Как всегда последний день на работе был ознаменован приятными, пусть и не всегда искренними словами. Даже те, с кем Карл был в прохладных отношениях или вообще не сталкивался по работе, жали ему руку, говорили теплые, хоть и «дежурные» фразы и желали всего наилучшего на новом месте. Карл, в свою очередь, говорил о том, как ему хорошо было работать в коллективе и как не хотелось уезжать… В общем, все, как обычно. Начальник, вызвав Карла в конце дня к себе в кабинет, также пожал ему руку, в очередной раз заверил в нежелании отпускать такого хорошего работника и отдал купленные компанией билеты на поезд (Иногда у Карла возникало ощущение, что билеты компания покупала еще до получения от него согласия на переезд).
Сборы, как всегда, заняли пару часов, включая сдачу ключей хозяевам. Звонок своей «подруге» Карл решил сделать с вокзала, не давая ей тем самым возможности приехать и устроить скандал. На его удивление «подруга» прореагировала более чем сдержано или, вернее сказать, равнодушно, пожелав ему удачно добраться. Ни о каких чувствах в их отношениях говорить, конечно, не приходилось, но такой тон и реакция даже несколько задели Карла, привычного к оскорблениям, мольбам, проклятиям, но не к обыденному пожеланию «счастливого пути». Хотя именно к такой реакции он стремился и именно таким тоном сам сообщал очередной бросаемой пассии о своем срочном отъезде.
По прибытии Карл позвонил в риэлтерскую фирму, через некоторое время на вокзал приехал агент на своей машине, и они отправились смотреть квартиру. Пока агент вез Карла на место и что-то без умолку рассказывал, Карл решал, как бы ему правильно поступить: взять сразу чемоданы с собой или пойти посмотреть и только в случае, если квартира понравиться, вернуться за чемоданами. Разницы большой не было, поэтому он решил взять чемоданы сразу, рассчитывая, что агент может вызваться помочь донести часть поклажи хотя бы в «рекламных» целях. Вряд ли, конечно, но чем, собственно, Карл рискует? Помощь агент не предложил.
Дом, в котором находилась предлагаемая квартира, был одним из гряды вплотную стоящих зданий, окружающих небольшую площадь. Площадь эта, бывшая некогда рынком, имела два довольно широких подхода, по которым, судя по всему, когда-то торговцы привозили на рынок товары. Но теперь, по каким-то причинам, обе дороги были исключительно пешеходными, что, к удовольствию нашего героя, так значительно снижало стоимость аренды. Чемодан на колесиках выбивал бешеную дробь, катясь по брусчатке, ремень сумки практически отрывал плечо, риэлтер щебетал без остановки, чем создавал некий нечленораздельный, почти птичий фон. Площадь была небольшого размера. Так что даже не верилось, что здесь когда-то был рынок, и продавцы раскладывали свой товар во всем ассортименте, и еще оставалось место для покупателей, которые, по идее, должны были ходить между рядами, выбирая и прицениваясь. Сейчас же площадь наводняли несколько групп туристов, казалось, заполняя все возможное пространство. Особое скопление туристов располагались как раз перед входной дверью дома, где находились предлагаемые апартаменты. Риэлтер начал говорить, что это место не выделено на карте, о нем не упоминается в туристических указателях по городу, но экскурсоводы очень любят водить сюда группы. Далее, по идее, должно было следовать продолжительное повествование, призванное объяснить столь большую любовь экскурсоводов к данному месту. Но Карл сразу же прервал риэлтера, заявив, что очень устал, желал бы осмотреть квартиру и, в случае, если она ему понравится, искупаться и лечь спать. А историю этого «дивного уголка» он готов изучить позже, благо, что времени на это будет предостаточно.
Карл стал пробираться сквозь толпу, туристы недовольно расступались, бормоча какие-то, судя по всему, не очень доброжелательные слова. Риэлтер двигался следом. У входной двери стояла женщина-экскурсовод и что-то монотонно рассказывала на непонятном языке, показывая нераскрытым зонтом куда-то вверх в сторону фасада. Карл инстинктивно посмотрел в сторону, куда указывал зонт. Над входной дверью красовалась голова кого-то мифического персонажа, явно отрицательного. Лицо очень напоминало человеческое, но с утрированными чертами подлости и коварства. Голова эта явно была ровесником дома, а дом был построен очень давно. Возраст, конечно, сказывался, и это было видно невооруженным взглядом: отколотые куски на носу и ушах, выщерблены от осадков и ветра на лбу и макушке, серо-коричневые подтеки под местом крепления к фасаду. Но, несмотря на это, такое живое лицо, воплощение ехидства, хитрости, подлости и коварства. Кого изображала эта скульптура, Карл не знал, но этот образ заставил его на миг остановиться и рассматривать черты лукаво смотрящего вниз представителя нечисти. Этого мгновения хватило, чтобы, сперва опешившая от появления Карла, экскурсовод поняла, что люди собираются пройти в дверь, и уступила дорогу.
Квартира была вполне неплоха, особенно за предлагаемую арендую плату. Карл и риэлтер быстро уладили все организационные вопросы. И именно с этого момента началась очередная новая жизнь в очередном городе. На новой работе Карла встретили довольно прохладно, как, в общем-то, и всегда. К этому он давно привык, насколько к этому можно привыкнуть. Удовольствия, конечно, такое «радушие» не доставляло. Говорят, сколько ни повторяй слово «сахар», слаще не станет, но от частого наступания в дерьмо отношение все же меняется от брезгливого к безразличному. Вот, так и у Карла, подобный настороженный и подчеркнуто холодный прием уже не вызывал ту бурю негодования, обиды и злости, как в первые разы. Теперь он был не наигранно спокоен, понимая, что нужно всего лишь немного подождать. Буквально после месяца работы все нормализовалось, то есть отношения с сотрудниками стали пресными, но ровными. Начальник еще некоторое время побаивался Карла, видя в нем человека, явно не спроста присланного руководством компании из другого филиала. Но спустя некоторое время успокоился и начальник.
Быт в новом городе как-то потихоньку налаживался. Квартира довольно быстро стала, если и не родной, но привычной. Через некоторое время Карл встретил новую девушку Катрин, которая была симпатична и которая, казалось, спокойно и легко приняла правила взаимоотношений, навязываемые Карлом. Был облюбован приятный бар, куда иногда после работы заходили Карл с новыми сослуживцами, с кем сложились отношения близкие к приятельским. Карл и Картин ходили в кино и на концерты, пару раз ездили на машине Катрин за город. Несколько раз обедали у родителей Катрин. А на пасхальные каникулы они поехали отдохнуть на море.
Кстати, оказалось, что мефистофелевидная скульптурная голова на фасаде дома, в котором поселился Карл, находилась как раз под окном квартиры второго этажа, которую занимал наш герой. Так что, выглядывая из окна, Карл видел плешивую, изъеденную ветрами и временем каменную макушку. Сверху, конечно, смотреть было неинтересно, но часто, возвращаясь домой, Карл любил останавливаться и разглядывать хитрое лицо изваяния, получая необъяснимое удовольствие и думая, как же все-таки ему повезло с квартирой. Правда, спокойно полюбоваться получалось не всегда, так как площадь часто, особенно днем, была буквально забита туристами, шумящими на сотне непонятных и понятных языков и пыхающими вспышками своих фотоаппаратов. Особенно экскурсоводы любили останавливаться около «коварного изваяния», где можно было вести экскурсию, пока туристы фотографируют мифического злодея. От такого скопления под окном было шумно, да и лишние глаза вынуждали задергивать шторы. Но Карла это нисколько не раздражало. Он спокойно относился к многочисленным туристам и даже, в отличие от дня приезда в город, подходя к дому, ждал, пока экскурсоводы закончат свой рассказ, а люди из туристической группы нафотографируются вдоволь на фоне каменной головы, и только после того, как проход к двери освобождался, заходил в дом. У Карла иногда даже было чувство, что именно он разрешает всем этим людям, приехавшим со всех уголков земного шара, прикоснуться к прекрасному и запечатлеться на фоне Своего «беса». Фотографирующие же всё и вся люди его не раздражали совсем. Одно время давно они вызывали у него удивление, так как «снимали» в том числе абсолютно неинтересные и «обыкновенные» места. Например, в его родном городе, где фотографировать-то было, по мнению Карла, особо нечего: ведь там всё такое обычное и привычное. Но однажды, вернувшись из очередной поездки к морю еще с родителями и разглядывая привезенные оттуда фотографии, он понял, что все снимки делались одному единственному принципу: сфотографировать всё, и, главное, чтобы кто-нибудь из «своих» был в центре кадра, почти не задумываясь над тем, что являлось фоном.
Тот самый день не возник ниоткуда, его наступление было подготовлено предшествующей неделей. В выходные Карл и Катрин ходили в кино. Причем основной задачей было провести субботний вечер, так что фильм был выбран по наиболее приглянувшемуся названию из всех, которые шли в этот день в кинотеатрах. Фильм оказался неплохой мелодрамой, так что, возвращаясь домой, Карл и Катрин обсуждали сюжет и действия героев, спорили о по-разному понятых моментах и смаковали понравившиеся обоим. Вот тут Катрин и начала разговор о детях. Сначала о тех, что были в фильме, потом о детях ее соседки. О том, как ей нравится наблюдать за ними, какие они смешные и бесхитростные. Карл сразу понял, куда ведет этот разговор, и, наученный обширным опытом, перевел разговор в совсем другое русло. Через пару дней Катрин вернулась к разговору о детях, причем в этот раз уже целенаправленно. Она сказала, что очень хочет детей и «вообще пора». Карл ответил, что это бред, и с его образом жизни, переездами по городам об этом нечего и думать. Потом они еще полчаса кричали друг на друга, после чего Катрин успокоилась и, казалось, согласилась с Карлом. Во всяком случае, в тот вечер разговоров о детях она больше не заводила. И вот, накануне того злосчастного дня, придя домой с работы, Карл включил прослушивание сообщений, оставленных на автоответчик, ожидая, как обычно, что их будет ноль. Или, максимум, сообщение от родителей или из банка о сроке оплаты кредита. Но в тот день сообщение ему оставила Катрин.