М. Хайдеггер, немецкий философ, является автором одной из наиболее ярких метафор, позволивших схватить человека в понятии «присутствие». «Присутствие» следует отличать от «наличия». Если вещь наличествует, то человек – присутствует. Хотя сидящий в комнате человек может порой и отсутствовать, если происходящее вокруг него, никак ему неинтересно и не является его «домом». Человек присутствует в том пространстве, которое ему небезразлично. Пребывание в бессмыслии и в беспристрастности может принимать разные формы социального (или асоциального) поведения.

Присутствие отмечают события. Событие раскрывается как личное истолкование и соотнесение его темы с глобальными темами человеческой жизни. Событие воспринимается как субъективно неизвестное, непроясненное в происходящем, но выступающее толчком к дальнейшему жизненному движению и поискам [55].

Подчеркивая пристрастность и избирательность восприятия, С.Л. Рубинштейн писал, что человек сам определяет не только локализацию предметов по отношению к себе, но и себя по отношению к пространству предметов. Выбирая свои указатели, человек создает свое социальное, культурное, историческое пространство. Рубинштейн указал на двусторонность сознания: с одной стороны, оно представляет собой «познавательный снаряд», включенный в бытие; с другой стороны – рефлексию бытия и практическое отношение индивида к его отображению. Рубинштейн выделил два вида бытия, два основных способа существования. Первый – это жизнь, не выходящая за пределы непосредственных связей. Главной особенностью такого бытия является невозможность рефлексии отношений внутри этого пространства. Второй способ существования связан с появлением рефлексии, которая как бы приостанавливает непрерывный процесс жизни и выводит человека за ее пределы. Сознание выступает здесь как разрыв, как выход из полной поглощенности непосредственным процессом жизни для выработки соответствующего отношения к ней [50].

Положение С.Л. Рубинштейна о двух способах жизни послужило методологической основой для построения двух моделей организационного поведения. Первая модель – адаптивная, в которой доминирует тенденция подчиняться внешним обстоятельствам в виде правил и норм. Второй, основанный на механизмах самоопределения и самореализации, позволяет выйти за пределы непрерывного потока повседневности и превратить свой труд в предмет творчества и практического преобразования. Это позволяет внутренне оценивать трудности и противоречия, разрешать их в соответствии с ценностными ориентациями, рассматривать возникающую трудность как возможность преодоления собственных пределов.

Неотъемлемым компонентом социального и организационного поведения являются социальные установки. Считается, что термин «социальная установка» использовался в социальной психологии У.Томасом и Ф. Знанецким (1918) в связи с описанием разницы в повседневном поведении между фермерами США и Польши. В отечественной психологии термин «установка» связан с именем Д. Узнадзе и осваивался благодаря его усилиям и экспериментам. В 1955 г. в Москве обсуждалась проблема установки с участием ведущих методологов: А.Н. Леонтьева, С.Л. Рубинштейна, Д. Узнадзе. Леонтьев поставил вопрос о необходимости определить первичность механизмов в происхождении деятельности и установки. Он решительно был не согласен со следующим положением Узнадзе о том, что всякая деятельность вызывается не непосредственно воздействующими объективными условиями, а вызывается через особое звено, через установку. Первично возникшая в субъекте установка определяет направление поведения и содержание деятельности. С точки зрения Леонтьева, данная схема Узнадзе противоречит, во-первых, теории отражения, а, во-вторых, рефлекторному пониманию психики. Возражения Узнадзе были сосредоточены на том, что психологи не раз обнаруживали новые феномены, но затем выяснялось, что это всего лишь разновидности все тех же знакомых познавательных и эмоциональных явлений сознания. Не было случая, пишет Узнадзе, чтобы кто-нибудь сделал попытку прорвать обычные границы. Происходит отрицание существования целостного, активного субъекта жизни, а личность сводится всего лишь к совокупности переживаний.

Во время этой дискуссии теория Д. Узнадзе нашла понимание и поддержку со стороны С.Л. Рубинштейна. С.Л. Рубинштейн признал, что коль скоро установка представляет собой «принцип жизни» и основополагающий механизм деятельности (поведения), она не может быть вторичной. Даже самое наивное поведение (иди плохо организованная деятельность) предполагают установочный механизм. Близость методологических взглядов Узнадзе и Рубинштейна в литературе объясняют, в том числе, и тем, что оба они получили высшее образование в Германии; оба учились у одних и тех же авторитетах, таких как В. Вундт, Э. Шпрангер и др.; они оба защитили докторские диссертации по философии и были профессиональными философами [21].

В современной зарубежной психологии обстоятельный обзор по исследованиям социальных установок дали Д Штальберг и Д. Фрей. Они показали, что популярность установки в социальной психологии объясняется тем, что их цель заключается в предсказании поведения. Установки используются в качестве предсказателей поведения. Например, реклама старается создать (сформировать) позитивные установки и убедить в достоинствах товара, отвлекая при этом от реального состояния в экономической ситуации. Это свидетельствует о том, что установки можно активно воспитывать и активно воздействовать на внутренний мир человека, корригируя его эмоционально-мотивационную сферу. Культивирование негативных социальных установок (типа предрассудков, предубеждений) по отношению к определенным группам (к эмигрантам, к гомосексуалистам или другим социальным группам людей) может привести к таким последствиям и решениям, как например, отказ в приеме их на работу.

Важное исследование, устанавливающее связь между установками и поведением, принадлежит Р. Лапьеру (1934). В начале 30-х годов Лапьер путешествовал с китайской супружеской парой по США. Лапьер пребывал в сомнениях по поводу того, будут ли все трое путешественников допущены в отели и рестораны по причине распространенного существования антиазиатского предрассудка (или установки). Исследователи выявили, что из 100 ситуаций, в которых они участвовали, было отказано в обслуживании китайской паре только один раз. Шесть месяцев спустя Лапьер написал письма во все сто мест с вопросом о том, допускаются ли представители китайской расы в качестве гостей на законном основании? На этот раз оказалось, что в 92 % случаев ответы оказались категоричными и отрицательными [43].

Исследование Лапьера часто в дальнейшем цитировалось как свидетельство связи между установками и поведением. Однако последующие исследования не всегда подтверждали эту связь. Среди критических замечаний, адресованных методологии измерения, были указания на отсутствие конкретности вопросов. В конце 60-х годов исследователи стали уточнять вопросы, чтобы иметь возможность учитывать такие нюансы как «при каких условиях коррелируют?» и «каким образом влияют?».

Айзен и Фишбейн (1977) выделили четыре необходимых элемента, объясняющих влияние установок на поведение. Во-первых, необходимо определять вид поведения (например, поведение покупателя). Во-вторых, необходимо характеризовать объект, на который направлено поведение. В-третьих, необходимо характеризовать контекст, в котором осуществляется поведение (например, публично или конфиденциально, с полным бумажником или с пустым). В-четвертых, необходимо указывать время, в период которого осуществляется поведение. Согласно Айзену и Фишбейну, связь между установками и поведением высокая, если оба параметра согласованы по степени их конкретности. Некоторые авторы считают, что установки включают когнитивные и аффективные компоненты, и их соотношение может быть противоречивым. Если компоненты установок рассогласованы, то они отличаются неустойчивостью. Когда человек начинает осознавать рассогласованность, он вынужден мотивировать это для себя и тогда в результате рефлексии согласованность восстанавливается [43].

Каждый человек может иметь тысячи установок, однако в организационной психологии изучается ограниченное их число, имеющее отношение к служебной деятельности. Среди них, прежде всего, исследуется удовлетворенность трудом. Удовлетворенность трудом как определенный стиль установки и установочного поведения имеет особую значимость для человека, поскольку половину времени он проживает на работе, а также для организации, поскольку является основанием профилактики текучести кадрового ее состава.

А. Фернхейм с сотрудниками изучали связь между личностными параметрами и удовлетворенностью работой. Получено, что низкая удовлетворенность работой персонала является причиной низкой продуктивности индивидуальной деятельности и снижает качество деятельности организации. Отсюда очевидна необходимость и постоянство таких измерений для организации деятельности компании в целом, а кроме того такая необходимость задается запросами менеджеров. Именно для менеджеров необходима обратная связь о качестве их работы. В 30-е годы стало формироваться представление, что продуктивный работник – это счастливый работник [62]. Именно в этот период стала оформляться европейская и американская традиция оформления основ организационной культуры. Компании стали организовывать совместные выезды на пикники, создавать спортивные команды, центры обучения и консультирования, т. е. активно создавать дизайн производственной среды, способный инициировать вовлеченность персонала в жизнь организации. Если до 70-х годов образцами эффективных организаций выступали американские корпорации, то с начала 80-х годов значительных успехов достигли японские компании. Именно японский менеджмент явился образцом вовлеченности персонала в жизнь организации.

Бинарная модель науки, описывающая вовлеченность сотрудников в жизнь организации, анализирует ее через полюса некоторого континуума, края которого распознаются легче и проще всего, а именно через распознавание противоположных позиций: организационной идентификации или обособления личности (негативной идентификации). Как нельзя противопоставлять организационную идентичность и обособление личности, так же не следует автономизировать свободу выбора и вовлеченность сотрудника в жизнь организации. В современной методологии происходит прощание с механизмом функционирования по бинарной модели. Бинарная модель – это создание дуальных конструкций и обнаружение, в том числе, таких дихотомий как: внешнее-внутреннее; субъективно-объективное; сознательное-бессознательное; интеллектуальное-аффективное и т. д. Такой «жестко детерминистский» стиль мышления вырос на противопоставлениях. Всякая попытка ввести в континуум противопоставлений третью «силу», способную изменить направление движения и деятельности, блокируется. Хотя реально в истории психологических школ такой опыт присутствует. Например, между субъективной реальностью и объективной реальностью К. Левин разместил «жизненное пространство», С.Л. Рубинштейн – «событие», А.Н. Леонтьев – «многомерный мир». По существу, это был выход на новый стиль мышления и отказ от бинарной модели функционирования личностной психики.

Как отмечает А.В. Карпов, одним из наиболее перспективных и конструктивных подходов и даже «революционным прорывом» к изучению многих психологических (и не только психологических) проблем является ситуационный подход. Его реализация связана с использованием таких понятий как «ситуация», «проблема», «проблемная ситуация», «объективная проблема», «субъективная проблема», «единица профессионального мышления», «ситуационный анализ». Автор пишет: «Ситуация, являясь непосредственной конкретизацией деятельности в целом на любом интервале ее осуществления, тем не менее, не тождественна ей» [60, С. 98]. Надежность и эффективность деятельности в критических ситуациях выбора обусловлена гармонией высокого профессионального опыта и ценностного уровня саморегуляции. Трудным моментом в анализе детерминации деятельности и поведения является тот факт, что они являются системами саморегулирующимися, а потому и чрезвычайно динамичными. О.А. Конопкин показал, что условия деятельности позволяют человеку регулировать скорость ответных действий, темп работы, «расходование собственных резервов» [24]. Изучая поведение и деятельность, необходимо всегда иметь в виду их сложное строение, большие возможности саморегуляции, действие системообразующего фактора. В анализе поведения и деятельности особенно часто совершается ошибка и стремление рассматривать в качестве причины исследуемого поступка предшествующее событие. Действительной причиной оказывается целый ряд событий, каждое из которых само по себе может и не вызвать эффект. Эффект дает лишь накопление опыта, кумулятивный эффект переживаний и отношений. И.М. Сеченов отмечал, что «всякое душевное движение, как бы просто оно ни было, представляет собой результат всего предшествующего и настоящего развития человека» [52, С. 430]. Кроме того для процесса эффективности и реализации деятельности присуща гетерохронность. Одна и та же причина в отношении одних и тех же составляющих приводит к одним результатам, в других случаях – результат оказывается иным, а вопрос о соотношении причин и следствий во времени требует специального методологического рассмотрения. Трудности, с которыми встречается организационный психолог, можно преодолеть только на пути системного подхода, требующего рассматривать социально-психологические феномены как сложные, многомерные, многоуровневые, динамические.

2.4. Соотношение свободы выбора и нормативности поведения, дисциплины в служебной деятельности

Организационное поведение принято оценивать в терминах нормативности и норм. Социальные нормы и дисциплина служебной деятельности составляют важную часть культуры общества, деловой культуры, стиля организационного поведения. Нормы позволяют удерживать устойчивость принятых в обществе договоренностей. Норма – это договоренность о том, что делать, а чего не делать. Норма – в переводе с лат. – образец, руководящее начало. Соблюдение норм, с одной стороны, рождает у работника чувство причастности к профессии и к организации, повышает значимость своего бытия, а с другой стороны, сохраняет то, что долговечнее каждого конкретного человека.

Нормы, несомненно, выступают ограничениями для человека, а потому правомерно встает вопрос: а свободен ли работающий человек?

Свобода одних людей принимать или не принимать на работу, увольнять или не увольнять с работы, назначать одно жалование или другое, устанавливать одни цены или другие может оборачиваться зависимостью от воли других людей. Работник оказывается перед выбором: принимать ли эти существующие ограничения для самореализации или выбирать и создавать другие обстоятельства для выстраивания собственной жизненной стратегии.

Оценки социальному поведению людей преимущественно даются в экономических терминах. Принято считать, что если работающему человеку предлагают другую, но более оплачиваемую работу, то он (при прочих равных условиях) тут же откажется от первой. Однако принятие решения может оказаться и мучительным переживанием для работника, так как заранее предсказать нельзя – согласится он или нет – даже какой бы высокооплачиваемой не представлялась будущая работа. Человек психологически свободен, когда может следовать своим переживаниям и желанию быть самим собой. Если он не может следовать своей мечте и желанию быть самим собой, то он – несвободен. При этом неважно, по какой причине не может, то ли желаемое ограничивает понимание долга, то ли ему не хватает способностей и уверенности в себе.

Жан-Жак Руссо определяет свободу как подчинение своей и только своей воле. Отсутствие зависимости и подчинения чужой воле еще не означает отсутствие какого-либо иного подчинения, пусть даже собственной воле. Признание «внутреннего» подчинения содержит скрытое раздвоение в пространстве между позициями: «я подчиняющее» и «я подчиняющееся». Воля – это не только частная воля в том смысле, что, сколько существует людей, столько и воль. Как пишет В. Вольнов: «Человек свободен, когда подчиняется своей и только своей воле, причем под «своей» следует понимать не только «свою частную», но и «свою общую волю» [12, С. 232]. Закон может увеличивать, а может и не увеличивать независимость работника от чужих воль. Свобода зависит не от закона, а от повиновения закону: повинуясь закону, человек остается свободным, а, не повинуясь – утрачивает свободу.

Анализ механизмов психологической свободы, представленный в 60-80-е годы в работах таких экзистенциалистски ориентированных авторов как Э. Фромм, В. Франкл, Р. Мэй и др., наиболее системно и полно обобщен Д.А. Леонтьевым. Возможность психологической свободы изначально отрицается в психоанализе З. Фрейда, так как считается, что поведение человека целиком запрограммировано его прошлым. В необихевиоризме Б. Скиннера провозглашается необходимость организации внешнего контроля и управления поведением через специально организованную систему стимулов. Э. Фромм психологическую свободу считает главным условием личностного роста, хотя указывается, что она одновременно является и даром, и бременем для человека. Одни люди вырастают свободными, а другие нет, выбирая путь наименьшего сопротивления. Свобода выступает как действие, вытекающее из осознания следующих альтернатив. Необходимо осознавать: что хорошо, а что плохо; способы действия в данной ситуации; собственные неосознаваемые желания; реальные возможности этой ситуации; последствия этого решения; желание действовать вопреки возможным негативным следствиям. В. Франкл свободным считает человека, способного реализовать смысл своей жизни, независимо от внешних ограничений. По Франклу, свобода и необходимость локализуются в разных измерениях бытия человека. Человек свободен занять позицию «нет» по отношению к внешним обстоятельствам. Психологическая свобода находится в поэтическом, высшем измерении: «Личность – это то, что я есть, в отличие от типа или характера которым я обладаю, мое личностное бытие представляет собой свободу – свободу стать личностью. Это свобода от того, чтобы быть именно таким, свобода становится иным» [30, С. 18].

Р. Мэй свободу рассматривает как возможность изменений того, что есть; как живое и изменяющееся движение; как превращение возможного в действительное. Феноменом, противоположным свободе, является автоматический конформизм. Многие мечтают, чтобы им сказали, что свобода – это иллюзия, а тогда нет необходимости ломать голову над возникшей проблемой. Неизбежность зла – это та цена, которую за свободу платит человек.

Расширяют возможности человека и снимают ограничения его свободы технические изобретения и глобальные технологические изменения производства и общества. Тема техники в методологической литературе приобрела важнейшее значение. Создана целая искусственная среда, обеспечивающая благоприятные условия для жизнедеятельности. Сюда относятся не только материальные технические системы, но и различные интеллектуальные технологии, различные социальные инструменты во всех сферах жизни. Микропроцессорная революция обеспечила массовую доступность глобальной компьютерной сети Internet. Сегодня компьютер является необходимым инструментом во всех областях работы и во всех ее стадиях. Возможность, как момент свободы, безмерна и многолика. Одним из важнейших следствий технологических продвижений является их трансформация в самоцель. Человек из пользователя может превращаться в обслуживающий персонал, а средства из разряда вспомогательных вещей могут переходить в статус самоценности. Например, человек из пользователя компьютера может превратиться в его раба. Другим ярким примером несвободы человека могут оказаться денежные отношения. Деньги являются важнейшим средством реализации деятельности, но обладание ими может трансформироваться в самоцель и в самоценность.

Под давлением массивных технологических продвижений изменяется самосознание, образ мира, язык, этическая интуиция и ценностная система. Процесс развития человека – это процесс расширения его возможностей, а не только возрастание экономического благополучия. В современном социально-экономическом мире важную роль имеет категория «доверие». Люди, не связанные общим прошлым, должны иметь доверие друг другу с момента образования организации. В процессе объединения организаций в одну сеть часто возникает вопрос, как можно развить доверие между организациями, а, в конечном счете, создать условия для выбора и свободного осуществления устремлений.

Развитие человеческого потенциала невозможно вне демократических форм взаимодействия и права на свободное осуществление служебной деятельности. В настоящее время освоение территории свободного действия работника в организации может быть заблокировано присутствием такой формы взаимодействия, которую в литературе принято называть моббингом. Под моббингом понимают социальную форму взаимодействия, в результате которой один сотрудник действует против воли другого или совершает действия с намерением нанести ему ущерб. К таким действиям относят, например: поручение бессмысленных заданий, публичное игнорирование, публичное высмеивание и т. д. Как свидетельствуют предварительные результаты эмпирического анализа, на сегодняшний день факты моббинга достаточно распространены в организациях.

Главной целью любых социально-экономических реформ является удовлетворенность населения результатами производимых организационных изменений. Лидер гуманистической психологии А. Маслоу высказал предположение о том, что в современном западном обществе физиологические потребности удовлетворены примерно у 60 % населения, а потребность в защите и безопасности – не более чем у 5 % [34]. В российском обществе подавляющая часть наших сограждан не защищена не только социально, но и физически. Все это не может не сказываться на их психологическом самочувствии и эмоциональном здоровье, на переживаниях свободы выбора и доверия к тем, кто управляет их деятельностью и организационным поведением. Одна из важнейших методологических задач современной психологии – «психологизировать» экономико-центристский образ общества. А.С. Московичи подчеркивал, что психологическая наука должна направить свои усилия на то, чтобы выявлять возможности улучшения общества и участвовать в установлении новых социальных отношений. Современный мир – это профессиональный мир, в котором доминируют логика полезности и инструментальной рациональности. Опыт ведет к отказу от любых подсчетов шансов на успех (просто надо делать максимум возможного) и от любых колебаний в выполнении долга. Однако только коммуникации помогают человеку почувствовать «пульс мира», смысловой аспект поведения и творческой инициативы, вскрывать «опасные истины» [37].

Идеалом «европейского» человека является свободная личность, обладающая чувством ответственности и вины за свои действия. На психологическом языке такая личность обладает интернальным локусом контроля. Она не склонна приписывать успехи и неудачи, достижения и неудачи, достижения и проблемы внешним обстоятельствам, случайности, судьбе и т. п., а относит их на счет собственных усилий, способностей, желаний, воли или просчетов, ошибок и страданий.

Традиционные системы, выдвинутые, чтобы оценивать социально-экономическое и организационное поведение, оказываются в современную эпоху недостаточными потому, что они не учитывают совершенно иной масштаб человеческих действий. Традиционные подходы не имеют возможности представить себе то, какие грандиозные и разрушительные последствия могут иметь те или иные решения и действия. Факт открытости научно-технических мероприятий и планируемых социально-экономических изменений для публичного контроля мог бы благотворно повлиять на положение дел и на данную проблему. Там, где изначально практикуются закрытость и вседозволенность решений отдельных людей, в том числе организационной власти, складываются предпосылки для различных злоупотреблений.

Опасности, в рамках которых люди вынуждены жить и работать, объективны и действуют постоянно. Риск, потенциально способный нарушить устоявшееся переживание безопасности и благополучия, всегда присущ производственной и коммерческой деятельности. Однако с психологической точки зрения эту фазу развития социально-экономических процессов более продуктивно интерпретировать как баланс возможных выгод (безопасной деятельности) и потерь (катастроф) [27].

Оценка дисциплины организационного поведения рассматривается в терминах нормативности и норм. Социальные нормы и дисциплина поведения составляют значительную и важную часть любой культуры, в том числе, деловой культуры, стиля и содержания организационного поведения. Как пишет Е.Г. Ясин, «инновации – это коммерческий продукт, рентабельный только при определенном тираже. Но для этого нужны… условия, не только экономические, но и социальные, политические, правовые, а стало быть культурные» [71, С. 35].

Нормы действий и поведения, нормы коммуникации и решения практических задач позволяют удерживать в устойчивом состоянии известное стереотипизирующее содержание и уровень, достигнутые и принятые в сообществе. Нормативность является способом сохранения качественной определенности и необходимой устойчивости и стабилизации. Норма обеспечивает системе использование своих функций и реализацию цели, для которой она предназначена. Норма – это договоренность о том, что делать, а чего не делать; она освобождает человека от необходимости ежесекундного выбора, чем высвобождает его силы для творчества и действий в нестандартных ситуациях. Соблюдение принятых норм дает чувство причастности к обществу, к профессии, к организации и повышает значимость собственного бытия.

Под дисциплиной и нормами действий служебной деятельности понимается также предсказуемость организационного поведения сотрудников. Различают внутреннюю дисциплину или самодисциплину и дисциплину по принуждению. Их соответствие и профилактика возможной разбалансировки регуляторов равновесия обеспечивается механизмом социального контроля относительно норм действий и поведения.

Благодаря следованию представлениям о нормах и деловой дисциплине поведение людей принимает упорядоченный характер, отвечающий сложившимся в обществе традициям права и морали, требованиям миссии организации. Если сотрудник подчеркивает в совместной деятельности свою самостоятельность, то с позиций руководства организационным поведением персонала, это сигнал для начала дополнительной коммуникации относительно ролей членов группы, способов делегирования полномочий и изменения характера взаимозависимости. Освоение территории свободного действия заключается в том, чтобы, уменьшив до необходимого минимума число контролируемых параметров, дать возможность остальным параметрам свободно варьировать, гибко приспосабливаясь к требованиям ситуации.

Выполнение норм и сохранение порядка требуют волевых и интеллектуальных усилий, здравого смысла. Норма сохраняет то, что долговечнее каждого конкретного человека. Излишняя «толерантность» вокруг норм выливается в организационную деструктивность. Разрушение нормы размывает «схему» должно-возможного и, соответственно, разрушает систему ценностных ориентиров.