Неудобный персонаж
07/23 Mo
Наконец лампочка моргнула, и с черного хода высунулся детина в стремном васильковом комбинезоне.
– Мистер Хопс согласился вас принять, – объявил он и с усилием довел дверь так, чтобы Ленни поместился в просвет.
«милосердие, – гласила лаконичная табличка, – ВХОДА НЕТ».
– А мог не согласиться?
– Мог, – мрачно подтвердил детина. – Мистер Хопс все мог. Но двадцатку я не вернул.
Куда ж денешься, толстый ты боров? Привык щемить беззащитных фриков, а?
Узкий коридор тянулся в обе стороны. Выкрашенные в блевотный оттенок бежевого стены закруглялись к потолку, и Ленни представил, что он внутри ленточного червя, въевшегося в прогнившее тело здания. Угрюмый больничный комплекс доживал в старых кварталах55 свои последние дни. Жара и влажность разрушали его снаружи, а паразит пожирал изнутри. Примерно так Ленни и представлял себе милосердие.
– Не думайте дурного, для пансионариев у нас условия.
Их называют пансионариями. Окей.
– В этом блоке никто и не бывает почти. Разве инспектор заглянет. Составляет смету всего ремонта и вся. На моей памяти… – Боров задумался, будто сверялся с ежедневником внутри себя, – трижды составляли. А толку. Ничего, скоро сносить.
Что ж, милосердию тут не место. Даже такому.
Наутро после Золотого Дома в дверь постучали. Офицер с пушком вместо усов неуверенно протянул отчет. «Вы занимаетесь происшествиями в кафе», – полуспросил он. Мерзкий это был пушок. И еще форма: будто парень мечтал захватить Лаос вместе с Лиз. «Исчезновениями», – нервно уточнил Кравитц. – «А что вы скажете о странном появлении?»
Внезапно свет над ними погас, оставив лишь очертания тел. Силуэт Ленни инстинктивно потянулся к магнуму. Силуэт Борова неизвестно откуда извлек фонарик и отработанным движением щелкнул кнопкой. Маленький Ленни снова входил в канализационный туннель навстречу тревожной черноте.
«Ты проведешь меня в царство отчаяния и печали» – сказал Ширес. Вот только пока сыщик преодолевал этот маршрут в одиночку.
– Ну и я еще, – невозмутимо продолжил Боров, загадочно выбирая временные формы. – Я тут иногда бывал, да. Помогал бедным бедолагам. Жизнь у них все-таки не сахар. Вы не подумайте, у них будут всякие условия, но все же. Свиданьица устраиваю, еду нормальную приносил. Ну и для себя немного… Жить-то надо? – Детина помолчал и с тоскливой интонацией уже совершенно не к месту добавил: – Наверное.
Он обернулся к посетителю, луч заметался, и Кравитц едва не напоролся на провожатого.
– Простите, тут осторожнее надо. Осторожнее. Всегдашний ремонт. Вообще, «Милосердие» – пристойное учреждение, вы не подумайте.
Ага, пристойное.
О «странном появлении» в отчете было сказано скупо. Ночью седьмого июля (в тот же день, когда исчезла Лори) патрульные остановили пьяного за’ара недалеко от «Дыры». Пьяный «проявлял признаки агрессии» и «оказал сопротивление при задержании», и вследствие такого поведения был доставлен в 13-ый участок. «Я почему обратил внимание на этот случай, – набирал обороты Пушок. Его щеки зарделись, отчего лицо стало напоминать недозрелый персик. – В такое время там не должно быть этого патруля. Да еще и из «Чертовой дюжины56». Вообще никакого патруля. Я дважды проверял».
Кравитц прикинул варианты. Западный Мидтаун – не слишком благодатное место. Конечно, не Предместья, где тебе трижды смажут по роже, прежде чем успеешь дойти до угла, но все ж. Пьянь, голытьба, мелкие жулики, шастающие по подворотням в поисках шанса – есть с кого стрясти монету. Особенно если ты коп. Ленни не любил копов.
– Теперича о правилах. К мистеру Хопсу нельзя обращаться, пока он сам не заговорит. Это важно. Нельзя садиться в его присутствии, если он сам этого не предложит. А шляпы у вас и так нет.
– Ну да, ну да.
В участке задержанный сообщил столько интересного, что был немедленно определен в более специфическое заведение. В лечебницу для душевнобольных.
– Мистер Хопс не любит такого тона, – строго объявил Боров, снова качнув фонарем, и силуэт Ленни с ходу запнулся за что-то, что могло быть мешком цемента.
– Твою же мать!
– Вот, – детина произнес свое «вот», как если бы имелась прямая связь между этим событием и тоном сыщика.
Похоже, в дурке и персонал немного с приветом. Печать профессии.
– Вам сюда, – васильковый отворил не заметную в темноте дверцу, и Ленни на несколько мгновений ослеп.
Безбожно яркий свет лил с потолка, придавая бетонному коробу нереальную четкость. Щербатый пол, голые стены, металлическая мебель. И свет, свет, свет, яркий ледяной свет, будто в момент творения. Или в анатомическом театре. Казалось, можно рассмотреть ворсинки на ткани или молекулы кератина на ногтях. Как там говорится, дьявол – в деталях?
– Был я слеп, да теперь прозрел, – раздался насмешливый голос.
Если мистер Хопс и спятил, то на психа был не похож. Все эти беггары в ермолках из фольги и офисные неврастеники с головами в мокрых полотенцах57 – ничего общего. Впрочем, как знать: выжить на улицах Дино и не рехнуться – стоит недешево.
Мистер Хопс сидел за металлическим столом, как мог бы сидеть главный врач. Огромное зеркало в стене отражало его аристократический профиль. Его белая роба смотрелась костюмом-тройкой, он был похож на Санни ди Вилью58, возвратившегося с совета Пяти Семей. Только без федоры.
– Бенни, вам не кажется, что на третий день цвет становится матовым? – пациент «Милосердия» поднялся.
Васильковый санитар приблизился к свежевыкрашенному куску стены. Выбор оттенка и качество работы с большим трудом позволяли отличить его от угнетающего бетона.
– Несомненно, мистер Хопс. Определенный матовый оттенок появляется, да.
– Спасибо, Бенни, – мистер Хопс поблагодарил Борова, как благодарят прислугу, и протянул руку: – Тони Хопс.
Очевидно, Тони умел устанавливать дисциплину в замкнутых сообществах.
– Частный детектив Кравитц, – почему-то официально представился частный детектив. Рукопожатие больного оказалось жестким и властным.
– Вы никогда не наблюдали, как сохнет краска, детектив? Совру, если назову это зрелище интригующим, но… во всем скрыт свой урок, как говорят в воскресной школе.
Если бить достаточно долго, рано или поздно тебе ответят – так говорят на улицах Динаполиса. Ленни с внутренним злорадством плюхнулся на стул.
– Прошу, – запоздало предложил пансионарий. Отражение Бенни виновато улыбнулось.
Имя: Тони Хопс. Место проживания: ледяной ад. Род занятий: уборщик. Цель прибытия в город: отмщение неустановленному лицу, об убийстве которого прочел в газете. Также заявил, что вышел в наш мир из дыры и собирается вступить в крысиную стаю. Кроме этого у пансионария была назначена встреча с Тоба́сом Рэнсонсом59. Удивительно, но из этого бреда причиной загреметь в дурку оказался первый ответ. Дело в том, что в этом мире с Тони Хопсом случилось одно незначительное происшествие. Восемь лет назад кто-то оторвал ему голову.
– Итак, вы жаждали нашей встречи, частный детектив Кравитц. И вот я есмь.
И правда, вот есмь. Внезапно все мысли сыщика исчезли, как травоядные в «Дыре». Новый персонаж одним своим видом сбивал с толку. Ленни попытался перехватить инициативу.
– Вы соглашаетесь встретиться с каждым, кто этого «жаждет»?
– Ищущий да обрящет. К тому же, здесь мало развлечений. Чем могу?
Развлечений? Типа, я – клоун?
– Смелее, детектив, – покровительственно улыбнулся мистер Хопс.
– Я по поводу вашего… ареста и того, как вы попали в это… заведение.
«Психушку, – поправил Донни. – И нечего с ним церемониться. Иначе этот парень сожрет тебя не задумываясь».
– Психиатрическую клинику. Таково его поименование. Бенни, вы же подписали на табличке, что это Безумный Корпус?
– Разумеется, мистер Хопс.
Жирный врунишка.
– Итак… – Ленни попытался удержать нить.
– Коринфская медь, – неожиданно сообщил пансионарий.
– Простите?
– Оттенок вашей шкурки60. Коринфская медь, – любезно пояснил Хопс.
– Я запомню61… Но лучше вернемся к теме. Вы оказались здесь после того как утром 7-го вас остановил патруль на Юнион, так?
– Это упрощенный ход событий.
– Что же случилось?
– Мое поведение неверно интерпретировали.
– Хотите поделиться вашей версией событий?
– Не особо.
Сказать, что Ленни не понравился мистер Хопс, значит четвертовать истину. Гребаный псих был расслаблен и одновременно неподвижен, как если бы скульптор надумал изобразить Праздность. И каждая черточка этой Праздности насмехалась над незадачливым детективом ехидным снисходительным смехом.
«Будь проще, сыграй в его игру», – посоветовал Шилдс. Сам бы попробовал.
– Хмм… – как можно проще сказал Ленни. – В таком случае, зачем вы согласились на встречу?
– Потому что это весело? Государственная психиатрия определила состояние моего рассудка как не позволяющее адекватно взаимодействовать с действительностью. Возможно, я получаю необычайное удовольствие, наблюдая, как дешевые пинкертоны шныряют туда-сюда. Туда-сюда. Туда-сюда. Туда-сюда, – пальцы Хопса отбили нехитрый ритм по столу.
«Тик-так. Тик-так. Тик-так» – стучали приютские часы. Бенни напрягся. На лице дешевого пинкертона заиграли желваки.
– Шучу-шучу. Видели бы вы свою рожу. А имя ему скотч. Стоило перебрать в одной забегаловке с моим другом Бенджамином, за’аром больших свершений… Можете считать меня жертвой обстоятельств.
– В «Дыре»?
– В некотором роде. Дыра, настоящая дыра, – Тони Хопс самодовольно улыбнулся, а затем с особым выражением добавил: – Вряд ли в вегетарианской закусочной подают алкогольные напитки.
Вправду, чего это я? Ленни бухнул о стол блокнот и, скорее чтобы отвлечься, принялся делать пометки.
– То есть вы там бывали?
– Где?
– В «Дыре», на углу Юнион и 17-ой?
– Элегантный инструмент. – Тонкий палец указал на серебряный карандаш. – Этаким и убить можно.
Чем угодно можно убить.
– Если потребуется. Так все же кафе…
– Принять меня за травоядного? – Хопс облизнул губы, как будто употреблял травоядных сырыми и без соли. – Право. Если бы я настолько глубоко не уважал частный сыск, то сказал бы, что вы все ближе и ближе к тому, чтобы перейти из посетителей в постояльцы этого милого приюта.
Карандаш с резким звуком прорезал страницу. Ленни впился в надменное лицо постояльца.
«Не заводись», – крикнул Донни.
– Мы встречались?
– А вы бы не запомнили нашу встречу?
Хопс насмехался. Хопс издевался. Хопс намекал на вещи, о которых не мог иметь никакого представления. Возможно, за несколько недель этот разговор был его единственной забавой. А возможно… что? Веганский заговор заманил сыщика в ловушку? Поддельный офицер Пушок, поддельный отчет? Это называется паранойя.
– Я сторонник логики, мистер Хопс. Я убежден, что даже в нетрезвом виде, мы говорим что-то, что имеем в виду, просто… – Ленни попытался быть особенно любезным, но ему не хватило слов. Он хотел сказать, что когда нажрешься в хлам несешь весь тот бред, который у тебя в башке, только сметаешь все в кашу. А после добавить немного мата.
– Искаженно?
– Ну да.
– И вам хотелось бы услышать, чего я там наплел парням из 13-го?
– Ага.
– Если угостите сигаретой, – скульптура Праздности ожила и изящно указала на нагрудный карман трексы.
– Здесь можно курить?
– И кто мне запретит? Бенни! Благодарю.
Отработанным жестом Боров добыл из ниоткуда спичку и зажег ее об окрашенный участок стены. На матовой поверхности осталась характерная бороздка. Ленни уже закусил фильтр, но санитар, позаботившись о пациенте, вернулся на свое место.
– Какого?!
– Здесь не курят, – строго объявил Боров.
– А… э… – Ленни почувствовал себя лохом, которого разводят в подворотне. Ну на хер. Васильковый урод свое получит. Он выплюнул сигарету, едва не угодив в рожу пансионария. Тот не шелохнулся.
«Он тебя провоцирует, – задумчиво сказал Донни. – Понять бы зачем».
– Все до банальности просто. – Тони Хопс с наслаждением втянул горький дым. – Я всего лишь прошвырнулся по Стауту в теплой компании. На моей памяти, в «Картахене» подавали безупречные напитки. Но перемены, неумолимые перемены.
Он демонстративно вздохнул.
– Так плохо?
– Нет ничего печальней провинциального стриптиза.
– Хмм…
– Впрочем, когда по прошествии стольких лет возвращаешься в родные пенаты, готов довольствоваться малым.
– И откуда же вы вернулись?
Ленни делал вид, что строчит в блокноте.
– Кетчикан, Аляска, – отчеканил название пансионарий. – Звучит, как бог преисподней на языке Атабаски62. Если бы в преисподней было холодно. Диалектический принцип предполагает место, которое возникло в ответ на огненную геенну. Вот это оно и есть. – Он стряхнул пепел прямо на стол. Бледные крупинки покатились по залитому слепящим светом металлу. – Мелкий городишко у самой границы вечности, натуральный морозильник. И каждому, кто туда попал, хочется выкарабкаться обратно. Мой приятель Бенджамин не даст соврать. Но, увы, края этой ямы отвесны. – Он сделал еще одну затяжку, вызывающую, как наряд шлюхи. – Моя подруга Бриджет – заядлая театралка – считала, что рождена для большего. Никогда не забуду, как она пыталась устроить школьную постановку «Сиротки Энни». – Его губы растянулись в самодовольной улыбке. – И вот представьте, эта возвышенная душа трахнула проводника грузовых составов, только бы свалить из той клоаки. И как вы думаете, детектив? На следующее же утро проводника раздавило при сцепке. Бум, – Хопс ударил в ладоши, и Ленни от неожиданности вздрогнул, – и кровь пятнами Роршаха лежит на снегу. Розовое мясо примерзло к рельсам, кишки почти ощущаются на вкус. Сцепляющий вагоны от вагонов да пожнет тление.
Кравитц готов был поклясться, что при упоминании кишок пансионарий снова облизнулся.
– Зачем же вы жили в таком месте?
Вены на мощной шее сыщика набухли, отчего он стал напоминать готового к атаке быка.
– Исключительно из слабости духа. И, может быть, тела. Велика вероятность, что мой компаньон надумал подвергнуть меня декапитации.
– А?
– Оторвать голову.
О! И кто бы мог обвинить его в этом?
– А что за компаньон?
К этому моменту Ленни был уверен, что попусту тратит время.
– Желтоглазый уродец Вилли. Настоящая машина смерти.
Быть не может! Тот самый? Да иди ж.
– Могучий воин, но… К сожалению, был слишком дружен с бутылкой. Готов поклясться, этот парень напивался до такого состояния, что алкоголь буквально выходил из него с потом. Казалось, стоит поднести спичку, и… пуф.
– Момент-момент. Хотите сказать, что вас напугал до усрачки нищий? – сладко протянул сыщик. – Сколько лет в бегах? Страху-то натерпелись.
Лицо пансионария померкло. Васильковый детина недовольно показался в зеркале.
– Блаженны нищие духом, да… Восемь лет, частный детектив Кравитц, восемь долгих лет меняют почти все в этом мире. Согласен, сейчас это может сойти за бред, но в свое время моим компаньоном детей пугали.
Внешность обманчива. Манеры ничего не стоят. Безумец с повадками аристократа оказался обычным шизом. Ныкаться от бомжа в какой-то яме? Это ж насколько надо чокнуться?
– Так уж и детей?
– Поспрашивайте о его бое с Билли Консом на подпольном тотализаторе. Дрались без перчаток, по правилам старины Годфри.
Если парень боксировал на таком уровне, это объясняло Тихоокеанский экспресс63. Ленни непроизвольно потер скулу.
– И сколько он продержался?
– Конса вынесли в четвертом.
– Да ну.
– Все так, – Хопс легко откинулся на стуле, погружаясь в прошлое. – В общем, мне предъявили счет, по которому я, увы, не мог заплатить. А Вилли, знаете, никогда не был тем за’аром, который… если вы понимаете, о чем я. Помню, как просто бродил по городу и, кажется, на Горбатом увидел рекламный щит: Travis Passage, «Путешествие за край мира». Тогда они только открылись. – Отсюда Тобас Рэнсонс, сообразил Ленни. – Выбрал городок похолоднее, где боксерам попросту не выжить. Температурная среда: всего пару дней, и они не в состоянии пошевелиться. А их чучела выставляют в ледяном музее.
Кравитц оторвался от блокнота.
– Шучу-шучу. Но в целом им там действительно несладко. Вам известна теория о кровообращении бойцовских видов64?
– Неизвестна. Итак, вы вернулись. Почему именно сейчас?
– Будете смеяться, но во всем виновата пресса. В «Shrike Evening Post» сообщили, что бездомного по имени Вилли обнаружили избитым в переулке. К новости любезно прикрепили карточку пострадавшего.
– Дешевая газетенка.
– Что есть, – согласился мистер Хопс. – Я был искренне тронут его схимой. А потом подумал, если он бездомный, у него и без меня проблем хватает.
– И вы решили вернуться.
– Разумеется. Мне трудно испытывать страх перед бездомными.
Спорный вопрос. Но все с грехом пополам сходилось. Как паззл, в который вдавили пару лишних деталей.
– Согласно записям полицейского управления, вы официально числитесь мертвым. Ваше тело было опознано и захоронено. Что с этим?
– Полноте, труп без головы? Конечно, опознан. Если решите сбежать от кого-то, кто отметелил Конса, постарайтесь раздобыть такой же.
Интересное замечание, но хрен там. Ленни стоял на его могиле. Жаркий ветер стелил к черной земле яркие цветы. Кто-то приходил на нее все эти годы. Кто-то ухаживал за ней. Кто-то помнил. И либо ты из тех мудаков, у которых начисто отбиты все чувства, либо…
«Ты погляди на него, какие чувства», – протянул Донни из глубины.
– Вы вернулись седьмого числа и решили пройтись по барам Юнион, так? Вы что-нибудь видели, такое…
Лори исчезла вечером, этот мозгоклюй был там утром. И все же.
– Только стриптиз. Безвкусный как черный веган.
Что?!
– Что вы сказали? – Кравитц впился взглядом в мистера Хопса.
– Так, выражение. Один мой… знакомый… в общем, неважно.
На самом интересном месте душевнобольной вдруг потерял всякий интерес к беседе и теперь, склонив голову, внимательно изучал частного сыщика, как будто собирался поставить тому диагноз. Ленни пожалел, что не нарвал букета с надгробия, чтобы швырнуть в эту самодовольную рожу.
– Черный веган, – медленно проговорил сыщик, чувствуя себя не меньшим психом, чем местные пансионарии.
– Вы мне надоели, – издевательски ответил местный пансионарий.
«Да, пусть мы за’ры бравые, но есть один закон…» – тянул нищий, словно пиратскую песню. Тогда Ленни представил вегетарианца, грязного, как уголь Бруксайда.
– Я чувствую вашу ярость, – задумчиво сообщил Тони Хопс. – Едва сдерживаемую, туманящую рассудок ярость. Что это было, детектив? Папочка использовал вас как грушу? Одноклассники макали физиономией в унитаз? Какой травмирующий опыт вы представляете, когда выпускаете дьявола наружу?
Маленький Ленни снова проваливался в каменный желоб, «requesting… confirm… requesting… confirm…» – хрипела рация Джимми из глубины, и песочная луна сгорала в яростном пламени.
– Чье лицо вы видите вместо моего?
Ленни посмотрел через стол. Гордый нос с горбинкой, неприятно вытянутый череп, чересчур высокий лоб. В ярком свете детектив мог увидеть трещины на губах и начинающиеся морщинки под бледными, холодными глазами. Это был арктический холод. Кто же ты, мистер Хопс? В конец поехавший пациент, или?..
– Боюсь, за всей нашей беседой, вы упускаете главное, частный детектив Кравитц. – Тони поманил его рукой: – Ближе. Ближе, я не кусаюсь, – и, когда посетитель наклонился почти вплотную, едва подавляя улыбку, спросил: – Ты так и не понял, Ленни, что я – сумасшедший?
В одно мгновение Ленни сгреб Хопса и впечатал в стену. Сумасшедший или нет, сыщик не называл своего имени.
– Не знаю, псих ты или нет, но тебе сейчас никто не поможет, – яростной скороговоркой проговорил Кравитц.
Если бить достаточно долго, рано или поздно тебе ответят.
– Назад! – рявкнул он на дернувшегося было прислужника. – Или тресну его башку о бетон, как арбуз. А потом я займусь тобой.
Бенни заскрипел челюстью, но остановился.
– А теперь говори! Откуда ты, тварь? Что творится в гребаной «Дыре»? Че за хрень с этим Вилли? Причем здесь проклятый бургер? И кто. Тебе. Сказал. Мое. Имя?!
Тони Хопс не изменил выражения лица. Тони Хопс даже не моргнул. Тони Хопс плотно прижимал что-то острое к горлу частного сыщика. Ленни покосился на зеркало. Отраженный пациент «Милосердия» уверенно упирал серебряный карандаш в яремную вену буйного детектива. Есть места, где всё определяется расстоянием между тобой и твоим врагом.
– Продолжите в том же духе, частный детектив Кравитц, и последнее, что увидите в жизни, это ваша кровь на моем прекрасном лице, – тихо сказал Тони Хопс. Ленни навсегда запомнил пряный запах изо рта и его спокойное дыхание.
«Убить тебя не так сложно, как ты думаешь», – заметил Моттс.
– А это мы, пожалуй, реквизируем.
Жесткие пальцы уверенно пролезли за пояс и вытащили магнум.
– Бенни!
Санитар схватил опешившего детектива за шею и, словно куклу, оттащил от пансионария. Раздался протяжный писк непонятно чего откуда-то совсем рядом. Ленни понадеялся, что этот звук издал не он сам.
– Ну что ты скалишься, как цепной пес?
Хопс держал револьвер (его револьвер!), плотно прижав к животу. Черное дуло снова смотрело сыщику в сердце. За бурным водоворотом ярости, ненависти и страха мелькнула мысль, что выстрели сумасшедший сейчас, пуля наверняка пройдет навылет и угодит в жирного борова. Вот только вряд ли Хопса беспокоят такие мелочи.
– Бенни?
Каменные тиски сжались, и Кравитц провалился в темноту.
***
– Это не он, – сообщил санитар, уставившись на белый прибор, напоминавший пухлую ракетку для пинг-понга.
Лучшее, что можно сделать, когда ты наконец очнулся, – не подать виду.
– Вот и славно.
Ленни лежал распластавшись на столе, таком похожем на анатомический. Мощные лампы нещадно слепили ото всюду. Очень скоро он попадет в настоящий морг, где его грудную клетку вскроет острый скальпель Самары Морган. Таким она его и запомнит: с серебряным стержнем в шее, будто вервольфа. Проигравшим.
Мистер Хопс медленно надвигался. Его лицо приобрело плотоядное выражение, как если бы пансионарий собирался сожрать незадачливого посетителя, причем целиком, в трексе и ботинках65. А потом протяжный писк повторился.
– И какого черта оно пищит?
– Это… не совсем он… – неуверенно ответил Боров и снова уставился в устройство. – В любом случае, обстоятельства складываются в нашу пользу… только я не уверен, в чем она…
– Der Za’ersch denkt, Gott lenkt66, как было сказано мне однажды, – задумчиво ответил Хопс. Во всем его облике отобразилась борьба порывов. В конце концов пациент «Милосердия» словно бы прислушался к внутреннему голосу и отступил от стола.
– Должно быть, близкая родня, – громила потряс прибор. – Отец, мать.
– Что дьяволу молитва67. Счастливчик Ленни у нас сирота. Загремел в приют в четыре, изможденный, как Христос на кресте.
Счастливчик Ленни сбился на вдохе.
– Дети?
– Увы. Вы одиноки в этом мире, детектив Кравитц, – весело обратился Хопс к очнувшемуся, – как затопленный храм в сердце озера. Дернетесь, и я нашпигую вас свинцом. Стреляю на звук. Блокнот?
Бенни послушно зашелестел страницами.
– И что там у нас?
– Тыквы… сэр, – с некоторым недоверием к себе ответил санитар.
– Какой вздор! – возмутился пансионарий. – Совсем умом двинулись после поезда. Дайте-ка сюда. Хмм… Действительно, тыквы…
На мертвом поле поместья Уэллрок в синих оттенках ночи замерли распятые судьей пугала с хэллоуинскими лицами. Их черты расползались от зноя, в черных глазницах отражался надвигающийся шторм.
– Что кресты на голгофе, – задумчиво проговорил Хопс. – Вам бы в иератисты68, детектив. Что тут еще?
– Он ищет тех, кто прошел через пропильон.
– О, Лори, какая встреча! Cherchez la femme, как говорится.
Ленни напрягся.
– И как успехи, детектив? Думаете, она сбежала от вас по коридору? Божественная ирония, если посмотреть на картину в целом.
– Как же второе правило, сэр?
– К черту правила, друг мой. Мы здесь в нарушение любых правил. А миссис Кравитц, полагаю, ничем не хуже нас с вами. Невозможная особа.
Ленни перестал что-либо понимать.
– Хмм, и старина Рэдмонд!
– Лик сатаны, – хмыкнул Боров, разглядывая надменную рожу толстяка.
– Обратите внимание, Бенни, мир меняется, а этот ублюдок – как физическая константа. Он словно якорь в водовороте хаоса. Хотя на мой взгляд, работе не хватает глубины.
Критиков развелось.
– Позвольте и мне, частный детектив Кравитц, оставить прощальный презент в вашей галерее образов. – Хопс убрал револьвер и начал быстро водить серебряным карандашом по бумаге. – Я назову его «Suite et fin d’un noir69».
Это уже слишком. Частный детектив Кравитц рванулся на волю. Никто, никто не смеет рисовать в моем блокноте! В ответ васильковый гигант лениво шлепнул его по ребрам, пригвоздив обратно к столу. Из сыщика мгновенно вышел весь воздух. Ощущение было такое, будто сверху положили слона. Ленни ненавидел слонов.
– Итак, коль уж вы снова с нами, я, пожалуй, отвечу на ваш вопрос, – пансионарий элегантным движением опустил предательский карандаш в нагрудный карман посетителя. – Вы столько пережили, что заслужили хотя бы косточку. Так вот, – он причмокнул губами, – «Черный Веган» не более чем каприз ума. Шутка гения. Ностальгическая отсылка. Насмешка над надменностью, которая возомнила себя в праве контролировать естественный порядок…
Быть может за несколько мгновений до смерти, задыхаясь на анатомическом столе, в самом дальнем уголке сознания Ленни внезапно уловил отзвук. «Безвкусный как черный веган» – неизмеримо давно он уже слышал эти же самые слова в таком же самом порядке. На ярмарке Донни или в приюте, от сестер Ведруны или заезжего парня из Республики Техас… Как ни старался, он не мог вспомнить, где именно. А Хопс все не затыкался.
–… Я бы назвал его генератором случайных чисел, со временем ставшим доброй традицией. Лично я бы использовал гостию70. Впрочем, что есть. – Он снова облизнулся. – А теперь позвольте мне проявить милосердие.
Он сделал нетерпеливый жест, и мощные руки поволокли безвольную тушку, на ходу всунув ей за пазуху блокнот.
Последнее, что почувствовал сыщик, это как его выбрасывают в темноту коридора. Маленький Ленни снова проваливался в каменный колодец Предместий.
– Кажется, он приземлился на мешок цемента, сэр – равнодушно сообщил Боров, но частный детектив Кравитц этого уже не услышал.