Предел возможного

Часть 2. Принять парад

В номере с видом на море был большой балкон, на котором размещались две дополнительные кровати. Днем и ночью в хорошую погоду можно было спать на свежем воздухе. С балкона было видно не только черное, бескрайнее море, соединившееся с облаками за дугой горизонта, но и огромный камень высотой около полутора метров. Он одиноко лежал между деревьями и ухоженными клумбами цветов. В центре камня росла тонкая сосна. Сила ее жизни пробила в монолите отверстие и открыло дорогу к солнцу. Было удивительно видеть победу гибкого дерева, склоняющегося под порывами ветра, над твердым неприступным гранитом. У камня часто останавливались парочки, любуясь этим произведением искусства дикой природы.

Евгений Животног иногда проходил здесь в компании симпатичной дамы в санаторскую библиотеку. Он всегда брал для чтения одну и туже медицинскую книгу на протяжении последних лет: «Особенности женской сексопатологии». Библиотекари знали о его медицинской любознательности, поэтому всегда резервировали книгу на август и никому другому ее не выдавали. За последние 5 лет он прочитал в ней около 7 страниц. Основное время отдыха книга лежала в его номере под подушкой. Любознательный читатель предпочитал живую практику изучению скучной теории. Но в научном плане он тоже был неплохо подкован, поскольку хорошо усвоил информацию о патологическом романтизме женщин. Остановившись с дамой у камня, он с пафосом философствовал: «Посмотри, какая сила жизни, какая сила любви! Вот так и моя любовь преодолевает все невзгоды и разрушает все преграды!»

Уже в первый день приезда, разложив реквизит и личные вещи по полкам шкафов, Александр Штиль взял морской бинокль и стал пристально изучать материал, лежавший на пляже. В санатории было три пляжа: большой с баром, пирсами и сигнальной мачтой – на нем загорало большинство отдыхающих санатория. Малый пляж – на нем кроме отдыхающих и высокопоставленных жильцов VIP-домиков загорали родственники работников санатория, которых по негласной традиции пускали на закрытую территорию. Отдыхающие не возражали, поскольку они дополняли материал санатория своеобразным колоритом. Третий пляж был дикий и немного нудистский. Там загорали самые продвинутые отдыхающие, которые предпочитали плавать без штанов. Нудистский пляж находился за скалами, поэтому был не доступен для обзора и посторонних глаз. Там любил бывать наш приятель Живоног, обладатель серьезных мужских достоинств и некоторых теоретических знаний об особенностях женского восприятия мира.

В России и на Украине немного нудистских пляжей. Опыта пребывания среди совсем голых людей у граждан мало. Штиль и вся наша компания не были любителями таких мест. Ощущалась какая-то врожденная неловкость. Не хватало культуры общения в голом виде. Зато Евгений чувствовал себя там неплохо, выставляя на первый план свои выдающиеся физиологические достоинства. На этом пляже загорало от силы 5–7 человек продвинутых отдыхающих. Он не был оборудован кабинками для переодевания, считался диким и не имел ограждения, хотя граничил с территорией государственной дачи Президента Украины. Поэтому на его окраине можно было встретить одетого в классический черный костюм, белую рубашку и галстук сотрудника охраны Президента.

Как-то одевшись поприличней, в майки и шорты, мы решили проверить моральный облик отдыхающих на этом пляже и заодно навестить нашего товарища. Пройдя мимо обнаженных тел двух девушек и отведя от них взгляд в сторону моря, мы завернули за скалу. На ней загорал начальник управления, а наш приятель лежал чуть дальше. Неподалеку от него сидел в штатском костюме офицер охраны, держа в руке рацию. На горизонте маячил военный сторожевой корабль, постоянно охраняющий дачу Президента с моря. Иногда в поисках диверсанток, военный корабль блестел оптикой биноклей, направленных на нудистский пляж. Искупавшись в море без лишней одежды, мы так и не решились подойди к обнаженным девушкам. Поэтому, обменявшись любезностями с охранником, решили удалиться восвояси и в дальнейшем посещать нормальные пляжи. Там было веселее и материала больше.

Внимательно изучив контингент двух других пляжей, Александр пришел к выводу, что надо двигаться на малый пляж. С балкона нашего номера в бинокль было четко видно три загорелых тела, время от времени нервно переворачивающихся в лучах крымского жаркого солнца. По выражениям лиц и позам девушек Штиль определил, что их мучает «жажда» любви и еще жажда в прямом смысле, и поэтому решил захватить пиво из холодильника.

Расположившись неподалеку на пирсе, мы стали подвергаться приятному излучению, которое исходило от важных частей тела девушек, слегка прикрытых веревочками и тряпочками купальников. Не выдержав воздействия биополя загорелых темнокожих мулаток, Штиль неожиданно предложил им пива. Девчонки, измученные неделей одиночества и вчерашними посиделками, украшенными спиртом, с жадностью выпили залпом по бутылке пива. Оказалось, что они были врачами из Белоруссии. На отдых медработники захвати с собой медицинский спирт, и уже неделю распивали его вечерами на квартире у родственников – работников нашего санатория, которые жили неподалеку в одноименном поселке Пегас. Немного внимания и красноречия, красоты природы и неистребимого желания любить и быть любимым позволили всей компании проникнуться друг к другу взаимной симпатией с первого взгляда. Прощаясь, мы договорились встретиться вечером после ужина на дискотеке, которая регулярно проводилась в санатории.

Первый день приезда был весьма удачным. Однако нам предстояло прожить еще 23 дня размеренной жизни отдыхающих. К тому же белоруски уезжали через три дня, и надо было позаботиться о будущем. Поэтому за 30 минут до начала ужина мы заняли лавочку у центрального входа в санаторскую столовую больше напоминавшую ресторан и стали «принимать парад».

Вечером в столовой звучал рояль – это, по мнению врачей, способствовало пищеварению и оздоровлению организма. Воздух был напоен морским ароматом цветов и хвои. Умытые, накрашенные и одетые к ужину отдыхающие дамы и господа проходили мимо нас стройными рядами. Мысленная «отбраковка материала» оперативно выявила «слабые звенья» среди отдыхающих дам. Одно из правил профессионального отдыхающего требовало: «Проявлять внимание к прекрасному полу не ранее шестого дня с момента его заезда в санаторий». К этому времени под лучами палящего солнца и при благотворном влиянии оздоравливающих процедур мысли о работе, проблемах и Москве автоматически вытеснялись желанием любить и быть любимой. Особенно если срок пребывания в санатории ограничивался двенадцатью днями. В этом случае день шел за два, и шестой день был критическим. Так как считалось, что если за этот период не влюбиться, то можно не успеть влюбиться и до конца отдыха.

Однажды мы невольно подслушали телефонный разговор отдыхающей, звонившей из телефона – автомата, расположенного на улице у 3 корпуса санатория. Она громко говорила в телефонную трубку: «…погода хорошая, море теплое, кормят шесть раз в день, процедуры полезные, экскурсии интересные, но… больше я сюда никогда не поеду, очень мало нормальных мужиков, чтобы по-настоящему влюбиться!».

Оптимальное размещение в столовой за столиками имело целью не только удобное расположение с видом на море, но и приобретение приятного соседства. Врач-диетолог размещал пациентов согласно назначенной диете, но за небольшое внимание к своей персоне, мог посадить и пожеланию отдыхающих. Совместные трапезы – это хороший повод для близкого знакомства. Некоторые отдыхающие женщины, целенаправленно взаимодействуя с врачом, умудрялись разместиться за столиками с редкими одинокими мужчинами. Видимо поэтому нас рассадили по разным столикам. Мы не возражали, так как, оказавшись в обществе прекрасных дам, можно было узнать все санаторские новости и мило посплетничать на главную тему: «кто с кем?».

Приняв парад и проведя отбраковку материала, мы решили не форсировать события, походить на процедуры, чтобы набраться сил для решительных действий. К тому же вечером нас ожидала встреча с симпатичными врачами из Белоруссии.

Часть 3. Нежданные гости

В качестве «реквизита» профессионального отдыхающего Евгений привез арабские костюмы, купленные по случаю в Арабских Эмиратах. В один из приездов, с товарищем из Павлограда Владимиром Францевичем Долгушкиным, они заявились в санаторий в белых длинных туниках. Их ветреные головы были покрыты тканью на арабский манер, а темные очки придавали восточному облику привлекательную таинственность. По санаторию быстро распространилась информация о новых и весьма необычных отдыхающих. От прогуливающихся по парку дам, по облику похожих на бывших партийных работников, можно было услышать: «Представляешь до чего дошла демократия! Арабам уже стали путевки продавать!». «Не может быть!», – не верила ей попутчица. «Да я их видела своими глазами!» настаивала она, и продолжала: «Молодые, симпатичные и без гарема…»

Развивая традицию маскарадных представлений, внедренных в санатории группой профессиональных отдыхающих, белоруски нарядились в белые туники и предстали на дискотеке прекрасными арабскими принцессами. По случаю представления «гарема» Штиль угощал всех желающих вином из собственных запасов. Немного взбудораженная женская общественность слегка позавидовала всеобщему вниманию к прекрасным арабским наложницам, поскольку по праву рассчитывала оказаться на их месте.

Танцы продолжались до глубокой ночи. А ночи в Крыму очень темные, поэтому идти домой в поселок по горной дороге двум девушкам естественным образом не захотелось. А что касается третей, то как настоящий джентльмен, Евгений пошел ее провожать, поскольку у терапевта был местный жених, и она не могла испортить свою репутацию ночным отсутствием перед его родственниками, которые жили в поселке. Мы же с Александром были вынуждены переселиться на балкон. В санатории закрывали глаза на гостей, если только они не занимали свободные номера бесплатно, не питались в столовой без оплаты и не мешали отдыхающим. Временно девушки расположились в нашем номере. Мы приносили им часть своего обильного завтрака, обеда и ужина. Кроме того в столовой всегда оставалась невостребованная отдыхающими еда в большом количестве, которую списывали и уносили домой сотрудники санатория в качестве доплаты к небольшой зарплате. Утром, пока наши личные врачи сладко спали, мы не пропускали грязевые процедуры, хвойные ванны и полировку зубов. Потом пляж, обед, сон в сосновом бору на свежем воздухе. Вечером танцы. В общем, размеренная санаторная жизнь, украшенная присутствием принцесс из Белоруссии.

В последний из трех дней нашего знакомства с особенностями белорусского женского характера, мы решили покататься на яхте. Шумная компания, составленная из десяти проверенных отдыхающих, поплыла в Балаклаву. Аренда яхты с экипажем по московским меркам не была обременительной, но для принцесс казалась немыслимой роскошью. Это придавало поездке дополнительное очарование и романтизм. Белоруски жили бедно в зоне радиоактивного заражения чернобыльского ядерного взрыва, поэтому откровенно радовались каждому дню пребывания в элитном санатории. Поэтому нам искренне хотелось сделать их счастливыми, хотя и не навсегда.

Древний город Балаклава был хорошо известен грекам и византийцам, а удобно расположенная бухта активно использовалась генуэзскими мореплавателями. Первым из русских путешественником в нем побыл Афанасий Никитин, возвращаясь из Индии.

На брегах живописной Балаклавской бухты размещалась военно-морская база подводных лодок Черноморского флота СССР. Подводные лодки могли, не всплывая, входить в заполненные водой тоннели и прятаться в скалах от наблюдения вражеских спутников-шпионов. Это были грандиозные подземные и подводные сооружения, солидная ремонтная база.

После развала Союза, все здесь пришло в запустение. Единственная ржавая украинская подводная лодка сиротливо стояла на приколе в огромном тоннеле, вырезанном в скале. Когда всё развалили и рассекретили, туристам открылся доступ к этим чудесам военного инженерного искусства и страшной, преступной бесхозяйственности перестроечных лет.

В Балаклаве функционировал недорогой и весьма неплохой ресторан. Отобедав, команда отдыхающих отплыла на яхте в море и подошла к скалам, помятым ядрами корабельных пушек. В этом месте еще парусные корабли пристреливали свои орудия. После купания в открытом море и распития мадеры, яхта благополучно вернувшись в Пегас, а довольные пассажиры составили интересный фотоотчет.

На следующий день белоруски уезжали домой, но обещали приехать в Москву. Согласно расписанию заездов санаторский автобус отправлялся в Севастополь за новой партией отдыхающих. Прощание с принцессами было недолгим, но трогательным. Позже, зимой, они приезжали в Москву, но в столице наши отношения как-то не заладились, и мы расстались уже навсегда. Они вернулись в зону радиоактивного заражения, в которой жили и работали в Белоруссии. Возможно на почве неразделенной любви, пережитой еще до нашей встречи, и под действием радиации у одной из девушек развился диабет в средней стадии, и она вынуждена была каждые 2–3 часа колоть себе инсулин. Жизнь, любовь, болезни: как близко они соседствуют и уживаются! Но тогда об этом никто не задумывался и далеко не загадывал. На отдыхе другие заботы.

Когда чувства от расставания немного улеглись, мы зашли в свой номер проверить состояние реквизита, а также наметить план работы с не забракованным материалом. По слухам в женских санаторных кругах прошла волна легкого возмущения, направленная против белорусских врачей. Их журили за похищение на три дня лучших представителей мужского контингента отдыхающих без оплаты проживания, питания и прогулки на яхте (что особо возмущало отдыхающих женщин). Небольшая делегация активисток даже грозила пожаловаться главному врачу санатория. Но все как-то разрешилось само собой, когда принцессы уехали.

Вечерело. В день разлуки с принцессами мы решили на танцы не ходить, чтобы перевести дух и собраться с мыслями.

Вдруг в номере зазвонил телефон. Александр взял трубку, и его благодушное выражение лица мгновенно стало настороженным. Выслушав сообщение, он с пафосом произнес: «Левандос!»

Подъехав из Севастополя на тачке, на КПП санатория с большими чемоданами нас ожидали знакомые официантки из Павлогородского ресторана. Они приехали к нам на выходные, что стало для нас полной неожиданностью и чистейшим «левандосом». Сами были виноваты, приглашали девушек, поэтому отступать было некуда. Их украинский говорок, одежда и манера общения несколько выбивались из общего московского санаторского фона. Но зато они были высокими, фигуристыми и темпераментными.

Поселив девушек у себя в номере, мы опять переехали на балкон. Уже ближе к ночи весь коллектив отправился на купание при луне. Плавание по лунной дорожке входило в планы наших мероприятий. Романтика ночного неба, моря и близость темпераментных украинок раскрасили ночь вспышками падающих звезд.

На следующий день санаторий обсуждал появление на пляже в нашей компании новых незарегистрированных в приемном отделении девушек.

Три дня прошли незаметно. Процедуры, завтрак, обед и ужин сменяли друг друга. Сон у моря в сосновой роще, танцы на дискотеке, посиделки в баре. Однако к концу третьего дня ропот отдыхающих женщин дошел до главного врача санатория. После короткой и непродолжительной беседы стало ясно, что за питание девушек и проживание сверх трех прошедших дней нужно будет заплатить. У девчонок денег, естественно, не было. Посовещавшись, мы приобрели им обратные билеты до Павлограда. На следующий день санаторский автобус увез официанток на вокзал. Расставание было спокойным. Мы пообещали заехать в Павлоград и продолжить знакомство. Больше я их никогда не видел. Но Александр рассказывал, что они по-прежнему разливают загулявшим посетителям ресторана коньяк «Левандос». Мужей, как видно, у них не было, а детей кормить было надо, вот они и левандосят понемногу.

В день отъезда официанток мы решили никуда вечером не ходить, перевести дух, проверить реквизит и наметить «жертв» среди отдыхающих женщин, которые роптали на заезжих девчонок и требовали нашего возвращения к нормальной санаторской жизни. К тому же в санаторий должен был подъехать на пару дней Владимир Францевич, и мы ожидали его внезапного появления.

Следы от шипов

Владимир Францевич Долгушкин, или между друзьями просто Францыч, занимался мелким торговым бизнесом. Он ездил в Германию и привозил на продажу в Москву телевизоры, автомобили, в немецких университетах набирал группы студентов для обучения в России русскому языку. Его бизнес шел с переменным успехом, а доходы были нестабильны. В трудные периоды он залезал в доги и тяжело выходил из кредитной зависимости, избегая кредиторов. В Москве он снимал квартиру с товарищами, так как не имел постоянного жилья и вел свободный образ жизни. Однако это не помешало ему встретить симпатичную женщину, приехавшую в Москву на заработки, жениться и завести ребенка. У них были сложные отношения. Францыч не любил отдыхать вместе с женой. Не надеясь на мужа, она самостоятельно снимала квартиру и содержала дочь, работая гидом с иностранными туристами.

Как-то группа профессиональных отдыхающих во главе с Александром Штилем приобрела льготные путевки на двухдневный теплоходный круиз по Волге. Компания распределила обязанности по организации отдыха таким образом, что Вове было поручено приобрести ящик водки, ящик пива и букет роз для влиятельной дамы по прозвищу Пончик – крупного начальника санаторно-курортного объединения, обеспечивающего льготный режим приобретения путевок.

Вся компания уже была в сборе, а Владимир Фрацевич задерживался. Осматривая на теплоходе бары с высокими ценами на спиртные напитки Штиль беспокоился о том, чтобы Францыч не опоздал на «пароход» и не оставил друзей без недорогого спиртного. С верхней палубы теплохода вместе с другими пассажирами профессиональные отдыхающие наблюдали за торопящимися на посадку группами туристов. Наконец к пирсу подъехало такси. Из него вылез Францыч с солидным букетом алых роз. Из багажника машины он бережно достал два ящика с бутылками. Водитель взялся занести на теплоход пиво, а водку бодро потащил Францыч, положив сверху ящика большой букет роз. Штиль, Пончик, Живоног и другие товарищи с удовлетворением наблюдали за своевременной доставкой на корабль цветов, горячительных и прохладительных напитков.

В это же самое время к трапу подходила группа иностранных туристов в сопровождении симпатичного гида-переводчика. Было видно, что мужчины иностранцы с особым внимание и даже восторгом относятся к красивой русской, вернее украинской женщине, свободно изъяснявшейся на их родном языке. Дальше им предстояло плыть на теплоходе уже с другим сопровождающим. Туристов охватила легкая грусть расставания с Москвой и прекрасной переводчицей. Внезапно украинка увидела энергично движущегося к трапу теплохода Францыча. Их взгляды встретились в том месте, где по ее твердому убеждению этого не должно было произойти ни при каких обстоятельствах. Накануне, он правдоподобно и убедительно сообщил, что уезжает на Украину в Павлоград, чтобы проведать заболевшую мать.

И надо же было случиться такому невероятному совпадению. Иной раз хочется что-то подобное придумать, да не получается. А тут сама жизнь все придумала, и продемонстрировала уникальный сюжет в лучших традициях классической литературы, вышедшей из-под пера Николая Васильевича Гоголя и Антона Павловича Чехова.

Она многое ему прощала: отсутствие денег, съемное жилье, ссоры, доходившие даже до рукоприкладства, вранье по поводу недельных отлучек…Возможно и сейчас она была готова выслушать очередную сказку об отсутствии билетов на поезд и единственно возможном решении: плыть на корабле до Нижнего Новгорода, а оттуда самолетом на Украину…

Несмотря на неожиданность и неординарность ситуации, в принципе, Францыч был готов пролепетать какие-нибудь невнятные и путаные объяснения. Любое «мычание» в этой пикантной ситуации было бы намного лучше, чем зловещая пустота затянувшейся паузы.

Случайно взгляд переводчицы скользнул по ящику водки и вдруг остановился на букете прекрасных роз. Их было не меньше 7 штук. Алые лепестки цветов венчали длинные стебли с зелеными листьями и острыми шипами.

Все она могла бы ему простить, буквально все…, но только не эти цветы! Они мгновенно разорвали, разрезали, раскололи всю нервную систему ее организма. Последний раз он дарил ей цветы на следующий день после рождения дочери, 5 лет назад!

Когда Францыч понял, что наличие цветов может усугубить положение и готов был призвать в свидетели друзей, которые могли бы подтвердить, что они предназначались Пончику в качестве благодарности за деловые услуги, было уже поздно. Решительным прыжком пантеры разъяренная женщина подскочила вплотную к мужу, схватила цветы и размашисто стала хлестать розами по его удивленной физиономии. Удары сыпались непрерывно, то слева, то справа, лепестки роз разлетались в разные стороны, листья осыпались и кружились вокруг, шипы безжалостно впивались в кожу и оставляли кровавые полосы на его лице…

Удивленные иностранцы и пассажиры теплохода застыли в изумлении, а водитель поставил ящик пива у трапа и быстро пошел к машине. Тем временем экзекуция продолжалась до тех пор, пока в руках оскорбленной женщины не оказались сломанные и размочаленные стебли роз без листьев, цветов и практически без шипов. Большинство шипов осталось на лице мужа, залитого алой кровью.

Пытаясь спастись от разъяренной жены, мужчина попятился назад. Но она, не в состоянии успокоиться, бросив остатки роз, выхватила из рук Францыча ящик водки и швырнула его на асфальт. Удар был настолько силен, что звон битой посуды был слышен на противоположном берегу Химкинского водохранилища. По иронии судьбы не разбитой осталась только одна бутылка водки, которая впоследствии использовалась при промывании глубоких ран Францыча.

Молниеносно извергнув испепеляющий огонь, не попрощавшись с иностранцами, несчастная женщина быстро удалилась по направлению к метро.

Израненного Францыча друзья доставили на корабль и поместили в лазарет. Там из его лица врач извлек множество шипов и произвел дезинфекцию ран, используя сохранившуюся водку. Ее остатки и пиво было выпито по случаю отплытия и чудом не пострадавшего зрения. Францыч напился с горя и бродил по теплоходу на четвереньках, как побитая собака. Сердобольные пассажиры утешали его в том плане, что шрамы на лице украшают мужчину, особенно, если это следы от шипов.

Что такое любовь?

Вечерело. Александр разливал Мадеру на балконе, я резал арбуз. Вдруг звонко затарахтел телефон. Мы переглянулись и застыли в недоумении. Кто бы это мог быть? Может быть, с полдороги позвонили украинки? Тогда нас нет дома! Пока мы готовили легенду о срочном отъезде в Москву по вызову с работы, телефон замолчал. В тишине прозвучал общий вздох облегчения. Но через некоторое время в комнату постучала дежурная по этажу и через дверь сообщила игривым голосом, что нас приехали навестить сестры из Ленинграда.

Милые ленинградки не дождались концерта и приехали погостить просто так, представившись на КПП санатория родными сестрами.

Снова нам предстояло переселение на балкон, бессонные ночи и вздохи при луне.

Отметив приезд сестер Мадерой и арбузом, уставшие и счастливые мы отошли к целомудренному сну на свежем морском воздухе.

На следующий день намечался праздник Нептуна с конкурсами, купанием в море и праздничной концертной программой. Во сне, почему-то, всем приснилась настоящая любовь. Но что же это такое?

Сквозь крепкий сон гулко звучал голос сказочного ученого философа: «Любовь к Родине – это тяга физического тела и души человека в места, где он родился и вырос. Любовь между родителями и детьми – стремление сохранить информационные, духовные и биологические связи меду предками и потомками. Любовь к природе – это проявление инстинкта самосохранения по отношению к среде обитания». Поскольку даже во сне всех интересовала, в основном, любовь между полами, после небольшой паузы голос продолжал: «Всеобъемлющая любовь между мужчиной и женщиной – это краткий миг обладания женщиной, которая в это мгновение страстно желает мужчину, и оба они хотят продолжения рода в материальном достатке и браке». Возможно, подумали сонные граждане, бывают исключения из правил. Любовь бывает зла, эгоистична и, наоборот, односторонне бескорыстна. Любовь бывает мимолетной или более долгой. Но не бывает любви между людьми одного пола, не имеющих кровного родства, поскольку в процессе физической близости они не могут продолжить свой род. Навязываемые обществу однополые союзы ни то, что любовью, но и браком называть нельзя. Все эти безобразия, как правильно понял Евгений, изучая ученую книгу, являются обычной сексопатологией.

После декламации стихотворения о море собственного сочинения утором в беседке над обрывом, прогулок по парку после обеда и ночных купаний в море наши отношения с лениградками стали стремительно развиваться в позитивном направлении. Этому способствовала южная природа, идеальная обстановка безмятежного отдыха и конечно же качественная поэзия. Представьте себе синее-синее небо, синее-синее море, соединенные правильной дугой горизонта. Высокий скалистый берег, покрытый соснами. Громкий стрекот цикад. Сухая хвоя под ногами. Яркое солнце, теплыми лучами пробивающееся сквозь длинные иголки сосен. Пьянящий аромат моря и леса, цветов и ветра, любви и молодости.

Еще хозяевами имения на краю высокого обрыва в классическом стиле с колоннами была сооружена ротонда, с которой открывался великолепный вид на море и скалистый берег. В ней регулярно встречались знакомые и мало знакомые люди, которые стремились, хотя бы на мгновенье, почувствовать себя счастливыми. Ореол любви и счастья постоянно парил над ротондой в порывах легкого ветерка. И было совершенно очевидно, что счастье это возможность быть здесь в эту самую минуту, смотреть на море и говорить вот эти, идущие от сердца слова:

 
О море, море! Я б тебя воспел,
И если мог бы говорить стихами,
То воспарил над облаками!
Дугою море изогнулось вдалеке,
А небо к водам прикоснулось облаками…
Плыву, парю в просо́ленной мечте,
Ласкаю волны сильными руками!
Вот если б ты была как небо,
Как море я б тебя ласкал!
 

В зависимости от состояния души встречи в ротонде заканчивались либо нежными и сладким поцелуями легкого флирта, либо страстными и безрассудными объятиями всепоглощающей любви. И тогда любовь трансформировалась в яркую вспышку счастья. Поскольку счастье – это возможность делать то, что хочешь, можешь и должен.

После посещения ротонды ленинградки решили погостить некоторое время в санатории.

На третий день их пребывания мы отправились на экскурсию в Большой каньон. Живописная дорога по берегу моря постепенно уходила в глубь полуострова и далее поднималась вверх к каньону, прорезанному между горами холодным и прозрачным потоком. В его самом узком месте был источник кристально чистой и очень вкусной воды. Такой воды я нигде и никогда больше не пил. Трудно даже описать ее вкус. Он был живой, настоящий, шел из самого сердца земли и мгновенно проникал в кровь, мозг и душу человека. В момент глотка жидкости казалось, что тело состоит из воды на все 110 %, а не на 90 %, как об этом пишут в учебниках. Было как-то очень жалко, что эта удивительная вода течет просто так вниз по камням, исчезая где-то далеко в соленом море. По дороге к нему она скапливалась в небольшой каменной ванне, врезанной природой между круто нависающими скалами. Вода казалась ледяной, но по приданию имела чудодейственные свойства омоложения организма и способствовала в любви. Поэтому все туристы с визгом бросались в лечебную холодную воду по нескольку раз и мгновенно ощущали прилив сил и любовное волнение. Накупавшись вдоволь, ленинградки полюбили санаторий Пегас еще сильнее. На обратной дороге, после вкусного обеда в татарском ресторане, они объявили, что хотели бы остаться навсегда. Однако, пришлось объяснить им строгие правила санатория и пообещать, непременно, встретиться в Москве.

На следующее утро, вопреки взаимным желаниям, было вызвано такси. Отъезжающие долго не могли расстаться с райской жизнью, сглаживая прощания горячими поцелуями. Была ли это любовь между мужчинами и женщинами? Скорее нет, чем да…, но взаимная, сильная симпатия и страстное влечение, безусловно, были. Позже Вика не раз приезжала в Москву по делам, и мне доводилось бывать в Петербурге, посещать Кронштадт. Но эти встречи не привели к развитию отношений. Как-то в Петербурге она зашла перекусить в кафе и случайно познакомилась с французом-туристом. Он владел небольшой автомастерской неподалеку от города Канны на лазурном берегу. Вика поразила его своей сдержанной красотой, первоклассным образованием и высоким уровнем культуры. Вскоре она вышла за него замуж, бросила работу, покинула Родину и уехала вместе с сыном жить во Францию. Вот так в очередной раз было разбазарено национальное достояние. И что ей не жилось с летчиком, бывшим мужем и отцом ребенка?

Прошло много лет. Неожиданно она позвонила и попросила помощи. Ее французский муж испытывал трудности в охваченной кризисом Франции. Он не мог, а может быть и не хотел, финансировать обучение приемного сына, который, как и его мать, оставались гражданами России. Как иностранцы они не могли рассчитывать на бесплатное обучение за счет французского государства. Поэтому возникла идея возвращения на Родину и поступления на учебу в российский вуз. Однако этой мечте не суждено было сбыться. 20 летнего сына-уклониста уже давно разыскивал военкомат, чтобы призвать на службу в российскую армию и отправить в горячую точку. Сильнее любви к Родине может быть только материнский инстинкт сохранения ребенка. Вероятно, невозможность возвращения домой было своеобразной платой за бегство с Родины в сложные годы.

Трогательная сцена прощания с лениградками не осталась не замеченной бдительными отдыхающими женщинами славного санатория Пегас. Она переполнила их чашу терпения. На импровизированном собрании они постановили, что в случае приезда еще каких-либо сестер, они остро поставят вопрос об их моральном облике. После такого ультиматума все осознали, что игнорировать утомленных солнцем местных санаторских дам больше нельзя.