Она влепила ему пощечину. Тяжелый удар: щека болела несколько дней. Он накрепко запомнил тонкие пальцы, веером несущееся по дуге. Единственный раз, когда она его ударила. Единственный раз, когда он не дал сдачи.
Так они расстались. Он не думал, что это конец. Если честно, ему было не до нее. Когда на следующей неделе пришел Ширес, кажется, на полу еще валялся скомканный рекламный буклет.
***
– Нетипичный рисунок, – сказала Лори, и наваждение распалось.
Когда сыщик сказал «я не твой Ленни», он неверно поставил вопрос.
– Почему нетипичный?
Когда он думал: это не моя Лори, он не понимал, что это действительно значит.
– Как-то безлико, здесь нет души.
Его Лори блуждала где-то там, несчастная, потерянная в чужом городе. Или много лет назад – в плотной синеве табака.
– Моя душа осталась на полу, скомканной в рекламный буклет.
Он должен найти ее. Не из-за Ширеса с пухлым конвертом. Просто потому что должен.
– Что?
Найти, и больше не отпускать.
– Мне нужно идти.
Она заглянула в глаза и тихо ответила: «Я знаю».
Он собирался стремительно: острое чувство выгоняло его прочь. Словно он сделал что-то совершенно неприемлемое. Изменил своей женщине с ее сестрой, или типа того. После всей херни, которая приключилась за эти дни, одежда сыщика напоминала скорее материал, из которого Вонючка-Дракс свил свое жилище, даром что пахла несколько лучше. Ленни с интересом посмотрел на шмотки Элмора, бережно развешанные в шкафу. Да какого!
Гавайская рубашка под размер, брюки из ткани с мелкой текстурой. Вместо чужих ботинок – классические туфли162 Счастливчика. Единственная его вещь, которая хоть как-то соответствовала гардеробу, – это чехол для блокнота. «Gator holster» ручной работы: седельная кожа, барабанное крашение, застежки типа «pearl snaps» из настоящей орихалковой меди. Штука не из дешевых, хоть и выбирал за удобство. Ленни подмигнул расфуфыренному парню в зеркале, и тот ухмыльнулся ему фиксой.
Когда расфуфыренный парень вышел из спальни, Лори странно посмотрела на него, будто увидела кого-то еще. Вот же черт, об этом он не подумал…
– Мне пора.
Она вертела в руках многострадальную федору и не отводила взгляд.
– Мне пора, прости.
И на ней не было абсолютно ничего.
– Дай хоть почищу.
Судя по бардаку в квартире, предложение стоило расценивать как угрозу.
– Просто верни, – сыщик осторожно потянул за край…
«Шляпу верни», – тоном, который выбирают для полных кретинов повторил консильери. И все сразу стало так просто. Единственная вещь, которую можно вернуть… Он улыбнулся, Лори обиженно отстранилась.
Когда он уходил, Лорелея Кравитц сидела в ротанговом кресле, вызывающе раздвинув ноги. Светлый пушок едва прикрывал ее лоно, гладкая кожа лоснилась в закатных лучах. Она смотрела на него с укором. Шикарная женщина, делай с ней что хочешь. Ленни хотел отыскать свою.
Его электрический стул
08/01 We
Бум! Резкий звук выдернул сыщика из небытия. Странная Лиз то ли хлопнула в ладоши, то ли ударила папкой по столу. Кравитц легко представил, как спецагент в школьной форме вызывающе лопает розовый пузырь. Бум! И он снова в свинцовом склепе, все так же прикованный к стулу, а она как ни в чем не бывало продолжает жевать резинку.
– Вы не будете говорить о мистере Хопсе? – ласково спросила Дросс. Смешная девчонка: думает, если повторять снова и снова, из этого выйдет что-то хорошее. Это тебе не минет, крошка.
– Что ж, тогда я расскажу кое-что вам.
Когда она дышала, красные линии двигались по белой ткани, соединялись и расползались, как пятна крови. Будто Тони изрешетил ее из своей пукалки.
– За’ар, известный как Энтони Хопс, был обнаружен у бывшего бара «Кадис» рядом с Гулд-стрит в 3:15 пополудни. Он умер не сразу. Пуля пробила легкое, и мистер Хопс захлебывался собственной кровью… – она сверилась с бумагой, отчего стала похожа на училку, – ориентировочно около пятнадцати минут. Когда агенты прибыли на губах еще пузырилась красная пена. В его руке находился малокалиберный пистолет с глушителем, а именно «рюгер» первой модификации. Технари говорят, что это коллекционная редкость. Рядом лежал небольшой кейс черного цвета. В мистера Хопса стреляли со спины из револьвера «магнум», который изъяли у вас при аресте…
Ты поймала меня, крошка.
– Вместе с учебной гранатой…
То есть как, учебной?
– Первичный осмотр места преступления дал противоречивые результаты.
Демпс меня подставил? Или что? И на кой? Будь готов убить любого, кто тебе встретится? Чем, пальцем? Я сам для него был что-то вроде шумовой гранаты163…
– Поэтому… поэтому… – она запуталась в записях.
Хрен с ним, старый хрыч все равно покойник. На этот раз не воскреснет164.
– Была привлечена кинологическая группа.
Собаки-ищейки, да. Ленни оскалился: и кого же обнаружили эти клоуны? «Пощады нет, спускайте псов войны!» – как сказал бы Шилдс. В отличие от за’аров со сверхразвитым обонянием в настоящей заварушке твари чуть менее чем бесполезны. Для сыска – с переменным успехом. Фокус в том, что собаки не станут брать след хищника, если почувствуют реальную опасность. В их представлении парни типа Элмора – просто массивные ящеры, которые, если достаточно свирепы, могут сожрать кого угодно, в том числе и пса. Дело в особых феромонах или еще в какой-то фигне. В свое время Шилдс прочел ему целую лекцию на этот счет. Вот интересно, за кем пошли ищейки? кто страшнее, я или дохлый психопат?
– Хмм… собаки следа не взяли, – Линда сделала кислое личико.
К чему все это? Либо она не подготовилась к допросу, либо?.. Что у них вообще на меня есть? Граната, которая не работает, и пистолет, который я нашел? Мало ли что валяется в Старом городе, сестренка.
– А, вот: был приглашен погонщик из разведывательного подразделения… Интересно, – она перевернула страницу.
Вараны. Они использовали варанов! А ребята крепко взялись. Натасканных на запах ящериц держали в основном армейские части. Не «нюхачи», конечно, но все же. Мощные твари в три центнера165 весом, готовые сожрать хоть мистера Блэка. Ленни встречал таких: бесконечная тупость в глазах и вонь парного мяса из пасти. Вот только они не переносят алкоголь. Лучший способ выжить при встрече с таким – напиться. Кравитц снова оскалился. Пропитанные «White Lizard» ноги буквально спасли его шкуру.
– След привел на Спиллейн-роуд. Вы знаете, что находится на Спиллейн-роуд?
Остатки банановой башни Дракса тлели в закатном свете, как угли на ветру.
– Понятия не имею.
– Я так и запишу… – то ли спросила, то ли проинформировала Лиз, но записывать ничего не стала. – Таким образом была установлена связь между двумя локациями. Тот, кто участвовал в бойне «Капитана Ди166», убил Энтони Хопса из оружия, найденного у вас при аресте.
Что-то в девчоночьем тоне неуловимо изменилось, и эти изменения сыщику крайне не понравились.
– Вы все-таки были в отеле. У нас есть свидетель. Парень без лица, помните?
Она начинает повторяться. А он не курил уже лет двести.
– А сигарета есть?
Дросс забавно скривилась.
– У вас найдено орудие преступления. Мотив, средства, возможность. Триада криминалистики. Этого вполне достаточно, чтобы отправить вас на электрический стул.
***
Раздался треск, и голубые молнии метнулись по веревке, словно пытались ее сожрать. Маленькие искорки, что еще вы можете прожечь, а? Накрепко примотанный Ленни плотно сжимал подбородком рукоять погонялки, парень пока еще с лицом тихо попискивал в углу.
Если вы когда-нибудь решите освободиться с помощью переменного тока, не делайте этого!
Мириады колючих электронов забрались под кожу, словно ждали этого момента всю жизнь. Боль неслась по желобам вен раскаленным потоком, кровь начала закипать прямо внутри. Казалось, еще чуть-чуть, и электричество домчит к сердцу, и сердце разорвет на клочки. Багряные ошметки будут трепыхаться по грудной клетке, как щупальца осьминога на рыбном рынке. Еще чуть-чуть, и невыносимый поток ворвется под череп, глазные яблоки лопнут и отвратительным желе стекут по щекам, мозговая жидкость полезет из ушей…
Если бы вместо понтов с клетками малец устроил ему взбучку погонялкой, вряд ли бы сыщика хватило дольше пары заходов.
Кравитц сам не понял, как удержал «зубочистку». После сотни лет пытки он с трудом скосил налитый кровью глаз. Проклятая веревка едва почернела в месте удара. Сука!
«И стоило столько страдать, чтобы получить так мало?» – выплыл из глубины памяти Стегманн Моттс.
Выгнув шею под невозможным углом, сыщик принялся дербанить наконечником-вилкой поврежденные волокна. Кропотливая работа, в процессе которой он еще несколько раз получал разряд. Когда он уже думал, что так и останется здесь до прихода очередного мордоворота, натяжение все-таки ослабло. Еще несколько секунд и Ленни был свободен, как вольный ветер. Вольный ветер, который нещадно лупили в течение дня.
Он покидал бетонный короб, оставляя за спиной одинокое кресло, утопленное в пол. Кажется, дерево еще дымилось. «Мой электрический стул» – невесело усмехнулся Ленни, закрывая за собой дверь. Впереди ждал ад, но Леонард Элмор Кравитц не догадывался об этом.
***
– Вас совершенно не пугают перспективы? – наигранно удивилась Линда.
Ленни перевел взгляд на специального агента. А она милая в этом платьице. Смешная девчонка из провинции в дешевых туфлях, которую послали выполнять мужскую работу. Будто здесь конкурс на самую большую в округе тыкву. Откуда она? Кажется, Харлан, Кентукки. Родина Форта-Нокс и мятника167, чем бы ни была эта дрянь.
– Смертная казнь в штате Дин отменена в 11-ом году, крошка168, – ехидно улыбнулся Ленни. Ему снова захотелось ее поддеть.
– А у нас федеральная контора, милый, – будто к страдающему заболеванием мозга обратилась не-Элизабет Дросс. – И судить тебя будут по федеральному законодательству. Смекаешь?
Улыбка медленно угасла, как головни под моросящим дождем. Не то чтобы сыщик переживал, что его казнят, просто не хотелось выглядеть идиотом перед этой пигалицей.
– Вам нравятся слова, мистер Кравитц? – медовым голосом протянула провинциалка.
Ему нравились сигареты, хороший скотч и красивые женщины. Ему нравилось бить других.
– Я все время повторяю, найденного у вас револьвера, а вы не обращаете внимания.
Он вспомнил, как она алым огнем извивалась в пыльной буре. Вечернее платье сползало по гладкой коже, обнажая тонкое тело. Вот на что стоит обращать внимание.
– Дело в том, что вараны взяли еще один след.
Ленни нахмурился.
– Который привел в кондоминиум по Уэстлейк-стрит.
Ленни замер.
– В списке жильцов которого, о чудо… – она ловко вытащила из хаоса бумаг требуемый листок, – фигурирует некая Лорелея Кравитц. Ее вы тоже не знаете?
Ленни перестал дышать. Впервые за перипетии последних недель стало по-настоящему холодно. С улицы потянуло сквозняком, или это наконец заработал кондиционер? Окна как будто покрыла изморозь, в воздухе замерли крупинки инея, полярный свет заполнил офис Бюро. Когда он все-таки выдохнул, облачко пара зависло перед лицом, и будто бы выбрались из теней призраки тех, кто побывал на его месте. «Эти цепи я ковал всю жизнь!» – закричал старик в тюремной пижаме. Ленни вздрогнул, морок рассеялся. Дросс сидела напротив, вцепившись взглядом в его лицо, как коршун в добычу.
Она ничего не докажет.
– Вы слишком самоуверены, – будто бы прочла его мысли Дросс. Из улыбчивой секретарши она на глазах превращалась в уверенного агента Бюро. – Вы не избавились от револьвера. Вполне возможно, просто не успели. А это было ваше оружие, зарегистрированное на ваше имя. Вы не нашли его, любуясь красотами Кадиса. Револьвер оставался у вашей вдовы после того, как вы вернулись с войны в цинковом ящике. – Ее темп речи убыстрялся. – Но сейчас, как видите, вы мне не интересны. Меня интересует миссис Кравитц. Что связывает ее с переулком, спросите вы. – Удар! Дросс отрепетированным движением вытащила из сумки тяжелый блокнот и вмазала им по столу. Блокнот с его рабочими записями. – Вот здесь, – острый палец указал на дырку от выстрела, – технари допускают 22-ой калибр. Хопс стрелял в вас. Она стреляла в него. Поставите две сотни, мистер Кравитц, что супруга не сохранила на память пулю?
Она сверху. Военные жетоны Элмора раскачивались между обнаженных грудей. Мистер Кравитц не поставил бы и цента.
– Так что, нет, вы мне совершенно не нужны…
«Вы не нужны мне, частный детектив, – улыбался мистер Хопс. – Ваша трагедия в том, что вы не нужны абсолютно никому». Кому-то нужен. Пусть и не совсем я. Лори. И что из этого вышло? Уж лучше бы ты оказался прав, чертов псих.
– Я возьмусь за нее.
Свинец. Холодное дерево, холодные полосы на паркете, холодное солнце за прозрачным, будто корочка льда, стеклом. Словом и убить можно. Если только ты не лаосец. Хотя обычно убивает свинец. Все что угодно убивает. Каждый день по чуть-чуть, или однажды – разом и навсегда. Совсем недавно один тип прикончил Джонни Бэнкса окурком. Кажется, этот тип был где-то поблизости.
– У нее есть ребенок. Подозреваю, что не от вас. Чудная девочка, вы знакомы?
Русая малявка в коридоре чересчур серьезная для ребенка. Слишком близко к нему. Ее запах, теплый и пряный, рассудительные карие глаза.
– Когда я арестую вашу жену, малютку возьмут под опеку. И знаете что? Это будет не ее бабушка. Анархистка с историей насилия длинной в милю – вряд ли хороший выбор для ребенка. Но не волнуйтесь, я прослежу, чтобы Холли отправили в приют. Муниципальное учреждение где-нибудь на краю Предместий.
«Orphan Children» надпись на каменной глыбе за могильной оградой из заостренных зубцов.
– А знаете, что происходит в таких местах, мистер Кравитц? Я полагаю, знаете довольно точно. Будет большой удачей, если она отправится ловить крыс по колено в дерьме. Годам к 12-ти (если жизнь ее не слишком изуродует, конечно) она прибьется к какому-нибудь борделю. Она будет обслуживать потных скотов по 18 часов в день только потому, что много лет назад один урод не захотел сказать мне то, что я хотела от него услышать.
Темп речи ускорялся, слова становились тише. Лицо пай-девочки обращалось в оскал мегеры. Линда продвигалась все ближе, нависая над столом, и последние фразы она шептала почти вплотную. Еще одна женщина непозволительно близко от него. Но в этом не было ни капли секса. Только шипение змей на раскаленной сковородке – в самое ухо. Он мог бы свернуть ей шею. Или задушить нелепым фиолетовым платком. Но был не в силах пошевелиться.
Но почему? Очередной ребенок, выброшенный жизнью на улицу. Не его дочь, не его женщина, и даже не его мир. Но что-то провалилось внутри, и на каждом втором слове Ленни вздрагивал, как если бы его лупцевали кнутом.
Да, лучше бы его действительно избили, лучше бы усадили на электрический стул и подключили провода. Он был бы рад, если бы его глаза стекли по щекам. Или сожрать ящик хабанеро. Только не это.
Закончив, Линда вытерла лоб рукавом. Огромные пуговицы грозно смотрели на подозреваемого. Кравитц уставился в чашку, любезно оставленную Брютсом, будто надеялся отыскать спасение на дне колодца. Черная вода призывно колыхается в полярном свете. Стоит только нырнуть и…
– Впрочем, возможно, я ошибаюсь. Возможно, вам нет дела до чужого отпрыска бывшей, – она принялась собирать бумаги и в беспорядке засовывала их в сумку. – Тогда я, пожалуй, пойду. Не покидайте город на время судебного процесса.
Она сделает это, даже если не хочет. Из одних только стервозности и упорства. И не важно, какой сукой она будет чувствовать себя потом. Это называется переть на принцип.
«А я был прав, м? Такое и в кошмарном сне не приснится», – весело подмигнул из отражения Брютс. Ленни поднял голову от чашки. Дитлинде Дросс собиралась с видом беззаботной секретарши.
– Тебе когда-нибудь говорили, что ты конченая мразь?
– Бывший муж во время развода, – она кокетливо улыбнулась, намереваясь уйти. Уйти и не вернуться.
– Линда, подожди, – попросил сыщик. Так просят на хлеб те, кому действительно надо.
Женщина в нелепом клетчатом платье внимательно смотрела на него. Он сломался. Она видела это в его глазах.
– Я расскажу все.
Про Дракса, Хопса, Шилдса, кого угодно. Про преступные разборки, нелегальные ставки и все, что придет в голову. Про то, как избил чувака в приемной, сжег Бэнкса и взорвал потолок большого босса. Про Демпса с его штурмовой бригадой, про нищего в переулке. Все преступления под небом Динаполиса, о которых знал, слышал или просто догадывался. Всё, что могло иметь какой-нибудь смысл.
Лицо спецагента Дросс стало мрачным, а взгляд тяжелым, будто все маски схлынули разом, оставив только ее суть. Ничто. Больше всего Ленни боялся, что она рассмеется ему в глаза. «Теперь мне это не интересно. Я просто хочу, чтобы ты страдал», – ответит конченая мразь, и всё будет кончено.
Она наклонилась, уперев руки в стол, точно паучиха, готовая броситься на добычу.
– Будьте добры, мистер Кравитц, расскажите мне, что вы знаете о «Дыре».
Красный узор паутиной расползался по ее белому платью. Ее медовый голос был полон горького яда.
Шкатулка с секретом
07/30 Μο
Беспокойные тени в коридоре, темная полоса под дверью, темнота за узорами стекла. Ленни осторожно шебаршил проволокой в замке. Единственная вещь, которую можно вернуть… Донни-Донни, что же ты наделал, старинный друг? Сыщик легко справился с задачей. Офис «Kravitz Investigations» казался наполненным тревожной ночной тишиной. Здесь он душил сутенера в лаковых туфлях. А здесь рухнул, как подстреленный слон. Дорогие ботинки Элмора наступили на вмятину в паркете. Ленни толкнул следующую дверь, и та с протяжным скрипом отворилась. Будто саксофон из виктролы. Кабинет Донатаса Патрика Шилдса лежал перед ним почти таким же, каким он его покинул. «Шляпу верни», – распорядился мистер Хопс. Единственная вещь, которую можно вернуть, это та, которая тебе не принадлежала. Кравитц аккуратно повесил федору на место. «Твоя?» – спросил он тогда. – «Из клиентов кто-то забыл». Почти что правда. Кравитц вернул федору туда, где Тони Хопс ее оставил. Холодный свет города тонул в молчаливой темноте.
«Не все из действующих лиц были с тобой честны», – сказал Шилдс.
Сыщик не торопясь обошел комнату. Скрытые панели, тайники в половицах, маленькие секреты волшебной шкатулки, в которую друг превратил его кабинет. Он обшарил всё: заначки были обескураживающе пусты. Самый умный за’ар в комнате будто бы издевался издалека.
Это мы еще поглядим.
В китайском шкафу за запертым стеклом стояли украшенные яйца. Ленни прищурился на свое отражение поверх побрякушек, и оно моргнуло в ответ. «Шагом марш, и докажите мне, что у вас есть яйца, салаги!» – орет сержант Праймс, мужик был просто помешан на теме гениталий. «Можно мне, сэр», – застенчиво поднимает руку Шилдс, и когда разъяренная рожа нависает над его смущенной физиономией, изящным жестом достает из воздуха яйцо. «Вот оно, сэр», – говорит Умник, и парни затаив дыхание следят за ним: они знают, что все не может быть так просто.
«И это всё, на что ты способен, рядовой?!» – спрашивает Праймс, и брызги слюны летят во все стороны. Донни вздергивает бровь и подносит руку к губам. Изящные пальцы замирают в причудливом пассе. Он не здесь, он на карнавале, под шатром, до отказа забитым публикой. Донни набирает в грудь воздуха и резко дует. Скорлупа соскальзывает на пол. Он демонстрирует обнаженное яйцо зрителям, а затем резким движением глотает. Но яйцо слишком большое. Он хрипит, кашляет, колотит себя в грудь, кажется, синеет. И когда даже на лице Праймса появляется что-то похожее на испуг, Шилдс выпрямляется. Он широко раскрывает рот, и оттуда пронзительно желтым пятном выпархивает цыпленок, хотя яйцо, разумеется, не куриное169. «Надеюсь, он не попадет под сигнал воздушной тревоги», – выдает Умник финальную шутку. Казарма стоит на ушах, сержант орет, но его никто не слушает.
Фокус это не фокус. Фокус – это подготовка. Бог знает, сколько Донни разрабатывал этот номер. Сколько ждал, чтобы подгадать момент.
На столе лежал серебряный доллар, большой и тяжелый. Видимо, коллекционный экземпляр. На его узоре играл холодный свет улицы, хотя окна рядом не было. Еще одна иллюзия волшебной шкатулки. Рядом с монетой стояла фотография. В черной рамке, будто траурный снимок. Непозволительно молодые Арчи, Краун, Элмор, Донни и еще каких-то два типа замерли у барной вывески. И Лори. Удивительно счастливая Лори в самом центре кадра прижимается к нему. «Крысиная стая» – гласила косая подпись в углу.
Своего кореша ты тоже кинул, или что?
Он еще раз посмотрел на фотографию. Какая же она все-таки красивая. И неужели такой урод, как Элмор, мог сделать ее счастливой? Так мог ли я? «Найди то, что любишь, – сказал один хмырь, когда они чалились в каталажке в Большом городе. – Найди то, что любишь, и позволь этому себя прикончить». Кажется, в его версии это был дешевый портвейн. Я найду тебя, детка. И будь что будет.
Щелкнул замок, рифленое стекло загорелось размытым светом. Тлеющий желтым прямоугольник прямо напротив сыщика. Движения за’ара за стеной были отрывисты и торопливы. Лишь перед самой дверью силуэт замер, словно прислушиваясь к внутреннему голосу. Казалось, еще немного, и он испарится, как карнавальная иллюзия. Исчезнет, словно фантом из театра теней. Сыщик приготовился пуститься в погоню, когда Донатас Патрик Шилдс все-таки повернул ручку.
***
Шилдс зашел в кабинет и не глядя бросил пиджак в темноту. Он быстрым шагом пересек помещение и зарылся в полках комода. Размытый силуэт в темной комнате копошится в скоплении теней. Теплый янтарь мягко мерцает у него на груди. Легкая мишень.
– Ну, здравствуй, старый друг, – сказал Кравитц и дернул за шнур лампы. Тяжелый свет вспыхнул под абажуром, чтобы утонуть в полумраке.
Старый друг вздрогнул, как застигнутый врасплох вор. Частный детектив располагался за его рабочим столом. Грозный магнум был направлен в его сторону. Всего мгновение Шилдс обдумывал ситуацию, а потом стал мягким, как коробка щенков:
– Долго же ты соображал, приятель, – непринужденно отозвался он, словно сам пригласил сыщика на встречу.
Хорошая мина при проигранной партии.
– Впрочем, твой допплер вряд ли бы сложил картинку.
– Допплер?
– Двойник, копия, другой. Как ты называешь того, чье место занял?
Место здешнего выродка – цинковый ящик в шести футах под поверхностью земли.
– Элмор. Я зову его Элмор.
– Забавно, его всегда бесило это имя. Столько лет прошло… но кое-что не забывается, не правда?
Только то, о чем мечтаешь забыть.
– Тупой как пробка, злющий как черт…
Изящный силуэт в темноте, янтарная брошь мягко светит, приоткрывая уголки губ, сложившиеся в полуулыбку.
– А ты молодец, Леонард. На самом деле – молодец. Тебя водил за нос едва ли не каждый персонаж этой истории… Но вот ты здесь.
Изящный силуэт говорил, но никак не мог наладить контакт с собеседником. Главный герой внимательно следил за тем, как очередной персонаж пытается его поиметь.
– Если не секрет, за что ты зацепился?
– За шляпу, – коротко ответил Кравитц.
– Федора Энтони. – Шилдс понимающе кивнул. – Надо было сказать, что моя… Но я так торопился сплавить тебя подальше, что совершенно не сообразил. Mea culpa.
– А потом ты меня сдал, – сказал сыщик, и в его голосе прозвучала горечь. Как глупо, как чертовски глупо, но мысль о том, что Донни, пусть даже этот Донни, лгал в лицо, все еще отдавалась сосущей болью. – Послал в переулок и бросил мне на след парней Дракса.
Это называется предательство. В любом из миров.
– Слушай…
– Выйди-ка на свет, Умник. – Ленни махнул стволом. – Хочу посмотреть, настолько ли ты умен.
Мистер Предатель послушно встал под холодную полосу фонаря. Лишенный покрова теней он казался растерянным, как комик, впервые попавший под софиты. Тонкие пальцы подрагивают, на лице сверкают капельки пота. Что-то пошло не так в твоей блестящей игре? Или это очередной трюк, чтобы сбить меня с толку?
– Слушай, ничего личного… Просто стратегия выживания…
Его Донни никогда бы не опустился до настолько никчемного образа. Что ж, pley ze geym…
– Ну так выживай.
Кравитц взвел курок.
– Стой-стой-стой-стой, – затараторил дрожащий комик. – Посмотри на меня, окей? Подумай, как я, нет, ты просто прикинь. Чувак вломился в мой офис, чуть не прибил Джейкоба, сорвал встречу… Страшный, огромный, мертвый. Что я должен был сделать? Что бы сделал ты? – он окончательно смешался и боязливо развел руками.
Чертов мерзавец определенно ломал комедию, притом дешевую. Брось, парень, даже перед Праймсом ты выдал намного больше.
– Это мой бизнес, моя жизнь… Я думал, ты отберешь у меня все…
Эка драма, впору заплакать. Ленни захотелось отстрелить старому другу что-нибудь ценное, но револьвер был не заряжен. Единственная пуля ушла в проклятого Хопса.
А ведь он уже видел что-то похожее… Холодное вязкое чувство дежавю внезапно овладело сыщиком. Жалкий тип в потекшем гриме отчаянно ищет ноту, способную зажечь публику, а находит эхо в практически пустом зале… Нет, стоп… да. Репетиция.
– Бизнес, – сквозь зубы бросил Кравитц, просто чтобы Донни не останавливался.
Это было очень, очень давно. Кто-то тоже стоял в серых полутонах шатра, а номер все не получался. Кто-то, но не Умник.
– Бизнес?
– Расскажи мне о нем.
Это казалось важным. Пустая сцена. Маленький Ленни в укромных тенях сосет подаренный леденец. Он занят, он наблюдает за тем, как создается волшебство. Жженный сахар оставляет на губах горечь.
– Дракс, Берри, Башня, – нервной скороговоркой выпалил Донни. Его камень учащенно мерцал, будто отбивал пульс. – Дракс, Берри, Башня. Они держат почти весь город.
Таро. На тумбе, на черном атласе блестят магические карты. Их рубашки, соединяясь между собой, образуют таинственный узор. Ткань идет складками, такая гладкая, что свет соскальзывает с поверхности и пропадает в темноте подмостков.
Сыщик скосил взгляд. Между групповым портретом «крысиной стаи» и тяжелой серебряной монетой лежала гадальная колода. Детское воспоминание оборачивалось безумным ремейком.
– Они называют это Фирмой.
Сыщик снял верхнюю карту. Интересно, что уготовила судьба?
Повешенный. В переплетении ветвей на фоне бледной луны вверх тормашками висел молодой за’ар в глупом наряде. Одна нога в петле, другая неестественно подломлена. В чертах его лица Ленни на секунду узнал себя.
– Вэл отвечает за охрану труда. Берри осуществляет переходы. Башня – финансовые вопросы и общее руководство.
Ломкий за’ар – в бледном овале прожектора. Пылинки роятся косым лучом, спущенным с небес. Он смотрит, почти так же, как сейчас Шилдс, только не на Ленни.
– Они быстро пришли к точке гармонии. Лишь Вэл мог справиться с улицей, лишь Берри в состоянии управлять пропильоном, у Башни был рецепт той бурды, необходимой для перехода. Идеальный союз.
Сыщик перевернул новую карту.
Башня. Пронзающий бурю монолит, напоминающий отель Дракса. Нижний этаж поедают языки пожара, в верхушку вонзается зигзаг молнии. Молодой за’ар, чем-то похожий на Донни, летит головой в бездну, нелепо размахнув руки. Внизу, у самой границы карты, голубой дьявол отчаянно играет на контрабасе, будто пытается укротить пламя.
– Слушай, я не просто сдам тебе всю схему… Ты не представляешь, в насколько выгодной позиции мы находимся. Фирма трещит по швам. Фракционная борьба, ну ты знаешь. Если ударить в правильных местах, мы сможем подмять всю организацию под себя, понимаешь?
Шатер. У самого полога в пересечении ярмарочных линий почти невидимый стоит господин. В смокинге и цилиндре, будто сошел с цирковой афиши. Единственный, чье мнение для артиста действительно важно.
– Рэд мужик серьезный. Дракс залег на дно, но у меня есть пара наметок, вместе разыскать сумеем…
Господин в цилиндре бросает недовольную фразу и выходит в чернеющий вечер.
– На самом деле, единственный, кто нам важен, это чертов Толстяк. Кроме него никто не может управлять этой штукой…
Ленни с грустью следил, как распалялся прекрасный артист. И это все, на что ты способен, рядовой?
Господин в цилиндре говорит свою фразу, и ломкий за’ар вздрагивает, как от кнута. Очевидно, номер не удался.
– Вэла и Башню можно смело сбросить с доски…
Бессмысленное выражение, которое понятно только своим. Карнавальный арго. Никогда в жизни Ленни больше его не слышал.
– Ты не представляешь, какие это деньги!!! – голос Донни пошел на срыв. Янтарный камень забился, будто в припадке.
Ленни печально пострел на друга. Шоумен, артист, фокусник, иллюзионист, маг – кто угодно, но не предатель.
Шилдс осекся и замер в полосе холодного света. Точь-в-точь как его отец остался в пятне прожектора, когда странный за’ар покинул его шатер. Дон понял, что проиграл.
Господин в цилиндре сказал: «Безвкусный как черный веган». И вышел за полог.
Нельзя предать того, на чьей стороне никогда не был.
Сыщик перевернул последнюю карту.
Маг. Красное существо в арке из розовых кустов. Гладкое, неприятное, чем-то похожее на Алхимика-Добрински. Существо твердо смотрело на сыщика с растресканной поверхности картона. Правая рука вздернута в характерном нацистском жесте.
Нельзя предать того, кто так или иначе сам пошел против тебя.
Знаете, как еще называют мага? Волшебник.
Все было, как в тех дрянных детективах, где разгадка с первых страниц, на самом виду. Просто как гвоздь. Последний гвоздь в крышку гроба нашего печального детства.
– Я знаю, что ты Волшебник, – тихо сказал Ленни.
Старые друзья, они такие. Все время норовят выскочить из прошлого и провернуть оставленный в спине нож.
Самый умный за’ар в комнате медленно поднял взгляд. За секунду бледное лицо исказилось. Непонимание, удивление, беспокойство, раздражение, досада, жалость сменялись в диком калейдоскопе, пока наконец не слились в сплошную жутковатую массу. Будто художник решил изобразить сразу все. А потом эта мешанина расплылась в невозможной, чудовищной улыбке.
Донатас Патрик Шилдс расхохотался.
***
«Что ж, маски сброшены», – отрешенно подумал Кравитц, наблюдая за согнувшимся в истерическом припадке магом. Все линии наконец сошлись в единственный узел. Сыщик часто размышлял о том, каких высот достиг бы друг, не попади он под самоубийственную атаку Джимми. Результат действительно впечатлял. Но не сказать, что это было тем впечатлением, которым тебе захочется поделиться.
Главарь синдиката, подмявшего под себя город. Похищения, убийства, пытки и черт знает что еще. Несмотря на все дерьмо, которое случилось в жизни, на все то, что ему приходилось совершать, Ленни был внутренне уверен, что находится на правильной стороне. Да, его моральные границы давно размылись, но он спускался в темноту только, когда этого требовали обстоятельства. И всегда возвращался обратно.