– Хоть этого не скрывайте от меня, Марь Ванна! Что вы услышали? Что?!
– Сытый голодного не разумеет, сытый голодного не разумеет, сытый голодного не разумеет…
– И умирал с этими словами… – Санёк, схватившись за голову и не помня себя, опрометью выскочил из-за стола, вслепую побежал куда-то. Очнулся он только в реанимационном отделении той самой районной больницы, где так тяжело, в бедности и одиночестве тихо прощался с жизнью всего пару дней назад самый близкий ему по земной логике, после умершей задолго до этого матери и ещё живого, но мало дееспособного отца, человек.
Главной, довлеющей мыслью выписывающегося через некоторое время из больницы Санька было твёрдое желание для начала, в частности, отдать все имеющиеся у него денежные запасы на благоустройство деревенского кладбища, где похоронен его брат, и этим хоть как-то искупить свою вину перед ним и реабилитироваться перед местной общественностью. А затем, и в целом – начать жить за двоих и постараться доделать за отмеренные ему судьбой оставшиеся годы все добрые дела, которые мог бы, да не успел совершить безвременно ушедший Толян.
Насколько хватит такого, не хотелось бы сомневаться, искреннего, но возможно и, как, увы, нередко случается в этой жизни, всего лишь
сиюминутного эмоционального порыва Санька – одному Богу известно…