Самая страшная книга 2023

III

Рыбзавод, главное рабочее место в поселке, доживал последние дни. Рыбы в Баренцевом море меньше не стало, но рыбаки старались загонять улов на сторону – теперь так получалось куда выгоднее, а потому завод быстро остался без сырья. Буров в экономике ничего не понимал, да и не пытался в нее вникнуть, но почему-то ощущал смутную тоску от мысли о том, что Рыбзавода скоро не станет. Это даже как-то странно, неестественно – он же всегда тут был, как без него?

Но сейчас все лишние мысли старлей постарался задвинуть подальше. Вместе с Федотовым они делали единственное, что им еще оставалось, – опрашивали местных, пытаясь понять, что случилось с Петрухиным и Рыловым.

Оба трудились на Рыбзаводе, оба холостые, пьющие (хотя кто тут не пьет), оба пропали буквально за сутки при крайне странных обстоятельствах. Должен же хоть кто-то чего-нибудь знать!

В город Буров позвонил первым делом. Долго подбирал слова и объяснял, что за чертовщина у них творится. Там, кажется, поняли, но помочь пока ничем не могли. Держитесь, через пару дней дороги расчистят, техника уже трудится. Вот и весь ответ.

Держитесь… Да, надо держаться, чтобы окончательно не сойти с ума.

Опросы на Рыбзаводе дали намек на зацепку – выяснилось, что Петрухин и Рылов постоянно кучковались с еще двумя похожими типами: Санькой Черновым и Женькой Куликом. Все четверо на заводе не появлялись несколько дней – и вот это заботило старлея больше всего.

Как назло, Чернов с Куликом жили на разных концах поселка. Чернов один, в старой трехэтажке, почти такой же, как и у Петрухина. Кулик – с женой в частном доме.

Можно было вместе отправиться сначала к одному, потом уже к другому, но Буров не хотел медлить, поэтому сам собрался к Саньке Чернову, а помощника отправил к Кулику, только дал последние напутствия.

– Что бы там ни было – жди меня на месте, понял? И звони сразу. Тормозить будешь – сам прибью!

Снегопад усилился, белая пелена накрывала поселок, но ему это даже шло. Не видно стало грязи и мрачных построек, хотя Буров вдруг поймал себя на мысли, что эта самая пелена может скрывать за собой и что-то еще – недоброе. То, что унесло сразу двоих, оставив за собой погром и ведра крови.

К необъяснимому старлей относился примерно так же, как и ко всему остальному, – нейтрально. Может, и бывает что странное на этом свете, а может и нет. Пока не столкнешься лично – не узнаешь. С богом то же самое. Буров читал, что таких, как он, сейчас называют агностиками, но сам считал себя реалистом. Зачем выдумывать?

Однако о событиях, происходящих в последние два дня, он вообще не знал, что и думать и с какого конца к ним подойти. С одной стороны, старлей своими глазами видел следы бойни у Петрухина и Рылова. С другой – не понимал, как такое возможно.

Где-то рядом завыли собаки, залаяли, заставляя нервно озираться и ускорять шаг.

Когда трехэтажка Чернова вынырнула перед ним из снежной завесы и темноты, старлей вновь почувствовал холодок внутри. Что его там ждет? И что он может сделать, чтобы утром не найти еще одну или две разгромленные квартиры?

У Чернова горел свет. Буров выдохнул – хороший знак. Хотя с чего он вообще взял, что Саньке тоже что-то угрожает?

Чернов открыл дверь не сразу. Весь помятый, перегаром несет, борода до груди уже. Мутные серые глаза без интереса вперились в участкового, сам рукой за косяк держится, чтобы не рухнуть на пол прямо на пороге.

– Надо че? – выдавил хрипло.

Буров не стал церемониться – втолкнул Чернова внутрь, закрыл за собой дверь. В комнате было не продохнуть от сигаретного дыма, окна закрыты, духота. На столике у телевизора стоял початый пузырь, нехитрая закуска.

– Поговорить надо. Ваньку Петрухина и Славу Рылова хорошо знаешь?

Чернов тяжело плюхнулся на диван с жжеными сигаретными ранами на шкуре. До красноты растер лицо ладонями.

– Ну знаю, и че?

– Ниче. Давно видел?

– Не помню. Дней пять не видал, – прохрипел Санька и вдруг выдал со злобой: – Да че тебе надо-то?!

Буров глубоко вздохнул. Так, спокойно, надо собраться.

– Люди говорят, ты с ними постоянно ошиваешься. Еще с Женькой Куликом. Чем занимаетесь?

– Да ничем! Отдыхаем, гуляем, чего пристал!

Чернов распалялся все больше – глаза у него покраснели, смотрел он зло и с наездом. Буров понял, что добиться от него чего-то внятного будет сложновато.

Так и вышло – расспросы ни к чему не привели. Санька отчего-то нервничал, злился и дышал перегаром. Минут через двадцать старлей плюнул на это дело и пошел к двери, бросив напоследок:

– Если врешь – лично в Мурманск в обезьянник отвезу. Времени не пожалею.

От духоты и запахов Бурову поплохело. Вылетев на улицу, он долго не мог надышаться стылым, но чистым воздухом. В кармане зажужжал телефон.

– Я у Кулика, Матвей Иваныч! – заорал в трубку бодрый Федотов. – Живой-здоровый черт. Но темнит чего-то, я чую. Идите-ка вы сюда, а? Дожать его надо.

– Скоро буду, – коротко буркнул Буров и собрался было уже идти, но вдруг застыл на месте, похолодев от неожиданно накатившей тревоги.

Что-то было не так. Прямо здесь и сейчас.

От догадки у старлея тугим кольцом сжало горло. Запах. Слабый, но отчетливый. Тот самый запах. Смесь какой-то псины, сырости и вроде бы травы. Затхлости, старости. Все сразу намешано, но с другим точно не перепутать. Ведь не было же его, когда к дому подходил? Или был?

Не успел Буров развернуться и шагнуть обратно к подъезду, как по ушам сиреной ударил кошмарный вопль.

Вытаскивая на ходу ПМ, старлей спуртом ломанулся в полумрак подъезда. Из квартир уже начали показываться головы напуганных жильцов, но участковый видел перед собой одну цель, что маячила большим прямоугольным пятном впереди – дверь комнаты Саньки Чернова, который истошно орал у себя и не замолкал ни на секунду.

Забег до квартиры показался Бурову вечностью. Старлей забарабанил кулаком по дереву, толкнул несколько раз плечом, но эта дверь оказалась покрепче петрухинской.

– Что встал, давай быстро сюда! – заорал он на рослого заспанного мужичка, который как раз появился из соседней квартиры. – Вместе давай! И-и-и, раз!

Мужичок, на удачу, сообразил быстро – по команде вместе со старлеем впечатался плечом в полотно. Дерево хрустнуло, и оба влетели в квартиру, чуть не сбив друг друга с ног.

– Стой тут! – рявкнул Буров мужику, а сам ловко снял пистолет с предохранителя и бросился в комнату.

Старый прожженный диван превратился в бесформенную древесную массу с обрывками ткани. Стол разломан в щепки, водка из разбитой бутыли на полу постепенно смешивается со свежей кровью. В нос шибанул тот самый противный запах.

Но не это вогнало Бурова в ступор. Он остолбенел, открыв рот, вглядываясь в то, что никогда в жизни не рассчитывал увидеть. Хотелось сжаться, упасть на пол и тихо скулить.

Чернов обнаружился в комнате около окна. С багровым месивом вместо лица, он был настолько залит красным, что походил скорее на освежеванную тушу, чем на человека. Почти оторванная правая нога болталась на каких-то ошметках мышц и ткани около паха.

Но Чернов все еще жил. Из того, что раньше было ртом, а теперь напоминало красный кривой разрез на черепе, тихонько вырывался стон.

Странно, но окончательно добило Бурова другое. Чернов не валялся на полу и даже не стоял, хотя и это было бы невозможно. Он левитировал в полуметре от пола: руки безвольно повисли вдоль тела, голова запрокинута назад, кровь ручейками стекает на грязные доски пола.

Санькина нога конвульсивно дернулась, словно он пытался шагать прямо в воздухе.

Буров не знал, сколько бы еще так простоял, если бы Чернов вдруг не задвигался. Он дернулся всем телом назад, голова свалилась на грудь. В тот же миг со старлея словно спало оцепенение, да так резко, что он чуть не выронил пистолет.

Только сейчас он разглядел, что Чернов в комнате был не один. Черный, полупрозрачный силуэт возвышался до самого потолка, как бы нависая над телом Саньки. В этой непонятной массе смутно угадывалась большая голова с неровными наростами.

Не понимая, что делает, Буров молча прицелился и отправил в силуэт три пули – одну за другой. В ушах зазвенело от выстрелов.

Тело Чернова резко полетело назад – окно разлетелось, разбрасывая осколки стекла и брызги крови.

В лицо ударил поток холода. Все стихло. В разгромленной комнате, помимо старлея, теперь не было никого.

* * *

– Быстро хватай Кулика и тащи в дежурку. Вместе с женой! Да мне насрать, что он подумает! Давай, Федотов, шевелись. И ждите меня.

Буров галопом мчался к дежурке, поскальзываясь на заледеневшей дорожке. Он запихал в карман телефон, хоть и не с первого раза – пальцы дрожали и плохо слушались.

– Такого не бывает. Херня какая-то.

Он не думал, что когда-нибудь увидит в Старо-Рыбацком окровавленный труп. Что будет разбираться с убийством – тут слишком мало народу, все друг друга знают. Но вот их уже три, этих трупа. Точнее – ни одного, потому что непонятно, где они сейчас, но они точно есть. А еще где-то есть тварь, которая все это учинила.

Старлей до сих пор не мог точно понять, что же он видел. Громадный силуэт, аморфный какой-то. Темный. Что это вообще? Неизвестная науке тварь или морок? Голограмма? Нет, голограмма такого не натворит.

Когда Буров с диким взглядом выбежал из квартиры Чернова, то перепугал весь подъезд. Поймал знакомого мужичка, наказал ему сторожить дверь и никого внутрь не пускать. Постращал немного, хотя мужичок и так от него шарахался. Уже на улице Буров понял почему – когда достал телефон. В отражении на темном экране он смутно узнал свое ошалевшее лицо, забрызганное черновской кровью.

Старлея чуть не вывернуло. Он наскоро растер кожу снегом, с отвращением выкинул покрасневшие снежные комки. Пока бежал к дежурке – несколько раз оглядывался, словно ожидал, что эта тварь нагонит его и нападет сзади. Хотя, наверное, и правда ожидал.

Добираться до дежурки ему было куда дальше, чем Федотову от дома Кулика, поэтому он смутно надеялся, что увидит свет в конторе, когда наконец-то туда дотопает. Но понял, что ошибся, заметив темные окна. С замершим сердцем достал телефон и набрал Федотова – еле получилось, пальцы просто не попадали по кнопкам.

Томительные гудки, и наконец в трубке раздался звонкий голос помощника.

– Да здесь мы уже, Матвей Иванович, вон я вам рукой машу.

И правда – три фигуры вынырнули из-за угла дома. Участковый выдохнул.

Тощий и длинный Женька Кулик понуро плелся за Федотовым, а рядом семенила его полненькая жена Светка.

– Так, быстро все внутрь! – замахал руками Буров. – Шевелитесь!

Федотов перешагнул через порог первым, потянулся к выключателю.

– Обожди! – Старлей схватил помощника за рукав и добавил чуть тише: – Пока без света обойдемся, понял?

Санька кивнул, но как-то неуверенно. В его глазах даже в полутьме хорошо читалось непонимание.

«Я тоже ничего не понимаю, Саня. Я тоже».

Кулика с женой усадили на лавку у стены, сам Буров схватил ближайший стул и поставил перед напуганными посельчанами.

Тянуть не стал – сразу выложил все, что думал.

– Значит так, Жень. Времени у нас нет. Вчера пропал Ваня Петрухин, прямо из квартиры. Сегодня Слава Рылов. Но ты и так в курсе, правильно говорю?

Кулик сглотнул и мелко кивнул.

– Хорошо, – продолжил старлей, устало плюхнувшись на стул. – Так что спрашиваю сразу: ты чего-то знаешь? Вижу, что знаешь. Давай не будем тянуть кота за это самое и ты просто все расскажешь. Вперед.

Женька нервно взглянул на жену, на Федотова. В глаза Бурову он глядеть, похоже, опасался. Но все же выдавил:

– Не знаю я ничего.

Буров потер веки пальцами, придвинул стул поближе к Кулику.

– Короче, я только что от Чернова. Спрашивал его о том же, о чем и тебя. И знаешь что? Он больше ничего уже не расскажет. Никогда. – Старлей заметил, как от этих слов Женьку перекосило. – Понял меня? Ну и как? Тоже будешь ждать, когда от тебя одни ошметки на полу останутся? Ну?

В дежурке повисла тишина. Буров видел, что Кулик борется с собой. Он точно что-то знает. Старлей ткнул наугад, это понятно, но похоже, что не промахнулся.

– Да хер с ним. – Женька зло лупанул кулаком об колено. На Бурова он старался не смотреть. – Знаю я. Только ты не поверишь.

– Я сейчас в черта лысого поверю! Не тяни уже!

– Ну… В общем, это с неделю назад было. Заработать мы хотели. Знаешь, на западе там, к норвегам ближе, от немцев всякие бункеры остались? В Великую Отечественную еще понастроили. Короче, мы оттуда металл тащили. Это третья ходка была.

– Так, погоди, – вмешался Буров. – Какой металл к едрене фене? Там туристов тьма каждый год, все уж облазили сто раз и стырили давно. Что вы там тащили?

– А вот то! Там одно место затопленное было. Ну и… Да не знаю, вода отошла или еще че, короче, Ванек заметил. Вскрыли дверь, полдня пилили. А там нетронуто все – трубы, провода. Вот и тащили. А потом…

Кулик остановился и закашлялся. Федотов протянул ему кружку с водой. Напившись, Женька продолжил:

– А потом еще кое-че нашли. Саня Чернов нашел. Но я брать не хотел! Говорю: пацаны, ну на кой? Че это за фигня?

– Что нашли-то? – не выдержал Буров.

– Да не знаю я! Тварь какую-то. Мелкую. Типа мумии. В тряпки завернута, с младенца размером. Рожа страшная, рога торчат. Но не разваливается, крепкая. В ящике лежала. Ну Санька и говорит: надо брать, у меня знакомый в Мурманске есть, ученым продадим. Вот. Дорого такое стоит, говорит. Я брать не хотел! Да кто ж меня слушает? Саня вытащил из ящика эту хрень и… Ну, плохо нам стало. Чую, прям так плохо, что хоть падай. Ванька по стенке сполз, Слава блеванул там вообще. И вот слышу будто голос в голове: не бери, плохо будет.

– Но вы взяли.

– Да не хотел я! А Саня да, все равно потащил. Вышли на воздух – отпустило вроде. Так и принесли в поселок. А вчера Ванька звонит, несет фигню какую-то. Что она скоро придет, он знает. Че знает? Я говорю: проспись, дурила! А утром уж услышал все…

Буров почувствовал, что перед глазами поплыло. Только сейчас он понял, как устал за этот день. Выгорел.

– Где она? Эта штука?

Женька тяжело вздохнул. Светка молча глядела на него пустым взглядом.

– В гараже у Сани. Домой ее никто брать не захотел.

– Где гараж? Ключи есть?

– У Сани ключи. Были… А гараж за ДК, пятнадцатый номер. Синий и мелкий такой. Могу показать.

– Какое показать, тут сиди! – Буров обернулся к Федотову: – Не выпускай их пока, свет не включай. И так все видно. Ждите, я скоро.

* * *

Дом культуры встретил его как обычно – неприветливо, хмуро, будто с укоризной глядя темными проемами глаз-окон. Но сейчас даже он казался Бурову не таким уж неприятным – да, все еще страшный, но свой. Привычный и понятный.

Пятнадцатый гараж нашелся быстро. На двери – старый навесной замок, который старлей без особого напряга снес фомкой, прихваченной из дежурки. Внутри пахло пылью, землей и прелой бумагой. Полки были завалены старыми ненужными книгами, тряпками, банками не пойми с чем внутри.

А на полу у дальней стенки стоял деревянный ящик, прикрытый дерюгой. Даже от входа Буров ощутил едва уловимый, но знакомый запах, от которого сжалось сердце. Да, это оно.

Старлей не сразу решился сбросить ткань с ящика. Думалось, что как только он ее коснется, то нечто из ящика крепко схватит его за руку, вопьется острыми уродливыми когтями в плоть.

Буров замотал головой, прогоняя морок. Собравшись с духом, стянул пыльную дерюгу и посветил фонариком в ящик.

Кулик не врал. Эта штука и правда страшная – запавшие пустые глазницы на овальном черепе, обтянутом сухой коричневато-желтой кожей. Вместо носа – две узкие прорези, рот широкий, буквально до ушей. А самих ушей нет, форма головы напоминает человеческую. Из черепа вверху торчат обломанные рога, не такие, которые рисуют у демонов или бесов в книжках. Скорее оленьи, что ли. Ветвистые и запутанные.

Остальное тельце скрыто пеленкой. Только маленькие лапки торчат – скрюченные и, да, с когтями.

Первой мыслью было взять эту штуку с собой. Но участковый быстро одумался – зачем ее тащить куда-то, что это даст? Кроме него, Кулика с женой да Федотова о ней никто больше не знает. Лучше ее вообще не трогать. Но что тогда делать?

«Сжечь, да и все».

Это мысль, но отчего-то Бурову она не понравилась. Он и сам не понимал, что его остановило. Внутри все вопило – сжечь, хоть вместе с гаражом, поскорее! Но если не поможет? Что тогда? Обратно ее уже не вернуть.

Надо с кем-то посоветоваться. Но с кем? Не с Федотовым же. Кулик тоже ничего больше не знает. Хотя… Какие еще варианты?

Буров достал телефон, сфотографировал уродца. Кому бы показать?

Так ничего и не решив, старлей сунул телефон в карман, захлопнул дверь гаража и отправился обратно. Сил думать уже не было, к тому же его до сих пор донимала простуда, а однажды он поймал себя на мысли, что все ужасы последних дней – это просто глюки от температуры. Ну какие силуэты, уродцы-мумии? Откуда это здесь? Тут люди-то жить не хотят!

Если позвонить в город и все рассказать, его там просто сочтут сумасшедшим. Или бухим. Так что не вариант. Может, плюнуть на все? Пусть с Женькой Куликом будет то, что будет. А все дела потом достанутся людям из Большого города. Он сделал все, что мог.

С такими невеселыми мыслями Буров и вернулся в дежурку. Мрачный Кулик при его появлении оживился, вскочил с лавки.

– Ну, видел? Там оно?

– Там. Садись, сегодня тут ночуете.

Рукой поманил к себе Федотова, показал ему фото уродца. Саня задумчиво почесал репу и присвистнул.

– Это что за фигня?

– Знал бы – тебе бы не показывал.

За спиной хлопнула дверь, заставив сердце Бурова провалиться в пятки. Резко обернувшись, он уже схватился за пистолет и хотел крикнуть Федотову уводить Кулика с женой хоть через окно, но быстро осекся.

– Маша, ты чего это?

Жена стояла на пороге, осторожно вглядываясь в полумрак дежурки непонимающим взглядом. Облегченно выдохнула, когда услышала голос старлея.

– Чего-чего, ночь на дворе, тебя все нет, телефон не берешь. Думала, случилось уже что.

Буров чертыхнулся про себя. Он настолько погрузился во всю эту хтонь, что забыл снять телефон с беззвучного, а вибрацию не почувствовал. Стало стыдно – Маша и Лерка наверняка переволновались.

– Все нормально, дел много. Свет еще отрубили. Вон и Федотов тут. Ты иди домой, когда все закончим – сразу соберусь.

Вдвоем они вышли на улицу, где их сразу же окружили крупные снежные хлопья. Снегопад все усиливался – если так пойдет и дальше, то опять нагрянет буря, а дороги не расчистят еще с неделю.

– Как там Лерка? Спит уже?

– Спит. – Маша поежилась, поплотнее запахнула куртку. – А это у тебя что такое?

Буров сообразил, что так и сжимает в ладони телефон с фоткой уродца на экране. В темноте светящийся дисплей выделялся, как яркая луна на чистом небе.

– Да так, не обращай внимания. Местные где-то откопали.

Маша нахмурилась, присмотрелась. Охнула, прикрыв ладошкой рот.

– Луот-хозик!

– Чего? – опешил Буров.

– Ну… Да показалось, наверное, – отмахнулась жена, но увидев настойчивый взгляд старлея, все-таки добавила: – Похоже на Луот-хозик. Ее так всегда рисуют. Отец мне в детстве про нее рассказывал. Это у саамов дух такой. Вроде божества. Да неважно.

Божество? Вот только божества ему еще не хватало.

– Расскажешь? – Старлей взял Машу под локоть, посмотрел ей в глаза. – Я потом объясню. Но мне это важно.

Маша заметно растерялась. Буров понимал, как глупо сейчас выглядит, но остановиться не мог.

– Да я не знаю больше ничего. Это у общины надо спросить, я только в детстве про нее читала. А знаешь… Спроси у нашего нойды.

– Нойды? Это который вроде шамана?

– Да какой он шаман! – засмеялась Маша. От этого звука на душе у Бурова стало полегче. – Это раньше шаманами были, а сейчас… Ну вроде старейшины. Но он точно должен знать.

Старейшина, значит. А, бес с ним, что еще делать-то?

– Ладно, где он живет?

IV

Буров чувствовал себя полнейшим идиотом, когда подходил к дому нойды. Еще пару дней назад он шпынял местных алкашей и разнимал пьяные драки, а теперь посреди ночи плелся к саамскому шаману поговорить о местном духе. Но при этом он понимал, что без дела сидеть все равно не сможет. Что он там недавно думал – плюнуть на все? Нет, не в его это характере. Уж если начал, то надо доводить до конца. Даже если это выглядит полным бредом.

Внешность нойды его удивила. Он четко представлял себе этакого седовласого старца с мудрыми глазами в традиционных одеждах, восседающего в центре домика с бубном в руках и в окружении связок с сушеными травами и медвежьих шкур на стенах. Ничего такого не было – шаман оказался невысоким мужичком лет сорока, с добрым и простым лицом, а жил он в совершенно обычном доме – без трав, медведей и бубна. Это даже немного разочаровало.

Похоже, что сам нойда заметил растерянность в глазах участкового, понимающе улыбнулся, но ничего не сказал. Он легко согласился поговорить, хотя время к этому явно не располагало. Яков (или по-саамски – Ёак, как представился шаман) провел Бурова в небольшую комнатку с книжными полками и письменным столом в углу, усадил у обогревателя.

– Простите, что так поздно, но время не терпит. Вот, посмотрите, – Буров протянул нойде телефон с фотографией уродца на экране.

Шаман вгляделся в фото, медленно кивнул, узнавая.

– Да, похоже на Луот-хозик. У меня есть ее изображения. Хотите, покажу?

Яков порылся на книжной полке, достал невзрачный томик. Полистал немного, нашел нужное место, ткнул в него пальцем.

– Вот.

Со страницы на Бурова смотрела увеличенная копия мумии-уродца. Точно такая же голова, черты один в один. Лапы похожие, только мощнее, и когти больше. А еще… Ее фигура здорово напоминала силуэт, который старлей видел в квартире Чернова.

«Неужели это все реально? Какие духи, какие боги, елки-палки».

– Кто она? Ваша богиня?

Нойда улыбнулся, бросил книжку на стол.

– Нет. Это дух. Саамы верят, что они живут на земле вместе с нами: в воде и почве, в воздухе и в лесу. Много их, и у всех своя роль. Есть и боги: Пейве-солнце, Торден-громовержец, Сторюнкар – повелитель всего живого. Но Луот-хозик – дух. Ее зовут Оленьей хозяйкой. Олени всегда были очень важны для саамов, без них мы бы не жили, а потому и Луот-хозик почитали пуще всех других.

Буров потер пальцами виски. Оленья хозяйка… Это она устроила кровавую бойню? Дух оленеводства?

– Вижу, что не просто так вы пришли ко мне, – продолжил Яков тихим голосом. – Чую, что беда случилась, и она тому причина.

Старлей не знал, что на это ответить. Сил хватило лишь на согласный кивок.

– Да… Я так и думал. – Нойда задумчиво подпер подбородок ладонью. – Это сейчас у вас?

Яков указал на фото. Буров опять кивнул.

– Понятно. Луот-хозик – не злой дух. Но духи и вовсе не бывают целиком злыми или добрыми. Они живут так, как удобно им. Просто иногда мы для них тоже полезны. Луот-хозик присматривала за стадами, пока ей приносили жертвы и другие дары. Но те времена давно прошли.

– Что мне с этим делать? Сжечь? Выкинуть? Ей отдать?

– Это ее разозлит. Отдать… Пожалуй, но она озлоблена, ведь ее дитя украли. Я не позавидую тому, кто осмелится отдать его.

Буров сам не понял, как выложил Якову все: о трех пропавших, о Кулике, о силуэте в доме Чернова. Просто не мог больше держать это в себе. И почему-то был уверен – здесь его поймут.

Яков на минуту задумался. Казалось, безумный рассказ совсем не удивил его – взгляд шамана остался ясным и спокойным.

– Понимаете, – вдруг начал он, – сейчас все не так, как раньше. Когда-то и нас было много, и духи были сильны. Их почитали, приносили им дары. Но теперь… Кто их помнит? Даже в нашей общине стали забывать, а иные и вовсе веру сменили. Вот и спят теперь духи. Ну как медведь зимой. Разбудили вы ее. Теперь и ходит она по тундре – злая и голодная, как тот же медведь-шатун. Но сил у нее мало. Иначе сразу всех четверых нашла бы.

– Так что мне-то делать? Эта тварь же тут весь поселок перебьет!

– Она злая, но не безумная. Нашла тех, кто коснулся ее плоти и крови. Кто украл дитя. Но само дитя не нашла. Оттого и… Разобралась с ними по-своему. Нужно вернуть дитя, только сделать это с умом.

Нойда опять повернулся к полке, вытащил откуда-то из заднего ряда потрепанный сложенный листок. Развернул на столе – Буров увидел давнюю, еще советских времен карту Старо-Рыбацкого.

– Смотрите, – сказал Яков и постучал пальцем по карте. – Вот тут есть сейда-камень. Это у саамов как алтарь. Туда раньше и приносили дары духам да богам. Много было таких камней в округе, да затерялись все. Только про этот и знаю. Туда вам нужно.

Буров внимательно посмотрел на точку, куда указывал шаман. На северо-востоке от поселка, пешком туда не дойдешь, тем более сейчас. На уазике можно быстро справиться, если не застрять где-нибудь по пути.

– Нужно ей показать, что ее все еще помнят и чтут. Иначе дитя получит, успокоится, но вас разорвет. А так… Она не дикий зверь. Должна понять. Да и не может она ничего без подношений – только на вере людей и живет. И еще…

Нойда вышел из комнаты, но тут же вернулся обратно, протянул Бурову брякающие мелкие косточки на веревке – жутковатое ожерелье.

– Это для нее, – пояснил Яков. – Ей кости оленьи приносили или мясо. Нужно на сейда-камень положить. Сначала это, потом дитя. Понятно?

– Куда еще понятнее. Только чего она хочет? Ребенка вернуть? Он же мертвый давно.

– Не знаю. Может, не мертвый. Это же духи, а не люди – не забывайте. Или дитя оживить можно. Поговаривали, они умеют переселяться в другие тела. Даже в человеческие. То только Луот-хозик и ведомо.

Старлей закрыл глаза. Духи, переселяющиеся в другие тела… Это все не укладывалось в голове.

– Удачи вам. – Яков дружески похлопал его по плечу. – И не держите на нее зла. Это ее земля.

Когда участковый вышел из дома нойды, растерянно сжимая в кулаке костяное ожерелье, у него на душе воцарился странный покой.

«Да уж, не старейшина это, что бы Маша ни говорила. Шаман он и есть».

Возвращаясь к дежурке за машиной, старлей отстраненно подумал, что совсем забыл про время. Сколько сейчас? Утро уж, наверное, скоро. А доставать телефон лень.

Но все же пришлось – от звонка старлей чуть не споткнулся. Увидев на дисплее слово «Любимая», похолодел. Только бы чего не случилось…

– Матвей! Лерка пропала!

Буров присел в снег прямо на дороге. От биения сердца зашумело в ушах.

– Как – пропала?

– Так! Я от холода проснулась, смотрю – у нее окно настежь, а Лерки нет! Матвей, что делать? Я сейчас с ума сойду! Я все осмотрела, в доме, вокруг дома, орала до хрипа – нет ее!

– Так, спокойно, Маш, я уже бегу. – Буров заставил себя подняться и припустил по дороге, не чувствуя ног. – Следы под окнами есть? По следам ее не искала?

– Да нет там никаких следов! Я проверяла! Я ничего не понимаю, Матвей… А вдруг медведь? А?

– Да какой медведь! Из окна ее вытащил? С чего ты взяла?

– Тут шерсть какая-то у окна и зверьем воняет. Матвей, я больше не могу…

Шерсть и вонь. «Она злая, но не безумная». Значит, увидела его у Чернова и все поняла. Не важно как. И теперь хочет меняться.

– Успокойся и жди, – бросил в трубку. – Я знаю, где она. И скоро верну.

* * *

Ему не хотелось прикасаться к этой мерзости, но выбора не было. Засунув уродца под мышку (он оказался неожиданно легким), Буров выбежал из гаража, кинул сверток в машину и прыгнул за руль.

После разговора с Машей внутри у Бурова не осталось ничего. Только пустота, никаких эмоций. Все сгорело, все, но это ему сейчас и было необходимо, иначе бы он так и остался сидеть в снегу, сжимая мертвой хваткой телефон и обливаясь слезами. И никому уже не помог.

Машина тряслась на дороге, скрипела старым металлом. Он старательно вглядывался во тьму перед собой, но припустившая пуще прежнего метель сильно мешала, запутывала. Старлей вел уазик почти интуитивно – все-таки он неплохо изучил местность за столько лет жизни в Старо-Рыбацком.

Мысли в полном беспорядке крутились в голове. Как эта штука вообще оказалась у немцев? Зачем она им? Изучали, что ли? А потом забросили. Или Луот-хозик их тоже покарала? Но тогда почему не нашла дитя?

Неужели она его не чует? Ведь нашла тех троих. Нашла его, Бурова, хотя он эту тварь не крал. Так почему? Может, она его чует только тогда, когда он рядом с живыми?

Когда уазик выехал из поселка, Буров свернул на восток. Здесь еще была какая-никакая дорога, но буквально с километр придется ехать по чистой тундре, занесенной снегом. Ничего, недалеко. Если припрет – пешком по сугробам полезет. Найти бы только камень. Старлей примерно понимал, где его искать, но в темноте и в метель можно в метре от него пройти и не заметить.

Машину тряхнуло, словно ее толкнули сзади. Буров глянул в зеркало и сжал руль так, что побелели костяшки пальцев.

За уазиком по дороге неслась черная масса – она четко выделялась среди белых хлопьев снега. Бесформенная тварь опять боднула машину, да так, что у старлея еле получилось не вылететь в сугробы.

Нашла, учуяла. Может, отдать ей уродца? Нет, надо к камню, если сейчас заберет, может Лерку не вернуть. И его грохнет. Хотя черт с ним, пусть грохнет, но если Лерку не вернет…

Буров вперился взглядом в лобовое стекло, стараясь не спускать глаз с дороги. От утробного воя позади спина словно покрылась ледяной коркой.

Уазик снова подбросило – заднее стекло треснуло, а участковый подлетел на сиденье и на миг растерялся. Заорал от злости:

– Да что тебе надо, тварь!

Заднее стекло целиком вдавилось внутрь, в салон хлынул стылый воздух. Краем глаза Буров увидел в зеркале, как темная масса будто отрастила конечность и впилась когтями в борт. Старлей вжал педаль газа и резко вильнул рулем из стороны в сторону, сбрасывая тварь.

Дорога заканчивалась, пора было с нее съезжать. Машина влетела в свежий снег, разбрасывая белые комья. К счастью, такие сугробы уазику давались неплохо, но Буров не знал, хватит ли везения до самого камня.

Сзади опять завыли. Черная масса теперь преобразилась в человекоподобный силуэт – старлей рассмотрел руки и ноги, а еще увенчанную жуткими рогами голову. Две красные точки блестели на месте глаз.

Вернулся страх – захотелось бросить все, как есть, и забыться. Лишь бы не видеть эту тварь, которая сверлила его полным ненависти взглядом, не чувствовать этот запах, предвещающий даже не смерть, а нечто похуже.

Мощный удар в очередной раз подкинул уазик, и Буров понял, что на этот раз ничего сделать не сможет. Машина сильно накренилась вправо, пошла юзом, и наконец мир перевернулся. Все закружилось перед глазами, старлея замотало внутри салона – он сильно ударился лбом и приложился носом к рулю.

Когда все затихло, он обнаружил себя сидящим вниз головой. Рядом валялся уродец в пыльной пеленке. Старлей схватил его, с трудом открыл дверь – ее перекосило, но хотя бы не заклинило полностью. Выбравшись наружу, Буров со спокойной отстраненностью понял, что жить ему осталось недолго.