Подождите, не уходите, или Когда же бабочка взмахнула крыльями

Глава 21

Пойдя на компромисс, я проиграла. Обмануть можно взрослых, но не детей, потому что их органы чувств, их уши и глаза находятся в области сердца. Они вслушиваются не в слова, а вглядываются в нашу глубину, впитывают настроение взрослых, их тревоги, страхи, напряжение, улавливают незримые таинственные вибрации, исходящие от нас и всё складывают в копилку памяти.

В счастливой семье всё должно быть общим – дождь ли, снег, солнце на небе или мрачные тучи, проблемы и радости, успехи и неудачи наводят на совместные беседы. Даже воздух, которым дышит семья и то один на всех.

Мои дети не стали счастливее, живя в полной семье, они лишь вкусили горечь неискренности, фальши, уловили суть наших уродливых семейных отношений,прочувствовали запах лицемерия и двуличия. Иначе, чем объяснить их недетские, робкие, тревожные вопросы?

Как-то мой десятилетний сын неожиданно спросил:

– Мама, а ты папу уважаешь?

Я замерла, подыскивая ответ и ужасаясь глубине вопроса. Вот она чуткость детских сердец.

– Почему ты спрашиваешь? Почему я не должна его уважать? – а у само́й внутри всё замерло и похолодело. – Разве мы когда-нибудь ссоримся, кричим, ругаемся?

Мой мальчик неопределённо пожал плечиками и молча ушёл к себе в комнату.

А Капульке и вовсе было восемь лет, когда она удивила меня своей проницательностью.

– Мама, почему у нас так пахнет тоской?

Я прикрыла глаза, сжала кулаки, чтобы не разрыдаться. Что же творится в их головках? В чём секрет этой загадочной мудрости, как они считывают информацию, витающую в воздухе?

– Капуля, объясни, почему ты так думаешь? Как ты это чувствуешь? Посмотри, какая красивая у тебя комната, вся в розовых тонах, столько всего интересного здесь. Разве можно здесь тосковать? Немногие твои одноклассники могут этим похвастаться.

Моя девочка, так же как и её брат, пожала плечами и вздохнула.

"Мама, а ты папу уважаешь?" "Мама, а почему у нас так тоскливо?" Разве я могу забыть эти вопросы? Но и тогда я ничего не стала менять. Пусть хотя бы школу окончат, решила я.

Потом, много лет спустя, эта тупая пассивность, выстрелила болезнью в меня.

Даже сильный духом человек должен чем-то подпитываться. А чем, как не семьёй, любимой работой, искренней дружбой, хоть каким-нибудь хобби, чем-нибудь, чтобы наполнить себя приятными эмоциями. А я подпитывалась только детьми. Но, видимо, этого было мало, раз я свалилась.

У меня была навязчивая мысль, сделать всё, чтобы они не были похожи на своего отца. При каждом общении пыталась внушить им мысль: "Никогда не хитрите с людьми, никогда не лгите, помните, ложь и хитрость – это удел ущербных людей, которые живут в канализационном отсеке и даже не подозревают этого. Помните, что каждый ваш проступок – это камень, брошенный мне в лицо".

– Ну почему тебе?

– Потому что я ваша мама, я вас родила, и так будет всегда, даже когда вы состаритесь, а меня уже не будет на этом свете.

– А вон, Лёнька в нашем классе, вечно врёт всем, подличает, подлизывается к учителям, ябедничает.

– Этот Лёня живёт в избушке, построенной на лжи. Вы разве не помните пословицу: "Одну ложь семью другими нужно поддержать". Держитесь от него подальше. Ложь – это вирус, передаётся по воздуху, он может перекинуться на вас.

Вот так наивно я пыталась настроить своих детей на искренность, чистоту в отношениях, искоренить, уничтожить в них генетический код отца. Впрочем, их отец не лгун, он талантливый режиссёр, который со смехом, играючи рушит чужие судьбы. Но как им объяснить это? Ведь порой трагедия в жизни начинается с милой улыбки, маленькой лжи. К счастью, я ещё не сталкивалась с каким-то неприятным поступком моих детей, что кольнуло бы мне в грудь.

Глава 22

Свою дочь, звёзды, я увидела спустя два года, пять месяцев и семь дней. Она была прелестна, как купидон, даже красивее, чем Капулька, хотя все говорили, что у Капочки ангельская внешность. Юлечка бегала, щебетала, весело подбегала к своим родителям: "мамочка", "папочка!". Глазки блестели, а бесподобные ямочки на розовых щёчках очаровывали, хотелось смотреть на неё, не отрывая глаз.

И когда дочь называла меня "тётей Леной", я умирала, и горький комок жалости к себе разбухал, перекрывал дыхание. Если бы кто-нибудь тогда услышал мой безмолвный крик. Я рыдала без слёз, как рыдает и стонет загнанная в ловушку лань. "Поздно, слишком поздно, – твердила я себе. – Время упущено, девочка обожает своих родителей, ребёнок счастлив, счастлив. Эта тайна останется нераскрытой.

Так думало моё сознание, а внутри, а в глубине яростный огонь сжигал меня живьём, но не убивал.

А вскоре они уехали. Неожиданно, даже не попрощавшись. И я вновь потеряла их следы.

…Уже светает. Моя исповедь с выплеснувшимися эмоциями подошла к концу. В эту ночь я окунулась вглубь себя, вскрыла застарелую, так и не зажившую рану и попыталась выровнять внутреннее с внешним. Попыталась.

Я встала, медленно сделала несколько шагов и сев в кресло, вновь посмотрела на небо. Эта небесная идиллия со звёздами и луной завораживает. Тысячелетиями наблюдают они за нами, всё видят, всё знают.

Энергоинформационное поле сейчас свободно, подсказки и ответы находятся именно там. Так как лучше поступить? В голове проплыли строчки.

 
Если есть у тебя для житья закуток
В наше подлое время – и хлеба кусок,
Если ты никому не слуга, не хозяин
Счастлив ты и воистину духом высок.
 

… Если ты никому не слуга, не хозяин… если есть для житья закуток, уголок… Я вновь привстала и… улыбнулась. Счастлив человек… если он здоров.

Спасибо тебе, Омар Хайям, теперь я знаю, какой у меня будет разговор с мужем. Сейчас у меня удивительная ясность в мыслях, будто многолетний туман рассеялся в голове.

Я расскажу всем о своём выздоровлении потом. Пусть простят меня мои дети, но боюсь расплескать своё счастье, боюсь тупо сглазить, не хочу, чтобы мой, пока ещё муж, узнал об этом.

И, глядя на небо, я вспомнила ещё один афоризм: "Чем ярче горят мосты за спиной, тем отчётливее виднеется дорога впереди"⁹. Вот завтра мы и посмотрим, как будут гореть мосты. Завтра… Да нет, уже сегодня. Надо только дождаться моей помощницы.

… Роза зашла и с изумлением уставилась на погром, устроенный мной в комнате. Разлетевшиеся осколки от лампочки и чашек, скособоченный и уже непригодный к употреблению торшер, валяющиеся книги, разодранные подушки на полу, разбитый костыль, даже прикроватная тумбочка вся в трещинах.

 
Из ада пламя возросло
И в этом пламени всё сожжено,
К утру рассыпалось в золу
 

Но как объяснить ей это?

– Роза, ни о чём меня не спрашивайте. Потом. Я не спала тридцать шесть часов, мне бы поесть и поспать немного. Вечером предстоит тяжёлый разговор с мужем.

Удивительная женщина, никаких вопросов, ни слова, просто молча кивнула. И, мне кажется, она всё поняла.

Глава 23

Мой муж, видимо, тоже хотел ускорить процесс, который задумал, и объявился поздно вечером.

– Леночка, я два раза заходил к тебе, а ты всё спишь и спишь. Ты здорова?

– Да, сейчас я здорова. – Он даже не подозревал, насколько честна я с ним. – Заходи, поговорим…Вот что я решила. Итак, мы с тобой официально разводимся. Устраивай свою жизнь, так, как считаешь нужным.

– А ты к кому-то из детей собираешься переехать?

Как же элегантно, ловко и виртуозно он повернул.

– Нет, Славик. Я хочу иметь свою крышу над головой. И предлагаю вариант очень выгодный для тебя. Ты мне покупаешь однокомнатную квартиру в любом спальном районе, пусть даже в панельном доме, а сам можешь остаться здесь. Учти, я тебе оставляю всё – и картины, и антиквариат.

– Подожди, я не могу вникнуть, – он помедлил, посмотрел на меня недоумённо. – Купить тебе отдельную квартиру? Ты хоть соображаешь, что говоришь? Как же ты будешь жить одна? И как я могу допустить это, я же постоянно буду переживать за тебя?

– А как я сейчас живу? Ты что мне круглосуточную частную сиделку нанял? Ко мне приходит социальный работник, который и для тебя готовит еду, а доплачивает ей за это мой сын, а не ты.

Да, Славка явно не был готов к такому повороту разговора. Лицо его потемнело, глаза стали жёсткими, однако заботливость в голосе всё же сохранил.

– Лена, успокойся. Хорошо, мы с тобой разведёмся, если ты так хочешь. Но сначала встань на ноги. Я же о тебе думаю. Марина говорит, что в том оздоровительном центре и не таких поднимали.

– А ты там был?

– Нет, всё некогда поехать, посмотреть. Вот завтра с тобой и поеду.

– Было бы хорошо, а заодно и мать проведаешь.

Тут я увидела и даже вздрогнула от тех изменений, которые произошли с мужем. Он резко, зло и вроде с наслаждением сдёрнул лицемерную маску со своего облика. Участливость взгляда сменилась надменностью, и насмешливая гримаса проплыла по лицу.

Я, как завороженная, смотрела на эти перевоплощения. Правильно говорят, человек, как сосуд, тронь его и из него выльется его же содержимое: или чистая вода потечёт или мутная, зловонная жидкость прольётся.

Муж разозлился и выдал себя в неконтролируемом гневе, потерял власть над своими притворными и искусно поддерживаемыми эмоциями. Он уже спокойно выпрямился в кресле, потом встал и с презрительной ухмылкой посмотрел на меня.

– Ах, вот оно что, – медленно проговорил он, скрипнув зубами. – Это все твоя подруга тут воду мутит. Давно мне надо было её выгнать. Ну и кому ты сейчас нужна? Ты уже овощ, несъедобный, перезрелый. А кто тебя подобрал, когда твой любимый сбежал? Я! Пожалел, пригрел. Что бы ты делала без меня?

Его ядовитые слова обжигали меня, но, как ни странно, никакой боли я не чувствовала. И гнев, и злоба улетучились, осталось одно равнодушие. Этой ночью я сама себя отхлестала, что мне теперь до его слов.

Я смотрела на искажённое от гнева лицо и представляла, как за моей спиной полыхает, потрескивает огонь, с грохотом рушится гнилой, обветшалый мост моей прошлой жизни. Ещё совсем немного и я бы сама сгинула в той бездне. И чем жёстче и зло он выговаривал мне, тем яснее виднелся мой дальнейший путь.

Если его язвительные слова уже не тревожат и легко отскакивают от меня, значит с ним всё покончено, значит, я уже выбросила его на свалку и закрыла крышку мусорного бачка. Я даже улыбнулась своим мыслям.

– Она ещё улыбается. Калека несчастная. Ущербная. Ты хоть понимаешь на каком дне находишься? У тебя никого нет и ты никому не нужна – ни мне, ни детям.

– Ну вот и прекрасно, это то, что мне хотелось услышать, – я поражалась своему спокойствию. – Мы друг другу не нужны. Да и вообще, какой толк от тебя был за все эти годы? Ты даже за коммунальные услуги платил раз в два месяца. Это ты сидел на моей шее. Когда я слегла, и то пришлось обращаться к детям.

– А зачем мне платить, твои родители много что оставили тебе, ты сама должна была раскошелиться. Где уникальное бриллиантовое колье, почему ты забрала его из сейфа?

– Закрой дверь с той стороны. Мой адвокат с тобой свяжется.

– Ух ты, валаамова ослица заговорила,¹⁰ – зло выдохнул муж. – Её адвокат, – с издёвкой протянул он. – Я сам адвокат. Тебя нужно было давно в психушку запереть, а я всё жалел, – и вышел, со злостью хлопнув дверью.

После вчерашней ночи, когда я вернула себе живое чувство собственного существования, его слова уже превратились в пустую шелуху, от расклёванных семян. Я злорадно усмехнулась. "Ослица не только заговорила, но и посмеялась над тобой. В квартире нет никаких ценностей, одни копии. И ты это поймёшь, когда попытаешься что-нибудь продать".

Со следующего дня я начала потихоньку тренировать ноги, всё-таки полтора года они были обездвижены. Каждый мой шаг сопровождался улыбкой и к концу дня их накапливалось до тысячи. А вскоре улыбка и вовсе прилипла к лицу.

Пора действовать. Я позвонила к Якову Семёновичу – сыну друга моего отца. Папа ему очень доверял. Именно у него хранятся все важные семейные документы.

– Яков Семёнович, это Лена Соловьёва, я по тому вопросу, который отложила много лет назад…

Мы договорились на понедельник, в этот день моего мужа не бывает дома. Дверь адвокату уже открывала я сама.

Разговор у нас получился немного мучительный, он просто не понял моего решения.

– Лена, вы хотите оставить ему свою квартиру, а сама уйти? У нас есть завещание, к чему эта бесхребетность?

– Вы его не знаете, это адвокат дьяволов. Он что-нибудь затеет, замутит, затянет процесс. Мой муж каким-то образом стал вторым собственником этой квартиры, без моего разрешения.

– Как такое может быть? Я же видел документы, там везде стоят ваши подписи, просто не стал вмешиваться в семейные дела.

– Ну вот видите, я ничего не знала. Он поставил меня перед уже свершившимся фактом.

– Подождите, а дача, дача тоже была продана без вашего согласия?

– Нет, – вздохнула я, – это с моего разрешения. Да что теперь говорить. Сейчас нужно спасать то, что ещё можно спасти. Мне надо как можно скорее отсюда выбраться, пока я снова не заболела. Одна только просьба, сделайте так, чтобы эта жилплощадь была не продаваемая и без возможности зарегистрировать сюда кого-либо. Пусть хотя бы квартира достанется детям, внукам.

Адвокат покачал головой:

– Вот уж не думал, что у вас всё так сложно и даже запущено. Хорошо, я дам распоряжение. Мне предстоит с ним серьёзный разговор, но прежде нужно сделать экспертизу вашей подписи, – глаза его стали жёсткими, ледяными. – Моя ошибка, надо было мне поговорить с вами, когда почувствовал неладное.

Видимо, Яков Семёнович смог найти нужные слова или показал ему экспертизу поддельной подписи, но через неделю Капулька удивлённо сообщила мне, что папа хочет купить мне квартиру.

– Капуля, мы потом поговорим обо всём, я тебе объясню своё решение. Мне не нужны шикарные хоромы, только ты проследи, чтобы какая-нибудь развалюха не попалась, я-то знаю вашего отца.

Оказывается, не зря я опасалась. Через две недели услышала возмущённый голосок дочки. Они были в соседней комнате, и всё было хорошо слышно.

– Папа, у тебя совсем нет совести. Мама оставляет тебе шестикомнатную квартиру, а ты ей предлагаешь бомжатник, который даже ремонт не спасёт.

– А зачем ей лучше, всё равно будет лежать и в потолок смотреть. У меня нет денег на хорошую квартиру.

– Ладно, – спокойно, но твёрдо сказала Капитолина, – раз у тебя нет денег, тогда делим эту квартиру. Риелтор сказала, что каждому можно подобрать по хорошей двухкомнатной, без доплаты.

Капулька в дедушку пошла – сильная по характеру, решительная, бескомпромиссная, не то, что её мать – клуша.

"У него нет денег, – кипело у меня внутри. – Дочь свою выгодно продал, трёхкомнатную квартиру получил, юридический офис подарили. Есть ещё родительская квартира. И всё ему мало".

Впрочем, дело тут не в жадности, а как сказала моя юная дочь – в полном отсутствии совести. Жизнь для него это шахматная партия. Его голова настроена на то, как бы кого объегорить и почувствовать свою силу, посмеяться над людской наивностью и доверчивостью.

Вот потому я и скрыла своё выздоровление. Мне казалось, что проникнувшись сочувствием к моему положению, он будет более сговорчивым, покладистым и бракоразводный процесс пройдёт гладко, спокойно, мирно. Ведь прошу-то я у него самую малость. Но и тут я ошиблась.

Я часто задумываюсь: а может ли человек быть счастливым без сопереживания, сострадания и сочувствия к другим, пусть даже посторонним людям?

Как-то мы с приятельницей были в музее и остановились перед картиной "Паралитик или Сыновнее благочестие", где художник – Жан-Батист Грёз сумел передать непритворную участливость, заботу детей, родных к парализованному старику…

– Счастлив человек, – вздохнула я, глядя на картину, – если на склоне лет, окружён близкими, которые так искренне его любят.

– Да ладно, Лен, наверняка надеются на наследство, – усмехнулась моя прагматичная подруга. – Не верю в их любовь.

"А я бы со своих родителей пылинки сдувала", – промолчала я тогда.

Теперь вот узнаю́, что мой муж спихнул свою здоровую и энергичную мать в богадельню. Ещё неизвестно, чем закончится этот отдых в "санатории"? Вот поймёт всё, и разразится буря эмоций, скандалов, криков. Две змеи вступят в схватку друг с другом и кто победит? Говорят, старые змеи с возрастом теряют свой яд.

Глава 24

Рита теперь приходила тогда, когда мужа не было дома, не из боязни столкнуться с ним, а скорее от возникшей неприязни к нему. И в один из дней задала мне неожиданный и взволновавший меня вопрос:

– Лена, загадочная у тебя история приключилась с Сергеем. Я и не знала.

– Оставь, пожалуйста, – помрачнела я. – Не порть мне настроение. Всё осталось в прошлом.

– Ну хорошо, не будем, ты только покажи какую-нибудь фотографию. Очень хочется посмотреть на него.

– Но зачем тебе это нужно? Я всё порвала. Хотя… одну оставила. Вон там… в книге Цвейга посмотри…

Рита нашла фотографию, села возле меня в кресло и долго разглядывала снимок, потом задумчиво проговорила:

– Надо сказать, что вы пара редкая по красоте. Глаз не оторвать. У тебя пшенично-пепельные волосы, у него тёмно-каштановые, а цвет глаз абсолютно одинаковый. Я бы сказала: сочная майская зелень. Удивительное сочетание. А кто этот красавец-брюнет стоит в отдалении и с какой-то странной задумчивостью смотрит на вас. Словно ястреб высматривает добычу.

– Не догадываешься? Он не так уж сильно изменился.

– Неужели твой благоверный? Да-а. Тоже красив. Только красота без света.

– Если он захочет: и света впустит достаточно, влюбит в себя и даже загипнотизирует.

В моём голосе невольно появились резкие и раздражённые нотки. А Рита всё вглядывалась, всматривалась в фотографию, о чём-то размышляя и осторожно спросила:

– А ты уверена, что твой "шахматист" не сыграл с вами очередную свою партию? Как-то странно всё сложилось.

– Не тереби душу. Эта страница жизни уже закрыта навсегда. Я тогда наунижалась достаточно, даже к матери Серёжи ходила. И знаешь что она сделала? Перед тем как захлопнуть дверь перед моим носом, раздражённо бросила: "Оставьте моего сына в покое, не мучайте его, не показывайтесь ему на глаза…"

– Какая странная фраза: "не мучайте моего сына…"

– Что ты так долго разглядываешь эту фотографию, будто книгу читаешь.

Рита, всё ещё не отводя глаз от снимка, тихо проговорила:

– Ты даже не представляешь, насколько это интересно, – а потом посмотрев на меня, спросила:

– Лена, вот ответь мне на один вопрос. А ты бы сейчас хотела с ним встретиться?

– Нет, – резко и быстро отреагировала я, – всё это уже в прошлом.

– Я немного перефразирую, не отвечай вслух, просто вникни в мой вопрос. Тебе бы хотелось его увидеть, хоть мельком. Вдумайся, не отвечай.

Неожиданно тёплый и сладкий комок развернулся в груди и свежая, ласкающая струя блаженства заструилась во мне. И я невольно расплылась в улыбке.

– Ну вот и всё, подруга, – рассмеялась Рита, и перевела разговор на другое:

– Значит, Славка согласился на твои условия? Решил оторвать от себя деньги на однокомнатную.

– Кто бы сомневался в этом? Вцепился в мою квартиру, как клещ. Слава богу, через неделю я переезжаю. И хорошо, что весной. Символично начинается новая жизнь.

… Вот и наступил день, когда я стала прощаться с родительской квартирой. Рита и Роза уже знали о моём выздоровлении и искренне порадовались за меня. А детям мы решили устроить сюрприз позже. Они молча ходили со мной по комнатам и проникались моим настроением. С трёх лет я жила в здесь. Кто знает, когда ещё смогу и захочу прийти сюда? Жалею ли я о том, что ухожу? Нет. Эти стены помнили моё отчаяние, наблюдали за моей тоской, видели мои слёзы.

Эта кухня ещё хранила память о немыслимом унижении и предательстве. У меня теперь есть свой закуток, уголок. А там видно будет. И возьму я отсюда, только самое ценное – три кресла и торшер из той комнаты. Даже свою кровать оставлю здесь. Слишком много слёз было пролито тут.

– Роза, пожалуйста, ещё недельку, приходите ко мне в новую квартиру, а потом, я уже звоню в социальную службу и снимаю свою инвалидность. Мне нужна помощь на несколько дней. И, пожалуйста, ничего не говорите Вячеславу Викторовичу обо мне, я хочу вычеркнуть его из жизни.

– Да всё в порядке, Лена, не волнуйтесь. Главное, вы победили. Я сегодня последний день здесь. Вот дождусь его и распрощаюсь.

Часть вторая

Глава 25

…И вот я уже в своём новом жилище. Необъяснимое чувство радости и счастья переполняло меня. Я выходи́ла на лоджию, поднимала лицо к небу и блаженно улыбалась: "какое счастье, я одна…". Из комнаты переходила в кухню, повторяя: "Как это здорово, я свободна, я абсолютно одна".

Что означали эти слова, от чего свободна, чему радуюсь, толком не смогла бы объяснить.

Ещё совсем недавно, в окружении друзей, детей чувствовала себя как в темнице, без окон и дверей. Не было никаких событий в жизни, и смысла в ней не видела. А теперь, когда я действительно одна и впредь меня ожидало только одинокое существование, чувствую себя счастливой.

Я вновь вышла на лоджию, глубоко вздохнула. Было начало апреля, пахло настоящей весной, день выпал под стать моему настроению.

Лоджию непременно оставлю не застеклённой, утоплю её в цветах, и даже картины повешу. Поставлю здесь столик, кушетку и в тёплые ночи буду тут спать, слушать любимую музыку, глядя на звёзды и луну. Что ещё нужно для счастья?

В этот день я с аппетитом поела. Давно не чувствовала такого вкуса и удовольствия от обычной яичницы с колбасой, от свежезаваренного кофе с кусочком горького шоколада. Вот что бывает, когда человек стряхивает, сбрасывает с себя ненужный ему груз, который по тупости годами на себе тащил. И жалею только об одном, что не сделала этого раньше.

Через неделю у меня было новоселье. Я наготовила много всякой вкуснятины, всё по рецепту Розы. Первой пришла именно она. И как всегда разговор с ней был интересным. Роза принесла мне обещанную книгу Лайонел Шрайвер "Что-то не так с Кевином".

– Обратите внимание на эпиграф: "Детей надо любить тогда, когда их уже незачем любить." В этом вся суть романа.

– Обязательно прочитаю. Ну а теперь продегустируйте приготовленную мной еду.

Попробовав три блюда, Рита засмеялась:

– Пальчики оближешь. Вот в это "Азу" нужно побольше чеснока добавить и каплю перца чили. Поэкспериментируйте с приправами. Может быть, найдете что-то своё, необычное. Вы уже лучше меня готовите.

И пока мы ждали остальных, она со смехом вспомнила моего бывшего.

… Роза была в ванной, когда в квартиру вошли Вячеслав и его пассия – Марина.

– Ах, какие блюда на столе, что за аппетитные запахи. Кто это тебе готовит?

– Это моя Лепорелла.

– Кто?

– Собачка, которая влюблена в меня.

– Собачка умеет готовить?

В это время Роза вышла из ванной и с улыбкой сказала:

– Вячеслав Викторович, я в вас никогда не была влюблена. Вы для меня интересный экземпляр для наблюдений.

– Розочка, ты всё не так поняла, речь-то не о тебе…

– Я приготовила еду на два дня. Мои обязанности уже закончились, Лена здесь больше не живёт.

– Так я буду тебе платить. Ты что обиделась? Или это ревность к Марине? Ну ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

Роза улыбнувшись, спокойно закрыла за собой дверь.

Я вздохнула. Нечто подобное и должно́ было произойти. Стоит только лицемеру расслабиться и на поверхность выплывают мерзкие сгустки лжи, притворства, разрушающие простые, искренние человеческие отношения.

– Роза, не обижайтесь на него.

– Да о чём вы говорите. Если бы он знал, какие мысли проплывали в моей голове, когда я наблюдала за ним. Это такая нарциссическая личность. Одно не могу понять, как вы могли столько лет жить с ним под одной крышей? Вы же такие разные.

Что-то бухнуло у меня внутри, заёрзало, зашевелилось. Я вновь тяжело вздохнула:

– Люблю восточные рубаи. Будто по головке поглаживают, успокаивают и незаметно внушают мудрую мысль. Не знаю, кому принадлежат эти строчки, может, Омару Хайяму, а может, его соплеменникам.

 
Будь осмотрителен – судьба-злодейка рядом!
Меч времени остер – не будь же верхоглядом!
Когда судьба тебе положит в рот халву,
Остерегись – не ешь! В ней сахар смешан с ядом
 

– Ну да, что-то вроде этого я и предполагала. Только слишком долго вы разбирались со своей жизнью.

– Вы правы. Я сидела в сторонке и провожала жизнь глазами. Пассивность, вялость в действиях – ведь тоже наказуемы. Хотя… Помните в одном из рассказов О. Генри есть такой диалог, который невольно цепляет:

"Я часто думал, что было бы со мной, если бы я выбрал другую дорогу?

– По-моему, было бы то же самое. Дело не в дороге, которую мы выбираем, а в том, что в нас заставляет выбирать эту дорогу".

Вы как философ, могли бы объяснить это?

Только мы не успели поразмышлять: раздался звонок, пришли мои дети. Саша взял с собой годовалую Алёнушку. Не запоздала и Рита.

– Сколько здесь блюд, – удивилась Капелька. – Мама, это всё Роза приготовила?

– Нет, она уже здесь как гостья. Сегодня я вас всех угощаю. И я легко встала с кресла.

Столько восторгов, криков, возгласов было. Даже Алёнушка, ничего не понимая в происходящем, стала хлопать в ладошки.

– Мама, как такое могло произойти? Расскажи. Когда ты встала на ноги – здесь или в нашем доме? Это что за чудо такое? – посыпались вопросы.

– Если в двух словах, то я просто скинула с ног тяжеленные гири. А если пофилософствовать, то я расскажу сейчас притчу про больного царя и лекаря. Возможно, вы уже слышали, но я повторю.

… Заболел царь. Долгие годы никто не мог его вылечить. Уже в городе и лекарей не осталось, потому что в гневе, он всех казнил. И тут поползли слухи про одного пришельца, который ходит по улицам и хвастается, что сможет поднять царя на ноги.

Когда его привезли во дворец, он уверенно сказал: "Да, я могу тебя вылечить, при условии, что нам никто не будет мешать во время сеанса. Прикажи всем, чтобы в течение часа никто не заходил сюда и не обращал внимания на твои крики".

Царь согласился, у него не было другого выхода. И начался сеанс лечения, который состоял в глумлении над личностью. "Я хочу, чтобы ты, старый осколзок, сдох", – начал целитель.

"Я мечтал плюнуть тебе в морду", – и смачно плюнул ему в лицо. Тут царь неимоверным трудом сполз с кровати. "Ну что, гнилой огрызок, что ты ползёшь, попробуй встать и ответить мне. Не можешь, так я тебе… добавлю", – и опорожнился на него.

С чем сравнимо было состояние униженного парализованного человека? Это, как бы во время землетрясения земля поглотила тебя и должно произойти чудо, чтобы ты смог разгрести землю и выползти. Царь прилагает звериные усилия, чтобы воскресить свои парализованные мышцы и отомстить за себя.

И ему это удаётся. Он поднимается на ноги, хватается за меч. Но лекарь уже давно сбежал. Царь садится на своего коня, что не делал уже двадцать лет и летит вдогонку за человеком, который посмел его унизить. И ветер свистел ему в лицо, и волосы трепыхались на ветру. И только тогда он понял, что он живёт, что он здоров. В нём проснулся дух – непобедимый, несломленный. Если тебя унижают, то и мертвый может встать из гроба. Вот нечто подобное произошло и со мной.

– Мама, но ведь тебя никто не обижал, не унижал, – осторожно спросил мой сын, пытливо и внимательно, всматриваясь в меня.

– Я сама себя обидела, оскорбила, высекла и воскресла. Во мне тоже проснулся дух гордого человека, – со смехом сказала я, – и чувствую себя лучше, чем в молодые годы.

– Мам, а ты знаешь, – подхватила Капелька, – когда человека унижают, меняются биохимические процессы в его организме. Ну что вы смеётесь? Вот мне наша соседка рассказывала, как она похудела на пятнадцать килограмм. Лет десять, ну никак не могла скинуть вес. И записалась на дорогостоящее лечение, то ли к Кашпировскому, то ли к какому-то другому целителю. Собрались несколько женщин и ждали этого целителя часа два. Наконец он явился и начался… обратите внимание, – сеанс унижения. "Ну что, толстые клуши, зачем припёрлись сюда? Вы же свой день начинаете с кусочка торта. Сладким заедаете свою несчастную жизнь. На вас же без слёз не глянешь. Кому вы нужны – некрасивые, потливые, противные. И как только вас земля носит. Жрать надо меньше! Всё, сеанс окончен. Если кого-то не устраивает, деньги вернём через месяц". Вышла Люба вся в слезах. Пришла домой, решила поужинать, но кусок в горло не лезет. Как вспомнит слова целителя, начинает рыдать. И через месяц скинула лишние килограммы. Вот я и думаю, наверное, биохимические процессы в организме меняются, обмен веществ улучшается. Ну, скажите, тётя Рита, вы же психолог.

– Возможно, ты права, Капелька. Все сигналы идут из головы, наши действия, наши поступки управляются мозгом, – ответила Рита. – Если в голове нет проблем, то и тело здорово.

– Мам, а папа уже знает? – это опять мой сын.

– Нет, давайте договоримся, если он спросит обо мне, тогда и скажете, а если нет, то и не надо.

Дети всё же помрачнели. Но потом мы включили латиноамериканскую музыку и стали веселиться. Даже Алёнушка, которая сидела у меня на коленях, задёргала ножками и ручками, чтобы я её отпустила и, встав на пол, тоже стала забавно танцевать. Это был самый счастливый день в моей жизни за последнее десятилетие.