Ведь нас с детства воспитывали только на героических, самоотверженных примерах храбрых людей, совершивших подвиги в ходе той или иной войны. Нас пытались убедить, что родина с древних времен раз за разом подвергалась внезапной атаке многократно превосходящих по численности полчищ врагов, лишенных, в большинстве своем, последних признаков человечности. А мы только отбивались и защищались (подробнее в Приложении №1).
Но такая версия отечественной истории могла бы подойти лишь европейскому карлику типа Лихтенштейна или Сан-Марино. А когда на этом фундаменте строит геополитическую идентичность самая большая в мире страна, возникают некоторые сомнения в аутентичности школьных учебников. Откуда тогда у нас появлялись в составе все эти территории? В результате «добровольного» референдума, как в недавней сказке о заботливых зеленых человечках с автоматами? Очень сомнительно. Любой мало-мальски изучавший историю человек понимает, что все империи создавались только в результате обильного и щедрого кровопролития. Ну и две щепотки предательств и дворцовых интриг в придачу: принципы «real Politik», разработанные ещё Макиавелли и принятые повсеместно в 19-м веке благодаря стараниям Бисмарка, не оставляют надежды на честность и благородство власть имущих.
Глава тринадцатая,
в которой вкратце приводится теоретическое обоснование пацифизма для разъяснения злобным агрессивным уродам, загнавшим тебя в угол, что ты не блаженненький идиот
«Мой пацифизм – это инстинктивное чувство, которое владеет мной потому, что убийство человека отвратительно. Моё отношение исходит не из какой-либо умозрительной теории, а основано на глубочайшей антипатии к любому виду жестокости и ненависти»
Альберт Эйнштейн
«Никого драть нельзя, – волновался Филипп Филиппович, – запомни это раз навсегда! На человека и на животное можно действовать только внушением!»
«Собачье сердце», М. Булгаков
Эти бездушные принципы геополитики считались вполне приемлемыми до середины ХХ века. И лишь затем, после окончания II мировой войны, создания ООН, – такое явление как пацифизм перестало считаться странным психическим отклонением. Хотя, суть учения очень проста и логична: никакая война не может быть отечественной, священной или народной. Любая война – это массовое убийство и только.
В современном мире лишь полный кретин (зачастую: аккредитованный государственными СМИ) может верить в Империю и одобрять захват чужих территорий. Милитаристский угар в газетах и на телевидении создает виртуальные угрозы в доверчивых головах и эмоционально-нестабильные добровольцы едут в указанном направлении и режут указанных им врагов, будучи на 100% убежденными, что воюют на стороне добра за правое дело. Причем находятся на территории чужого государства и стреляют по 18-летним призывникам.
Таких вещей не должно происходить в принципе. Эта та самая очевидность, которую так трудно доказать. Особенно, когда оппонент и не пытается слушать, лишь бросается обвинениями в трусости и пассивности.
И здесь важно понять принципиальную вещь: пацифизм – вопрос не ценности своей жизни (мы все гарантированно рано или поздно умрем), а безусловного уважения любой жизни: ты просто не имеешь права стрелять в другого человека ни при каких обстоятельствах.
Организованные социальные конгломераты – государства и религиозные конфессии – будучи бездушными, бесчеловечными механизмами, привыкли ориентироваться только на свою собственную выгоду без каких-либо моральных сдержек. Они тысячи лет щедро заливали поля, пустыни и леса целой планеты реками человеческой крови, не считая потери, рассчитывая лишь на достижение своих собственных, локальных целей.
Но любой адекватный человек испытывает ужас при столкновении с чужой смертью, тем более, если он сам причастен к этой трагедии. Только бережно ценя каждую чужую жизнь, спасая ее, оберегая, человечество имеет шансы на выживание на каком-либо серьезном отрезке истории.
Глава четырнадцатая,
в которой подробно, на пальцах разъясняется для самых упертых, что такие понятия как «непротивление злу насилием» и «пацифизм» имеют существенные принципиальные различия