Вновь поднимаясь на третий этаж, я чувствовал себя, как выжатый лимон. Я слишком устал, чтобы паниковать и удивляться.
– Я же тебе говорил, – проговорил Франц при виде меня, пригладив ладонью и без того прилизанную прическу. Из-под ладони тут же снова встали торчком две очень тонкие и длинные пряди, похожие на усики насекомого. Они странно дополняли оттопыренные уши (которые, как раз, являлись характерной для Франца чертой), придавая всему лицу настороженный вид.
– Я буду звать тебя «Странц». Потому что ты как Франц, только очень странный, – нервно хихикнул я, всё больше ощущая абсурдность происходящего и свою неспособность с ней бороться.
– Как хочешь, – пожал плечами коллега, – ты, видимо, не собираешься здесь задерживаться?
– Да уж, несомненно. Мне нужно со всем разобраться, пока все еще относительно под контролем.
– Под контролем? В смысле, под твоим контролем? Мне кажется, ты слишком оптимистичен на этот счёт. Но раз ты собираешься уходить, то хорошо, что я поспешил. Я кое-что сделал для тебя, Ферри.
Странц развернулся ко мне спиной. То есть у обычного человека на этом месте была бы спина, а у Странца – широкое сегментированное брюшко и две пары тонких членистых лапок. Вместо затылка, было ещё одно лицо, или скорее мордочка с огромными золотистыми глазами, состоящими из фасеток, и угрожающими на вид жвалами. В верхней паре лапок Странц держал маленький деревянный квадратик на тонком шнурке.
– Что это? – я тактично воздержался от криков ужаса и обмороков.
– Благодарность за твою идею, – донёсся голос человеческой половины Странца, – я попытался сделать её цельной, но по привычке проделал маленькое отверстие, так что это тоже рамочка. Первый блин комом, не так ли? Но я подумал, что ты сможешь носить её на шее. Кстати, у тебя кровь на щеке.
– Спасибо, – растроганно ответил я, принимая из лапок медальон. Настоящий Франц никогда ничего мне не дарил. Этот кажется более дружелюбным парнем, хотя одновременно является самым чудовищным существом из тех, что я видел. Я с неподдельным любопытством разглядывал медальон, потому что это была действительно необычная вещица. Сложнейшие фрактальные узоры на дереве напоминали соты. Очевидно, его сделала насекомоподобная половина Странца. Что ж, я рад, что благодаря моей идее он сможет задействовать весь свой потенциал. Я стер капли крови с лица и надел медальон на шею поверх ветровки.
Я был весь в бумажных обрезках, а карманы заполняло конфетти. Вытряхнув остатки «дождя» на коврик перед дверью, где они начали стремительно таять, одновременно окрашивая его в голубой цвет, я снова сел за компьютер. Работать, разумеется, я не собирался – какой смысл, если уже понятно, что всё это симуляция, к тому же довольно топорная? Или не симуляция, а что-то вроде искаженного отражения реальности? Один словом, Лабиринт.
– Ты выглядишь подавленным. Может, чаю? – предложил Странц.
– Не откажусь.
– Чёрный, зелёный или, может быть, синий?
– Чёрный! – поспешно ответил я. Мне требовалось взбодриться и уж точно не требовалось доводить ситуацию до ещё большего абсурда.
Странц завозился с чайником и вскоре принёс мне самую обычную на вид чашку и подал ее, к моему удовольствию, руками своей человеческой половины. Чай действительно был чёрным и походил на чернила или мазут, едва ли не оставляя следов на стенках.
– Спасибо, – поблагодарив, я поднёс чашку вплотную к лицу. Оттуда на меня приветливо глядел Чашечный Друг.
Глава 4. Помощник – выдуманный
Лет до четырёх я был уверен в существовании Чашечного Друга. И правда, сложно не верить в того, с кем видишься по несколько раз на дню, когда наклоняешь к лицу кружку с напитком. Позже я понял, что это всего лишь мое искаженное отражение, но до этого всегда радостно встречал Чашечного, булькая шёпотом «привет-привет-привет!». Губы отражения, разумеется, тоже шевелились, и мне было приятно думать, что оно отвечает. Иногда моё воображение даже позволяло слышать его шепот.
Но то было в раннем детстве, а сейчас я вздрогнул и чуть не выронил кружку с кипятком, услышав знакомый гулкий голос.
– Привет-привет-привет! – весело затараторил Чашечный Друг.
– Странц, у тебя тут что-то… – начал было я, но существо с гигантскими тёмными глазами перебило меня:
– Ты хочешь переместиться сюда, верно?
– Нет, я…
Существо протянуло вполне материальную руку с пальцами, длинными и тонкими, как паучьи лапки. Чашка закрыла мне весь обзор, и я будто целиком оказался в тёмном цилиндрическом сосуде.
– Нет! Не вздумай!.. – закричал я, но конец фразы захлебнулся в Абсолютно Черном Чае. Затем последовало короткое падение.
Отплевываясь и протирая глаза, я попытался сходу вскочить на ноги, чтобы быть готовым к новым абсурдным неожиданностям. Место, где я очутился, было поистине странным: похожий на туннель метро коридор почти идеальной цилиндрической формы, облицованный гладким светлым материалом, подозрительно напоминающим фарфор, из которого делают чайные сервизы. Посреди коридора протекал канал, заполненный янтарно-коричневой прозрачной жидкостью, распространяющий крепкий аромат бергамота. По её поверхности то и дело проплывали небольшие круглые лодки с ручками.
«Да это же самые настоящие кастрюли! – мельком подумал я. – А вместо весел у гребцов гигантские ложки…». Я оглянулся на Чашечного друга. Мы находились в небольшой нише, полной полочек с аппетитного вида снедью, и от основного коридора нас отделяло что-то вроде прилавка.
– Кто ты? Где мы?! – наконец, выдохнул я.
– Можешь звать меня Каппи. Мне показалось, ты сам хотел здесь очутиться. Да и глупый вопрос «где». Ты что, из Реальности свалился?
Я почувствовал, как кровь отлила от лица, и медленно кивнул. Новость плохая: я в Лабиринте, и это уже бессмысленно отрицать. Хорошая же новость состояла в том, что, по крайней мере, некоторые из местных обитателей осознаю́т это не хуже меня.
– Мы раньше не встречались? – спросил Чашечный Друг, пристально разглядывая меня глазищами глубоководной рыбы. Его облик, оказывается, не искажала вогнутая поверхность чашки: он действительно был таким – вытянутая голова, широкий нос, глаза-блюдца и расширяющиеся к концам пальцы. Кожа существа была сероватой и влажной, что придавало ему сходство с земноводным.
– Думаю, встречались. В раннем детстве, – устало ответил я.
– Ты такой бледный, друг. Устал? Или, может, хочешь поесть? – он участливо протянул мне пирожное, взятое с прилавка: кубическое и голубое, но вполне съедобное как по виду, так и по запаху. Здесь я как раз вспомнил, что с утра не успел позавтракать, и почувствовал печальный вакуум в животе. Я с благодарностью принял угощение и, уже поднося его ко рту, произнёс:
– Вообще, я бы хотел как можно скорее выбраться отсюда, но поесть точно не откажусь.
Лицо Чашечного вмиг приняло обеспокоенное выражение, и он буквально выбил пирожное у меня из рук.
– Так ты хочешь вернуться в Реальность?!
– А нельзя, что ли? – буркнул я, неправильно определив причину его страха.
– Можно, только здешняя еда тебе в этом никак не поможет! Тем более это блюдо с нижних уровней. Не знаешь, что ли, что сила притяжения Колодца тем больше усилится, чем больше Абсурда вберёшь?!
– Представь себе, не знаю! Я, вообще, без понятия, о чём ты говоришь! – взорвался я, затравленно поглядывая на странную еду на полках. Теперь она больше не казалась мне столь аппетитной.
– Я-то думал, ты просто турист с верхних уровней Квази… – пробормотал Чашечный, изумленно качая непропорционально большой головой. – А ты, похоже, реально из Реальности рухнул. Прости за тавтологию.
Он хихикнул. Я же не видел здесь ничего забавного.
– Какие ещё «квази»?
Не сказав больше ни слова, Каппи прикрыл свой прилавок полупрозрачным стеклом, которое диким образом исказило вид улицы снаружи, и прошёл сквозь незаметную дверь в заднюю комнату, жестом показав мне следовать за ним. Мы оказались в довольно уютном помещении, где стульями служили огромные перевернутые чашки, столиком – перевёрнутая пепельница, а кроватью – салфетница, устланная толстым слоем салфеток размером с простыню.
– Располагайся, – гостеприимно кивнул Каппи и добавил, – может, всё-таки представишься?
– Меня зовут Ферри Лорен, – ответил я. – Ты не против, если я поем? У меня есть собой… Эм… Из Реальности. Я умираю с голоду.
– Конечно, как хочешь. Но… Не мог бы ты отрезать кусочек для моей лавки? Думаю, такой деликатес уйдет за большую цену, – и пока я отрезал кусочек самого обыкновенного батончика, а Каппи после того, как с величайшей осторожностью завернул его в узорчатую салфетку, продолжил. – Видимо, нужно срочно ввести тебя в курс дела, Ферри, пока ты не попал в крупные неприятности. Начнем с того, что Лабиринт Абсурда чем-то походит на воронку.
– То есть и вы называете это Лабиринтом?! – не удержался я. Я думал, что только мне запутанность этого измерения бросается в глаза из-за лабиринтофобии.
– А как ещё предлагаешь это назвать?
– Но что «это»? Особое измерение? Как оно соотносится с Реальностью?
Ответ Чашечного Друга был разочаровывающим:
– Откуда мне знать? Ты бы еще спросил, как соотносится баклажан с логарифмом? Разве можно определить Лабиринт Абсурда? Он просто есть. И мы в нём живём. Можно выделить три зоны, хотя это условно, потому что они плавно переходят друг в друга и постоянно меняют границы. Они называются: Квазиреальность, Сюрреальность и Ирреальность. Квази, говорят, очень похожа на Реальность, это правда?
– Настолько похожа, что я умудрился не заметить, как попал туда, – горько ответил я.
– Вот это да! Интересно. Я просто никогда не был выше пятнадцати процентов.
– Пятнадцати процентов чего? – тут же спросил я, вспомнив нелепый прибор на стене Странца.
– Абсурда, конечно! Что еще здесь можно измерять?! – воскликнул Каппи так, как будто это было нечто само собой разумеющееся. – Здесь, к примеру, тридцать один процент недавно был. Сейчас мы, кажется, вниз сползаем, так что не знаю точно.
– О нет, опять вниз! – в отчаянии воскликнул я. – Сколько бы я ни пытался подняться – проваливаюсь всё ниже и ниже. Лифты, эскалаторы, даже лестницы не слушаются меня. Не знаешь, почему так происходит?
– Ну ты даёшь! Такое бывает только у совсем маленьких детей, которые даже ходить не умеют. Иногда они могут уползти куда глаза глядят, а потом ищи-свищи. В принципе, это логично, ведь ты никогда не жил в Абсурде и не мог выработать навык… Управления… Мне сложно подобрать слова, это слишком элементарные вещи для меня. Давай лучше выйдем и посмотрим, как всё происходит.
Я с благодарностью кивнул Каппи, и мы покинули магазин, выйдя на широкую улицу-коридор. Только подойдя к самому берегу канала, я с удивлением обнаружил, что вода в нём абсолютно спокойна, словно в пруду, ни малейшего колыхания. Тогда как миниатюрные чашки-лодки плывут по нему, даже когда гребцы сушат весла? Я задал этот вопрос своему спутнику.
– Ты прав, чай в канале не движется. Сейчас сползает вниз только суша.
Я первым делом обратил внимание на словосочетание «чай в канале», и только потом до меня дошла абсурдность всей фразы. Каппи тем временем вещал, что иногда суша начинает двигаться в другую сторону, а иногда чай начинает течь в том или ином направлении. Однажды, по его словам, он потёк вверх, и все прибрежные жители чуть не захлебнулись.
– А недавно я просыпаюсь, открываю прилавок, а там совсем другой пейзаж: какие-то шахматные горы, никакого канала нет и в помине, а дома сделаны в виде шахматных фигур.
– И что же ты делал?! – изумился я. – Как вообще в этом можно ориентироваться?!
– Что такое орити… Оеренти… Вот это, то, что ты сказал? – недоуменно переспросил Каппи, так и не сумев выговорить новое для него слово.
– Неважно, – отмахнулся я. Некогда было объяснять значение лексики из реального мира. Ему это все равно не пригодится. – Что же ты сделал в той ситуации?!
– А что здесь поделаешь… Изменил вывеску с «Чайная пекарня» на «Шахматная пекарня» и открыл магазин.
Я мельком оглянулся на вывеску магазинчика, ожидая, что на ней снова будет написано «Чайная пекарня», но буквы непрерывно менялись прямо на глазах, не останавливаясь ни на чём конкретном, и я оставил эту попытку. Какой смысл, вообще, давать чему-либо название в Лабиринте, если в любую минуту оно перестанет отражать суть вещи?!
– Ладно, ты что-то хотел мне показать, – вспомнил я.
– Ах да, – Каппи подтащил к воде миниатюрную и нелепую шлюпку в виде чашки, – залезай и попробуй проплыть наверх.
– Наверх? Взлететь, что ли?
– По твоим представлениям, как я понял, ты пришёл в Лабиринт откуда-то сверху. Значит, там и находится твоя Реальность. Туда и плыви.
Я последовал его указанию, с опаской оттолкнулся от берега на качающейся посудине и только потом понял, что Каппи не дал мне весла.
– Ты не… – начал было я, но тут же чуть не вылетел из чашки. Она резво понеслась именно в ту сторону, куда мне меньше всего хотелось – вниз. Хотя я даже не видел уклона, течение, появившееся явно мне назло, несло чашку, будто на подходе к водопаду. – Стой! Мне не туда надо! – в отчаянии завопил я.
К счастью, Каппи быстро сообразил, что происходит, и сделал физически невозможную, но полезную вещь – вытянул руку на добрый десяток метров, схватил чашку за борт и притянул обратно.
– Серьёзно, ты решил просто накричать на него?! – он искренне рассмеялся, что меня сильно взбесило. – Кто же так обращается с Абсурдом? Видимо, у тебя есть подсознательное желание или страх, что он утащит тебя вниз…
– И, по-моему, этот страх вполне обоснован!
– Какая разница? Тебе придется победить его: вот что, попробуй представить, что вода течет туда, куда тебе нужно.
– Но я же вижу, что это неправда.
– Так сделай это правдой! Попробуй, для начала, с закрытыми глазами.
Несмотря на абсурдность подобных советов, пока что это было самой внятной инструкцией по обращению с Лабиринтом. К тому же Каппи явно был настроен дружественно и искренне пытался мне помочь. Я послушно закрыл глаза и представил, как река ароматного чая несет свои волны мимо магазина Каппи, мимо причала… Даже в моём воображении река не повиновалась.
– Что ж, начнём с простого. Вот уж не думал, что когда-нибудь буду учить кого-то настолько базовым вещам… Представь нитку. Представил? – я кивнул. – Теперь вообрази ножницы, которые её разрезают. Концы нити падают или отлетают в разные стороны.
– Ну, представил, – уныло ответил я, не видя смысла в происходящем.
– Нет, не мог ты так быстро представить. Постарайся увидеть это мысленным взором! Какого цвета ножницы? Насколько тонкие волокна у нити?
Я попробовал снова. И тут начались проблемы. Возникшая в воображении нитка стала, будто резиновой, и никак не хотела разрезаться. Лезвия ножниц, казалось, стали пенопластовыми. Даже если ими удавалось что-то перетереть, концы нити смыкались вновь и слипались так, что от разреза не оставалось и следа. Вот уж не думал, что собственное воображение восстанет против меня! Конечно, судя по тому, что творится вокруг, оно восстало уже давно… Но хотя бы те вещи, которые возникают перед мысленным взором, должны мне подчиняться! По идее.
– У меня ничего не выходит.
– Потому что ты сам себя на это настроил. Зачем ты сам с собой борешься? Объедини усилия воображения и воли.
В конце концов, и нить, и ножницы смешались в одну неразборчивую массу, и мне пришлось начать заново. Причём я с трудом выдворил результаты предыдущего эксперимента из поля мысленного зрения.
Я повторял это упражнение снова и снова, пока совсем не выбился из сил. К счастью, уставшему мозгу тоже надоело противостоять мне, и наконец он позволил разрезать чертову нитку. Я закрепил результаты и решился вновь попробовать с рекой.
«Объедини усилия воображения и воли» – мысленно повторил я слова Каппи. Он ободряюще кивнул, и я вообразил, как пустая лодка, слегка покачиваясь, плывет справа налево по отношению ко мне. И… О чудо! Когда я открыл глаза, посудина оказалась как раз на том месте, докуда я её довёл! Это было нелогично, невозможно, но я почувствовал поднимающуюся в глубине гордость. Приложив ещё одно мысленное усилие, я заставил её двигаться уже с открытыми глазами. Как объяснил Каппи, Абсурд не может не подчиниться тебе, если ты уже увидел какое-либо событие, чтобы не создавать кошмарных парадоксов.
– Каких ещё парадоксов? – насторожился я. – То есть, по-твоему, то, что здесь постоянно творится, недостаточно парадоксально?
– Есть особо опасный вид парадоксов – временно́й. Будь осторожен, если вдруг вздумаешь играть со временем, а то вызовешь лабиринтотрясение, от которого не поздоровится ни тебе, ни окружающим.
– Спасибо, Каппи! Даже не знаю, чем тебя отблагодарить… Могу дать каких-нибудь вещиц из Реальности, если надо.
Каппи не смог скрыть радостный блеск предвкушения в глазах от возможного появления редких экземпляров в своем магазинчике. Я порылся в рюкзаке и в итоге остановил свой выбор на простом карандаше. Я протянул его Каппи, но забавный человек вдруг отпрянул в явном замешательстве и беспокойстве.
– Знаешь, Ферри, лучше не надо. Мне хватит и того батончика, а это – слишком мощный предмет. И опасный.
Я удивился, что может быть опасного в карандаше, и вгляделся в острие грифеля, при этом повернув его к Каппи ластиком. Бедняга испугался ещё больше, и я поспешил спрятать «смертоносный артефакт».
– Что же, тогда я, наверное, отправлюсь домой, раз уж я теперь могу это сделать. Прощай, Каппи!
– Подожди, я дам тебе пирожных в дорогу. Конечно, здесь тебе нельзя их есть, но в Реальности, может, достанешь, чтобы угостить друзей.
Я с благодарностью принял ещё один подарок, недоумевая, почему это абсурдное существо с искаженной перспективой так дружелюбно относится ко мне. Мы ведь даже не были знакомы до сегодняшнего дня!
Упаковав в рюкзак последнее пирожное, я ловко запрыгнул в чашку-лодку и не без легкой бравады отдал честь. Каппи помахал мне, а я на секунду закрыл глаза, очищая разум и сосредотачиваясь на дороге и стараясь нащупать нематериальные нити абсурда, за которые нужно дергать, чтобы двигаться в нужном направлении. С первой же попытки мои фантазия и воля синхронизировались, и фарфоровое судёнышко рванулось вперёд, поднимая тучу мелких брызг. Я увидел впереди эскалатор, и мне пришла дерзкая мысль – направить лодку прямо туда вместе с небольшим ответвлением ручья. Пусть себе течет вверх, раз уж мы в Лабиринте Абсурда! За несколько секунд до того, как гулкое эхо волн, бьющихся в узком тоннеле, заглушило все остальные звуки, я услышал возглас Каппи:
– Я вспомнил, где и когда видел тебя! Ты был на дне моей чашки, Ферри, такой искажённый, смешной! Я ещё думал в детстве, что я тебя выдумал!..
Глава 5. Ришеч – вторая встреча
Что уж говорить, мне и самому порой казалось, что кто-то меня выдумал. Правда, кому придёт в голову забросить своего героя в нелогичный абсурдный лабиринт, без всякой цели и ориентиров? Я надеялся, что смогу выбраться из него сегодня-завтра, потому что еды у меня с собой не было, да и запасы воды подходили к концу. Кроме того, шеф обязательно рассердится, если я пропущу больше одного дня без уважительной причины, ведь отговорка в виде: «Я заблудился в Лабиринте Абсурда», – вряд ли прозвучит достаточно убедительно.
К счастью, судя по тому, как быстро летели мимо меня назад и вниз разные причудливые строения, ответвления подземных коридоров и группки местных жителей, я решил, что действительно доберусь до поверхности довольно быстро. Река послушно несла мою «лодку» прямо по эскалатору. Я даже видел иногда, как странные маленькие рыбки похожие на ложки с жалобным звоном бьются головами о ступеньки.
…И когда через некоторое время что-то пошло не так, я знал, что дело не во мне: не из-за моей поколебленной уверенности или ослабевшей концентрации судно замедлилось, а потом и вовсе остановилось, начало бешено вращаться на месте. Здесь явно вмешалась чья-то злая воля. Послышался оглушительный скрежет, и эскалатор, который до сих пор вёл вверх, выгнулся строптивым горбом. Мои пальцы, казалось, раскрошат фарфор – так крепко я вцепился в край чашки, чтобы не выпасть из неё. Продолжая немилосердно подбрасывать меня на своих ухабах, эскалатор закрутился в спираль, в центре которой зияла зловещая дыра. Вода за это время утекла, поэтому я смог выскочить из чашки. Эскалатор образовал гигантскую ступенчатую воронку, и я попытался выбраться из неё, но не тут-то было! Как назло вода вернулась вновь и захлестнула меня бешеным потоком. Я упал и из последних сил вцепился в ступеньки, но и они подло сгладились, оставив меня скользить по гладкому металлическому полотну. Ощущения были не из приятных. Похоже, будто меня смывали в гигантский унитаз. Видимо, Лабиринт обо мне невысокого мнения. Интересно, когда это я дал ему повод меня невзлюбить?
Со страшным ревом поток снёс меня вниз и протащил сквозь зияющее в эскалаторе отверстие. Я боялся, что захлебнусь, но внизу вода странным образом рассеялась, разделившись на круглые, относительно медленно падающие капли, размером от бисеринки до футбольного мяча. И без того странные пейзажи, мимо которых я падал вместе с этим разнокалиберным дождём, тысячекратно преломлялись в каплях, сбивая с толку мой измученный разум. Но всё же я боролся: посылал тонкие ниточки своей воли в разные стороны, с помощью воображения стараясь сделать их материальными, зацепиться хоть за что-нибудь и остановить падение. Куда там – что-то разрывало их совершенно без усилий, лишь с лёгкой досадой, как уборщица, смахивающая веником паутину.
Паутина. Вот подходящее сравнение для путаницы улочек, поджидающей меня внизу. Сверху совокупность улиц казалась огромной губчатой поверхностью, но когда я подлетел поближе, то с ужасом осознал, что каждая трещинка – переулок, а отверстие – вход в туннель. Это было самое лабиринтообразное место, какое я только видел в жизни, поэтому мой ужас от его вида затмил даже страх предстоящего падения. К счастью, падения и не было: я мягко приземлился на пыльную почву данного уровня Лабиринта. Разнокалиберные капли также шлепались рядом со мной, но не растекались, а оставались водными шариками. Пыль облепляла их низ и образовывала подобие крошечных ножек. Первые из упавших капель стали потихоньку подползать ко мне.
– Эй, не приближайтесь! – сла́бо крикнул я. – Пошли вон!
Но в моём голосе было больше от усталой, испуганной просьбы, чем от грозного приказа. Капли, наверное, почуяли мой страх. Они приближались, сужая круг, сливаясь друг с другом. Вскоре я оказался в сплошном кольце воды, и теперь стало ещё сложнее решиться перешагнуть через них. Некоторые нетерпеливо вырывались вперёд. Я уже приготовился пнуть ближайшее наглое водяное тело, как вдруг воздух прорезал бравый звонкий свист, а после раздался раскатистый голос:
– Ах вот ты где, Потерянный! Сильно же тебя жмыхнуло! А что за…
Я поднял голову и увидел незнакомую женщину, стоявшую на стене. В этот момент она перевела взгляд мне под ноги и заметила ползущие ко мне капли. Слова замерли у неё на губах. Она издала непередаваемый звук вроде «мр-раор-р-р» (так утробно рычат коты, приготовившись наброситься на врага). Казалось, звук издаёт сразу множество глоток. «У неё их и правда несколько», – с ужасом понял я. Несколько зубатых ртов открылось у женщины на шее, ногах и ладонях. Несколько глаз, появившихся на разных участках тела в этот же момент, грозно буравили капли. Это существо больше не было человеком, а может, и вовсе никогда не было им…
Услышав этот рёв, капли тут же впитались в землю. Я, если честно, тоже внутренне содрогнулся и с удовольствием последовал их примеру, если бы мог. Незнакомка легко спрыгнула со стены высотой с пару взрослых людей и оказалась прямо передо мной. Она пугала меня куда больше капель – от такой не отпинаешься! Дополнительные глаза и рты быстро закрылись, не оставив и следа на теле женщины, словно существовали только в моем воображении. Правда, у незнакомки остался странный серый цвет кожи с более тёмными пятнами и полосками, который я не разглядел, пока она не подошла ко мне почти вплотную. Я рассматривал ее с нескрываемым изумлением и замешательством, а она меня – дружелюбно, будто встретила старого знакомого.
– А ты стал ещё зануднее, Потерянный, – наконец проговорила она с добродушной усмешкой.
– Я… Я вас не знаю, – пролепетал я, – должно быть, вы меня с кем-то путаете.
– Как же! Тебя спутаешь… Странно, что ты сам меня позабыл. А, подожди-ка, ты более ранний, что ли?
– Ч-что? – переспросил я, почти не надеясь, впрочем, понять её объяснение.
– Всё понятно. Начнем сначала… Позволь представиться, Ферри Лорен, меня зовут Ришеч.
– Очень приятно, – я так устал удивляться, что даже не спросил, откуда она знает мое имя.
– Можешь называть меня просто Риша.
– Ладно, а ты меня – Ферри.
– Я буду звать тебя Потерянный, так мне привычнее.
– Хорошо, – сопротивляться или переубеждать Ришу мне казалось бесполезным занятием, потому что у жителей Лабиринта своя, недоступная для моего понимания логика. Пусть называет меня, как ей «привычнее», хотя видит впервые. Возможно, если я не буду перечить, она хотя бы сохранит свой дружелюбный настрой и не отрастит снова эти жуткие пасти по всему телу.
– Ну и куда отправимся, Потеряшка, и что будем делать?
– Если честно, я бы очень хотел просто поспать, – ответил я неожиданно для самого себя и тут же осознал, что от усталости у меня уже подгибаются ноги.
– Тогда мы можем пойти ко мне – там довольно безопасно. Но ты, наверное, пришёл… Издалека?
– Можно и так сказать.
– И хочешь туда вернуться?..
– А что, есть проблемы?
– Небольшие. Тебе, должно быть, известно, что еда и питьё с нижних уровней Лабиринта не способствует легкому подъему? Так вот… То же самое и со сном.
– Боюсь, что у меня нет выбора. Пошли скорее, если ты не против, пока я не вырубился прямо здесь.
Ришеч пожала плечами и указала мне один из абсолютно одинаковых, на мой взгляд, коридоров.
– Так ты утверждаешь, что видела меня раньше? – спросил я, пока мы шли.
– Да, но я поняла, что не могу рассказать тебе об этом подробнее, так что даже не спрашивай. Иначе может случиться большая беда.
– Эм… Ну ладно. Не скажешь, сколько здесь процентов Абсурда?
– Процентов сорок пять, – беспечно ответила Ришеч, что вызвало у меня ноющую зубную боль. Сорок пять процентов! Мало того что все мои усилия насмарку, так я ещё и ниже, чем когда-либо. Наверное, где-то в дебрях Сюрреальности. Женщина то и дело поглядывала на меня, но не оборачиваясь, а открывая большой зеленый глаз на обнаженной лопатке. От этих метаморфоз у меня каждый раз по спине бежали мурашки. В конце концов, пауза стала неловкой, и я спросил, просто чтобы прервать молчание:
– А чем ты занимаешься в Абсурде?
– Работаю, – ответила Ришеч, подмигнув плечевым глазом.
– А кем здесь можно работать?
– Да кем угодно! Я, например, сомнолог.
– Это типа… Толкователь снов?
– Толкователь? Как можно объяснить сон? Он просто значит то, что значит. Нет, я просто связываю людей во сне, создавая им общее сновидение, насылаю подарочные сны или кошмары на заказ…
Она открыла глаз на втором плече, видимо, чтобы сполна насладиться моим удивленным выражением. Над майкой, прямо на шее, прорезалась зубастая улыбка.
– Ясно понятно, – пробормотал я скороговоркой. – А я архитектор. Проектирую дома. Всегда хотел какую-нибудь такую работу: не физическую, но всё-таки связанную… С реальностью.
– А разве в Реальности есть профессии, не связанные с реальностью? – пришёл черёд Ришеч удивляться. Интересно, как она догадалась, что я из Реальности? У меня это что, на лбу написано?
– Думаю, да. Мой отец, например, был писателем.
– Хорошая профессия, – кивнула Ришеч.
– Ну, мне не очень нравится. Я даже не узнал, о чём его последняя книга.
Улыбка Ришеч потускнела, а глаза вопросительно моргнули. Я уже думал, что придётся распространяться о своих сложных взаимоотношениях с отцом, нашей ссоре и его отношению к своей последней рукописи, близкому к помешательству… Но к счастью, Ришеч прервала меня:
– Вот мы и пришли, – вместо ответа объявила она, – добро пожаловать в мой дом, Потерянный.
Я посмотрел вперёд, ожидая увидеть дом или хотя бы его подобие, но, видимо, его заслонил гигантский пестрый клубок пряжи. Я надеялся, что всё обстоит именно так.
– Ну что же ты? Не смущайся.
Мои надежды оказались тщетными: раздвинув несколько нитей толщиной с руку взрослого человека, Риша решительно проникла внутрь клубка. Мне оставалось только последовать за ней. Внутри находилась полость, просторная настолько, что её можно было назвать комнатой, а на противоположной стороне даже виднелся вход в соседнее помещение. В принципе, дом из пряжи был не так плох: тёплый, мягкий и уютный, но меня очень напрягало отсутствие прямых углов. Да и практичностью материал явно не отличается: как, например, это жилище выдерживает дождь?
– Поесть тебе, сам понимаешь, не предлагаю, – со вздохом Риша достала из шкафчика, который я поначалу принял за когтеточку, консервную банку и поставила на низкий столик. Я готов был биться об заклад, что в банке кошачий корм. Женщина запустила в банку руку и послышался чавкающий звук. А я-то почти успел забыть, что рты у неё открываются где ни попадя. Обычным ртом, расположенном на лице, Риша продолжала непринужденно болтать со мной. Я за неимением лучшего ужина допил остатки воды.
– А где здесь можно прилечь? – наконец, осведомился я, чувствуя, что веки слипаются помимо моей воли.
– Где хочешь, – Ришеч неопределённо махнула свободной рукой, – я тоже скоро лягу – мне пора на работу. Сегодня много заказов.
– Заказов… Точно, Риша! Ты не могла бы связать меня с кем-нибудь из Реальности?
– Хочешь общий сон, чтобы попросить вытащить тебя отсюда? – тут же догадалась она.
– Можно попробовать. Хотя в Реальности сны не очень котируются в качестве руководства к действию.
– Интересно. Я никогда не пробовала сделать подобного, но я всё-таки профессионал, так что, скорее всего, смогу послать твоё сознание куда угодно, где видят сны. Итак, с кем бы ты хотел связаться?
– Ну… Например, с моим психотерапевтом.
– Ты хорошо знаешь его?
– Я… Знаю его номер телефона…
– Не пойдёт. Соединение людей во сне – достаточно сложная задача. Мне понадобится прочная связь междутобой и человеком из Реальности. Подумай получше: нужен кто-то очень близкий.
Первое и единственное, что пришло мне в голову – Амалия! Но я тут же вспомнил, как недавно позвонил ей домой, а трубку взяла её мама и сообщила, что она в больнице. И непросто в больнице, а… Я не знал точно, когда принимают решение положить человека в психиатрическую клинику. Скорее всего, когда он становится опасным для окружающих или для себя. Попытка суицида? Мне страшно даже подумать об этом. Я представил, как попадаю в сон Амалии, и её искалеченная, озлобленная душа кидает в меня ментальные ножи…