что по совести жить стали, излечились вскоре.

Ну, а потом наступило время, когда снова стали они цветными карандашами. И добрыми! А волшебные вёдра исчезли, будто их никогда и не было.

Три карандаша

Встретились на дороге три карандаша. Один большой зелёного цвета, второй белый средних размеров, а третий – совсем маленький серый, с простым грифелем.

Первый был ещё молодой и ничего в своей жизни не нарисовал.

Второй был средних лет, но хорошо сохранился.

А третий был стариком, и всю жизнь провёл в труде.

Встретились они и разговорились.

– Ты, Серый, какой-то чудной, – говорит Зелёный, – в лаптях ходишь, на рубаху денег не заработал?

– На что мне рубаха? Работать в ней несподручно, – отвечает Серый.

– А ты гляди, какой я красивый! Рубаха у меня красная, кепка жёлтая. Ну, как, хорош я?

– Хорош-то, хорош, а что ты делать умеешь?

– Делать я ничего не умею, – ответил Зелёный. – Да и зачем? Чем меньше работаешь, тем дольше молодым сохранишься. Вот ты, к примеру, всю жизнь работал, а что заработал? Даже рубахи не купил, да и поистёрся весь.

– Эх, – вздохнул Серый, – молод ты ещё, зелен. Смысла жизни своей не нашёл.

– А где искать этот смысл?

– Пойдём со мной по белу свету, может и найдёшь.

– А не возьмёте ли и меня с собой? – попросил Белый. – Никому я в этой жизни не нужен: не цветной – белый я, на бумаге меня не видно. Работы себе найти не могу.

– Пошли с нами, – говорит Серый, – может, на что и сгодишься.

Всё лето бродили карандаши по полям и лесам. Пришла осень. Холодно стало.

– Пора дом рисовать, – говорит Серый.

Согласились с ним все. Выбрали место у реки, и стал Серый дом рисовать. Ладный такой дом получился, бревенчатый, с резными окнами и крылечком, да только маленький. Белый карандаш внутри печь выбелил, скатерть белую нарисовал да на окнах кружевные белые занавески развесил. Хорошо стало, уютно. Серый самовар нарисовал, а Белый – чашки да сахар в сахарнице.

Сидят, чай пьют, всем довольны. Только Зелёный ворчит, дом не нравится:

– Ты, Серый, почто дом такой маленький нарисовал? Как я жить буду, если голова в потолок упирается, а чтоб в дверь войти – на четвереньки стать надо?

– А ты что, – спрашивает Серый, – расти, ещё собрался?

– Может, и подрасту малость, – отвечает Зелёный. – Хочу быть выше всех, чтоб далеко меня видно было.

– Эх, Зелёный, – говорит в ответ Серый, – чтобы тебя заметили, не обязательно быть самым высоким.

– Как так? – удивляется Зелёный.

– Поживёшь, – узнаешь. Всему своё время.

Так и прожили они вместе всю зиму. Хорошо жили, дружно. А тут и весна наступила. Солнышко пригрело. Снег растаял. Вышел как-то Серый утром во двор, посмотрел вокруг, видит: речка бежит, вдали лес зеленеет, а берег, где дом поставили, пустой. Стал он деревья рисовать. Рисовал, рисовал, весь берег изрисовал, совсем маленьким стал. Тут Зелёный из домика на четвереньках выполз. Увидел Серого и кричит ему:

– Эй, ты что делаешь? Посмотри на себя – весь изрисовался, одни лапти остались.

– Ну и что? – отвечает Серый. – Зато у нас сад будет. Душу радовать всем станет.

– Ветки голые нарисовал и радуется, – удивляется про себя Зелёный.

Почесал он в затылке, снял кепку жёлтую и давай листья на деревьях рисовать. Да так увлёкся работой, что не заметил, как солнце высоко поднялось, и время обедать пришло.

– Ну и устал же я, – говорит. – Вот теперь настоящая красота!

А Серый сидит на скамеечке под деревом да улыбается:

– Ты, Зелёный, на себя посмотри, рубаха-то велика тебе стала.

Посмотрел на себя Зелёный: и верно, рубаха стала длинная по самые пятки, ходить мешает, рукава болтаются ниже колен. Вот так изработался-изрисовался. Скинул он её и давай траву рисовать. Не наработался, значит, ещё.

Тут Белый карандаш пришёл их на обед звать. Увидал траву да деревья, ахнул, руками развёл.

– А ты, – говорит ему Серый, – не ахай, а лучше нарисуй что-нибудь.

– Да какой от меня прок? Белый я, – говорит Белый.

– А ты подумай. Белый не белый, а от каждого польза должна быть.

Задумался Белый: а ведь верно, и он может кое-что! И стал белые цветы рисовать на деревьях.

Яблоневый сад у них получился. Наработались они, все одного роста стали. Сидят на скамеечке и садом любуются. Птицы вокруг летают, спасибо им говорят. Звери разные в тени деревьев отдыхают и тоже добрым словом карандаши вспоминают.

– Гляди-ка, – обращается Серый к Зелёному, – хоть и маленького роста ты стал, а все тебя замечают, здороваются да благодарят.

– И то, верно, – отвечает Зелёный.

– И смысл жизни мы нашли.

– Где? Когда? – удивляются Белый и Зелёный.

– Карандаши должны красоту творить, пока грифель не кончится. Да и чего его жалеть, грифель-то, если после нас на земле сады останутся!