На далёкой планете

Глава 20. Волшебный корабль

В голубом небе все так же неторопливо плыли легкие облака. Бесконечный океан был спокоен. Мэй сидел между стрелками гигантского указателя. Стрелок было две. Одна указывала вверх, а другая никуда.

– И снова здоровки, бедолага, – сказала двухголовая ящерица.

– Здравствуйте, – вздохнул Мэй.

– Ну что? – спросила одна голова.

– Куда? – добавила другая.

– Не знаю. А что там? – он указал в никуда.

– Ничего, – с готовностью ответила ящерица.

– А там?

– Не попробуешь, не узнаешь. Впрочем, подумай. Тебя никто не подгоняет.

– А третьего варианта точно нет? – с надеждой спросил Мэй.

– Ну, может быть, в течение сорока дней случится что-нибудь такое… из ряда вон выходящее.

– Там пройдет сорок дней, а здесь сколько?

– А где ты здесь видишь время? – усмехнулась ящерица.

Вдруг в глубине океана что-то гулко зарокотало. Указатель завибрировал, и из него со скрипом выросла третья стрелка. «Вперед» было написано на ней.

– Спасибо, – поблагодарил Мэй.

– Я здесь не причем, – сказала одна голова. – Это, наверное, твои друзья подсуетились.

– Ну, я, пожалуй, пойду, прощай.

– До свидания, – поправила вторая голова.

Пиксель открыл глаза. Сейчас же словно множество серебряных рыбок бросились в разные стороны от него и исчезли. Он находился в какой-то глубокой нише, стены которой состояли из тонких ужасно сложных механизмов. Он вышел из ниши и увидел невообразимо громадную комнату, добрую морду Барсундука и стоявших поотдаль друзей.

– Пик! Живой! – заорали они и бросились его обнимать так, что чуть не задушили.

– Тридцать три раза лысый еж! Вы что все, с ума посходили? – прохрипел он.

– Лысый еж! Чудесное выражение! Какая прелестная прелесть! – в окно зала влетела смутно знакомая птица и села на плечо Барсундука. А у нее на плече в свою очередь сидел ущербный попугай капитана Хрюка.

– Не плюй в колодец, вылетит – не поймаешь! Язык не лопатка, а загорится – не потушишь! – проорал он.

– Ну что, Вы довольны своим чудом? – спросил Барсундук?

– Да! – хором ответили Зогг, Трикки и Ойли.

– Подождите, подождите, – запутался Мэй. – так, значит, Вы и есть – Маг?

– Тогда у меня тоже есть желание! Хочу, чтобы лишняя вода ушла.

– Нет уж, – возразил Маг. – Одно желание на группу.

– Вы, наверное, просто не можете так сделать, – с вызовом сказал Пиксель. – Или не хотите. Признайтесь, Вам лень?

– Я могу это сделать – спокойно ответил волшебник. – Но я не буду ничего менять. Потому что, если мир стал таким, значит так нужно.

– Кому нужно? – ехидно осведомился Пиксель.

– Всем. Может быть, ты пока этого не понимаешь? Но Вселенная постоянно немного меняется, чтобы методом проб и ошибок постепенно стать лучше.

– Так и быть, – шутливо сдался Мэй. Со Вселенной не поспоришь.

– В любом случае, вы загадали хорошее желание. Я рад, – сказал Барсундук. – А то после потопа горы стали ниже, и теперь сюда лезут все кому не лень и желают всякую ерунду. Поэтому вам я еще кое-что подарю. Как бонус. Всего хорошего, друзья. И, может быть, до встречи.

Все вокруг внезапно расплылось словно в расфокусе, завертелось и исчезло. Четверо друзей оказались на плоском песчаном островке, к которому был пришвартован прекрасный белый корабль. Вместо парусов у него были огромные сверкающие на солнце солнечные батареи, а на боку красовалась серебряная витиеватая надпись «Барсундук». Он был поменьше пиратского фрегата. Как раз такой, в котором могут с комфортом путешествовать четыре человека.

– Вот это да! Очешуительно! Миллиард лысых ежей! – в восторге закричал Пиксель.

Он бежал на палубу по тонкому пружинистому трапу. Друзья поднялись за ним. Корабль был очень странным. Они исследовали каюты, а потом заглянули в рубку. Там их ждал сюрприз. Вся рубка была заполнена непонятными приборами, как в замке Мага.

– Да-а, – задумчиво протянул Зогг. – Я бы предпочел паруса…

– Может ты разберешься? Ты же водил космический корабль? – с надеждой спросила Ойли.

– Это было совсем другое. Для меня эти приборы – инопланетная грамота.

– Ничего, я разберусь. Я однажды построил вертолет из мусора, – сказал Пиксель. Друзья вышли из рубки, чтобы не мешать ему. Мэй очень долго бился над приборами, но у него ничего не получалось. Наконец он понял свою ошибку: он относился к приборам как к обычным механизмам, а они были волшебными и даже немножко живыми. Он протянул руки, и тысячи серебряных проводков протянулись к нему…

Когда корабль вдруг тронулся, Ойли и Трикки загорали на палубе. Ойли лениво села и стала смотреть на волны, быстро убегающие назад. Корабль продолжал быстро набирать скорость. Он несся вперед и вперед, а потом вдруг оторвался от воды и… полетел.

Ойли завизжала и зажмурилась, крепко вцепившись в поручни. Трикки восторженно вертела головой, разглядывая круглыми как блюдца глазами стремительно приближающиеся облака и море, уносящееся вниз.

Пиксель управлял кораблем. Он словно стал видеть на много километров вокруг, чувствовал каждое движение, каждый вираж, а волшебный корабль подчинялся его мысленным командам. В рубку ворвался Зогг.

– Ты что делаешь! – с порога крикнул он.

– Спокойно, все под контролем. Всегда мечтал поуправлять нормальным кораблем, а не какой-то паршивой лодкой.

Началась спокойная и счастливая жизнь. В трюме «Барсундука» путешественники обнаружили кучу разной еды и новый саундер. И опять каждый вечер Пиксель играл, Ойли и Трикки пели, потом Зогг и Ойли танцевали, а потом все рассказывали друг другу захватывающие пиратские легенды. Иногда они приземлялись на разные острова, исследовали их и помогали их жителям, а потом снова садились на «Барсундук» и летели все дальше и дальше.

– Когда-нибудь я попробую полететь на этой штуке в космос, – пообещал Зогг.

– А я, кажется, уже становлюсь популярной. Оцените. Как звучит: обаятельная и неотразимая Лори Ойли, звезда с небесного корабля.

Эпилог

Поднебесный архипелаг

Пожалуй, осталось рассказать только об одном событии. Было уже три часа ночи, и Мэй пошел спать. Навстречу ему в рубку прошел бодрый выспавшийся Зогг. Прошло еще часа два. Корабль отлично держался курса. Зогг подключился к управлению только чтобы посмотреть, нет ли впереди новых островов. Через несколько секунд он ошеломленно прошептал:

– Ох, ты ж, ёжик! – и бросился будить остальной экипаж. Вскоре все четверо уже стояли на палубе и восхищенно глядели вперед. Там в розовых рассветных лучах медленно проступало из мглы что-то фееричное, легендарное, совершенно невообразимое. Это были летающие острова. Их было очень много, и каждый остров был очень большой: с горами и лесами, реками и озерами… Настоящий поднебесный архипелаг! Он сверкал и переливался всеми цветами радуги в лучах утреннего солнца. Зогг, Ойли и Трикки потеряли дар речи. А Пиксель сказал:

– Отлично, здесь и будет наша база!

– Теперь мы сможем изменить мир к лучшему методом проб и ошибок, – прошептала немножко безумная Трикки. Глаза ее сверкали.

Мэй быстро спустился в рубку, чтобы пришвартовать «Барсундук» к ближайшему острову.

2014 г.

Среди льдов далёкой планеты

Глава 1. Город, название которого совершенно не важно. Земля, настоящее время

Все мои мысли и чувства настолько окоченели в тот момент, что я даже не сразу обратил внимание на пронзительную трель, прорезавшую тишину пустой квартиры. Возможно, я до сих пор не до конца поверил в случившееся. Не хотел поверить.

Я отчётливо помнил, как разозлился на неё, когда она потратила деньги, которые я копил себе на подарок ко дню рождения. Прошлый мой день рождения она проигнорировала, чтобы не тратиться лишний раз, а может быть (я не отсекал и такой возможности) просто-напросто забыла о нём. Поэтому единственным поздравителем был я сам. Я небезосновательно предполагал, что всё повторится и в этом году, поэтому нашёл себе кое-какую подработку. Я хотел купить себе дакимакуру, так как питаю некоторую слабость ко всему тёплому и мягкому. И, разумеется, был просто вне себя, когда узнал, что она беспардонно потратила мои сбережения на алкоголь и нелепое цветастое платье. Тогда это казалось мне трагедией всей жизни. Но настоящая трагедия случилась тремя днями позже. В этом же платье она была, когда я приехал, чтобы опознать её тело. Скорее всего, она умерла мгновенно: её шейные позвонки были не просто сломаны, а буквально раздавлены. Она была настолько пьяна, что не заметила несущийся по скользкому от дождя асфальту внедорожник. А может, лишь на столько, чтобы решиться броситься под колёса?..

От этой мысли становилось ещё более тошно. Конечно, я бы хотел вернуться в прошлое и не произносить вслух тех мерзостей, что наговорил ей месяц назад, но вряд ли это что-то бы изменило. Всю жизнь я ссорился с ней по любому поводу, иногда и без. Но в этом не было моей вины. Почти. Я ведь старался не расстраивать её. Правда, старался. Последние несколько лет только и делал, что выполнял то, что она требовала. Ведь не ради себя я отказался от смутной инженерной мечты в пользу вполне конкретной и востребованной экономики. Я ботал её как не в себя, чтобы поступить в этот грёбаный институт, хотя ничего в ней понимал, хотя она настолько скучна, занудна и бессмысленна, что меня тянет блевать… Но, опять же, это не имеет никакого значения, потому что на вступительный экзамен я всё равно не поехал. Какой может быть разговор об экзаменах, когда внезапно остался без матери?! А ведь ей было всего тридцать шесть… При этой мысли я вновь издал какое-то невнятное рыдание. Хорошо, что я сейчас в квартире один, иначе соседка из соседней комнаты непременно завопила бы голосом истерички с пятидесятилетним стажем: «НЕЛЬЗЯ ЛИ НАКОНЕЦ ЗА-А-АТКНУ-У-УТЬСЯ?!» А заткнуться было никак нельзя.

У меня в голове ещё звучал её голос, как всегда уверенный в своей правоте: «ну и что? Пусть тебе твои друзья дарят подарки! – Мам, отличная идея, только у меня нет друзей! – Конечно, нет! Откуда друзья у человека, который собрался праздновать восемнадцатилетние, не выходя из комнаты? – А что ты делала на своё совершеннолетие, позволь спросить?! – ядовито осведомился я, щёки её возмущённо вспыхнули. Ответ я и так знал: – правильно, меня. Так что благодарю покорно, лучше дома посижу! – Ты себя в зеркало видел? Тебе подобное и не грозит, – презрительно бросила она. Хотя на сей счёт я и так не питал иллюзий, из её уст данное замечание кольнуло меня весьма ощутимо. Но я безропотно стерпел бы ещё хоть десять тысяч оскорблений, только бы она была жива.

Я ещё не мог задуматься об этом всерьёз, но её смерть несла для меня и материальную катастрофу. За комнату уплачено до конца месяца. Если ничего не покупать (в том числе еду), денег хватит ещё на пару месяцев… А что потом?.. Возможно, окажусь на улице, умру от голода или последую её примеру…

Да что же это так верещит?!

После долгих поисков, вызвавших вялое раздражение, я наконец пришёл к выводу, что это звонит домашний телефон (!). Из какого века, стесняюсь спросить, мне звонят?! Я взял трубку со всё возрастающим удивлением.

– Эм… З-здравствуйте…

– Добрый вечер – (уже вечер?) – Здесь живёт Курт Марш?

– Да, это я, – вздохнул я. Всегда ненавидел звучание своего имени и фамилии. Словно название какого-то невкусного блюда или средневековой пытки.

– Кхм, кхм, – незнакомец откашлялся, – я муж сестры Вашей матери, – для меня это звучало полной бессмыслицей, всё равно как если бы он сказал: «сын жены свекрови». Но чем дольше он говорил, тем больше возрастал мой интерес к этому разговору. Звучит абсурдно, но этот человек, которого я никогда в жизни не видел и даже не подозревал о его существовании, предлагал мне помощь! Он приглашал меня пожить у него до конца этого лета, а также намеревался заплатить за моё обучение в том учебном заведении, куда так жаждала пристроить меня покойная маман. Сказать, что я был изумлён – ничего не сказать. Я думал, такое только в сказках бывает. Представился неожиданный благодетель помпезным именем Бертольд Айсберг.

Сразу после сего странного разговора я разузнал о нём кое-что: этот господин владел известным издательством, что приносило немалый доход, судя по фотографиям стилизованного под старинный замок особняка с большой приусадебной территорией. Я сверил адрес с тем, что мне назвали по телефону. Неужели ЗДЕСЬ мне предстояло жить?! Хотя почему бы почтенному джентльмену не заняться подобного рода благотворительностью?.. также я узнал, что Бертольд овдовел около пятнадцати лет назад, и из родных у него осталась только дочь. Ну и, получается, я. Вся эта информация находилась в свободном доступе. Тем же вечером я купил билеты до городка Икстауна, от которого до поместья можно было добраться пешком, и собрал свои скромные пожитки.

Глава 2. Остров Коппергарт. Вельт, эра Позднего Льда, восемь лет назад

Адский гул машин заглушал даже мои собственные мысли. Я лежал на спине, по пояс забравшись в механизмы, двигающие ленту угольного конвейера и пытался устранить незначительную поломку. Рабочие уже начинали ворчать. Я пытался работать побыстрее, но делать всё приходилось фактически на ощупь: масляная лампа давала больше копоти, чем света. Надо бы смазать, мельком подумал я, когда ноготь царапнул по ржавчине. Наконец последняя гайка была закручена, и я вылез из-под конвейера, тяжело дыша. В цеху было жарко как в преисподней.

– вентиляция опять засорилась, – сообщил заместитель главного смотрителя шахты.

– Понял, Милорд, – ему не требовалось облекать эту информацию в форму приказа. Я взял длинную швабру, замотал нижнюю половину лица влажной тряпкой, и подставил складную стремянку к зарешёченному окошку вентиляции. Для этой работы обычно звали мальчишек-трубочистов, но я и сам мог пролезть в вентиляционную шахту и не брезговал этой работой, потому что за неё платили отдельно, хоть и совсем не много. Сажа запорошила глаза, мешала дышать. Она была даже хуже каменной пыли. Рука со шваброй онемела от однообразных движений, тело затекло от неудобной позы. На секунду я подумал, что потеряю сознание.

Наконец я почувствовал горячее дуновение воздуха и услышал характерный гул. Когда я вылез, тусклый рыжий свет горнов показался ярче сияния полуденного солнца. Я зажмурился и приложил замаранную сажей тряпку ко рту – меня накрыл приступ кашля. Это был не обычный кашель, какой порой ловишь от сквозняка. Он затаился в груди, а не в горле. Он вызывал боль и удушье. Когда я взглянул на повязку, то увидел на ней следы крови, и медный привкус стоял во рту. Я равнодушно сплюнул. Для меня это было совершенно привычно, как и для большинства тех, кто работал в шахтах. Ничего страшного.

Выходной день полагался мне за каждые сто двадцать часов работы. Я всегда распределял их поровну на десять дней. По счастью, сейчас как раз был конец десятого дня. На выходе я получил длинную полоску покрытого прозрачным лаком картона, которая и являлась моим жалованием (деньги на Коппергарте были не в ходу уже несколько десятков лет). К моему удовольствию, туда были заботливо вписаны все прочистки вентиляции и другие побочные поручения. По негласной договорённости эти средства я мог потратить на свои личные нужды. На улице уже зажгли немногочисленные фонари. Последние отблески заходящего солнца едва пламенели из-за Стены. Так было всегда – в рабочие дни солнечного света я не видел. Уже лёжа на комковатом матрасе в своём уголке я с удовольствием представлял, как вырвусь завтра из удушливых медно-каменных объятий города и проведу весь день на льду и в домике Старика Улла.

Наутро я даже не проснулся, когда отец и брат отправлялись в шахту, а мать собиралась на тканевую фабрику. Конечно, это не очень хорошо с моей стороны, но я всегда подгадывал так, чтобы наши выходные выпадали на разные дни. Встал я поздно. Я слишком устал за неделю, чтобы заставить себя выйти пораньше, хотя и хотел бы провести Вовне побольше времени. Первым делом я поджарил себе пару гренок, затем сбегал на рынок, предъявил свой чек и купил кулёк помадок к напитку. Старик выращивал у себя в домике растение, которое называл чаем. Оно требовало очень много света и тепла, поэтому на острове его давно перестали культивировать – слишком затратно – и пили просто кипяток, иногда добавляя синтетические вкусовые добавки. Но старик с пренебрежением относился к этой бурде. Он сконструировал систему линз, собирающую солнечный свет и направляющую его на крошечную чайную теплицу. У него вообще было много удивительных вещей. Именно от него я перенял тягу к изобретениям. И это именно он порекомендовал меня смотрителю шахты в механики. Стань бы я простым рабочим – возможно и не дожил бы до сегодняшнего дня. То ли из-за болезни, перенесённой в детстве, то ли из-за недостатка пищи или ещё из-за чего, я немного слабоват.

Размахивая кульком, я с неизвестно откуда взявшейся прытью взбежал по обледенелым ступеням сначала по внутренней стороне Стены, а затем бросился вниз. Улл уже ждал меня. Он оторвался от своего занятия (рыбалки) и замахал мне руками, сначала приветственно, затем предупредительно. Но это не помогло – я таки поскользнулся и преодолел последние несколько ступенек на мягком месте. Старик только покачал головой. Он улыбался.

– Здравствуй, Куб. Ты, как всегда сама элегантность.

– Спешил очень, – пожал плечами я.

– Не против, если мы побудем на улице?

– Конечно, я только что из дома, – что за вопрос! Я обожал стоять снаружи стены под необъятным лазурным куполом и вглядываться в бескрайнюю ледяную пустыню, ощущая свою ничтожность пред лицом мира. В такие моменты я верил, что существует нечто неизмеримо большее чем каша из сушёных грибов, комната восемь на восемь шагов и сварливый начальник угольной шахты.

– Ну-ну. Только больно пальто у тебя куцее. Пойду принесу что-нибудь более подходящее, пока ты не закоченел. А заодно и наживку, а то всю объели, свиноты, – Старик неторопливо поднялся во весь свой могучий рост. Даже в свои девяносто четыре он был выше меня в полтора раза. В наше время люди измельчали, да и не живут так долго. Его могучие ноги были толщиной почти с моё туловище каждая, а одет он был в прямо таки громадную мохнатую серую шубу.

Улл тяжело потопал к дому, а я полюбовался золотисто-персиковыми бликами на ледяных дюнах, а затем с опаской заглянул в прорубь. В это трудно поверить, но в глубине ещё остались заполненные водой лабиринты ледяных пещер. И из этих глубин, куда никогда не проникает солнце, Старик вылавливал жутких слепых рыбин, которые, несмотря на свою непривлекательную наружность, были восхитительны на вкус и пользовались большим спросом в городе. Прорубь была примерно полторы сажени в диаметре, но воды в ней не было видно даже в полдень – о её наличии можно было судить лишь по отдалённому плеску в глубине, который раздавался, если в неё что-нибудь кинуть.

Так вот, я заглянул в прорубь. Оттуда на меня глядели четыре огромных янтарно-золотых глаза.

Глава 3. Поместье Коулланд. Вельт, эра Позднего Льда

Шикарно! Всегда мечтал вкалывать за еду в дьяволом забытом поместье! Покорми свиновец, убери за свиновцами, убери весь дом, постирай, помой посуду, вымой пол, наруби дров, разбери грёбаный чердак!.. Годами он пылился, и это никого не волновало. Но Кайтлехту ведь нечего делать! Кайт у нас прохлаждается целыми днями и даром получает жалованье (сущие гроши, между прочим!). Барсундук свидетель, лучше бы я снова подался в матросы. Я не спал уже двое суток.

– Двоё грёбаных суток! Я так с ума сойду!

– Что? Кто это? – донёсся слабый голос откуда-то из столетних залежей хлама. Ну вот, пожалуйте. Началось.

– Такой же вопрос могу задать Вам, сударыня, – учтиво ответил я, – по моим данным, я здесь один. Граф вкушает жаворонковый вечерний сон в своих покоях. Так что если Вы воровка – я начищу Вам кабину, а если Вы – голос в моей голове – я не знаю, что сделаю, так как раньше не сталкивался с подобным.

– Граф? Воровка? Ты кто вообще? – я только сейчас понял, что голос говорит на каком-то незнакомом языке, но я понимаю каждое слово. Шизофрения, привет! Хотя… Я направился на звук, разгрёб пыльные поломанные вещи и обнаружил красивую тёмно-зелёную пирамидальную коробочку со светло-зелёным руническим узором. Судя по весу и прохладе гладкой поверхности, она была из полированного камня. Но едва ли прожилки натурального камня могут сложиться в непонятные руны. Невероятно, но голос доносился из коробочки. Я попытался открыть её по едва заметному шву, но только зря обломал ногти.

– Ты сидишь в этой зелёной штуке? – недоверчиво спросил я.

– Нет. Я сижу в своей комнате, – голос как у совсем юной девушки, – и держу в руках зелёную узорчатую четырёхгранную пирамидку. Вы тоже?..

Я глубокомысленно кивнул. Обозвал себя мысленно дибилом. Ответил утвердительно вслух. Затем спросил о реальном местонахождении моей собеседницы. Ответ мне совершенно ничего не сказал.

– А я выполняю обязанности дворецкого, садовника, повара и остальной чёртовой прислуги в поместье графа Коулландского. Не слыхали о таком?

Тоже отрицательный ответ. Я бы с превеликим удовольствием поболтал ещё с мадмуазель из коробочки, но от ворот донёсся нетерпеливый звонок – кто-то приехал. Я запихнул пирамидку поглубже в карман и нехотя потрусил открывать. «Пригород Икстауна, Боринг роуд, особняк Айсбергов». Где это вообще?..