Журнал 64

Но Нэте должна заставить своих врагов взглянуть на содеянное. Причем совершенно особым образом.

Итак, женщина сняла телефонную трубку и набрала номер Национального регистра населения.

Ее первая фраза звучала так: «Добрый день, я Нэте Германсен. Не могли бы вы подсказать мне, каким образом я могу отыскать нескольких человек, чьи адреса в моей записной книжке, кажется, уже устарели?»

7

Ноябрь 2010 года

Ветер был переменчивым, и еще издалека Карл ощутил повисший в сыром осеннем воздухе запах трупа.

За парой бульдозеров с опущенными ковшами стояли в белых одеждах сотрудники из отдела по расследованию убийств и беседовали с судебными экспертами.

Значит, дело уже раскрутилось, раз появился «Фальк» и санитары из судмедэкспертизы.

Терье Плуг стоял с папкой под мышкой неподалеку и попыхивал трубкой, а Маркус Якобсен дымил сигаретой, но это мало помогало. Бедняга, погребенный весьма неподобающим образом, давным-давно разложился, а такие трупы воняют довольно сильно. Поэтому большинство присутствующих зажали себе носы.

Карл подошел ближе, зажав ноздри, и взглянул на ящик, все еще находившийся в земле, но практически полностью выкопанный и с открытой крышкой. Он оказался не таким большим, как предполагал Карл. Всего три четверти метра в ширину, длину и высоту, однако, для того чтобы вместить грамотно разделанное тело, оказался достаточным. Он был прочным, сколоченным из старых лакированных половых досок с пазами и гребнями. Совершенно очевидно, что ящик мог бы пролежать в земле долгие годы, прежде чем начать гнить.

– Почему они не зарыли тело прямо в землю? – спросил Карл, стоя на краю ямы. – И почему именно здесь? – Он жестом обвел окружающую территорию. – Мест вокруг много, правда?

– Мы поднялись наверх и осмотрели половицы, выломанные из барака. – Начальник отдела по расследованию убийств прижал носовой платок поплотнее к воротнику кожаной куртки и показал в направлении кучи досок, валявшихся позади строительных рабочих в оранжевых комбинезонах. – Так что теперь нам практически доподлинно известно, где именно ящик опустили в подпол, – продолжал Маркус Якобсен. – Это произошло почти в самом углу у южной стены. Там поработали циркулярной пилой сравнительно недавно – по словам техников, не более пяти лет назад.

Карл кивнул:

– Так. То есть жертву убили и расчленили где-то в другом месте, а затем перенесли сюда.

– Да, судя по всему, – подтвердил шеф, поморщившись от сигаретного дыма, повисшего над головой. – Возможно, угроза Георгу Мэдсену, чтобы он в большей степени владел собой, нежели тот несчастный, который тут лежит.

Терье Плуг согласился.

– Техники говорят, ящик поместили в прорезанное пилой отверстие в полу гостиной. Насколько я могу судить из предварительного рапорта, – он указал на план помещений у себя в журнале, – этот участок располагался ровно под стулом, где вы нашли Георга Мэдсена с гвоздем в черепе. Там, где вас застигли врасплох.

Карл выпрямился. Как ни крути, день получился напряженный. Было очевидно, что впереди их ждут сотни часов исследовательской работы и перелопачивания фактов, о которых Карл предпочел бы забыть. Будь его воля, он бы немедленно исчез отсюда. Махнул на площадку для гриля близ Каструпа и умял бы пару жареных колбасок с хлебом и кетчупом. В тишине и спокойствии выждал бы три-четыре часа, а потом бы отправился домой и переоделся, чтобы успеть к Моне на жареного гуся.

Плуг уставился на него так, словно прочитал мысли.

– Ладно, – выдавил из себя Мёрк. – Значит, нам известно, что бедолагу убили где-то в другом месте и, вероятно, похоронили под полом гостиной Георга Мэдсена при полной осведомленности последнего. Каких же подробностей нам не хватает?

Карл почесал щеку и ответил себе сам:

– Ах да. Нам неизвестно, кто убийца, и мы не знаем причины преступления? Какая ерунда! Ты ведь запросто справишься с этими вопросами, Плуг, не так ли? – проворчал он, ощущая, что дискомфорт только укрепляет свои позиции.

Здесь, на этом черном участке земли, он едва не распрощался с жизнью всего пару лет назад. Именно отсюда врачи «скорой» вынесли труп Анкера и искалеченное тело Харди. Здесь Карл предал своих друзей и лежал парализованный на полу, похожий на испуганное животное, в то время как вершилась короткая расправа над его товарищами. И когда этот ящик буквально через мгновение окажется в руках судмедэкспертов, все материальные свидетельства о тех событиях будут стерты с лица земли. Все – и хорошие, и плохие. Разом.

– Скорей всего, Георг Мэдсен знал о том, что должно произойти, однако, если захоронение трупа должно было послужить ему предупреждением, можно с большой долей уверенности сказать, что он не прислушался к угрозе.

Карл устремил взгляд мимо Маркуса Якобсена – на открытый ящик.

Череп лежал боком на одном из черных мешков для мусора. В них были упакованы другие части тела. Судя по размерам черепа, отметинам на челюсти и переломанной сросшейся переносице, речь шла не просто о мужчине, а о человеке, прошедшем через многое. И вот теперь он лежал перед ними, беззубый, с разложившимся скальпом, так что волосы почти все облезли, а сквозь склизкую массу гнили виднелся пронзивший голову крупный оцинкованный гвоздь. Гвоздь, видимо схожий с теми, что обнаружили в голове Георга Мэдсена и двух механиков из автомастерской на Сорё.

Шеф отдела по расследованию убийств снял защитный костюм и кивнул фотографам.

– Через пару часов мы изучим ящик в судмедэкспертизе, после чего станет ясно, можно ли зацепиться за что-то, чтобы установить личность убитого, – подытожил он, направляясь к своему автомобилю, припаркованному неподалеку на гравийной дорожке. – Плуг, ты пишешь отчет! – крикнул он напоследок.

Карл отступил на пару метров и попытался отогнать от себя трупный запах, глубоко втянув дым чадящей трубки Плуга.

– С какой целью меня сюда затащили, Терье? – спросил он. – Ты хотел посмотреть, сорвусь ли я?

Плуг отреагировал на вопрос мрачным взглядом. Ему явно было абсолютно наплевать, сорвется Карл или нет.

– Насколько я помню, соседний барак находится довольно близко, – сказал он, указывая в направлении еще одного пустыря. – Наверняка сосед должен был видеть или слышать, как в соседнюю постройку втаскивали такой большой ящик, а потом еще и принялись выпиливать циркулярной пилой дыру в полу жилища Георга Мэдсена, как думаешь? Ты не помнишь, что сосед говорил по этому поводу?

Карл улыбнулся:

– Дорогой Плуг. Во-первых, сосед мог проживать там в течение всего десяти дней к моменту убийства Георга Мэдсена и не знать этого человека. Насколько я и технические специалисты можем судить по зловонным останкам, труп пролежал под землей не менее пяти лет, то есть в течение трех лет до убийства Георга Мэдсена, – и с какого рожна соседу знать что-то об этом? И вообще, разве не ты отвечал за расследование, после того как меня отправили в больницу? Ты сам беседовал с соседом?

– Нет, мужчина свалился с сердечным приступом чуть позже в тот же день и умер неподалеку на тротуаре, когда мы собирались уезжать. Видимо, убийство и все связанные с этим обстоятельства, равно как и присутствие кучи полицейских, слишком сильно потрясли его.

Карл покачал головой. Вот как! Получается, не так уж мало жизней на совести этого ублюдка со строительным пистолетом…

– Ты, кажется, не в курсе. – Плуг вытащил из заднего кармана записную книжку. – Видимо, ты также не знаешь о том, что в последнее время мы получили информацию о целом ряде схожих убийств в Нидерландах. В мае и сентябре прошлого года в Шидаме, одном из районов многоэтажек поблизости от Роттердама, были обнаружены двое мужчин, также приконченных с помощью гвоздезабивателя. Нам прислали множество фотографий оттуда.

Он раскрыл папку и указал на снимки двух мужских черепов. В это время двое полицейских натягивали оградительную ленту вокруг места находки.

– В их виски были засажены девяностомиллиметровые гвозди «Паслод», как и в головы жертв, обнаруженных здесь, в Зеландии. Сегодня я пришлю тебе копии материалов. Пора мне вернуться к работе. Скоро ожидается рапорт из судмедэкспертизы.

«Ладно, – подумал Карл, – мозгам Харди будет над чем потрудиться».

Он обнаружил Лизу у кабинета Розы. Сложив на груди руки, она поддакивала Розиным мыслям вслух о мире в целом и о жизни в подвале в частности. До него донеслись фрагменты фраз про «кошмарные условия», «ужасное настроение коллег» и «забавные манеры шефа», и Карл был абсолютно согласен со всем, пока до него не дошло, что Роза говорит о нем самом.

– Кх-кх, – откашлялся он в надежде, что это одернет Розу, но она не удостоила его даже взглядом.

– Чудо Господне собственной персоной, – бесцеремонно заявила она, протягивая ему какие-то бумаги. – Взгляни-ка на заметки, которые я сделала, изучая дело Риты Нильсен, и поблагодари судьбу за то, что в этой дыре еще остались сотрудники, выполняющие свои обязанности, пока кое-кто другой прохлаждается где-то под открытым небом.

О боже. Вот, значит, до чего дошло? То есть скоро опять объявится ее близняшка Ирса…

– Ты поднимался наверх и искал меня, – сказала Лиза, когда Роза скрылась в кабинете.

– Я тщетно пытался найти своего кузена Ронни и подумал, что…

– А, вот в чем дело. – На секунду она не смогла скрыть разочарования. – Бак в двух словах рассказал нам, что там за история. Я сделаю все, что смогу.

Лиза одарила его ядовитой улыбкой и прошествовала к архиву.

– Погоди минуту, Лиза, – остановил ее Карл. – Что за чертовщина стряслась у вас там с Сёренсен? Она вдруг стала такой… да, я чуть было не сказал доброжелательной.

– Она пошла на НЛП-курсы.

– НЛП-курсы? Что за…

В этот момент у Карла зазвонил мобильник. «Мортен Холланд», – оповестил дисплей. Какого черта понадобилось его квартиранту именно сейчас?

– Да, Мортен, – сказал он, кивнув Лизе.

– Я не помешал? – осторожно спросил звонящий.

– Разве айсберг помешал «Титанику»? А может, Брут помешал Цезарю? Выкладывай, что случилось? Что-то с Харди?

– Ну, в некотором смысле. Вообще-то, с «Титаником» вышло неплохо, ха-ха! Но Харди хотел бы с тобой поговорить.

Он услышал, как трубка приблизилась к подушке Харди. У Мортена и Харди появилась одна дурная привычка. Прежде Харди было вполне достаточно вечерних бесед с Карлом, когда тот приходил с работы и присаживался на край кровати, но теперь Харди перестало это устраивать.

– Слышишь меня? – Карл отчетливо увидел перед собой крупного бородатого мужчину, пока Мортен держал телефонную трубку у уха Харди.

Полуприкрытые глаза, морщины на лбу и пересохшие губы. В голосе ощущалось скрытое волнение. Значит, уже поговорил с Терье Плугом.

– Звонил Плуг, – сказал он. – Ты ведь уже знаешь, о чем идет речь, правда?

– Да.

– Хорошо, так и о чем же идет речь?

– Речь идет о том, что люди, подстрелившие нас, – хладнокровные убийцы и насилием и властью они пытаются удерживать порядок в собственных рядах.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду другое.

Дальше последовала пауза. Не из приятных. Из тех, что обычно предвещают стычку.

– Знаешь, что я думаю? Я считаю, что Анкер был по уши вовлечен в это дерьмо. Он знал, что в бараке находится труп, еще до того, как мы туда отправились.

– Ага. И на чем строятся твои догадки, Харди?

– Я просто чувствую. Он во многих отношениях изменился в тот период. Начал тратить больше денег, поменялся в личном плане… И все пошло не так.

– Что ты имеешь в виду?

– Он ходил к соседу, чтобы допросить его, до того, как мы вошли в дом Георга Мэдсена. Однако каким образом мы могли знать заранее, что обнаружим там тело?

– Ведь именно сосед обратился в полицию.

– Карл, черт возьми! Сколько раз прежде случалось, что подобные обращения на поверку оказывались вызваны убийством животных или просто неверно воспринятыми звуками радио или телевизора? Анкер всегда проверял, не ложная ли тревога, прежде чем запускать расследование. Но только не в тот день.

– Почему ты рассказываешь мне об этом сейчас? Мог бы и раньше поделиться со мной своими мыслями.

– Помнишь, мы с Минной приютили Анкера, когда его вышвырнула жена?

– Нет.

– Это был недолгий период, но парень явно влип по полной. Он нюхал кокаин.

– Да, я узнал об этом, когда мне рассказал тот вонючка Крис, психолог, которого натравила на меня Мона. Но тогда я не знал.

– Он принимал участие в драке однажды вечером, когда выбрался в город. На его одежде была кровь.

– И?..

– Много крови. И потом он выбросил испачканную одежду.

– И теперь ты усмотрел взаимосвязь между обнаруженным сегодня трупом и данным эпизодом?

Снова последовала длинная пауза. Харди слыл одним из лучших сыщиков, когда еще был в силе. «Знание и интуиция» – так он объяснял сам. Дьявольская интуиция.

– Харди, посмотрим, что скажет вскрытие.

– У черепа из ящика не было зубов, да?

– Да.

– И труп почти разложился?

– Что-то в таком роде. Не то чтобы совсем в жижу, но почти.

– Значит, мы так и не узнаем имя убитого.

– Ну, что ж поделать, Харди.

– Ты можешь так говорить, Карл, ведь не ты лежишь с трубкой в кишечнике и пялишься в потолок изо дня в день, правда? Если Анкер был замешан в преступлении, то отчасти и он виноват в том, что я здесь валяюсь. Поэтому я позвонил тебе, Карл. Так что теперь не спускай глаз с этого гребаного дела. И если Плуг будет тянуть резину, пообещай своему прежнему соратнику, что надерешь ему уши, слышишь?

Когда Мортен Холланд извинился и прервал телефонный разговор, Карл обнаружил, что сидит на краю своего кресла с Розиными бумагами на коленях. Каким образом он очутился в своем кабинете, у него не было ни малейшего предположения.

Мёрк закрыл глаза и попытался представить себе Анкера. Черты лица бывшего коллеги уже почти стерлись из памяти.

Как же теперь вспомнить зрачки Анкера, ноздри, интонацию и все остальное, напоминавшее о том, что сослуживец злоупотреблял кокаином?

8

Ноябрь 2010 года

– Ты уже взглянул на пометки Розы, сделанные ею по поводу дела Риты Нильсен?

Карл поднял голову и едва сдержался от смеха. Перед ним стоял Асад и махал небольшой стопкой бумаг. Очевидно, он нашел средство от насморка, ибо из ноздрей у него торчало по большому клочку ваты. Поэтому его довольно забавный акцент стал еще забавней.

– Какие пометки, где? – спросил Карл, подавив улыбку.

– В деле о женщине, пропавшей в Копенгагене. Хозяйке борделя Рите Нильсен. – Асад бросил на стол стопку фотокопий. – Роза собирается сейчас сделать пару звонков, а мы пока должны просмотреть вот это, – так она сказала.

Мёрк взял копии и показал пальцем на тампоны:

– Если ты сейчас же не вытащишь затычки, я не смогу сосредоточиться.

– Тогда у меня потекут сопли, Карл.

– Пускай текут. Главное – чтобы на пол. – Он удовлетворенно кивнул, когда ватные тампоны очутились в мусорном ведре, и посмотрел на бумаги. – Какие пометки?

Асад наклонился к нему и пролистал несколько страниц вперед.

– Вот, – показал он на многочисленные строки, выделенные красным цветом.

Карл пробежал страницу глазами. Там описывалось проведенное полицией исследование состояния обнаруженного «мерседеса» Риты Нильсен, а пометки Розы относились к нескольким предметам, найденным в бардачке. Путеводитель «Поездка по Северной Италии», несколько пастилок «Лакерол», пачка бумажных носовых платков, пара брошюр о Флоренции и, наконец, четыре кассеты Мадонны.

«Очевидно, в то время Мадонну сложно было сбыть в воровской среде Нёрребро», – подумал Карл и заметил, что Роза выделила дополнительной жирной чертой слова: «Футляр от альбома „Кто эта девушка?“ найден без содержимого». «Занятная формулировка», – подумал Карл. «Найден без содержимого»… Такая фраза допускала различные толкования.

– Ладушки, – наконец изрек он. – Действительно сенсационная новость, Асад. Обнаружена кассета Мадонны без содержимого. Ну что, проинформируем прессу?

Сириец непонимающе посмотрел на него:

– Там, на следующей странице, тоже кое-что есть. Да, страницы лежат слегка в обратном порядке…

Он указал на еще несколько пометок. На этот раз речь шла о телефонном сообщении от 6 сентября 1987 года о пропаже Риты Нильсен. Принято от Лоны Расмуссен из Кольдинга, которая у нее работала – отвечала на телефонные звонки и принимала заказы на девушек по вызову. Она была удивлена тому, что хозяйка не вернулась в Кольдинг в субботу, как планировалось. Ниже отмечалось, что Лону хорошо знали в полиции благодаря ее связям с проститутками и наркодилерами.

Фраза, выделенная в этом фрагменте, гласила: «По свидетельству Лоны Расмуссен, на воскресенье у Риты Нильсен было запланировано что-то важное, поскольку тот день и несколько последующих были перечеркнуты косыми красными линиями в ее ежедневнике, находившемся в массажной клинике, „проститутской конторе“, как ее называет Лона».

– О’кей, – многозначительно произнес Карл, продолжая читать документ. – Значит, у Риты Нильсен были запланированы какие-то встречи на дни, последовавшие за ее исчезновением. Причем следствие проверило эти сведения и не смогло установить, с кем женщина хотела встретиться.

– Мне кажется, сейчас Роза пытается найти Лону Расмуссен, – прогнусавил Асад.

Карл вздохнул. Все произошло двадцать три года тому назад. Судя по номеру страхового свидетельства Лоны, ей сейчас должно быть семьдесят с лишним – довольно солидный возраст для дамы с таким прошлым. Даже если, хотя и маловероятно, старуха все еще жива, чем она может помочь спустя столько лет?

– Смотри, Карл. – Асад снова перевернул страницу и прочитал еще одно предложение, немного невнятно из-за соплей. – «При обыске квартиры Риты Нильсен на десятый день после ее исчезновения обнаружили кошку, настолько ослабленную, что пришлось прибегнуть к ее усыплению».

– Какой ужас, – прокомментировал Карл.

– Да, и вот еще. – Асад указал на нижнюю часть страницы. – «Ничто из найденного не свидетельствует о преступлении; в личных бумагах, дневниках и прочем не обнаружилось никаких указаний на серьезный кризис. Жилище Риты Нильсен произвело впечатление аккуратного, однако оно несколько несерьезно обставлено для ее солидного возраста: множество безделушек, чересчур большое количество фотографий Мадонны, вставленных в рамки. В целом ничто не говорит о возможности самоубийства и уж тем более убийства».

И вновь Роза выделила жирным одну фразу: «Большое количество фотографий Мадонны, вставленных в рамки».

Почему акцент именно на этом? Карл вытер нос. Неужели и у него грипп? Да нет, вроде ничего нету… Черт возьми, нельзя простужаться. Ведь Мона ждет…

– Не знаю, почему Роза считает, что все, связанное с Мадонной, так важно, – сказал он. – Но вот трагедия с кошкой любого заставит задуматься.

Асад кивнул. Легенды о незамужних женщинах и их домашних питомцах определенно нельзя считать преувеличением. Если у тебя есть кошка, ты позаботишься о ней, прежде чем предпринять столь решительный шаг, как самоубийство. Или заберешь ее с собой, или заранее пристроишь животное в хорошие руки.

– Я надеюсь, наши коллеги из Кольдинга задумывались об этом, – заметил он, однако Асад покачал головой.

– Нет. Согласно официальной гипотезе, она, вероятно, покончила жизнь самоубийством, поддавшись внезапному порыву, – буркнул он.

Карл кивнул. Конечно, и такое возможно. Ведь она находилась вдали от своего дома и кошки. Всякое может случиться…

Голос Розы прогремел по коридору:

– Идите-ка сюда оба. И побыстрее!

Какого лешего?! Женщина, кажется, начала командовать ими… Может, хватит уже указывать, какими делами им заниматься? Если она собирается постоянно говорить в таком тоне, то следует дать ей отпор. Пусть эта тупица вновь впадет в депрессию и превратится в Ирсу. Пускай «близняшка» Розы не столь находчива, полной дубиной ее тоже не назовешь.

– Идем, Карл, – сказал Асад и потянул его к двери.

Видимо, он был выдрессирован лучше.

Роза стояла посреди своего кабинета, во всем черном с ног до головы, как трубочист, и держала в руке телефонную трубку, абсолютно безразличная к прищуренному порицающему взгляду Карла.

– На связи Лона Расмуссен, – прошептала она. – Вам необходимо слышать, что она расскажет. Объяснения позже.

Затем Роза положила трубку на стол и включила громкую связь.

– Ну вот, Лона, теперь ко мне пришли мой шеф, Карл Мёрк, и его помощник, – произнесла она. – Не могли бы вы повторить свой рассказ?

Ну ладно, хоть назвала его шефом. Значит, все-таки в курсе, за кем решающее слово в их отделе, и то хорошо. Карл одобрительно кивнул ей. Несмотря ни на что, Розе удалось связаться с Лоной Расмуссен. Совсем недурно.

– Да-а, – протяжно прозвучало из телефона.

Унылый хриплый голос, как у закоренелых наркоманов. Впрочем, не такой уж и старческий. Просто очень севший.

– Вы меня слышите?

Роза подтвердила.

– Так вот, я только сказала, что она обожала свою дурацкую кошку, и одна из шлюх – не помню точно, как ее звали, – однажды должна была присмотреть за ней, но забыла. Рита адски разобиделась на нее. Когда Рита уезжала надолго, я кормила животное какими-то консервами, но, если она покидала дом на день-два, кошка оставалась одна. Ну да, она слегка засирала все вокруг, а хозяйка потом все убирала.

– То есть вы утверждаете, что Нильсен никогда не оставляла свою любимицу, не найдя кого-то, кто бы позаботился о ней? – подсказала Роза.

– Вот именно! Тут кроется странность. Я понятия не имела о том, что кошка находится в квартире, к тому же у меня не было ключа. Хозяйка не дала мне никаких указаний, иначе я знала бы о том, что бедное существо умирает с голоду, понимаете?

– Да, Лона, понимаем. Но еще одна вещь, которую вы мне раньше сказали, – не повторите ее еще разок? Что касается Мадонны.

– Она тащилась от нее. Действительно ее обожала.

– Вы сказали, что Рита была в нее влюблена.

– Да, черт возьми. Она предпочитала об этом не говорить, но мы все об этом знали.

– То есть Рита Нильсен была лесбиянкой? – вмешался Карл.

– Ого, я слышу мужской голос, – хрипло усмехнулась она. – Ну, Рита трахалась со всем, что способно ползать и ходить. – Тут она резко прервалась, и в строгом Розином кабинете раздались звуки, исходящие от человека, пытающегося утолить бездонную жажду. – Если хотите знать мое мнение, думаю, она никогда никому не отказывала, – продолжила Лона через пару очередных глотков. – Если только тогда, когда делала это за деньги, а у бедняка, или кто бы там ни был, не оказывалось ни гроша.

– Так вы не считаете, что Рита совершила самоубийство? – продолжил опрос Карл.

В ответ последовал долгий сиплый приступ смеха, вылившийся во фразу:

– Дьявол с вами. Конечно нет.

– И у вас нет никаких предположений относительно того, что могло произойти?

– Понятия не имею. Странно все это. Но скорее всего, что-то, связанное с деньгами, хотя на счету у нее было полно, когда суд по правам наследства наконец-то освободил жилье. Да уж, кажется, прошло проклятых восемь лет…

– Она завещала все свои средства и квартиру организации «Защита кошек», верно? – вставила Роза.

«Опять про кошек, – подумал Карл. – Нет, эта женщина не позволила бы своей кошке умереть с голоду».

– Да, правда. Я бы не отказалась воспользоваться парой миллионов из тех средств, – прозвучало чуть более приглушенно на другом конце провода.

– Ладно, – сказал Карл. – Обрисуем ситуацию. Рита отправилась в Копенгаген в пятницу, и у вас сложилось впечатление, что уже в субботу она вернется. Поэтому вам не нужно было присматривать за ее кошкой. Затем вы решили, что она переночевала в ночь с субботы на воскресенье у себя дома в Кольдинге. Позже Рита так и не появилась. Возможно, вы должны были ухаживать за кошкой, но не знали наверняка, находится ли животное в квартире, так?

– Да, что-то в таком роде.

– А прежде случалось нечто подобное?

– Бывало. Она любила отлучаться на несколько дней. Ездила в Лондон или еще куда. Ходила на какие-нибудь мюзиклы, ей это нравилось. Кто бы мог подумать, верно? Но ведь она могла себе позволить…

Последние фразы были совсем нечеткими, и Асад сосредоточился, прикрыв глаза, словно его атаковала песчаная буря. Однако Карл прекрасно все слышал.

– Еще одна простая вещь. В Копенгагене, в последний день, когда ее видели, Рита купила сигареты по кредитной карте. Вы не знаете, почему она не купила их за наличные? Сумма довольно маленькая…

Лона Расмуссен рассмеялась:

– Как-то раз налоговый инспектор обнаружил у нее дома в ящике сто тысяч крон. Она не смогла объяснить, откуда у нее такие деньги. Можете себе представить, что было потом. С тех пор все ее деньги переместились в банк, и она никогда не снимала оттуда ни единой лишней кроны. Все покупалось по кредитной карте или по карте «Дайнерс клаб»^[7]. Существовало много магазинов, где Рита не могла этого сделать, но она просто от них отказалась. Ей не хотелось вновь попасться. И она не попалась.

– Хорошо, – ответил Карл. – Значит, тут все в порядке. Жаль, что вам не достались ее деньги, – посочувствовал он, причем вполне искренне.

Карл подумал, что Лона может умереть в любой момент.

– Да, но мне досталась ее мебель и все, что было в квартире, так как «Защита кошек» не пожелала это все забирать. И для меня это было как нельзя кстати, так как мои собственные вещи представляли собой сплошную рухлядь.

Мёрк вообразил себе обстановку ее квартиры.

Затем полицейские поблагодарили собеседницу и прервали соединение. «Я всегда с радостью отвечу на любые вопросы», – заверила Лона в конце разговора.

Карл кивнул. Значит, в ее жизни происходит мало интересного.

Роза одарила Карла и Асада долгим взглядом, убедившись, что они все поняли. Стоящее дело, и его надлежало основательно расследовать.

– Роза, что еще? – спросил Карл. – Выкладывай.

– Ты ведь не такой уж знаток Мадонны? – ответила она вопросом на вопрос.

Карл на мгновение устало посмотрел на нее. Молодым девушкам, таким как Роза, очевидно, кажется, что, едва перевалив за тридцатник, человек становится весьма ограниченным, а как только ему исполняется сорок, уже стареет. Почему же они, черт возьми, перестают адекватно воспринимать человека после пятидесяти, шестидесяти и так далее?

Мёрк пожал плечами. Несмотря на возраст, естественно, он знал о Мадонне многое. Но Розе совсем не следует рассказывать, как одна из подружек доводила его песней «Меркантильная девушка» или как перед ним танцевала голая Вигга, эротично крутя бедрами и напевая: «Папа, не надо наставлений, у меня большие проблемы, папа, не надо наставлений, я потеряла сон». Определенно, такие эпизоды своей жизни не хочется раскрывать кому бы то ни было.

– Ну, кое-что я знаю, – возразил Карл. – Она, кажется, ударилась в религию в последнее время?

Роза совсем не казалась впечатленной.

– Рита Нильсен основала свой центр с девушками по вызову и массажную клинику в Кольдинге в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году и называла себя Луизой Чикконе, представляясь так в местных злачных местах. Тебе о чем-то это говорит?

Асад поднял указательный палец:

– Чикконе, я пробовал. Это паста с мясом, да?

Роза бросила на него негодующий взгляд:

– Настоящее имя Мадонны – Луиза Чикконе. Лона Расмуссен рассказала мне, что в массажной клинике звучали исключительно ее пластинки и что Рита Нильсен всегда пыталась копировать прическу и макияж Мадонны. В момент исчезновения у нее были вьющиеся обесцвеченные волосы, вдохновленные прической Мэрилин Монро, как у Мадонны во время турне с программой «Кто эта девушка?». Смотрите сами!

Она кликнула мышкой, и на мониторе возникло в высшей степени пикантное фото Мадонны в ажурных чулках и облегающем черном трико. В расслабленной руке она непринужденно держала микрофон. Модный макияж эпохи 1980-х, темные брови, осветленные волосы. Да уж, Мёрк прекрасно помнил. Словно это было вчера. А ведь прошла целая эпоха…

– Точь-в-точь так она и выглядела, уверила меня Лона Расмуссен. Темные тени для век и кроваво-красные губы. Такова была Рита Нильсен, когда пропала. Немолодая, скорее молодящаяся, и тем не менее на нее приятно было смотреть, так она сказала.

– У-ух! – промолвил Асад, только это он и смог выговорить, зато метко и кратко.

– Я знаю содержимое бардачка в автомобиле Риты, – продолжала Роза. – У нее были все альбомы Мадонны на кассетах. В том числе и саундтрек к «Кто эта девушка?», несмотря на то что сама кассета отсутствовала, потому что, скорее всего, она находилась в украденной магнитоле. Да еще брошюры о Флоренции и «Поездка по Северной Италии». Все эти предметы настолько согласуются друг с другом, что мне пришла в голову одна мысль. Взгляните.

Она кликнула по иконке на рабочем столе, и перед ними вновь замаячила фотография Мадонны. Точно такая же, если не считать целого ряда дат, в виде перечня размещенных внизу странички, и Роза указала на них.

– Четырнадцатое и пятнадцатое июня, стадион «Нишиномия», Осака, Япония, – вслух прочитал Асад.

Более японское произношение сложно было представить. Просто адское.

– Да, согласно источникам, стадион называется «Нишиномия», но это не столь важно, – надменно заметила Роза. – Взгляните в самый низ списка, там вся суть.

Карл услышал, как Асад вновь прочитал вслух:

– Шестое сентября, стадион «Комунале», Флоренция, Италия.

– Ладно, – сказал Карл. – И в каком это году? Предположу, что в восемьдесят седьмом?

Она кивнула:

– Да, то самое воскресенье, которое в календаре Риты Нильсен было выделено красными косыми линиями. Если вам интересно мое мнение, скажу, что она собиралась побывать на концерте Мадонны, завершающем ее турне «Кто эта девушка?». Я более чем уверена. Рита торопилась домой из Копенгагена, чтобы собраться и отправиться на выступление своего идола во Флоренции.

Асад и Карл переглянулись. Брошюры, ситуация с кошкой, увлечение певицей – все сходилось.

– А мы можем проверить, заказывала ли она билеты на самолет из Биллуна на шестое сентября восемьдесят седьмого года?

Она взглянула на него с разочарованием:

– Уже пробовала – настолько устаревшие данные у них в системе не хранятся. В квартире тоже не удалось ничего найти, так что можно предположить, что билеты на самолет и билет на концерт были у нее при себе в момент исчезновения.

– Значит, вряд ли мы имеем дело с самоубийством, – кратко заметил Карл, легонько похлопывая Розу по плечу.

Мёрк читал заметки Розы о Рите. Очевидно, для Розы было относительно легкой задачей проследить былые заслуги Риты Нильсен. С самого детства эта женщина находилась под бдительным наблюдением со стороны властей, настроенных по отношению к ней более чем настороженно. Вовлечены были все учреждения без исключения. Органы попечительства, органы надзора за психически нездоровыми гражданами, полиция, система здравоохранения и пенитенциарная система. Родилась 1 апреля 1935 года у проститутки, продолжившей свои уличные похождения, пока дочь воспитывалась какими-то родственниками из представителей низов общества. Магазинное воровство в пять лет, мелкие преступления на протяжении всего шестилетнего образования. Учебно-исправительное заведение, дом для трудных девушек-подростков, вновь криминальная среда. Впервые привлечена к ответственности в возрасте пятнадцати лет, в семнадцать забеременела, затем последовал аборт и переход под надзор за социально неблагополучными гражданами и лицами, страдающими психическими отклонениями. К тому моменту о ее семье давным-давно ничего не было слышно.