Давай cтанем убийцами

Глава VI

Явление Скитальца

Падаем: не уйти от этого ни вправо, ни влево.

Падаль эта подставляет под спину колено,

Кости трещат, в глазах от боли все гаснет.

Сотни тут в ряд: вроде живы, а вроде только что с казни

Мэр – палач: не увидеть лица, ведь палач всегда в маске.

Увы, не вызовет плач: у него ни свинца, ни меча для казни

Он всего лишь в первых рядах, но мы знаем истину:

Высокое всегда видно на фото, на фоне низменного.

В какой ряд бы не встали Мы, как бы нас перекрыть не пытались,

Сладкий яд ваш не станем пить – научил нас Герой-Скиталец.

Народ теперь помнит как праздник момент, когда город зарею был устлан.

Герой тот взошел на парапет и вещал словно пророк Заратустра.

И признался герой, что иссякли последние силы:

Сколько ямы не рой – по отдельности мы уязвимы.

По отдельности лишь друг друга засыплем землею.

Проснись, Человек, и смотри не глазами – душою!

Глава VII

Либо вечность, либо никогда

Гимн сегодняшнего дня – вой сирен. Назовем это гимном муравейника: полицейские машины шныряют туда-сюда, возвращаясь в одни и те же места несколько раз – маятник, но пробьет ли он полночь? Они проверяют каждый угол, каждую окружность, любой математический термин – все будет проверено. Настоящий праздник: «Всемирный День Обыска». Музыка, народ, карнавал. Никогда еще у местных жителей не было столько гостей, которые жаждут взглянуть на их гардероб, интерьер, имущество (особенно гостей интересует наличие белой краски).

– Ты убийца политического режима, Йозеф! Посмотри, что происходит на улице – полный обыск. Скоро и к нам заглянут.

– Пусть заглядывают! А я собираюсь сделать последнее дело, – Йозеф достал пистолет и вставил магазин. – Скоро вернусь.

– Убийца!

Холодный пистолет, плавающий в кармане, согревал душу. Йозеф смотрел в город. Прекрасны – и тот, и другой. Нет ничего лучше, чем прекрасный человек, наслаждающийся прекрасным. Рука постоянно тянется к пистолету: четыре пальца обхватывают рукоять, указательный ложится на курок. Вырвать его из кармана и стрелять!

«Рано, Йозеф, еще рано» – уговаривает самого себя. Никто бы и подумать не мог, как тяжело выбрать жертву. Все начинается с простейшего вопроса: мужчина или женщина? Заканчивается тем, что нужно решить, в какую часть тела стрелять.

Пока эти размышления летали в голове, в глазах появилось нечто другое; оно ухватило потенциального убийцу за рукав, и преступник даже не смог сопротивляться, он лишь тащился, с трудом перебирая ногами и проверяя пистолет, за силуэтом.

Пара оказалась в квартире. Одна комната – посередине операционный стол, над которым луной висела лампа. Под столом блестели капли крови, рядом лежали какие-то инструменты – скудный набор хирурга. На забитом в стену гвозде висел халат, тоже запачканный кровью. Страшно. Но вся эта жуть разбавлялась картинами, висящими на стене прямо напротив кровавого стола. Картины эти написал Рене Магритт, назвав их «Воспроизведение невозможно» и «Светлые идеи». Замысел хирурга был понятен, картины должны были отвлекать жертву от операции.

– Ложись на стол, живо! – разорвал нить мыслей Незнакомец, и, не дожидаясь положительной реакции, толкнул Йозефа. Потенциальный больной забыл, что может дать отпор, забыл о наличии пистолета в кармане. Стол был холодным, однако встать с него уже было нельзя – в этой квартире любое сопротивление было бесполезно. Незнакомец опустил свой капюшон перед Йозефом – она.

– Я знаю, что тебя разыскивает полиция. Ох, и дел ты натворил за пару дней. Публичное оскорбление мэра по радио – сильно, но теперь они в ярости. Боюсь представить, что сейчас мэр планирует с тобой сделать. Однако, у нас мало времени, поэтому просто верь мне. Я ждала долго этого момента: явления Скитальца. Честно сказать, казалось, что этого уже не произойдет. Йозеф лежал не в силах вымолвить и слова.