Обречённый на одиночество. Том 1

– Ну что, Буга, как поступим? – спросил Бага, когда они с братом отошли в сторону, подальше от караванщиков. – С ними поедем или будем дожидаться другого каравана?

– Поедем с этим, – твердо и уверенно ответил тот. – Эсип хотел нам что-то рассказать, но те пригрозили ему и он замолк. Ты разве не помнишь, что наши старшие говорили о нем. Они подозревали, что он искал Туш-Лам, чтобы разгадать его тайну. А пытаться проникнуть в тайну Туш-Лама может только враг. Враг нашего народа. Нет, Бага, мы обязательно должны идти с ними. Я хочу знать, что это за люди. Однако нам следует быть бдительными. Не верю я этим чужеземцам и нашему с тобой «другу» Самайлу тоже…

– Ну-у, ему-то не следует верить в первую очередь, – добавил Бага.

…Через три месяца, без каких-либо происшествий в дороге, караван достиг стен Рима. Буге и Баге довелось увидеть земли и народы, о которых они даже не слышали. Молодые люди узнали для себя много интересного, завязали знакомства, а кое с кем успели даже подружиться. И, естественно, многие из новых друзей дали обещание непременно побывать на земле нахов, в гостях у братьев.

Эсип, слегший в дороге от непонятного недуга, к концу их путешествия лежал уже при смерти. За все время пути караванщики не отходили от старика, так и не позволив ему остаться наедине с молодыми людьми. Куда бы он ни отлучался, за ним тут же увязывался кто-нибудь из его соплеменников. Да и Эсип не решался открыто возмутиться такой назойливой опекой.

Однако старику все же удалось поговорить с братьями до отхода каравана в обратный путь. Воспользовавшись моментом, когда власти города пригласили купцов для улаживания торговых вопросов, он позвал к себе внуков Дуки.

Старик совсем исхудал, все тело его сжалось в какой-то скрюченный комочек, в глазах догорали последние искорки жизни. Невозможно было без боли в сердце смотреть на это несчастное существо.

– Присядьте, у меня совсем не осталось времени. Слушайте и не прерывайте меня. Я виноват перед вашим дедом и благородным народом нахов. Вы тоже часть этого народа, в ваших жилах кровь Дуки и потому у вас я прошу прощения моих грехов… Мне не удалось довершить свое грязное дело, но я жил среди вас с коварством в душе. Сегодня я рад, что не смог тогда достигнуть своей цели. Но в то время в моей голове были другие мысли… Я был глух и слеп, ничего не понимал. Мне казалось, что укрепляя силу и мощь моих правителей, я спасаю мир от зла. Как же я заблуждался! Оказывается, я сам и был вестником этого зла, орудием в его руках. – Эсип стал задыхаться. Горло его напряглось, словно там застрял твердый ком. Буга рукой осторожно приподнял голову старика и поднес к его губам кубок с водой. Больной сделал небольшой глоточек. – Зная, что я твердо намерен поговорить с вами, мои товарищи отравили меня. Этот яд и свалил меня с ног… Теперь уже не встану.

– Может, найдется какое-нибудь противоядие, Эсип? – Братья, достаточно узнавшие своих попутчиков за эти три месяца, ничуть не удивились словам старика. – Вы же и сами разбирались в целебных травах и магических заклинаниях?

– Нет, дети мои, я не в силах найти противоядие, – покачал головой Эсип. – У каждого из моих соплеменников свой рецепт приготовления яда, у нас не принято делиться с кем-либо ни способом приготовления, ни противоядием. Я даже рад, что все заканчивается… Устал я… Нет ни детей, ни внуков, ни даже племянников… никого… Некому печалиться обо мне, некому вспомнить… Вот с вами сблизился… и полюбил вас… Хотя бы вы вспомните старого Эсипа добрым словом…

Старик перевел дух и продолжил:

– Прав был Дука в своих сомнениях, я действительно был послан нашими жрецами и предводителями узнать тайну вашего Туш-Лама. Нас, несколько человек, обучили тайным знаниям, наполнили наши дорожные сумы золотом и серебром и отправили в страну нахов. Ближе всех к цели удалось подобраться мне. Сразу же по прибытии в ваши края я попал в дом Дуки. То что мой хозяин и есть один из тех, кто посвящен в тайну Туш-Лама, мне стало известно довольно скоро. Я много раз пытался разными уловками вызвать его на откровенность. Отчаявшись добиться чего-либо уговорами, попытался купить его золотом и серебром. Предлагал столько богатств, что не всякий правитель отказался бы от них. Но Дука даже не взглянул на разложенные перед ним драгоценности. «Да спрячь ты этот металл и эти камни, Эсип, – добродушно посмеивался он. – Зачем мне загружать свою башню этими безделушками и потом всю жизнь стеречь их? И какая мудрость в том, чтобы собирать больше, чем нужно для жизни? То, что все равно придется оставить в час смерти? Я же свободный человек, Эсип, и не могу стать рабом ни человека, ни золота! Разве не верх глупости копить то, что ограничит твою свободу!» Да, Дука был таким. За всю свою долгую жизнь мне не встречался человек благороднее, щедрее и чище, чем он. Вы с полным на то правом можете гордиться своими корнями! В ваших жилах течет здоровая кровь, способная противостоять любым недугам!

Эсип затих, услышав какой-то шум на улице. Бага подошел к окну и сквозь толстые бронзовые прутья решетки выглянул наружу. По каменной мостовой шла ночная стража, более двух десятков человек. Это было обычным делом. Такие отряды, следящие за общественным порядком, дежурили всю ночь, обходя улицы и кварталы. В городе орудовали банды грабителей, которые нападали не только на одиноких прохожих, но иногда даже на дома зажиточных римлян, охраняемые немногочисленными наемниками. Особенно активно проявляли они себя по ночам, когда было довольно просто скрыться после своих черных дел. На площадях Рима что ни день можно было услышать жуткие истории о преступлениях этих банд. Ограбления, похищения целых семей с целью получить выкуп. А то и того хуже, уведут прямо из брачного ложа молодую жену какого-нибудь богатого римлянина, который, естественно, не поскупится, чтобы вернуть обратно столь ценное сокровище. С таких вот страшных и позорных сообщений начинался почти каждый день. Именно это и удивляло гостей с Кавказа больше всего. И невозможно было поверить в то, что у городских властей недоставало сил остановить эти злодеяния – не было, наверное, в мире города, в котором одновременно находилось бы столько вооруженных людей, как в Риме. И все это войско, с опытными военачальниками во главе, было хорошо обучено и подчинено строгой дисциплине. Для них не составило бы никакого труда в одночасье разгромить разрозненные шайки разбойников. Видимо, дело было совсем в другом – банды эти находились под тайным покровительством влиятельных римлян, получавших свою долю от их добычи.

Проводив глазами стражу до угла соседнего здания, Бага вернулся к старику, рядом с которым оставался дежурить Буга.

– Похоже, и вы не посвящены в тайну Туш-Лама. Меня это не удивляет. Совет вашей страны подпускает к ней только заслуженных к,онахов, выбранных им самим, а вы еще не успели покрыть славой свои имена. Они знают значение и цену тому, что столь ревностно берегут. Но и эти мудрецы не знают всего. Они считают Туш-Лам и ее тайну собственностью, сокровищем только своего народа. Уверены, что богатства горы и спрятанные там истинные знания спасут ваше племя от самых страшных бедствий. Конечно, они не ошибаются. Ни в коем случае! Но помимо этого, есть и другое, второе значение того, что сокрыто в той горе. А за пределами вашей страны достаточно людей, которым известно это второе значение. Они всегда будут стремиться в ваши края. И Туш-Лам будут искать и не раз еще попытаются отобрать его, изгнав вас с ваших земель или же уничтожив нахское племя… Потому что в этой горе и его тайне – сакральная суть человека, ключ к его познанию и управлению им. Потому что в ней –знания о смысле жизни и загадочных письменах судеб людских. Все племена на земле, звери и птицы, все живое, даже ничтожно малые насекомые, где бы они не находились сейчас, – все оттуда, от этой горы. Начало всего – там! Ученые, обладающие тайными знаниями, не подвергают эту очевидную истину сомнению. Судя по всему, и завершиться все должно там же. Истина, суть и сила того, что лежит между началом и концом всего сущего, и сокрыты в Туш-Ламе… Помнится, вас удивляло, что в самых неожиданных и далеких местах попадались люди, владеющие вашим языком. И этому есть объяснение. Простое объяснение. Ваш язык один из самых древних языков, некоторые ученые уверены даже, что это тот самый язык, на котором говорил второй из отцов человечества. Не знаю. Но одно не подлежит сомнению – разгадать и понять тайну Туш-Лама можно только с помощью вашего языка. Поэтому всякий человек, желающий постичь смысл тайных знаков, хочет он того или нет, должен знать язык нахов лучше самих нахов.

– Да что же это, в конце концов, такое, Эсип! – в тусклом свете факела глаза Буги блестели, словно два уголька. – Везде только и слышно– Туш-Лам да Туш-лам! Дома, у родного очага – Туш-Лам! На площадях – Туш-Лам! На свадьбе, похоронах, на Совете и даже с девушкой у родника – Туш-Лам! Везде и всюду – Туш-Лам, Туш-Лам, Туш-Лам! И теперь здесь, на самом краю света, снова Туш-Лам! И что в нем за волшебство такое? Можно подумать, что весь мир просто готов рухнуть, если кто-то доберется до этой горы!

– Может и не рухнет, Буга… может и не рухнет. Но то, что по нему пронесется невиданный до сих пор ураган, это точно. Ураган, который на одни народы навлечет ужасные бедствия, другим же – принесет долгожданное освобождение от гнета. Много на земле тех, кто мечтает об этом дне, но немало и таких, кто делает все, чтобы он не наступил. Если власть над Туш-Ламом обретут алчные и кровожадные люди, народы и племена попадут под невиданный гнет. Нигде, ни в одном уголке мира не останется ни одного мужчины, который будет в состоянии оберегать от зла жену и детей своих и сам сможет остаться хозяином собственного тела. Небольшая кучка людей станет хозяином мира и будет творить над всеми народами полный произвол. Но если гору и его тайну вскроют благородные люди из тех, кого вы называете к,онахами, весь этот огромный мир и все населяющие его народы будут благоденствовать…

– Так почему бы не вскрыть этот самый Туш-Лам? Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?

– Нельзя. Рано. Слишком рано. Время еще не настало… времени надо созреть. Еще не ступил на землю тот, кто должен ступить… И не возвестили еще последнее Слово. Рано. Еще слишком рано! Многое должно измениться, в том числе и ваш народ. Нахам не достает одного слова, одного знака, чтобы дойти до главной сути Великих Знаний, до самой основы Истины. И слово это должно к ним прийти извне. Но, Бог Ты мой, как же далеко до этого времени! Человечеству еще предстоит столько всего пережить и перестрадать! Но и тогда, возвещенное где-то далеко, оно так долго и с таким трудом будет добираться до вас. Поруганное и оскверненное, задавленное ложью и злом Слово вновь возродится на земле нахов. Этим святым Словом и вскроют Туш-Лам. И только тогда на земле установится справедливость. А до тех пор тайну, гору и ее силу нельзя раскрывать. Хранить такую тайну очень трудно, ибо хранитель должен оберегать ее и от искателей извне, и от своих собственных соблазнов. А вторые нередко сильнее и опаснее всех врагов вместе взятых. Поэтому ваши мудрые вожди доверяют хранение тайны и защиту горы только самым достойным к,онахам… Много, Буга, очень много на земле народов и правителей, которые не раз попытаются изгнать вас с ваших земель и самим стать хозяевами горы. Они не пожалеют для этого ни богатств, ни людских жизней. Именно с такой целью был направлен и я в ваши края. Чтобы разведать тайну Туш-Лама, а заодно и проверить вашу силу…Дука был мудрым человеком. Он сразу же разгадал цель моего появления на земле нахов. За все пять лет, что провел у вас, я все время, куда бы ни уединялся, чувствовал на себе его неусыпное внимание. Он знал о каждом моем шаге, хотя я никогда никакой слежки за собой не замечал. Поэтому, когда возвращался назад, отозванный теми, кто меня послал к вам, у меня не было ничего, кроме основательного знания вашего языка… Но одно приобретение я все же уносил с собой – искреннюю любовь к нахам и вашей прекрасной земле… И сегодня по городам и селениям нахов, притворяясь вашими друзьями, но скрывая в душе своей коварство и подлость, бродит очень много таких же искателей тайны, каковым был я когда-то. Если бы все можно было решить простым захватом горы, вы не знали бы ни одного мирного дня. Но тем, кто мечтает видеть весь мир у своих ног, вовсе не нужны ни ваши равнины, ни ваши леса и горы. Их манит не земля нахов, а Туш-Лам и его тайна. А знает гору и владеет ее тайной всего несколько человек. И ваши вожди строго следят, чтобы посвященных в тайну не было больше, чем нужно. Если идти на вас войной, появляется риск, что ключ к тайне исчезнет навсегда. И тогда все окажется напрасным… Одним из посвященных в тайну, ее хранителем и был Дука… Подскажите-ка мне, где похоронен ваш дед? – неожиданно спросил Эсип.

– Дада пропал без вести в горах.

– Нет, друзья мои, ваш дед упокоился в склепе Туш-Лама… Такова судьба всех посвященных в тайну…

Внезапно подступивший сухой кашель прервал рассказ Эсипа. Сжимая иссохшую грудь похожим на куриную лапку крючком руки, старик зашелся в кашле. Бага сбегал в прихожую и вернулся с глиняным кувшинчиком.

– Глотни молока, Эсип, оно еще не совсем остыло. Это остановит кашель.

Больной с трудом сделал пару глотков. Молоко и в самом деле помогло. Но дышать Эсипу становилось все трудней. Он с большим усилием втягивал в себя воздух, который застревал в горле и отказывался проходить дальше. Легкие старика хрипели с присвистом, словно старые изношенные меха.

– Я не доживу до завтра, – собрав последние силы, произнес Эсип. – Мои задубевшие легкие уже не в силах втягивать воздух. Я еще очень много всего хотел рассказать вам, но… Вы и сами видите мое состояние… Не задерживайтесь здесь, возвращайтесь на Кавказ. Ваше место там. За пределами ваших земель только насилие, горе и рабство. Вам не найти в этом мире ничего, что может привлекать человека, родившегося на Кавказе и выросшего среди нахов. На протяжении всего пути я часто смотрел в гороскоп – ваша судьба тесно связана с Кавказом. Вы нужны там. Возвращайтесь, и как можно скорей. Здесь наступают неспокойные времена. В Римском государстве много рабов – купленные на невольничьих рынках, рожденные в рабстве или захваченные в сражениях пленники. Ходят слухи, будто они восстали и собираются идти на Рим. Говорят, силы их растут с каждым днем. Не думаю, что ими управляют глупые люди. Должно быть, в их среде достаточно бывших воинов, и они вполне могли избрать предводителем человека, знающего ратное дело. Но отношение римлян к рабам всегда было бесчеловечным, это не могло не ожесточить самих рабов. И они, вопреки здравому смыслу, все же могут пойти на Рим. И если это произойдет… Человек, тянувший тяжелое ярмо рабства, становится кровожадным и безжалостным… Случиться может всякое. Восставшие не станут разбираться, кто римлянин, а кто путешественник. Поберечься не мешает, поэтому уезжайте, не откладывая. Может статься, что скоро уже невозможно будет это сделать.

Старик снова затих.

Как и в прошлый раз, по улице прошла стража, поднимая жутковатый в ночной тиши шум своей тяжелой поступью.

– У моих ног, под циновкой, лежит мешочек. Подай его мне, Буга, – попросил Эсип.

Мешочек был небольшим, но достаточно тяжелым.

– Здесь, конечно, не так много, но на дорогу, я думаю, вполне хватит. Примите это от меня как небольшой подарок внукам моего друга, славного Дуки… Если мои соплеменники узнают о том, что у нас состоялся этот разговор, они попытаются убить вас. Конечно, в открытую схватку они с вами не вступят, но вам не спастись от их коварства. Яд и нож в спину из-за угла – это их оружие, которое, к сожалению, промахов не дает. Вам надо уйти отсюда до их возвращения.

– Нет, Эсип, мы не уйдем отсюда, пока не отомстим им за то, что они сделали с вами! – вскочил Буга.

– Уйдете, Буга, уйдете. Должны уйти! Чтобы они ни сделали, сколько бы зла по отношению ко мне ни совершали, они все равно остаются моими братьями, одной со мной крови… Они сделали то, что обязаны были сделать. Это их долг перед своим племенем. Может быть, на их месте я поступил бы так же… Так что уходите и не встревайте в наши дела. А я и так уже слишком задержался на этом свете, и нет ничего, что могло бы радовать меня, проживи я еще сто лет. Когда ты вдруг находишь ложь в том, что тебе всегда казалось единственной истиной на земле; когда ты осознаешь, что всю свою жизнь молился ложным божествам, обрывается нить, которая связывает тебя с этим миром… Одно меня беспокоит – путь, по которому я шел все эти годы… оказался… не тем путем, что ведет к истине и добру… Боюсь, это превратит в неисчислимые муки мою загробную жизнь…

Эсип замолчал, уставившись широко открытыми глазами в каменную стену. Дыхание его все чаще прерывалось, заострившийся подбородок мелко подрагивал.

– Уходите из Рима, – с трудом произнес он. – Счастливо вам добраться! Передавайте мой прощальный поклон вашим горам, пусть и они простят меня… Будьте достойны выпавшего вам жребия!

Хотя в Рим молодые люди добирались три месяца, обратный их путь растянулся на три года. И против римлян довелось воевать, примкнув к войску Спартака. Иначе и быть не могло, ведь Бага и Буга являлись свободными людьми! Естественно, их симпатии были не на стороне поработителей. Да и может ли быть свободным человек, не желающий такой же свободы и другим?! Только тот, кто сам способен стать рабом и безропотно жить в рабстве, может возжелать поработить другого!..

Предводитель гладиаторов, заключив договор с морскими пиратами, собрался уже повести свои отряды к морю, чтобы на кораблях этих разбойников покинуть пределы Рима.

Фракиец встретился с Багой и Бугой, которые уже успели показать себя доблестными воинами. Спартак предложил братьям остаться с ним. Бага был склонен принять предложение гладиатора, однако Буга напомнил ему о том, что их путешествие слишком затянулось и пора возвращаться домой. Да и в верности принятого полководцем решения старший из братьев сомневался. Если даже не обращать внимания на всю сложность перехода к морю под непрерывными ударами преследующих их легионов Рима, Спартак, по мнению Буги, не имел права доверить судьбу стольких людей не подкрепленному ничем слову бесчестного грабителя, которому ничего не стоило обмануть или предать восставших.

Буга прямо высказал свои сомнения.

– Я не вижу иного пути, Буга, – замотал головой фракиец, чей полководческий талант не подлежал сомнению. – Мы не в силах противостоять хорошо обученным и дисциплинированным легионам, которых к тому же с каждым днем становится все больше. Останемся здесь – разобьют рано или поздно. Либо падем на поле боя, либо окажемся на виселицах или прибитыми к столбам. Я в ответе за своих товарищей.

– И кто тебя может призвать к ответу?

– Я сам. Зачем мне другой судья? Идите с нами, вы нужны нам. За этим морем нас ждет свобода. Мир огромен, мы сумеем найти землю, которая никому не принадлежит и за которую не придется проливать кровь.

– Нет, Спартак, – решительно покачал головой Буга, не оставляя в душе бывшего гладиатора никаких сомнений в том, что это окончательное решение братьев. – Мы вернемся на Кавказ. Там наша родина, за которую мы будем сражаться и которую будем защищать от всякого, кто позарится на нее! Мы нужны соплеменникам, и будем с ними! Прощай, брат… От всей души желаем вам достичь свободы, во имя которой вы сражаетесь!

– Удачи и вам, и да помогут боги моим юным друзьям добраться до родного Кавказа! Я рад, что узнал вас. Если Фортуна улыбнется мне и судьба позволит еще немного пожить на этом свете, непременно побываю в ваших горах. Так что ждите гостя, братья мои!

…Только через много лет дошли до Буги и Баги вести о трагическом конце предводителя рабов. Преданное пиратами небольшое войско оказалось на голом песчаном берегу в окружении легионов Рима. Произошла скоротечная и жестокая расправа. Многие восставшие пали в том сражении, остальных же распяли на многочисленных крестах, установленных вдоль дорог, ведущих к великолепному, но кровожадному и развратному Риму…

То не было восстанием с далеко идущими, хорошо продуманными целями. Оно вспыхнуло внезапно, когда доведенным до отчаяния жестокостью и издевательствами рабам представился случай отомстить своим мучителям. У восставших не было сил на долгую борьбу с империей, не было даже союзников среди многочисленных врагов Рима. Единственной движущей силой восстания была ненависть к римлянам и их порядкам. И потому, как всякое начинание, основанное только лишь на ненависти, оно было обречено на поражение. Потому потерпел поражение и Спартак…

………………………………………………………..

…В свое время и Буга шагнул во вторую пещеру Туш-Лама. Через несколько лет после него упокоилось там и состарившееся тело Баги…

*****

А колесо времени продолжало свой мерный ход…

Проходили двадцатилетия²⁸… Проходили века…

Ты и не думал меняться, мир. Наоборот, ты втягивал в свои кровавые игры все новые и новые народы. Крови и слез, бед и несчастий в тебе становилось все больше и больше. Жизнь человеческая… жизнь слабого, беззащитного человека, его дни, месяцы и годы продолжали оставаться во власти непреходящего горя…

…На род человеческий обрушилось очередное бедствие – откуда-то из глубин бескрайних азиатских степей вышли полчища узкоглазых кочевников. Кара небесная, вестники конца света… Словно бесчисленные колонии неутомимых муравьев расползались они по земле, оставляя за спиной разрушенные города, выжженные поля и горы трупов.

Докатилась эта смертоносная волна кровожадных и кривоногих степняков, вросших, казалось, в спины своих низкорослых, но невероятно выносливых лошадей, и до земель нахов. И началась война… Долгая, изнурительная, кровопролитная. Из года в год ранней весной разгорался огонь войны и продолжал гореть ярким пламенем до первых заморозков. Потом, на несколько зимних месяцев, наступал покой – враг уходил зимовать в степи. Но каждой следующей весной война возобновлялась с новой силой, и кровь снова ручьями стекала по склонам Кавказских гор. Нахи косили врагов, словно весеннюю траву, но тех не становилось меньше. С каждым следующим днем их ряды увеличивались. Дошло до того, что среди горцев пошли разговоры о том, что жены степняков рожают детей не так, как все другие женщины – девять месяцев вынашивая в своей утробе, а мечут икру, подобно лягушкам и рыбам. Была даже снаряжена группа охотников с целью выкрасть несколько женщин из лагеря степняков, дабы подтвердить или опровергнуть этот слух. Азиатки были доставлены. Жрицы бога Селы тщательно осмотрели их и пришли к поразительному выводу – это были обычные женщины, которые, естественно, никакой икры не метали. А поразительным сей факт для простодушных нахов казался потому, что ничем иным объяснить многочисленность этого племени было невозможно.

Для кавказцев все азиаты были на одно лицо. Казалось, что их и в самом деле не женщины рожали, а выстругивала рука плотника по одному и тому же шаблону или отливали в однообразных формах. Нахский воин немало удивлялся, когда перед ним буквально из-под земли вырастал именно тот враг, которого он только вчера зарубил собственным мечом. Можно было подумать, что эти странные чужеземцы обладают волшебным эликсиром, способным соединять разрубленные мечом тела и вдохнуть в них жизнь. И не было уже сомнений в том, что враг, которого ты поразишь сегодня в самое сердце, завтра все равно выйдет на поле боя живым и невредимым.

Но этот враг не искал Туш-Лам. Нет. Он вряд ли даже знал о его существовании. Степняки желали только одного – покорить мир своей многочисленностью и талантом военачальников. Им не было никакого дела до силы истинного Слова и тайных знаний.

Война продолжалась годы и годы. Нахское племя все уменьшалось и уменьшалось. Им пришлось отступить к горам, к самому сердцу своих земель. Враг был остановлен у подножий гор, которые превратились для него в неприступную крепость. Однако плодородные равнинные земли на долгое время оказались в руках степняков.

Даже тогда не вскрыли предводители нахов Туш-Лам. Время еще не настало, говорили они, не родила земля пока того, кто должен открыть медную дверь… рано еще…

– Неужели дрогнули храбрые к,онахи! – обратился к соплеменникам прославленный предводитель Борз. – Неужто врагу удалось посеять в наших душах сомнение! Неужто уступят горные орлы степным стервятникам?! Неужели мы опозорим могилы наших славных отцов?! Да неужели же мы, дети Турпал Нохчо, не защитим честь наших матерей и сестер, неужели позволим врагу осквернить нашу землю?! Неужели допустим, чтобы в благодатном краю нахов жили и плодились мерзкие чужаки?! Нет, нет и нет! Не бывать этому никогда! Нахи были, есть и будут всегда на этой земле! Мы будем жить, пока существует этот мир! И да сгинет тот, кто желает нашей смерти! Сегодня ночью мы спустимся с гор и покажем грязным чужеземцам, что такое ярость горца! И если мы истинные нахи, если мы достойны называться сынами своих отцов, этой ночью земля наша насытится кровью врага! Арс-вай! Арс-тох!

– Арс-вай! Арс-тох! – откликнулось войско на клич предводителя.

…Под утро, когда глаза даже самого бдительного воина слипаются, не в силах противостоять сну, нахи с боевым кличем «Б,ав» атаковали лагерь степняков. Острые клинки и меткие стрелы к,онахов начали кровавую жатву. Враг, не ожидавший такой отчаянной вылазки со стороны измотанных и ослабленных нахов, был застигнут врасплох…

Какая же то была страшная ночь!.. Вывалянная в багровой крови черная ночь!.. Стоны раненых заглушали ликующие крики победы, от искр клинков загорались пестрые шатры, хриплый свист перерезанных глоток исполнял жуткий гимн смерти. Кони, обезумевшие от удушающего запаха человеческой крови, с диким ржанием носились по лагерю, добивая своими тяжелыми копытами раненых… И огни отражались в лужах крови, будто сама нахская земля горела под ногами не знавших доселе поражения завоевателей…

С первыми проблесками дня нахи покинули долину и растворились в густых лесах на горных склонах, оставив лежать на поле боя тысячи и тысячи бездыханных тел степняков.

Еще раз сунуться в горы враг не посмел.

«Нет никакого позора в том, если мы отступим перед такими воинами, – решили предводители степняков. – Они достойны быть хозяевами своей земли! Народ, для которого свобода стала религией, невозможно поработить!»

Жестокие и воинственные степняки сотни лет держали полмира под своей пятой, однако нахам, доблестным детям кавказских гор, удалось отстоять свою свободу…

…И Борз, славный Борз, одним ночным боем остановивший длившуюся двадцать лет войну, нашел вечный покой в склепе на склоне Туш-Лама, рядом с Таштой, Муоцой, Болатом, Бугой, Багой и многими другими к,онахами одного с ним семени и одной крови…

*****

Был я свидетелем появления в этих краях и Хромого Тимура. Да-да, и он, знаменитый Темурленг, властелин бескрайних земель и властитель множества народов, возжелал увидеть у своих ног покоренных нахов…

Я видел все, ибо и в ту далекую пору жил в крови и кости моих отцов…

И Тимуру, продвигавшемуся из далекой Азии, скидывая с тронов правителей и покоряя один народ за другим, пришлось остановиться у подножия гор Кавказа. И в этот раз решающее сражение произошло здесь. На поле битвы пало много славных к,онахов и мехкарий. Вместо убитого мужа в строй становилась жена, вместо павшего брата – сестра, вместо сына – престарелый отец. Но, несмотря на все лишения и потери, сопротивление нахи не прекращали. Ни на один день! И уменьшилось племя нахов до половины… потом до четверти… до десятой части… И оказалось оно на грани полного исчезновения. Еще один шаг, еще одна черта и – пустота… пустота… пустота…

«Что же с нами происходит? – сокрушались к,онахи. – Неужели это конец? Неужели эти горы больше не услышат смех наших детей, неужели не увидят искрометный танец юношей и плавную поступь девушек? Неужели перестанет звучать гортанная речь… Неужели древняя, священная земля нахов останется на поругание чужеземному воронью?.. Нет! Не все нахи еще полегли! Если в живых останется хотя бы один к,онах, земля наша не осиротела. И язык нахов будет жить, пока жив к,онах. Он не даст ему умереть. Он будет разговаривать на нем с гранитными скалами, буковыми лесами, стремительными реками и прозрачными родниками. С горами и равнинами. С голубым небом и черной землей. С птицами и зверями. И язык нахов будет жить! Должен жить! Иначе… Никогда не насладится свободой народ, который не убережет родной язык! Если отвергнет народ язык свой, не быть ему более хозяином ни городов и сел, ни полей и пастбищ, ни лесов и рек, ни гор и равнин! Ибо только в языке заключено право любого народа на обладание тем уголком земли, который он называет Родиной!.. А мы… Мы будем сражаться! Либо победим, либо погибнем! Арс-вай! Арс-тох!»

Нахи дрались с остервенением обреченного волка, загнанного сворой собак в свое логово. Лишившись правой руки, воин перехватывал меч левой, если острый клинок чужеземца отсекал и ее, он, словно зверь, рвал врага зубами. Заталкивая обратно вывалившиеся наружу внутренности, все сильнее затягивая ремни на доспехах, чтобы не рассыпались на части изрубленные тела, бились славные сыны гор с врагом, превосходящим его в сотни раз…

Это была жестокая битва! И живой не был живым на этом страшном поле, и мертвый не был мертвым. Все перевернулось, все перемешалось, не отличить ни спин – ни лиц, ни ног – ни рук. Свет-тьма, правда-ложь, чистое-грязное, свое-чужое, внутреннее-внешнее – все слилось в единый невообразимый клубок, мокрый и извивающийся, словно змеи в брачный сезон… Все забыто. Нет ни победы, ни поражения. Ничего нет. Только кровь, боль и запредельная усталость… Шум оглушал, кровь и пот ослепляли… Ничего не слышно, ничего не видно. Руки просто поднимают и опускают меч, и совсем неважно, на кого он обрушит свою тяжесть. Твой затупившийся меч глухо ударяется о чью-то плоть. Он уже не режет ни мышцы, ни даже кожу, но с хрустом ломает чей-то хребет. В то же мгновение на твою голову обрушивается совсем безболезненный, но невероятно тяжелый удар, который бросает тебя в объятия мрака…

Ненасытная смерть покинула в ту ночь подножья гор, груженая тяжелыми сумами, до краев наполненными человеческими жизнями…

Тамерлан поднялся на гору, служившую воротами в горные пределы нахов. До сих пор ни одному завоевателю не удавалось ступить на нее ногой. Знаменитый Хромец из далекой Азии был первым.